- Вы очень молоды, мисс Стюарт, и так рано остались совершенно одна, - в ее глазах я прочла теплое дружелюбие. - Вы, помнится, писали, что ваш отец был вашим единственным родственником.
- Да, мэм. Но я вполне самостоятельна, несмотря на мой молодой возраст. Мой отец считал, что я должна стать независимой личностью и научиться принимать самостоятельные решения.
Тень улыбки промелькнула у нее на губах.
- Я бы не отказалась встретиться с вашим отцом.
- Он был очень необычным человеком.
- Я уверена, что так оно и было. Вы нам очень понравились. Джон… - она повернулась к сыну.
Мистер Джон встрепенулся.
- Да. Мисс Стюарт, мой сын Пити.
Я только теперь его заметила. Какой он, действительно, был бедняжка! Он выглядел настолько маленьким и ранимым, что напоминал о молодом побеге на дереве, которому не хватает соков. В его детских светло-карих глазках сквозила такая утомленность, которая подошла бы его бабушке. Он выглядел настолько несчастным, что это немедленно разбудило во мне сочувствие. Его лицо было в веснушках, а волосы можно было бы назвать русыми, если бы не несколько непослушных светлых прядей.
- Как поживаешь, Пити? Я надеюсь, мы станем хорошими друзьями.
Пити явно было неудобно. Его глаза метнулись к тете Коррин, потом снова в свою тарелку, и он как-то приуныл. Я не просто почувствовала, а вдруг точно поняла: что он совсем не рад, что я приехала и собираюсь остаться.
Эмиль Дьюхаут нарушил молчание и настоял, чтобы я попробовала консоли. Он весело улыбнулся.
- Вы ни за что не заполучите Клэппи в друзья, если не попробуете. Такие блюда - это ее гордость, и если что-то в тарелках остается - она смертельно обижается.
Я попробовала горячий говяжий бульон, и нашла его необычным, но приятным, как, впрочем, и остальные блюда. Но все равно я не смогла отдать им должное из-за разговора, который услышала сегодня и реакции Пити. Мистер Джон мог в любую минуту положить вилку и спокойно сообщить мне, что увольняет меня. Но вот подали апельсиновый пирог с белым соусом и убрали тарелки, а он все еще ничего не сказал. "По крайней мере, - думала я, немного успокоившись, - он не будет слишком груб".
Только я отложила ложку и поднесла салфетку к губам - маленькая полная женщина в зеленовато-желтом платье вошла в комнату, шурша юбками, и села за стол. Две бледно-голубые точки глаз были первым, что привлекало внимание на ее лице; ее маленькие сжатые губы не выделялись и отступали куда-то на второй план, в один ряд с ее маленьким выступающим подбородком.
- Ну, мама, тебе уже легче? - голосу Коррин явно не хватало заботы. - Тебе, в самом деле, не следовало спускаться. Полли отнесла бы тебе поднос.
Вошла Клэппи, и вновь пришедшая повернулась к ней.
- Только чашку чая, Клэппи, крепкого, и положи туда лимон, - она повернулась к дочери. - Мне уже легче. И не хотелось оставаться наверху, когда все собрались внизу.
- Конечно. Ну, поскольку ты здесь, - в голосе Коррин послышались нотки нетерпения, - мисс Стюарт, это моя мать, миссис Беатрис Матеи.
Я взглянула на это дряблое лицо, маленькие глазки и седеющие волосы и не смогла найти никакого сходства между матерью и дочерью.
- Добро пожаловать в Уайт-Холл, мисс Стюарт, - ее глаза меня пристально изучали. - Вы выглядите умной молодой девушкой, и вам понадобятся силы, пока вы находитесь здесь.
- Мама, если что-то тебя беспокоит, мы можем обсудить это позже. Это первый вечер мисс Стюарт в этом доме. Я уверена, мы все хотим, чтобы он прошел приятно, не так ли? - это была просто неприкрытая банальность.
Мистер Эмиль накрыл руку жены своей.
