создание в промышленности трестов - объединений однородных или связанных между собой предприятий, получивших полную хозяйственную и финансовую самостоятельность. Уже к концу 1922 года около 90 % промышленных предприятий были объединены в 421 трест. Тресты сами решали, что производить и где реализовать продукцию. Позже тресты стали объединяться в ещё более крупные предприятия синдикаты;
развитие кооперации всех форм и видов;
материальное стимулирование труда. Восстановление денежной системы оплаты труда, введение тарифов, зарплат, исключающих уравниловку, и снятие ограничений для увеличения заработка при росте выработки. Ликвидация трудовых армий, отмена обязательной трудовой повинности и ограничений на перемену работы;
переход к устойчивой денежной единице - золотому червонцу. Один червонец равнялся 10 дореволюционным золотым рублям, или 7,74 грамма чистого золота. На валютном рынке как внутри страны, так и за рубежом червонцы свободно обменивались на золото и основные иностранные валюты;
возрождение кредитной системы. В 1921 году был создан Государственный банк РСФСР, преобразованный в 1923 году в Государственный банк СССР, начавший кредитование промышленности и торгов-ли на коммерческой основе. В 1922–1925 годах был создан целый ряд специализированных банков. Были также созданы сберегательные кассы для мобилизации денежных накоплений населения.
Результаты новой экономической политики быстро дали о себе знать.
Товарно-денежные отношения, которые ранее пытались вывести из производства и обмена, с принятием НЭПа глубоко проникли во все поры хозяйственного механизма, стали главным связующим звеном между его отдельными частями. Всего за 5 лет, с 1921 по 1926 год, промышленное производство увеличилось более чем в 3 раза; сельскохозяйственное производство возросло в 2 раза и на 18 % превысило уровень 1913 года. И после завершения восстановительного периода экономика продолжала расти быстрыми темпами.
НЭП, то есть отступление Ленина от коммунизма в сторону капиталистических отношений и свободного рынка, привёл к быстрому повышению уровня жизни населения. Крестьяне снова начали сеять, промышленные рабочие стали больше и лучше работать и соответственно больше зарабатывать. Частная торговля и кустарничество позволили доставлять на рынок давно исчезнувшие товары. Обилие товаров в магазинах и на рынке привело к снижению цен. Возобновились международные связи, прерванные Гражданской войной. А теперь зададимся главным вопросом: выжило бы молодое Советское государство без этих мер - без ленинского НЭПа? Ответ очевиден: нет, не выжило бы. История России, да и вся мировая история пошла бы по другому пути. Так что Янька Кошельков преподнёс большевикам хороший подарок к Рождеству.
Ленин считал: "НЭП - это сообщество высококвалифицированных кооператоров". И ещё: "НЭП - это всерьёз и надолго, но не навсегда". НЭП просуществовал недолго - до конца 1920-х годов, когда руководство страны взяло курс на предложенную Сталиным ускоренную индустриализацию и коллективизацию. Для жителей Советского Союза наступали тяжёлые времена. Но это уже предмет отдельного разговора.
… Говорят, человек в последние минуты жизни видит основные вехи своего жизненного пути. Это нельзя подтвердить и нельзя опровергнуть. Трудно сказать, что виделось вождю мирового пролетариата на смертном одре. Может быть, детство, мать, которую он любил как никого другого, сёстры, братья, отец, жена… Может быть, Инесса Арманд, к которой он был неравнодушен… Может быть, товарищи по партии или идейные противники… А может, Яков Кошельков, поэтично глядящий в чёрное январское небо и держащий палец на спусковом крючке маузера, тот самый Кошельков, который не решился выстрелить и продлил ему жизнь на целых пять лет, хотя, сам того не подозревая, мог изменить ход истории.
Часть вторая
Шведский разлом
Внешняя разведка органов госбезопасности СССР, правопреемницей которой в настоящее время является Служба внешней разведки Российской Федерации, официально берёт начало с 20 декабря 1920 года, когда по распоряжению председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Дзержинского был создан Иностранный отдел ВЧК. Но фактически разведка ВЧК начала действовать намного раньше. Это было связано с тем, что угрозы советской власти с первых дней её существования исходили не только от врагов внутренних, но и внешних. Поэтому руководство ВЧК уже с начала 1918 года уделяло значительное внимание оперативной работе за рубежом.
