– Катерина Дмитриевна, где же вы меня нашли и почему вообще искали?
– Нашла я вас в имении Любчинской, где актриса оставила вас, приказав слугам поить лекарством, от которого вы и умерли бы, не подоспей вовремя мой муж. А я искала я вас, так как поначалу вы были единственной ниточкой к пропавшему ожерелью. Видите ли, мой муж заключил пари, что сумеет его вернуть. Я не могу рассказать вам пока всего да и не думаю, что вам это сейчас нужно. К вашей же истории мне добавить нечего. Надеюсь лишь, что она послужит вам хорошим уроком на будущее. А теперь позвольте мне откланяться.
Утром следующего дня Катеньке нанесла визит генеральша.
– Катерина Дмитриевна, голубушка, как я рада, что с вами все в порядке! А где Никита Сергеевич?
– Его нет, он отправился в погоню за Любчинской, – просто ответила Катенька.
– А что же Давыдов?
– Управитель Любчинской говорит, что поручик уехал вместе с ней.
– Я так и знала! – воскликнула генеральша. – Вчера, когда Никита Сергеевич сказал мне, что вы уехали с Давыдовым, я страшно перепугалась, припоминая что-то такое неприятное, что о нем слышала. Вот только вспомнить никак не могла. Тогда я сказала мужу, что поручик посватался к дочери одной из моих приятельниц, и спросила, что муж может мне сказать об этом человеке? Тут Данила Филиппович такого мне нарассказывал, что чуть с ума не сошла от тревоги за вас. Вы знаете, что этот самый поручик…
В сущности, Арина Семеновна не сообщила Катеньке уже ничего нового. Супруга профессора успела выслушать и молодого человека, и его бывшую невесту, так что имела представление о все его низости. Больше ей не хотелось о нем слышать, поэтому она прервала генеральшу:
– Представляете, Арина Семеновна, в имении Любчинской я обнаружила едва живую Дашеньку, вашу компаньонку.
– Боже мой, вы ее нашли? И где же она сейчас?
– Я отвезла ее домой, и теперь она поправляется под присмотром Пульхерии Андреевны.
– Славная старушка, каким ударом для нее было исчезновение внучки, единственного близкого человека. Я тотчас поеду к ним, чтобы поддержать Дашу и Пульхерию Андреевну!
– Арина Семеновна, постойте, – замялась Катенька. – Прежде чем вы поедете к Беретовым, я должна вам еще кое о чем рассказать. Дело в том, что Даша замешана в краже вашего ожерелья.
– Что вы такое говорите! Этого же просто не может быть! – генеральша снова осела на стул от удивления.
– И тем не менее это факт. Но не спешите судить ее строго, пока не услышите всего, что толкнуло ее на это.
– …Бедное дитя, – сказала Арина Семеновна, промакивая глаза платочком, когда Катенька перестала говорить. Сколько ей пришлось пережить. Теперь я тем более к ним поеду, чтобы сказать Даше, что я не виню ее. Бедной девочке и так хватает переживаний, я должна освободить ее хотя бы от чувства вины передо мной. Она же не сознавала, что творила.
– Как это благородно с вашей стороны, Арина Семеновна, – восхитилась Катенька генеральшей. – Передавайте им обоим от меня привет.
– Всенепременно.
Генеральша отбыла, а Катенька, чтобы не маяться дома в ожидании мужа, решила навестить Анну Антоновну.
– Катенька, душа моя, как я тебе рада! – приветствовала ее вдова Васильева. – Где ты нашла Сашеньку? Такая чудесная девушка, я тебе передать не могу. А какая она талантливая… – Анна Антоновна закатила глаза. – У нее чудные стихи. Вот увидишь, она будет иметь потрясающий успех на моем следующем поэтическом чтении. А ее родители – просто милейшие люди. Мне так понравилась маменька Сашеньки, мы с ней весь вечер проговорили за чаем. Она мне дала новый рецепт печенья. Идем же, я тебя угощу.
– Тетушка, я в последнее время что-то разлюбила сладкое.
