- Я к товарищу Странникову всей душой… Я поддерживал его линию!..
- И опять врёшь! Вражеская фракция, в которую тебя и других втянул Трубкин, чрезвычайно опасна для государства и лично товарища Сталина!..
- Пощадите!
- Клевета на вождей и подрыв авторитета партийных лидеров караются однозначно - расстрел! Тебе назвать уголовную статью?
Плечи шпиона задрожали, потеряв самообладание, он закатил глаза.
- Лекаря? - дёрнулся Ковригин.
- Чего?
- Плох. Как бы раньше времени не окочурился?
- Водичкой его окатить.
- Я мигом, - рванулся с места застоявшийся Ковригин.
- Куда?! - остановил его окрик. - Я разрешал?
- Нет, но…
- Эта гадюка нас с тобой переживёт, - сплюнул Богомольцев. - Прикидывается. Схватили его за подлое жало, вот и выкидывает фортеля. Небось коньячок потягивали с Трубкиным, когда письмо сочиняли… Эх, выпить бы сейчас, тошно от этой мрази!
- Это всё он, - пробилась речь у Загоруйко. - Я был втянут… раскаиваюсь, всё расскажу…
- Трубкин, говоришь, диктовал?
- Григорий Яковлевич.
- Подыми его на скамейку, Егор Иванович, - поджал ноги Богомольцев, - а то он подошвы мне станет лизать, а я брезгую.
- Я заблуждался, но Григорий Яковлевич - начальник. Как осмелиться?..
- Что? Запугивал тебя? Это уже интересней. Чем?
- Известное дело…
- Ты мне загадок не загадывай! - рявкнул Богомольцев. - Ковригин? Я что просил?
Егор схватил за воротник ползающего в ногах грозного начальства повизгивающего шпиона, встряхнул так, что тот враз очухался.
- Куда его? Топить?
- Раз покаялся… - задумался Богомольцев.
- У меня жена больная, сам чахоткой страдаю, - взмолился шпион. - Сюда вот попал из-за болезни. Григорий Яковлевич помог с путёвкой.
- Путёвкой тебя купил?
- Помог…
- Не смей врать! Ты здесь, чтобы за Странниковым следить. Тоже поручение Трубкина?
- Он заставил, а я подлечиться хотел…
- В тюрьме теперь подлечат, если к стенке не угодишь.
- Да я и сделать не успел ничего! - с воем снова бросился в ноги Богомольцеву шпион. - Только письмо и отнёс.
- Егор, убери его с моих глаз, - не смог больше сдерживаться Богомольцев. - Как бы не заразиться! Палочки Коха , говорят, по воздуху летают.
Ковригин едва смог оттащить в угол цеплявшегося Загоруйко, в глазах того горел ужас, привиделся, видно, последний час.
- Куда его?
- Я ж сказал, раз покаялся и вину признал, шут с ним, - миролюбивее заговорил Богомольцев. - Пусть напишет официальное заявление, что Трубкин организует вражеские фракции внутри нашей партии, клевещет на проверенных партийных лидеров и понуждает это делать других. Займись с ним, Егор Иванович, а мы с Василием Петровичем пока подумаем, что с ним дальше делать.
Стон отчаяния приглушил его последние слова, но, взяв под руку Странникова, Богомольцев заторопился из беседки. Странников теперь интересовал его гораздо более:
- Подскажи Носок-Турскому, неужели не найдет никого заменить Трубкина? - затеребил он приятеля.
- Почему? Остались на месте надёжные люди.
- Мне люди не нужны. Одного надо, но проверенного.
- Есть. Кастров Ярослав Михеевич. Заместитель председателя губисполкома.
- Значит, Арестов его знает?
- Конечно.
- И будет рекомендовать в ОГПУ?
- Это его человек, - пожал плечами Странников.
- Что-то мне невдомёк?.. Вы как с Миной Львовичем?.. Или виделись только на партсобраниях?
- По-разному, - буркнул тот. - Ты же не слепой, Исаак Семёнович… Арестова до сих пор не разбудить. А насчёт Кастрова я голову кладу.
- Побереги. Она у тебя одна, а Кастровых, батенька… Ну да ладно. По поводу злоупотреблений Трубкина Ягоде сегодня же сам отзвонюсь. Пусть реагирует. Представлю кандидатуру Кастрова на должность нового начальника ОГПУ…
Крик догонявшего их Ковригина прервал разговор:
- Исаак Семёнович, со шпионом-то что делать?
