А после, еще в одних сенях, и там были уже жильцы, а не стрельцы, Михайлушко остановился и сказал им:
- А этот к вашему, по спешному, - и указал на Маркела.
Один из жильцов, посмотрев на Маркела, спросил:
- Чего тебе от него нужно? Боярин спит давно.
- Спит да меня во сне видит, - ответил Маркел. И показал овчинку.
- Дай сюда! - сказал жилец.
- Руки отсохнут! - ответил Маркел.
К нему сразу кинулись.
- Эй! - грозно крикнул кто-то. - Стойте!
Жильцы остановились, после даже отошли назад. А их старший выступил вперед и начал рассматривать Маркела, а после спросил:
- Где это я тебя видел?
Маркел не ответил.
- Ладно! - сказал их старший. - Там будешь отвечать. Пойдем!
И, крепко взяв Маркела за рукав, повел его к лестнице. Так они поднялись на второй этаж, свернули в сторону, прошли еще мимо одних жильцов, а после наконец вошли в светлицу, посреди которой у стола возле свечи стоял Ададуров. Он был без шубы, держал руку на сабле и прикрывал рукой рот, чтобы не видели, как он зевает.
Но как только он увидел Маркела, то сразу перестал зевать и даже тряхнул головой, как будто думал, что Маркел от этого исчезнет.
Но Маркел не исчезал, а снял шапку и неспешно поклонился.
- Ты кто такой? - строго спросил Ададуров.
- Холоп твой, боярин, - ответил Маркел и еще раз поклонился. А распрямившись, прибавил: - От князя Семена я.
- А! - сказал Ададуров, бледнея. - Вот как!..
И сделал знак, чтобы жилец ушел.
Жилец вышел из светлицы и мягко прикрыл за собой дверь.
- Ну! - строго сказал Ададуров. - От какого ты князя?
- От Лобанова-Ростовского, - сказал Маркел.
- И что он тебе велел?
- Пока что ничего.
- Тогда чего пришел?
- Меня дядя Трофим прислал.
- Дядя Трофим? - переспросил Ададуров. - Какой еще дядя Трофим?
- Пыжов Трофим, - сказал Маркел. - Князя Семена человек. Он у тебя вчера был. И ты ему платок пожаловал.
- Какой еще платок?! - негромко, но очень сердито спросил Ададуров. - Да что ты мелешь, пес?!
- Я не мелю, - сказал Маркел. - Я только повторяю то, что мне дядя Трофим сказал.
- А чего он, этот твой дядя, сам за себя не скажет?!
- А он сказать уже не может.
Ададуров помолчал, а после с опаской спросил:
- Что с ним?
Маркел вместо ответа медленно перекрестился.
- А! - тихо воскликнул Ададуров и тоже перекрестился. И опять молчал.
- Что "а"?! - сказал Маркел. - Хочешь знать, что с тем платочком?
- Каким еще платочком, пес?! - очень сердито, но зато только чуть слышно спросил Ададуров и еще сделал знак, чтобы Маркел подошел к нему ближе.
Маркел подошел и тоже очень негромко продолжил:
- С тем самым платочком, боярин, который ты ему вчера пожаловал. Так вот пропал тот платочек! Я не знаю, где он. А если его вдруг кто найдет да развернет, ох, сколько разговоров после будет! Чей это платок, будут гадать. А если вдруг узнают? Он же вышивной был, я же видел!
- И что? - тихо спросил Ададуров.
- А вот что, - так же тихо ответил Маркел. - Пособи мне, боярин, найти тот платочек. Когда дядя Трофим домой вернулся, платочка при нем уже не было. Я сам смотрел! А он ничего уже не говорил. Он только успел сказать "Шапка!" и помер.
- Чего он вдруг помер? - спросил Ададуров.
- Не помер он, - сказал Маркел. - Зарезали его, вот что!
- Как это вдруг зарезали?
- А очень просто. У нас во дворе. Выскочил вдруг человек и ножом его вжик - и зарезал! И через тын к Бельскому.
- А! - хищно сказал Ададуров. - К нему! Я так и думал…
- Почему?
- Так, почему-то вдруг почуялось, - без всякой охоты сказал Ададуров. Потом еще сказал: - Караулил тот его.