Первым шагом в деле организации штатного разведывательного органа было создание в декабре 1918 года особых отделов ВЧК в армии и на флоте. С весны 1919 года Особый отдел ВЧК (вскоре переименованный в Иностранный отдел) возглавил лично Дзержинский, а через год - его ближайший сподвижник Менжинский. В то же время в особых отделах фронтов, армий и некоторых приграничных ЧК создаются иностранные отделения, которые сразу же приступают к организации первых резидентур на территории Польши, прибалтийских стран, Румынии, Германии, стран Востока.
Согласно инструкции ВЧК, написанной для Иностранного отделения Особого отдела, при каждой дипломатической и торговой миссии создавалась резидентура. Возглавлявший её резидент работал в миссии под легальным прикрытием. О том, что он является работником ВЧК, должен был знать только глава миссии. В помощь резиденту выделялись один или два сотрудника. Резидент должен был не реже одного раза в неделю отсылать в Москву полученные им сведения в зашифрованном виде. Помимо легальных, инструкция ВЧК предусматривала и создание нелегальных резидентур.
Значительное место в деятельности внешней разведки занимали страны Востока: Афганистан, Персия, Китай, Япония. Особое внимание уделялось Афганистану - стране, которая первой установила дипломатические отношения с Советской Россией.
Афганистан… И в девятнадцатом, и в двадцатом веке его народы и соседние с ними пуштунские племена Британской Индии (ныне Пакистана) яростно сопротивлялись Великобритании, пытавшейся колонизировать их территории. Враги Великобритании хорошо знали об этом уязвимом месте англичан и неоднократно наносили им удары в зоне пуштунских племён. Многие пытались разыграть пуштунскую карту. Германия и её спецслужбы вместе с турецкими панисламистами спровоцировали антибританский мятеж в годы Первой мировой войны. На смену им пришли индийские националисты.
Афганские власти сами побаивались воинственных пуштунов. Поэтому регион мощного повстанческого движения пуштунских племён превратился в объект активного противоборства многих иностранных разведок, среди которых структуры ВЧК (впоследствии ОГПУ - НКВД) играли далеко не последнюю роль.
* * *
Тёплым летним утром 1924 года к одному из столичных вокзалов подошёл скорый поезд Ташкент - Москва. Среди пёстрой толпы сошедших на перрон пассажиров был и высокий представительный человек лет тридцати в светлом летнем костюме-тройке и такого же цвета шляпе. Опустив на полотно перрона свой скромный багаж, состоявший из саквояжа и хозяйственной сумки, сошедший пассажир глубоко вдохнул весенний воздух столицы, недоверчивым, но в то же время радостным взором окинул всё вокруг, успев глянуть и ввысь на синее безоблачное небо, предвещавшее хороший день.
То, что саквояж стал постепенно от него удаляться, Алексей Балезин - а это был он - успел уловить краем глаза. Желая схватить за шиворот незадачливого вокзального воришку, Алексей сделал резкий шаг вправо и… натолкнулся на крепкую фигуру человека, который держал саквояж в руке и улыбался.
- Фёдор!.. Тьфу ты, чёрт…
По сравнению с пятилетней давностью Ершов выглядел пополневшим и посвежевшим. Алексей поймал себя на мысли, что впервые видит своего фронтового друга в штатском - ранее Ершов всегда был либо в военной, либо в полувоенной форме. Друзья обнялись.
Фёдор, несмотря на протесты Алексея, легко подхватил также его сумку, и они направились к выходу. У вокзала их ждал автомобиль. Перед тем как садиться, Балезин поинтересовался:
- Как ты узнал о моём прибытии?
- Наша служба знает всё! - с достоинством отчеканил Ершов и подмигнул.
Поездка заняла немного времени, но этого было достаточно, чтобы из окна автомобиля сравнить Москву 1924-го и 1919-го. Сравнения были явно в пользу первой. Чистые ухоженные улицы, весёлые, по-летнему одетые толпы народа, красочные манящие витрины магазинов и кафе, гудки автомобилей, милиционеры в белой форме и многое другое, непонятное глазу человека, почти пять лет прожившего в отдалении от Москвы.
Удивление Балезина не осталось незамеченным, и Фёдор Ершов изрёк:
- Это НЭП - новая экономическая политика. Слышал про такую?