- С этим?.. - снял шляпу, почесал затылок Богомольцев. - Сколько задачек сегодня… Пусть местные органы решают, когда он возвратится в Астрахань. Судить, конечно, а там?.. Не знаю. Шлёпнуть его не шлёпнут, получит, что заслужил. Не до этого мне, Егор, ты же знаешь, нам с Василием Петровичем ещё к женщинам успеть надо. Кстати, прогуляемся мы до них пешком, воздухом подышим. А ты, как закончишь, подъезжай к особняку.
- Его-то куда? - не отставал Ковригин.
- Сдай в местное ОГПУ на время. Пусть занимаются.
- Сомневаюсь, что в посёлке такое учреждение имеется. Прошлый раз мне пришлось аж в Симферополь звонить.
- Вон оно как… - опечалился Богомольцев. - Оформи тогда в милицию до утра, а завтра отправляй домой. Хватит, наотдыхался, сволочь.
- Сбежит один-то.
- А ты на что? Проводишь в родные края, сдашь новому начальству и поспешай к нам в Москву. Я тебя лично ждать буду.
Странников, недоумевая, уставился на Богомольцева.
- Да-да, Василий Петрович, ты уж извини меня, старика хитрого, тебе пока охрана не положена, а мне без неё нельзя. Я ведь сюда никого с собой не взял, так что Егор целый день, считай, на меня отработал. Не вешайте носа оба, так и быть, откупного поставлю!
И он весело махнул рукой Ковригину:
- Ну давай, давай, Егорушка, поспешай. У тебя ещё дел невпроворот…
* * *
Нервничая, так и не найдя отдела милиции, Егор уже запоздно освободился от Загоруйко, сдав его участковому под расписку до утра. Но примчавшись в особняк, никого не застал. Серафима кинулась на шею, сбивчиво объяснила, что уехало начальство на такси, присланным кем-то специально за Странниковым из Мисхорского санатория. Ещё рассказала, смеясь и плача, что Странников до отъезда успел напиться, приставал к Августине, а Богомольцев ей понравился: деликатный, обходительный старичок, они с ним и романсы пели, и стишки он ей декламировал, в общем, ухаживал, а потом сделал предложение ехать с ним в Москву приглядывать за больной женой.
- Как будто ты ему и насоветовал, - поцеловала она Егора и прижалась, разжигая его страсть.
- Ну а ты?
- Не стану ж я кидаться ему на шею, как сучка блудливая?
- Чего ж тогда?
- Пообещала подумать.
- Ты особенно не артачься, не корчи из себя, - занервничал Егор. - Он мужик прозорливый. Чтоб не учуял чего.
- В Москву торопился. Говорил, что закончился его отпуск, вот и теребил. В другой раз за мной сам приедет.
- А Странников как?
- А что ему? Он на Августину глаз положил, лишь полбутылки принял, а про меня - будто и не знал никогда.
- Ну, дай бог! - обнял Ковригин Серафиму. - Вроде как мечтали-думали, так и срастается.
- Сплюнь! - охнула Серафима.
- Поеду, - вырвался он из её объятий. - Может, ещё догоню. Теперь мне не до баловства, теперь новый хозяин. Его привычки изучать надо.
Однако как ни гнал автомобиль Ковригин, а догнать начальство ему не удалось: местные таксисты Крымкурсо по терренкуру летают, как птицы, в бешеной езде им равных нет. Но в номере Странникова, когда он подкатил к санаторию, горел свет. Ковригин с нетерпением вбежал, забыв постучаться. Каково же было его удивление, когда за одним столом с бывшим секретарём губкома как в старые добрые времена он увидел артиста Задова. Потрезвее, тот поднялся навстречу, принялся обнимать Ковригина, неожиданно заплакал.
- Что такое? Умер кто? - затряс его Егор, отстранился и заметил Богомольцева, тот, прихрапывая, спал на койке Странникова.
- Горе у нас, - закатил глаза артист.
- Да что случилось, скажите толком? - Егор повернулся к Странникову.
Тот вяло махнул рукой без особых эмоций:
- Логичен исход. Сознательно к этому шёл гад.
- Как ты так можешь? - картинно вскинул руки Задов. - Человек с последней надеждой к тебе обратился! Больше ему защиты не сыскать!