- А раньше почему не караулили? - спросил Маркел.
- Ну, мало ли, - ответил Ададуров. - Может, такой нужды не было.
- И вдруг появилась! - воскликнул Маркел. - Только ты дал ему платок и только он сходил с ним на посад, так сразу появилась! Га! Я к нему кинулся, вот тут сразу залез, а там нет ничего. А он улыбается и говорит: "Шапка, Маркелушка, шапка!" И помер.
- Какая еще шапка?! - спросил Ададуров.
- Вот и я тоже хочу, узнать, какая, - ответил Маркел. - Но сперва я хочу узнать, куда пропал платок.
- Ну! - тихо сказал Ададуров. - Я-то откуда могу это знать?
- Но ты же знаешь, куда он ходил?! С тем платочком не ко всякому пойдешь, ведь так?
- Ну, может быть… - ответил Ададуров.
- И вот он пошел, - продолжил Маркел. - С твоим платком. Сам знаешь, для чего! А еще мне знающие люди говорили, что он пошел в Китай-город. А теперь скажи: кто в Китай-городе живет, кому бы он мог этот платок снести? А если даже бы и снес, то разве бы оставил там? Или, может, просто потерял и теперь этот платок валяется там где-нибудь под лавкой и вдруг его там кто найдет?
Ададуров молчал. Тогда Маркел продолжил:
- Если тот платок найдет недобрый человек, тогда быть беде. А вот если б я его нашел, то сразу бросил бы в печь. Пусть горит! А с нами крестная сила!
Сказав это, Маркел перекрестился. Ададуров помолчал, подумал, а потом заговорил - опять чуть слышно:
- Я думаю, что он, скорей всего, ходил к Домне Козлихе. И это уже не Китай-город, а еще дальше, за ним. На Кулишках, вот где это, за Николой Чудотворцем в Подкопаях, там все ее знают. Так и спрашивай: Домна Козлиха. А ей скажешь так: тебя Яремка плешивый прислал. Не Федька, а Яремка, понял?
- Какой еще Яремка? - спросил Маркел.
Ададуров ничего на это не ответил, а только приподнял шапку и немного склонил голову. На темени у него и в самом деле была небольшая плешь. Маркел молча кивнул. Ададуров надел шапку и прибавил:
- Но если тебя возьмут и ты станешь юлить и, паче того, на меня наговаривать, то я скажу, что платочек у меня украли, а то, что в платочке, отщипнул Трофим, когда государь еще не прибран был. Он же хотел отщипнуть, ты сам это слышал. Слышал, а не донес! И тебя за укрывательство на дыбу! И Ефрем там тебе не спустит! А Шкандыбин, который сюда прибегал и про лопаря выспрашивал, Ефрему еще и доплатит, чтобы тот тебя крепче сек. И засекут тебя! Так что не стой, Маркел, я помню, как тебя зовут, не стой, а беги в Подкопаево, к Домне, пока еще не поздно. Ну! - И он даже махнул рукой.
Маркел развернулся и пошел к двери.
- Вернешься, придешь и расскажешь, - сказал Ададуров.
Но Маркел на это даже головы не повернул, а как шел, так и вышел оттуда.
21
А дальше было так: тот самый жилец отвел Маркела вниз, к рундуку на первом этаже, и ждавший там Михайлушко повел Маркела обратно. Вначале было просто темно, а после опять стало душно, и Маркел подумал, что это они проходят мимо портомойни, значит, уже почти пришли. Так оно вскоре и случилось - Михайлушко остановился и вполголоса окликнул:
- Филя!
Филька не отозвался. Михайлушко еще немного подождал, а после гневно воскликнул:
- Ах, сучий сын!
И резко шагнул в сторону, толкнул невидимую дверь. Дверь отворилась. За ней горел свет. Михайлушко шагнул туда. Маркел вырвал нож из рукава, быстро шагнул за ним…
И увидел Фильку, который стоял возле открытого поставца и закрывал рот локтем. На поставце стояла чарка.
- Сучий сын! - еще раз сказал Михайлушко. - Разве так можно?!
- Это не я! - дерзко ответил Филька. - Я только что сюда зашел, а это уже здесь было.
- Тьфу на тебя! - сказал Михайлушко.