- Хватит, дорогая, прекрати играть в злую дочку. Это тебе не идет, - он отложил салфетку, встал и посмотрел на нее. - Пойдем, сыграем в шахматы. И, пожалуйста, улыбнись…
Мистер Джон тоже встал, оттолкнув стул, как будто он устал от всех нас.
- Мисс Стюарт, - его голос был почти резким, - теперь я хотел бы побеседовать с вами.
Немного взволнованная, но решительная, я сняла руки с колен, встала и поспешила за ним.
Мы прошли через холл, где горели две лампы, и вошли в средних размеров комнату. Он зажег лампу на столе. Вероятно, здесь он работал, и, скорее всего, эта комната использовалась как библиотека.
Он закрыл дверь, в то время как я рассматривала стены - портреты бородатых мужчин в темных костюмах, женщин в неестественных сдержанных позах и с несчастливым выражением на лицах. Все стены, кроме одной, были уставлены темными блестящими книжными шкафами; запах стареющей телячьей кожи переплетов был хорошо знаком мне. Оставшаяся стена, которую я сейчас рассматривала, была почти целиком занята неимоверных размеров камином, который вряд ли использовался, хотя должно быть долго уже здесь находился. В центре комнаты стоял дубовый письменный стол с удобным черным креслом за ним. Напротив него расположились три жестких стула - два были обтянуты зеленым бархатом, а один - нежно-коричневым.
Мистер Джон сел за стол и предложил мне присесть.
- Теперь, мисс Стюарт, мы можем заняться делами. В первую очередь я должен признаться, что ожидал кого-нибудь постарше, гораздо более опытного, - он говорил безразлично, почти без выражения, как будто меня уже уволили. - Я убежден, что только достаточно взрослый человек может занять вакансию, которая имеется у меня. И если быть с вами откровенным, должен сказать вам, что я бы предпочел, чтобы все обстояло именно так.
- Мистер Дьюхаут, но из нашей переписки у меня сложилось впечатление, что вам нужен квалифицированный учитель для вашего сына. Вы упоминали, что давали объявления несколько последних месяцев. Уверяю вас, я достаточно квалифицированна и я не припоминаю, чтобы вы устанавливали какие-либо возрастные рамки. - Мой голос звучал твердо.
Он сжал руки.
- Боюсь, я вовремя не принял это во внимание. Я считал это само собой разумеющимся. Я, конечно, понимаю все неудобства, которые это на вас возлагает… - он засомневался.
Я прекратила мять носовой платок на коленях.
- И теперь, когда вы меня едва увидели, вы пришли к решению, - закончила я за него, едва сдерживая едкий тон.
Он пристально посмотрел на меня.
- Мисс Стюарт, я с готовностью возмещу вам за любые сложности, которые могут возникнуть. Как и стоимость вашей обратной поездки домой. Мне очень жаль.
Меня выводило из себя, что он мог вот так просто сидеть и вести себя столь снисходительно. Ему не предстояло совершить долгую, одинокую поездку и вернуться в пустой дом.
- Сэр, в этом нет необходимости. Мне следует считать, что я не удовлетворяю вашим требованиям? Если так, я не замедлю уехать.
"Но перед этим я не премину сказать ему все, что я думаю обо всём этом", - пообещала я себе.
Мои темно-серые глаза посмотрели в его ярко-голубые с отвращением.
- Мне действительно очень жаль, что произошло такое недоразумение, - черты его лица смягчились. - Это целиком моя оплошность.
- Да сэр, ваша, - согласилась я со свойственной мне откровенностью, - если вы спокойно закрываете глаза на такие незначительные мелочи, даже не удосужившись уделить им хоть сколько-нибудь внимания. Я не ошибусь, если скажу, что у вашего сына уже была учительница не так давно? Думаю, ее доля не была легкой.
- Моему сыну восемь лет, мисс Стюарт. И, боюсь, таких детей называют "умственно неполноценными". - По выражению его лица я заключила, что он ожидал, что я подскочу.
- Тогда, сэр, нужно просто быть потерпеливее, - ответила я мягко. - Я бы хотела попробовать, сэр, тогда вы примете решение, и я подчинюсь ему.