– Отчего же? Твоей фигуре оно не повредит. Да и молода ты еще слишком, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Идем, не упрямься, заодно расскажешь мне свои новости. Кстати, что там с той загадочной визиткой, что ты мне приносила? И откуда такой интерес к индийским богиням? Я пыталась узнать у Сашеньки, но она сразу мрачнеет и замолкает. Может быть, ты мне расскажешь?
– Обязательно расскажу, только пообещайте, что никому не скажете ни слова.
– Катенька, ты же меня не первый день знаешь. Разве я не умею хранить чужие секреты? Твои же я храню вообще за семью печатями, правда пока сейф твоих тайн оставался пустым. Давай же положим в него хоть что-нибудь интересное, раз уж я его завела для тебя.
Молодая женщина улыбнулась Анне Антоновне. Она очень хорошо знала, что у тетушки ее слова по поводу умения хранить молчание самым прекрасным образом расходятся с делом. Но так хотелось ей хоть кому-нибудь рассказать о своих приключениях. Не мужу, а кому-то, кто сумеет оценить ее мужество и ум по достоинству.
– …Н-да, вот так история, – протянула Анна Антоновна, когда Катенька в своем рассказе дошла до событий уже дня сегодняшнего. – Обещай, что я обязательно узнаю, чем все это закончилось? Поверить не могу. Настоящий принц, кто бы мог подумать… А я его шарлатаном обозвала.
– Ну, я тоже считала его преступником и убийцей, пока не познакомилась лично. Так что вам, тетушка, и подавно простительно.
– Но какая романтичная история связана с этими ожерельями. Целых четыреста лет!.. – и вдова мечтательно прикрыла глаза. У Катеньки же они просто слипались от того, что она хотела спать.
– Ладно, тетушка, пора мне и честь знать, да и Никита мог уже вернуться. Он же опять невесть что думать начнет, когда меня не застанет. Решит, поди, что я тайком за ними следом отправилась.
Катерина Дмитриевна отправилась восвояси. Мужа она дома не обнаружила и разволновалась. Однако, прислушавшись к своему мудрому сердцу, сумела успокоиться и улеглась спать. Никита Сергеевич вместе с принцем вернулся поутру. Мужчины выглядели не самым лучшим образом, едва держались на ногах от усталости, но сияли, страшно довольные друг другом.
– Никитушка, не томи… – вот и все, что смогла вымолвить Катенька, выбежав на крыльцо.
– Виктория! – воскликнул профессор, выходя из коляски. Улыбающийся Амит подтвердил его слова кивком головы. – Я сейчас буду есть, мыться и спать. Господин Рамачандра, полагаю, займется тем же самым у себя в номере, куда незамедлительно отправится. И только потом мы снова встретимся и все тебе расскажем.
ГЛАВА 18
До вечера, пока профессор исполнял свою незамысловатую программу, твердо избегая вопросов жены, Катенька окончательно извелась от любопытства. Шуточное ли дело, дойти самой почти до победного конца, а потом отойти в сторону и не узнать самого интересного! От мучений молодую женщину избавил принц. Он приехал к вечеру и выглядел теперь сообразно своему положению, нисколько не походя на того бродягу, которым казался утром. В рук он держал небольшой саквояж из потертой кожи.
Наконец все расположились за накрытым столом, и Никита Сергеевич заговорил.
Лошадка довольно скоро бежала по проселочной дороге, не испытывая никаких неудобств от того, что дорога эта являла собой совершенно классический набор рытвин и ухабов, чего нельзя было сказать о пассажирах не мудрящего экипажа, в просторечье именуемого телегой. Уже через полчаса Никита Сергеевич, ощущавший собственным телом каждую кочку, готов было весь оставшийся путь проделать пешком. От этого шага его удерживало только то, что принц переносил все неудобства не жалуясь, с совершенно стоическим выражением лица.
– Господин профессор, как мы с вами будем действовать, когда приедем?
– Да все так же, – ответил Карозин, едва не прикусив себе язык на очередном ухабе. – Скажемся, что ищем Любчинскую, чтобы передать ей послание от управителя. Потом, думаю, имеет смысл вам попытаться переговорить с ней, а коли ничего из этого не получится, тогда придется мне обратиться к уряднику.