- Его место в тюрьме, - поморщился Странников. - Ты - дитё малое, Жорик, если не прикидываешься.
- Василий, что ты говоришь, побойся Бога!
- А-а-а… - отвернулся тот, заскользил взглядом по столу в поисках водки. - Негодяй, натворил столько!.. Невесту собственными руками сгубил и дурачком прикидывался!
- О ком вы?! - затряс Ковригин Задова.
- Неужели вам не ясно? - опустил голову артист. - Арестовали Павла Тимофеевича Глазкина, председателя губернского суда и половину его судей!.. Ваш Турин средь бела дня лично конвоировал его через весь город в "Белый лебедь". Зачем, зачем он трагедию обратил в фарс? Чтобы любовалась и смеялась чернь? О времена, о нравы!..
Часть третья. "Астраханщина"
I
Среди своих в краевой прокуратуре гулял слушок насчёт Громозадова, что не слыл Демид никогда тонким тактиком, а уж дальновидным стратегом тем паче, однако тернистую да вязкую дорожку от постового до сыскного агента, а там и до следователя прокуратуры протаранил не в пример некоторым без лохматой руки, подхалимства и других нелестных качеств, а за счёт собственной дублёной кожи, способной терпеть, и умения слушать более опытных товарищей, не перечить начальству.
Судьба смилостивилась над ним, бросила случай, словно кость: угодила под злодейский нож известная актрисочка, после концерта раньше обычного заспешившая домой - плохо себя почувствовала. Троих сразу на месте взяли, не успели бандиты даже от краденого избавиться. Дело штучное, могло и подождать, но театральная общественность и актёрская труппа подняли шум, а в отделе Лавра Ильича Отрезкова со следствием всегда аврал, ни одного мало-мальски свободного человечка, он на Демида глаз и положил. Тот в квартире осмотр производить помогал, в задержании бандитов участвовал - владел ситуацией.
- Надо так надо, - кивнул, - только поможете, если чего?..
- Это за мной, - тут же заверил Отрезков. - Забирай бумаги и не кашляй, а контроль за делом, считай, я уже установил. Заминка какая - беги со всех ног, не стесняйся.
Сказал и забыл, другие дела закрутили начальника, но Демид его и не допекал, через несколько суток принёс готовое дело.
- Можно в суд? - не поверил Отрезков.
- Читайте.
- Да ты у нас!.. - только и сказал начальник, однако не поскупился: отметили Демида Тимофеевича Громозадова в приказе за исполнительность и усердие, тут же сунули ему ещё несколько делишек по мелочи для расследования, а потом послали на курсы - прибрала его к своим рукам судьба по-настоящему, да и ехать никого другого не нашлось, у всех следователей как назло дел по горло, а Демид свободен. Заикнулся было розыскник за подчинённого, что не по назначению, мол, использован будет, но разве Отрезкову кто возразит? Сам Берздин, краевой прокурор, скомандовал!
А с курсов возвратился Громозадов с благодарственным письмом - науки грыз, с занятий не бегал, юбками не увлекался и в общежитие не водил лиц противоположного пола, к зелью же вообще пристрастия не имел. Кроме всего, наградили его там удивительным жёлтым портфелем, правда, из кожзаменителя, но зато с множеством отделений. Из-за огромных размеров назвать следовало сей презент чемоданом, баулом, саквояжем - подходило всякое, но Демид, как обычно, упёрся на своём - "портфель криминалиста" и хоть разбейся, возразить ему или перечить никто не смог. На что уж известный авторитет Тит Нилович Городецкий, обозрев со всех сторон чудо, глубокомысленно затянулся несколько раз трубкой, поморщился, вспоминая ещё царские времена, развёл длинные руки в стороны, раскрыл было рот, но упёрся в красную физиономию Громозадова и, крякнув, не вымолвил ни слова против.