- Слышал, - отозвался Алексей; советские газеты до него доходили.
Автомобиль остановился в небольшом переулке. Вышли из машины, шофёр остался на месте. Вещи Алексея по-прежнему нёс Ершов.
- Послушай, - тронул Балезин его за рукав. - Я ведь был здесь.
- Знаю, знаю, - кивнул Фёдор. - Здесь жила семья Архангельского. Теперь здесь наша служебная квартира.
- Кстати, как его жена, сын?
- У жены новая семья. А за сыном мы следим, делаем всё, чтобы он ни в чём не нуждался. Осенью в школу пойдёт.
Войдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, Ершов позвонил в одну из квартир. Дверь открыла пожилая, аккуратно одетая женщина и, очевидно зная, зачем они пришли, пропустила их в прихожую.
- Здравствуйте, Мария Анисимовна, - Ершов поставил вещи на пол и кивнул на Алексея. - Вот, принимайте постояльца.
Хозяйка вежливо ответила поклоном, потом отвела гостя в небольшую светлую комнату. Но это была не та комната, в которую Балезин пять лет назад заходил к Архангельскому.
Присели.
- Как здоровье? - спросил Ершов. - Слышал, язва тебя начала донимать?
- Есть такое, - вздохнул Алексей. - От кашля давно избавился, не курю, а вот насчёт желудка… Пища у них совсем не та, не наша. Да ещё в придачу нервы… Вот и заработал.
- Ничего, не переживай, у тебя впереди отпуск, подлечишься в санатории, - успокоил Фёдор и поднялся. - Извини, тороплюсь. А поэтому слушай меня внимательно. Я уже знаю, что тебе предложат работу в посольстве или торгпредстве одной из европейских стран. Поэтому хочу тебя перехватить: пойдёшь ко мне работать?
- К тебе это куда?
- Пойдёшь - скажу, - всхохотнул Ершов. - Не догадываешься? И работа в Москве.
При упоминании о столице Алексей слегка помрачнел:
- А что мне Москва? Она для меня, по сути, чужой город. Нет, Фёдор, спасибо за приглашение.
- А ты подумай. Погуляй сегодня по нашей Белокаменной. А завтра, прежде чем появиться в управлении, загляни ко мне, - Ершов назвал этаж и номер кабинета. - Если всё-таки надумаешь, я с кадровиками всё улажу.
Балезин на минуту задумался, словно вспомнил что-то из прошлой жизни.
- Нет, Фёдор, в Москве я не останусь. Ты уж извини.
И они простились.
* * *
Первым делом Алексей Балезин хорошенько выспался. В вагоне было жарко, и он спал плохо; к тому же поезд прибыл рано утром. Умылся, побрился, почистил одежду и обувь и, поймав на улице извозчика, доехал до центра.
Побродил по брусчатке Красной площади, взирая на Кремль, у которого стоял временный мавзолей Ленина, полюбовался собором Василия Блаженного, памятником Минину и Пожарскому. Пять лет назад он проходил здесь, но всё осталось почти незамеченным. Любоваться было некогда.
Потом Балезин вышел к "Метрополю", тому самому, в котором он проживал под именем Сержа Дюваля. Нагрянули воспоминания. Чтобы от них отделаться, он поднялся выше к известному дому на Лубянке, куда ему завтра надлежало прибыть. А дальше, сам того не замечая, пошёл в сторону Хитровки. Но, увы… той самой криминально-знаменитой Хитровки не оказалось как таковой. Не нашёл он ни антикварной лавки Вербицкого, ни трактира "Чёрный ворон", где получил пулю от Малыша. И Хитровку, и то, что прилегало к ней, снесли, а на их месте уже стояли какие-то дома разной постройки, и завершённые, и только начатые. Опять стали одолевать воспоминания, причём совсем не радостные, и не только связанные с Хитровкой. И он быстро зашагал прочь от этих мрачных, теперь уже призрачных мест.
В светлом костюме, такого же цвета шляпе он шёл по широкой зелёной улице. Звенели проходящие трамваи, перекликаясь с гудками автомобилей, цокали копыта лошадей - извозчики всё ещё оставались востребованными.