– А что вы думаете по поводу этого самого поручика Давыдова?
– Вот он-то пока остается для меня самой большой загадкой. Никак я не могу взять в толк, что же все-таки произошло у него с Любчинской? С чего он бросил свою невесту и уехал с актрисой? Не понимаю.
– Вам не кажется, что господин этот после рассказа вашей супруги поддался жадности?
– Все может быть, сударь, – вздохнул Никита Сергеевич. – Хоть он и произвел на меня самое благоприятное впечатление, однако низкие страсти легко берут верх над человеческим сердцем, и история знает множество тому примеров. Когда я теперь вспоминаю об этом молодом человеке, то очень мне не нравится его пистолет.
– Вы правы, дело может осложниться.
– Давайте-ка мы с вами не будем доезжать на этой… м… повозке до постоялого двора, а отпустим мужика домой. Вдруг кучер Любчинской его увидит, узнает да и доложит хозяйке, что мы приехали.
– Полностью с вами согласен. Нет необходимости обнаруживать себя раньше времени. особенно учитывая пистолет поручика.
Через несколько часов господа подъехали к довольно красивой и богатой деревне. Любимово отличалось от Дубова не только своими размерами, но и наличием добротной каменной церкви, а так же чистотой, редкой вообще для российских деревень. Тамошний помещик, побывавший в молодости в Голландии, требовал от своих крестьян содержать улицы в порядке со всей строгостью. Мужики поначалу роптали на эдакую барскую блажь, но смирились, а затем привыкли.
К постоялому двору господа подошли, по возможности приведя себя в порядок и придав лицам начальственную важность. Размещался он в добротном двухэтажном деревянном здании с затейливой вывеской.
– Человек, – обратился Никита Сергеевич к подбежавшему навстречу гостям половому. – Не подскажешь ли нам, где остановилась госпожа Любчинская. Мы тут проездом и к ней с поручением от ее управителя.
– Барыня разместились здесь, – поклонился половой. – Извольте пройти вон туда. Затем поднимитесь по лестнице и окажетесь прямо перед дверью ее комнаты.
Далее события развивались со стремительной быстротой. Поднимаясь по лестнице, господа услышали выстрел, женский вскрик и звон разбитого стекла. Оставшуюся часть пути они проделали бегом, но все-таки опоздали. Ворвавшись в комнату, профессор и принц увидали лежащую на полу Любчинскую, прижимающую руку к груди. Под пальцами женщины расплывалось кровавое пятно. Возле окна валялся пистолет.
Амит кинулся к актрисе, а Карозин метнулся прочь, крича:
– Доктора, позовите доктора! Ее ранили!
Поднялась страшная суматоха, никто и не подумал вызвать урядника, что дало поручику возможность беспрепятственно ускользнуть.
Амит перенес раненную Любчинскую на кровать. Она слабо стонала от боли. Через несколько минут в комнату вернулся Карозин с доктором.
Тот осмотрел актрису и покачал головой.
– Надобно ее в больницу, господа. Боюсь, что иначе барыня не выживет. Я пока остановлю кровь и перевяжу ее, но надо будет еще пулю извлечь, а здесь это не возможно.
Потом он оказал актрисе первую помощь, а затем профессор и Амит на руках вынесли Любчинскую из гостиницы и уложили в коляску подъехавшего-таки урядника. Врач повез женщину в местную больничку, оставив господ объясняться с полицией.
Урядник и Карозин представились друг другу, а затем Никита Сергеевич кратко описал все то, чему был свидетелем, посоветовав уряднику отрядить людей на поиски поручика, чьи приметы он так же сообщил. Урядник отбыл заниматься своими обязанностями, а Карозин вместе с Амитом направились в больницу, чтобы узнать о состоянии Любчинской. Им пришлось довольно долго ждать, пока доктор оперировал актрису.