Он склонился над столом и посмотрел на меня долгим взглядом, которого я от него никак не ожидала. Казалось, в глазах его вдруг зажглась жизнь, но они тут же снова стали непроницаемыми.
- Вы ставите меня в любопытное положение, мисс Стюарт, по меньшей мере, занятное. Но, конечно же, вы правы. В первую очередь я должен думать о Пити. Пока не было учителя, жена моего брата занималась с мальчиком. Она к нему очень привязалась и не признает необходимости в профессиональном воспитателе, - он, казалось, пытался уловить реакцию у меня на лице, и во второй раз за этот день я подумала, что его опаленное солнцем лицо было слишком сдержанным для такого человека, как он. Невозможно было определить горечь ли, боль или несчастья наложили суровый отпечаток на его чувственные губы.
- Но ведь вы должны принять решение, не так ли? - спросила я спокойно. - Пити ваш сын.
На минуту по его нахмуренному лицу пробежало веселое выражение.
- Я, возможно, пожалею об этом, я почти в этом уверен, но я нанимаю вас. Жалование вам будут платить ежемесячно, если вас это устраивает.
Я заверила его, что это меня устраивает, и ушла, чувствуя себя намного легче, чем перед ужином. Моей первой мыслью было найти Пити и уложить его спать. Но, как я обнаружила, Коррин уже обо всем позаботилась, и мне оставалось только пожелать всем спокойной ночи.
Я забежала на кухню за свечой, где была захвачена Клэппи и Полли, и только через полчаса смогла освободиться. Библиотека не была освещена, и я решила взять книжку - почитать перед сном. Я открыла дверь и увидела свечу на столе и Джона Дьюхаута, который уронил голову на скрещенные руки и спал. Я на цыпочках повернулась и хотела было удрать, но он проснулся.
- Кто это? - спросил он.
- Всего лишь я, мистер Джон, мисс Стюарт, - я почти шептала. - Я не хотела беспокоить вас.
Он поднял голову и тряхнул ею.
Как он устало выглядел! Как будто на его плечах лежало какое-то тяжкое бремя. Не дав ему возможности сказать еще что-нибудь, я повернулась и поспешила к себе в комнату.
Войдя, я зажгла свечу, разгоняя призрачные тени, распустила волосы и хорошенько их расчесала. Потом разделась и накинула розовую ночнушку, ту, которую отец подарил мне всего за год до… Таких мыслей не должно оставаться в твоей голове, твердо сказала я самой себе. Его нет, и как бы я не желала, его уже не вернуть. Я сняла белое покрывало и забралась в постель, чувствуя запах свежей лаванды, и задула свечи с утомленным, но довольным вздохом.
Однако через несколько мгновений мне пришлось снова зажечь свечу: кто-то положил мне под подушку записку. "Просто обычная шутка", - подумала я. Но кому в этом доме вдруг понадобилось шутить со мной? Я ведь была здесь чужой.
Я прочитала крупно выписанные, словно печатные буквы и нахмурилась:
УЕЗЖАЙТЕ ИЗ УАЙТ-ХОЛЛА. ТА, ЧТО ОСТАЛАСЬ - ОСТАЛАСЬ НАВСЕГДА.
Беспокойство вновь овладело мной. Я задула свечу и снова забралась в постель. Что все это значило? Кто это написал?
Я узнала, что это значило еще до наступления утра. Ночью две чьи-то сильные руки душили меня подушкой. Но я смогла освободиться и отпихнула обладателя этих рук изо всей мочи, он растворился в темноте и оставил меня бессловесной. Мне хотелось закричать от ужаса, но инстинкт подсказал мне молчать. Что я и делала больше часа, сидя на краю кровати со взглядом, прикованным к двери. Когда я снова, наконец, забралась в постель, засов на моей двери был задвинут, как ему и полагалось.
ГЛАВА 2
Я проснулась в холодном поту, и ужас прошлой ночи не отпускал меня, пока я не поняла, что солнце ярко светит мне в глаза, а надо мной стоит Полли и держит в руках поднос, от которого клубами валит пар. Она улыбнулась и плюхнула его на мой туалетный столик с таким грохотом, что чуть не опрокинула белую фарфоровую чашку.