Филька, не глядя на него, спросил, обращаясь к Маркелу:
- Чего он лается?! Ему что, чарки жалко? Да я, знаешь, сколько своих чарок в него влил? И ни одной не жалко! А он эту пожалел… - И, опять повернувшись к Михайлушку, насмешливо прибавил: - Помирать тебе уже пора, а ты все за свое дрожишь!
- Я не дрожу… - начал было Михайлушко.
Но тут Маркел поднял руку и Михайлушко замолчал. А Маркел, глядя на Фильку, начал говорить:
- Нашел время, когда водку жрать. У нас, знаешь, сколько еще всяких дел сегодня? Нам еще надо на посад идти. Преспешно!
- На посад! - повторил Филька. - Какой сейчас посад?! Скоро ночь, ворота все уже закрыты. Да они с утра не открывались! Так, Михайлушко?
Михайлушко кивнул, что так.
- Вот и все, - сказал Филька. - А ты говоришь: дела!
И он опять потянулся за чаркой.
- Не тронь! - строго велел Маркел и поднял руку с ножом.
- Тьфу! - гневно воскликнул Филька, но чарки не взял.
Маркел опустил нож и сказал:
- Это не моя придумка. Это мне князь велел: пойти сегодня и узнать! А завтра прийти к нему и рассказать, где был дядя Трофим и что он там делал.
- Ну и?.. - спросил Филька.
- И я знаю, где он был! - не без гордости сказал Маркел.
- Где? - спросил Филька.
- Выйдем за ворота, там скажу.
- За ворота… - криво усмехнувшись, сказал Филька. - Михайлушко, да объясни ему, что это не Рославль, а это Москва, дубина! И это царев двор! И это царя хоронят. Да здесь, знаешь, сколько сейчас везде стрельцов понатыкано? Ты их здесь на воротах видел? И так по Кремлю сейчас и на стенах стоят, и на башнях! И пушки везде повыкатывали. Мышь теперь нигде не прошмыгнет, а ты "пойдем!", "пойдем!". Тьфу, деревенщина!
Маркел опять поднял нож и повернул его так, чтобы свет играл на лезвии. Филька презрительно сказал:
- Михайлушко, охолони его.
Михайлушко, повернувшись к Маркелу, сказал:
- Филя дело говорит: сейчас весь Стремянный полк не спит, а их полковой голова, как ошпаренный, туда-сюда бегает, приказы раздает. Я сам видел, как они одного подьячего остановили и, ничего не говоря, его сразу мордой в грязь и сапогами его, сапогами! Мимо шли люди, стали заступаться, спрашивать, тогда и их всех в грязь. И их тоже сапогами.
- Но дядя Трофим как-то вышел, - сказал Маркел.
- Так это когда было? Считай, прошлой ночью, - сказал Филька. - С того часа много чего изменилось. Да вот хоть бы Лука Иванович пропал.
- Какой Лука Иванович? - спросил Маркел.
- Голова Стрелецкого приказа, - ответил Михайлушко. - Утек Лука Иванович. Вместе с ключами и печатью. Федька Сазонов бегал, рыкал, аки лев: где Лука?! А нет Луки.
Маркел молчал. Михайлушко стал прибавлять:
- Федька Сазонов, голова Стремянного полка. Их слобода здесь, близко, в Занеглименье. Как только государь преставился, Богдашка Бельский свистнул клич, и они живо явились. И позакрывали сразу все ворота! Вот так! Покуда Борька Годунов расчухался, покуда своих людей послал, было уже поздно.
- Да и не дошли они, - с досадой сказал Филька. - Их на Фроловских перехватили. И повязали.
- Не всех! - сказал Михайлушко. - А кое-кто, говорили, ушел.
- Ну, может, и ушел, - не стал спорить Филька. - Да только теперь чего? Богдашка с Федькиным полком Кремль крепко держат и никого сюда не пустят. Я сам видел: уже все пушки на раскаты выкачены, и пушкари при них стоят, и фитили у них у всех зажженные. Только стреляй! А годуновские стрельцы еще в Замоскворечье, в слободе.
- Они еще не годуновские, - сказал Михайлушко.
- Будут годуновские, - ответил Филька. - Годуновская мошна бездонная. Всех купит! А это девять полков. А у Богдашки один.