Погружённый в свои воспоминания, Алексей не заметил небольшой лужи на проезжей части у края тротуара - видимо, ночью прошёл дождь. Именно по этой луже и проехали колёса экипажа, слегка обдав Балезина грязью. Алексей что-то гневно прокричал вдогонку, но извозчик даже не обернулся.
Настроение стало совсем скверным: на светлых брюках грязные пятна явно выделялись. Понимая, что в таком виде стыдно появляться на людях, Балезин, чертыхнувшись, огляделся вокруг. По другую сторону тротуара располагался небольшой парк, а сквозь зелень тополей виднелось что-то похожее на маленькое летнее кафе. Алексей устремился туда. Кафе было почти пустым: две молодые женщины сидели за столиком у окна и пили кофе, да недалеко от входа какой-то толстяк с аппетитом поглощал шашлык.
- Эй, уважаемый! - прямо с порога окликнул Алексей официанта; тот моментально предстал перед ним. - Мне бы почиститься. Щёточки не найдётся?
- У нас всё найдётся! - с гордостью выпалил молодой парень с рыжеватыми усами и, глянув на брюки, вежливо посоветовал немного обсохнуть, а уже потом заняться чисткой. И при этом добавил: - Ежели желаете, то можно и отобедать.
Балезин ещё час назад чувствовал, что проголодался, а поэтому предложение принял. Он заказал щи, парную телятину, сто грамм водки и чай. Надо же было хоть одному, но отметить возвращение в Россию.
Но в одиночестве он пробыл недолго. Голос, который прозвучал за спиной, заставил его вздрогнуть:
- Алёша… здравствуйте…
Балезин резко поднялся, как будто это был не голос женщины, а воинская команда. Обернулся. Этот голос он узнал бы из тысячи! Но он всё ещё не верил, что это тот самый голос, её голос. Действительно, перед ним стояла Ольга и скромно улыбалась. На ней была светлая кофточка и строгого покроя чёрная юбка, такие носят служащие в госучреждениях.
- Здравствуйте, Оля, - пролепетал Балезин в ответ. Они смотрели друг другу в глаза, и Алексей сразу же для себя отметил, что это не та разбитая горем Ольга из тревожного 1919-го, а скорее милая темноглазая медсестра с соболиными бровями, которую он впервые увидел в госпитале почти десять лет назад. Как всё-таки время меняет людей: и в ту, и в другую сторону.
Наступила пауза. Ольга первой прервала её.
- Я… я перед вами виновата… - опустив взгляд, призналась она. - Но… но тогда, пять лет назад я, поверьте, не знала, что вы ранены… Алексей не дал ей договорить: - Ну что вы, Оля, даже не думайте об этом.
Лицо Ольги просветлело.
- Вы такой загорелый. Наверное, на юге отдыхали, где-нибудь в Крыму?
Давно Алексей Балезин не чувствовал себя таким растерянным. - Да… я был на юге… но не в Крыму… - и вдруг словно спохватился. - А как здоровье Сергея Генриховича?
- Ой, по-всякому. У него было тяжёлое ранение. Он уже в розыске не работает.
В это время к ним подошла подруга Ольги, не лишённая привлекательности толстушка. Обе среднего роста, но одна темноволосая и худенькая, другая белокурая и полноватая, они хорошо сочетались друг с другом. Глаза подошедшей загадочно блестели. - А меня вы не узнаёте?
Профессиональная память на лица взяла своё, и Алексей без труда вспомнил ту, вторую сестру милосердия, с которой на пару Ольга работала в госпитале.
- Конечно же, узнаю. Вас зовут Татьяна.
Широкой улыбкой толстушка подтвердила его слова.
- Алёша, нам пора. Мы сюда забегаем в перерыв выпить кофе, - извиняясь произнесла Ольга и вдруг предложила: - А знаете что, приходите завтра к нам, папа будет очень рад. Можно было бы сегодня, но папа вернётся поздно. А вот завтра он весь день свободен. Я приглашаю вас на семь часов. Придёте?
Не говоря ни слова, Алексей лишь утвердительно закивал. - Вот и прекрасно, - улыбнулась Ольга. - Дорогу к нам ещё не забыли? Напоминаю: Старославянский, пятнадцать, квартира тридцать восемь.
Уже на пороге кафе она обернулась и приветливо помахала ему на прощанье.