– Как она? – обратился профессор к доктору, когда тот вышел из операционной. Никита Сергеевич был потрясен случившимся. Хотя он давно решил для себя, что актриса не заслуживает снисхождения за свои преступления, тем не менее испытывал сострадание к раненой женщине. Что же говорить о принце, который все еще любил ее?
– Пока спит. Господа, я сделал все, что мог. Шансы на выздоровления у нее есть. Пуля серьезно повредила легкое, но будем надеяться, что все обойдется.
– Она ничего не говорила?
– Дорогой она была в сознании, – подтвердил врач. – Она попросила позвать к ней Томаса Канингема, если выживет после операции. Это вы? – с сомнение посмотрел он на профессора, пытаясь найти в его чертах хоть малейшее оправдание подобного имени.
– Нет, это мой друг, но он не говорит по-русски. Позвольте вам представить английского путешественника Томаса Канингема, – отрекомендовал профессор принца, вспомнив, что именно так назвался Амит в начале своего знакомства с актрисой.
– Честь имею представиться, господа, – ответил доктор с поклоном на превосходном английском. – Манеев Игнат Федорович.
Профессор также представился. Потом доктор предупредил господ, что раньше завтрашнего утра к больной их не допустит. Пришлось Никите Сергеевичу и Амиту вернуться на постоялый двор, где вовсю обсуждалось трагическое происшествие, всколыхнувшее тихое болото деревенской жизни. Красивую барыню всем было жалко, и наперебой выдвигались различные версии случившегося. Когда в обеденный зал вошли приезжие господа, их попытались расспрашивать, но профессор пресек всяческие разговоры, заявив, что должен молчать по распоряжению урядника до выяснения всех обстоятельств. Да и что он еще мог сказать, когда и сам толком ничего не понимал?
Вечер и ночь прошли в тревожном ожидании. Особенно нервничал принц, не столько даже из-за ожерелья, которое опять было неизвестно где, сколько из-за состояния любимой женщины. Он несколько раз просил профессора послать кого-нибудь разузнать о самочувствии актрисы. Понимая чувства Амита, Карозин выполнял его просьбы. Ответ все время приходил одинаковый: больная спит, ее состояние без изменений.
Утром, когда Никита Сергеевич и принц завтракали, правда амит к еде выказывал полное равнодушие, прибежал посланный доктором мальчишка с сообщением, что больная очнулась и хочет говорить.
– Господин Канингем, постарайтесь ее сильно не утомлять. Она слишком слаба, хоть и настаивает на встрече с вами.
Бледная как полотно Ариадна слабо подняла руку навстречу принцу:
– Сможете ли вы меня простить, сударь? – несчастным голосом проговорила она.
– Не напрягайтесь, Ариадна, доктор не велел вам утомляться. Я приду позже, когда вы поправитесь, – ответил принц, с состраданием глядя на актрису.
– Нет, – тихонько покачала она головой. – Я знаю, что умру, потому что мне теперь незачем жить и незачем беречь силы…
– Не говорите так, Ариадна, умоляю вас!
– Не нужно, принц, – остановила она его порыв. – Я должна вам покаяться. И если в вашем сердце осталась хоть капля любви ко мне, то вы сумеете меня понять и простить. Но прежде скажите мне, что за человек был с вами?
Амит понял ее вопрос правильно:
– Это не полицейский, это профессор Карозин, муж Катерины Дмитриевны Карозиной. Он заключил пари, что найдет ожерелье генеральши.
– Понятно, – тяжело вздохнула Любчинская. – Тогда позовите и его тоже. Он имеет право знать. Попросите его не судить меня слишком строго…
…Любчинская познакомилась с поручиком Давыдовым около года назад. Она ужинала в ресторане с очередным своим любовником, который был скуповат, а оттого успел ей изрядно надоесть. Актриса уже подумывала о том, чтобы сменить его, но пока на горизонте не было подходящего кандидата. Давыдов же кутил в окружении своих сослуживцев. Офицерская пирушка была в разгаре, когда друзья указали Давыдову на скучающую примадонну.
– Владимир, спорим, что тебе не удастся ее соблазнить? – поддразнил один из приятелей поручика.