- Зато на стенах! - радостно сказал Михайлушко. - И с пушками!
- У замоскворецких тоже пушки есть. И добрые дружки найдутся, и эти дружки им ворота откроют.
- Не откроют! А если и откроют, то будет поздно. Богдашка к тому времени сосунка на трон посадит.
- Не посадит! - почти крикнул Филька. - Не по закону это!
- По закону! - заревел Михайлушко. - Богдашка говорил, что по закону, что государь сам говорил, что Федька-царевич умом слаб, нечего ему на царстве делать, а посадите лучше сосунка, а при нем, пока он сосунок, поставьте моего Богдашку.
- Когда он такое говорил? Брехня это!
- Нет, не брехня! Родька тоже это слышал…
- Тише! - грозно приказал Маркел. - Тише, я кому сказал?
Михайлушко и Филька замолчали. Маркел спросил:
- Что-то я не понимаю, какой сосунок? И что царь говорил?
- Не говорил он ничего такого, - сердито сказал Филька. - Это Богдашка так брешет.
- Нет, не брешет! Говорил! - опять громко сказал Михайлушко. - Говорил, что государь Иван Васильевич вчера, перед тем как преставиться, сказал, что старший его сын Феодор слаб духом и телом и поэтому он, царь, не хочет оставлять ему царство, а лучше он оставит его своему младшему сыну, Димитрию, а в дядьки к Димитрию, пока он в силу войдет, поставить Богдана Бельского.
Филька на это только хмыкнул. Маркел тоже усмехнулся.
- Когда это он такое говорил? - начал Маркел, вспоминая, что ему про это сказал князь Семен. - Нет, Михайлушко, там все было не так. А вот как: государь собрал всех бояр в Тронной зале и велел…
- Э! - сказал Михайлушко. - Про Тронную залу мы знаем. Но после он еще раз говорил. Когда всех уже из залы выгнали, вот когда он это говорил. Когда при нем были одни только Бельский с Годуновым. И еще был Родька Биркин. Царь с ним играл в шахматы и при этом говорил, что сын его Федор слаб…
- Не говорил он такого! - вскрикнул Филька. - Не говорил! Врет Богдашка! А вот Борис Федорович правду говорил, что царь тогда сказал: племянник мой Борисушка, вручаю тебе своего сына старшего Феодора…
- Врет! - вскрикнул Михайлушко. - Врет!
- Нет, не врет! - гневно воскликнул Филька. - Это Богдашка так его просил: отринь сына Федора! А государь на эти его подлые слова крепко разгневался, схватил шахмату и покраснел весь, щеки посинели, глаза из глазниц полезли, язык высунулся… И повалился на пол, раз-другой дрыгнулся и помер. А может, и не раз. Может, он долго дрыгался. А эти… Да чего и говорить! Вот где уже страху натерпелись! Родька говорил: боялись шелохнуться! Так они и простояли, как столбы, пока поп Федоска, государев поп крестовый, не зашел, посмотрел на это все и говорит: так он же мертвый, идолы! Куда вы смотрели? И к нему. И ну читать отходную! Да только какая уже отходная, если он почти окоченел. Вот как государь преставился.
Маркел подумал и спросил:
- Откуда ты все это знаешь?
- Родька рассказывал.
- Тебе?
- Нет, зачем мне. Параске. Она с ним родня.
- Параска? Какая Параска?
- Как какая? Да та самая. Твоя Параска! За стенкой!
И Филька гыгыкнул. У Маркела загорелись щеки, и он сердито сказал:
- Ты мне тут не гыкай! Тут государево дело.
- Вестимо…
Маркел задумался. Взяло его сомнение! А что, подумал он, может, и в самом деле никуда пока что не идти, а только к Параске…
И еще сильнее покраснел, но зато твердо сказал:
- Ладно, об этом после. А пока, как князь велел, надо идти на посад. Как хочешь, Филя, а чтоб вывел!
- Так ты же говорил, что и так знаешь, куда он ходил.
- Знать-то знаю, но нужно проверить. Потому что мало ли что вдруг!
Филька молчал. Маркел повернулся к Михайлушку и приказал:
- Налей ему! Но немного.