- Очень ясное замечательное утро, мисс, - заявила она, наливая в стакан воду из огромного стеклянного кувшина. - Эти булочки прямо из духовки, так что вам бы лучше их сразу съесть. Клэппи называет их "апельсиновыми вертушками".
Я поблагодарила ее, медленно поднялась и попробовала одну. Полли исчезла за дверью.
- Самые лучшие из тех, которые вам доводилось пробовать? - наполовину спросила, наполовину констатировала она, врываясь обратно в комнату с миской горячей воды в руках.
Я сказала "да" и спросила ее, не слышала ли она, чтобы кто-нибудь выходил прошлой ночью.
Я заметила, что вопрос ее удивил. Несколько секунд она смотрела на меня, потом пожала плечами.
- Я не уверена, мисс, что мне следует болтать. Мне надо держать язык за зубами. Клэппи говорит, что я всегда сначала говорю, а потом уже думаю.
- Полли, у меня есть причина, чтобы спрашивать тебя, и очень серьезная. Так что, пожалуйста, скажи мне.
Она отвернулась, все еще сомневаясь.
- Кажется, мистер Джон выходил куда-то после того, как пробило полночь, - она повернулась и посмотрела прямо на меня. - Но поклясться я не могу.
- А еще кто-нибудь был? - спросила я спокойно.
- По-моему, миссис Беатрис спускалась, вероятнее всего, за порошком для желудка. Если это все, мисс, то мне действительно надо идти.
Я кивнула ей вслед.
Я быстро ела и размышляла. Миссис Беатрис и мистер Джон. Может, это был кто-то из них? Может, мне вообще все это приснилось? Ну, конечно же, нет! Но кто тогда, и почему?
Я привела себя в порядок, стоя перед большим овальным зеркалом, и попыталась выбросить это все из головы. Мое голубое фуляровое платье выглядело аккуратным и вполне подходящим для моего теперешнего положения. Как последний штрих, я слегка расправила челку: я была готова достойно встретить все, что ни преподнесет мне этот день.
Под моей подушкой все еще лежала скомканная записка. Я достала ее и перечитала, что полностью убедило меня в том, что ночной кошмар все же произошел на самом деле. Эти безобидные печатными буквами написанные слова, казалось, насмехались надо мной своей бесцельностью и беспричинностью.
Я положила бумажку в сумочку и спустилась, размышляя, получила ли предыдущая учительница такой же теплый прием. Если да, то я вполне могла понять ее скорый отъезд.
Пити сидел в столовой с Коррин и миссис Беатрис, которые сдержанно кивнули мне, когда я вошла. Миссис Мария с сыновьями еще не спускались, и я уселась напротив Пити, чтобы выпить чашку обжигающего кофе.
Я весело поздоровалась с ним и получила в ответ мрачное "здравствуйте". При дневном свете темные круги под его глазами проступали особенно явно.
Я немножко поболтала с Коррин в надежде на то, что она скоро примет меня и не будет чувствовать, что я отнимаю у нее Пити. Наконец я отодвинула стул и встала.
- Как только ты закончишь, Пити… - я посмотрела на него, в надежде что он поймет намек и отправится в класс.
Коррин объяснила мне, где находится класс - он оказался на третьем этаже - и, бросив последний взгляд на мрачного Пити, я удалилась. В классе пахло пылью, и первым моим порывом было пересечь комнату и распахнуть все четыре окна, впустив поток свежего ласкового воздуха.
Нужно было разобрать книги. Я так и сделала, и, выбрав несколько подходящих, повесила небольшую доску, которая стояла у стены. Я села и стала ждать, чувствуя себя здесь, наверху, в полном уединении. Пришел Пити, грустный и несчастный.
Он уселся, положил руки на колени и впился пальцами в свои черные брючки.
- Вы здесь надолго останетесь? - вежливо спросил он.
- До тех пор, пока твой отец сочтет необходимым, Пити. Я надеюсь, мы хорошо будем вместе работать и станем друзьями.
Он нахмурился и втянул щеки.
- Мисс Монтьюнто тоже так говорила, - это была абсолютно безразличная реплика.