– Кого? – обернулся Давыдов, встретившись глазами с актрисой и улыбнувшись ей. Улыбку ему вернули довольно благосклонно. – Нет ничего проще, господа, – довольно заключил он после этого.
– Э, нет, – засмеялся приятель. – Это же примадонна театра Сниткина, несравненная Ариадна Любчинская!
– Да хоть сама Мельпомена! Что с того?
– А то, что улыбаться она тебе будет, но тем дело и ограничится. Видишь ли, любезный мой друг, госпожа Любчинская известна тем, что без весьма щедрого подарка от нее ничего никому еще добиться не удавалось.
– Хотите пари? – завелся Давыдов. – Она не только станет мне принадлежать без всяких подарков, но и сама мне их будет делать?
Собравшиеся присвистнули. Как-то слова поручика не слишком соответствовали офицерской чести. Но вызов был брошен, и приятель, начавший все это дело, был вынужден принять его. Пари заключили на следующих условиях. Если Давыдов не сумеет исполнить свое обещание и не предоставит друзьям веских доказательств, то должен будет неделю устраивать для всех присутствующих ужины в ресторане за свой счет. Со своей стороны поручик потребовал от проигравшего сущую безделицу: оплатить свои карточные долги. Приятель крякнул. Долги Давыдова были не малыми. Однако он подумал и решил, что ничем не рискует, так как, хоть и был поручик отъявленным сердцеедом, об эту крепость он непременно должен был обломать зубы.
Офицеры ударили по рукам, и Давыдов приступил к осаде Любчинской. Легкости, с которой он добился победы над примадонной, не ожидал никто.
Ариадна приметила красивого поручика, который с некоторого момента стал постоянно на нее поглядывать и улыбаться. Эти взгляды не остались незамеченными и ее спутником. Он предложил Любчинской покинуть ресторан, но она отказалась, ответив с потрясающей холодностью:
– Идите, коли вам нужно, я вас более не задерживаю. Я же останусь здесь. Мне хочется послушать цыган.
Раздосадованный господин ушел. Ариадна продолжала развлекаться, обмениваясь взглядами и улыбками с красавцем поручиком. Затем он подсел к ее столику и представился. Она не стала его прогонять, и они мило провели остаток вечера. Правда, к ее удивлению, Давыдов более ничего не стал заказывать, предоставив ей пользоваться тем, что осталось на ее столе и было уже оплачено. Она даже пошутила на эту тему, заметив, что офицерская щедрость к дамам сильно преувеличена молвой. Он отшутился, туманно сославшись на какие-то обстоятельства.
Некоторое время Любчинская продолжала встречаться с поручиком, который ни разу не принес ей даже цветка. Ариадна не понимала еще, что начинает влюбляться в Давыдова. Поначалу ей льстило внимание признанного красавца, бывшего на целых десять лет моложе ее, о чем она, естественно, предпочитала молчать. Но долго это положение ее устраивать не могло, тем более что поручик становился весьма настойчив в изъявлении своих чувств. Любчинская было готова уступить ему, так как ее собственные чувства подталкивали ее к близости с молодым человеком. Но, занятая им, она не завела себе нового богатого покровителя, а привычка жить широко проела огромную дыру в кошельке актрисы.
В один из вечеров она попыталась намекнуть поручику, что готова удовлетворить его страсть, если он со своей стороны так же пойдет на уступки. Давыдов сделался холоден, отстраненно с ней попрощался и тут же ушел, сказав на прощание, что не желает ничего иметь общего со столь меркантильной особой. Не появлялся он целую неделю. За это время Любчинская окончательно уяснила для себя, что страстно влюблена в молодого человека, и что для нее мучительно жить, не видя его. Поначалу она пыталась убедить себя, что ей не нужен этот "глупый мальчишка", который сам еще пожалеет о своих словах и, конечно же, вернется к ней с подарком, чтобы загладить вину. Но день проходил за днем, поручик и не думал объявляться, Любчинская мрачнела все больше и больше, пока не призналась себе, что любит Давыдова со всей страстью зрелой женщины, чьи чувства проснулись только теперь.