Михайлушко вздохнул и начал наливать. Налил и отступил. Филька смотрел на чарку и не шевелился. Так он стоял немало времени. Потом вдруг резко подступил, взял чарку, посмотрел на образа, что-то быстро шепнул про себя и начал пить. Пил он медленно, сжав зубы. А когда допил, поставил чарку на место и решительно сказал:
- Ну, ладно! Есть одна дорожка… Не хотелось мне по ней идти, но что поделаешь, князь просит. - И, повернувшись к Михайлушку, спросил: - У тебя крепкая веревка есть?
- Для тебя всегда найдется, - ответил Михайлушко. - И даже удавку навяжу.
- Удавку пока что не надо, а только руки завязать, - сказал Филька без всякой обиды. - И, обращаясь к Маркелу, прибавил: - Поведешь меня, будто злодея. Нам бы только до стены дойти.
- Ты что, - спросил Михайлушко, - хочешь идти через Судный?
- Нет, - ответил Филька. - Через Судный уже поздно. Мы через Дальний застенок пойдем.
- Где это? - спросил Маркел.
- Я покажу, - ответил Филька. - Ты только смотри внимательно. Я буду веревку дергать. Куда дерну, туда поворачивай. И нам идти не близко, а через весь Кремль, так что смотри, не ошибись. - И, опять повернувшись к Михайлушку, строго сказал: - Чего встал? Давай веревку!
Михайлушко подал веревку. Маркел связал Фильке руки и, как его учили дома, в Рославле, еще перебросил ему через шею и даже потянул для верности. Филька немного ослабил веревку. Маркел промолчал.
- Ну, - сказал Михайлушко, крестя их, - Христос вам в помощь. Филя, вернешься, с меня чарка.
- Две! - сказал Филька.
- Пусть две.
Сказав так, Михайлушко прошел вперед, открыл им. Они, то есть Маркел и Филька, вышли, подошли к воротам. Стрельцы, увидев Фильку на веревке, молча удивились, но только их старший вслух спросил, в чем дело.
- Да вот, водил его в Ближний, - ответил Маркел, - а теперь велели вести в Дальний.
- Что такое?
- Дело государево.
Стрелец больше не спрашивал. Маркел назвал Ладогу, и им открыли.
22
За воротами, то есть уже не во дворце, а просто на кремлевской улице, где, кстати, тоже стояли стрельцы, никто уже Маркела ни о чем не спрашивал (потому что, наверное, и так все слышали), и Маркел с Филькой сразу пошли дальше. То есть Филька дернул за веревку вправо, и Маркел туда и повернул. Когда они немного отошли, Филька вполголоса сказал:
- Эх, сколько их здесь везде! А через Судный - это было бы совсем рядом. Там еще даже огни горят. Сам посмотри!
Маркел как бы между прочим оглянулся и увидел, что сзади, и в самом деле, всего в какой-нибудь полусотне шагов, рядом с закрытыми Ризположенскими кремлевскими воротами стояла небольшая каменная пристройка и в ней горело два окна.
- Судный приказ, - сказал Филька, не поворачивая головы. - А под ним Судный застенок. А от застенка пролаз на ту сторону. Но там сейчас не пройти. - И спросил: - А за Кремлем нам куда дальше?
Маркел усмехнулся и ответил:
- Когда выйдем, тогда и скажу.
И вдруг, ничего не объясняя, поднял конец веревки и стеганул им Фильку. После второй раз стеганул. Это они подходили к еще одному стрелецкому караулу, и Маркел решил, что такая его строгость пойдет им на пользу.
И так оно и вышло - стрельцы не стали их останавливать.
С того и повелось - Маркел время от времени постегивал Фильку, а тот также то и дело подергивал веревку, и Маркел каждый раз поворачивал в нужную сторону. Час был вечерний, народу на улицах почти что никакого не было, встречались только стрелецкие караулы. Иногда от них кто-нибудь спрашивал, куда это Маркел идет, и он тогда отвечал, что он идет в Дальний застенок, ведет человека, и при этом доставал овчинку. Так они прошли вначале мимо двора Бельского, после Чудова монастыря, как сказал Филька, а после через широкую площадь, где тогда еще не было колокольни Ивана Великого, потому что это еще только через двадцать с лишним лет…