- Я не мисс Монтьюнто, - сказала я коротко и взялась за мел. Мы начали - по крайней мере, я начала, стараясь не расстраиваться еще до того, как приступить к работе. Мы занимались арифметикой до половины двенадцатого. Цифры ему давались тяжело, и мы не достигли видимого прогресса, однако, я надеялась что то, что он уже знал, получше закрепилось.
Мне бы, конечно, хотелось, чтобы он проявил побольше энтузиазма, но я напомнила себе, что необходимо принимать во внимание состояние мальчика и быть терпеливой.
Прозвучал долгожданный гонг, и мы направились напрямик в столовую, где я оставила Пити и отправилась на кухню. Некоторое время я занимала себя, сортируя блюда и расставляя их на подносах, чтобы потом их отнесли в столовую. Я только успела поставить на поднос белое блюдо с картофельным пюре, как в дверях появилась Коррин.
Она посмотрела на посудину, которую я держала в руках.
- Мисс Стюарт, вам следует пообедать с нами. Клэипи вполне может со всем одна здесь справиться, - в ее голосе слышались нотки упрека, по злости в нем я не почувствовала. Однако, несмотря на это, я, пока мыла руки, чувствовала, что мои щеки слегка горят. Я последовала за ней в гостиную и постаралась занять свое место как можно более незаметно.
- Вы же не прислуга, чтобы работать на кухне, мисс Стюарт, - на сдержанном лице мистера Джона отразилось легкое замешательство. - К вам будут относиться как к члену семьи.
Я наклонила голову. Я не решалась поддерживать легкую беседу, и тем более рассказать о том, что случилось со мной ночью. Напротив меня сидела миссис Беатрис, и, просто подняв глаза, я могла разглядеть, как светилось ее розовато-лиловое платье и тонкой работы серебряную булавку у горла, которая заинтересовала меня и оставалась предметом моего интереса в течение всего обеда.
Я ни разу не вмешивалась в разговор, да они и не пытались вовлечь меня. Ситуация нисколько не улучшалась, поскольку мне не давало покоя, что миссис Беатрис практически не сводила с меня глаз. Это вселило в меня легкое, но вполне определенное чувство нервозности. Что такого было в этой женщине, что внушало мне ужас?
Я испугалась, когда наши взгляды встретились, и тут же отвела глаза на мистера Эмиля.
- Вздор, - говорил он мистеру Джону, как всегда беззаботно, заканчивая булочку. - Законодательство должно действовать теперь, разве у них есть другой выход? Посмотри правде в глаза.
Луч солнца пробился сквозь зеленые занавески, упал на его густые волосы, от чего они заблестели голубоватым светом, и тут же погас, оставив на них розоватый отсвет.
- Говорю тебе, они ничего не будут делать, - заявил мистер Джон тоном, не терпящим возражений. - Даже последний повар это знает. Вся судейская власть погрязла в коррупции, до последнего судьи. Черт побери, посмотри, как давно это продолжается! Теперь нам нужно сделать то, что они не смогли.
- Мы не можем. Мы ввяжемся в дело, которое нам не под силу, - на его лицо набежала тень. - Если бы судейская власть была представлена тем, кем положено, я согласен с тобой, Сан-Франциско добился бы большего прогресса. Но тебе так же не следует забывать, что, если бы законодательство действовало, как подобает, тебе сейчас пришлось бы туго.
Шрам мистера Джона побелел.
- Как бы то ни было, меня бы все равно это волновало! Но я говорю, что нам нужно действовать, пока весь этот сброд не обнаглел окончательно. Ты не хуже меня знаешь, что сейчас даже в собственном доме человек не чувствует себя в безопасности.
Мистер Эмиль махнул рукой.
- Ладно, Джон, ладно. Я тебя понял. Но я не собираюсь начинать того, чего не смогу закончить.
- Ну и сиди! Сэм Брэннон чувствует себя далеко не так хорошо, как ты. Да и остальные тоже. Я думал, что смогу убедить тебя присоединиться к нам.
- Я не собираюсь делать, как мне говорят. Я буду поступать, как считаю нужным.