В портфеле плотно размещалась всяческая утварь для следственного работника, что называется от иголки и шила до - мама родная! - настоящего мизерного микроскопчика. А прежде всего несколько связок сносной писчей бумаги в линейку со всевозможными штампами, шапками-названиями: "акт на нарушителя", "акт о нарушении", "акт осмотра места происшествия", "акт изъятия вещественных доказательств" и так далее в том же духе, но главное - объёмный сборник с вопросами, коими следовало начинать и в обязательном порядке заканчивать допросы свидетелей, потерпевших и лиц, задерживаемых в качестве подозреваемых. Разработано всё это было там же, на курсах, рекомендовано распечатать на местах и использовать в работе, разослав и по губернским подразделениям, что привело в большую радость начальство краевой прокуратуры и прежде всего самого товарища Берздина. Поначалу он даже собрался изъять портфель у опешившего курсанта и хранить его на стенке актового зала для всеобщего обозрения в качестве учебного пособия для занятий, но кто-то пошутил или озаботился всерьёз - не растащат по частям содержимое? И Громозадов тут же выставил аргумент - забытую в общей эйфории наградную бумагу, где чёрным по белому значилось, что портфель не общее достояние, а его личная награда, и ручкой блестящей, где это было выгравировано, застучал для пущей достоверности.
Тит Нилович Городецкий, так и не отводящий от чудесного портфеля завистливых глаз, попробовал было опять затянуть своё:
- Награда, конечно, особая… но обществу она пользы больше принесёт при умелом применении.
И Отрезков отмахнулся на гравировку, мол, формализм, а сундучок со всем содержимым всё ж должен принадлежать криминалисту, которого по штату в отделе не имеется, а значит, подлежит направлению прямиком начальнику, в его распоряжение.
Поникшего Демида поддержал не кто иной, как сам Берздин. Побелев лицом от гнева, выхватил он из кобуры на общее обозрение знаменитый свой маузер, оружие великой революции, который из её героев мало уже кто носил (в моду входили иностранные кольты да браунинги), расцеловал сверкавшую на рукоятке маузера табличку с чеканкой: "Славному командиру красных чекистов Густаву Берздину за героические заслуги в борьбе с врагами" и горящим взором обвёл враз всех устыдившихся. Не проронил ни слова Берздин, спрятал оружие, но всем стало ясно, чей портфель и кто им будет впредь распоряжаться, а командир поставил точку:
- Не было у нас в штате такой единицы по вине безответственного бюрократа, так будет! Приближается десятилетний юбилей нашей власти, перевернули мы мир и многое сделать смогли за это время, чего врагам нашим и не снилось! Впереди, конечно, дел невпроворот, однако каждый день - это шаг вперёд, а не назад. Теперь будет у нас и должность криминалиста, а его самого я вам тут же и представлю! - и под гром аплодисментов крепко пожал руку растерявшемуся от неожиданности Демиду.
- Тяжело одному таскать придётся! - выкрикнул какой-то весельчак, не сдержавшись и завидуя. - Железяк килограммов на тридцать пять! Помощника ему выделить бы, я как раз в микроскопе нуждаюсь, объяснения одного карманника разобрать не могу!
- Ты очками обзаведись, если слаб, - под общий хохот подхватив портфель, подволок его к себе Громозадов. - Прочитаем вместе.
- Ишь, заторопился! Мозолей не натри! - подливали масла в огонь уже без корысти.
- Своя ноша не тянет, - огрызался Демид. - Из Ростова вёз, спины не сломил, а тут два шага.
Огрызался-то Демид без злости, однако лишь в кабинет ношу отвоёванную доставил, задумался не на шутку: как с ней быть, где держать? По описи чего только не значилось в портфеле: мелочи - рулетки, угломеры, щипцы да ключи всех мастей, даже стеклорез, способный за один раз вырезать стекло кружком, а также по совершенно прямой линии, только винтик нужный крутани. Про микроскоп уже упоминалось, но имелись в портфеле штучки помудрёней, владеть которыми он не только не умел, но и не догадывался, за что браться, чтобы не повредить. Были ещё диковинная фотокамера, аппарат дактилоскопической регистрации и набор для изъятия следов с места происшествия.
На курсах, конечно, учили всему понемногу, но Громозадов усваивал лучше, когда удавалось попробовать собственными руками, поэтому тянул их всегда вверх, рвался испытать лично, но собрали курсантов человек пятьдесят, и каждый такой же ретивый, так что не всегда получалось. Посчастливилось ему с дактилоскопическим аппаратом, тогда двух раз хватило уразуметь оказавшийся нехитрым механизм - бери пальцы преступника, откатывай каждый в красителе да тычь ими в нужную таблицу по очереди. В следующий раз, где бы ворюга ни оставил сальных своих отпечатков, сравнивай их с имеющимися в регистрационном каталоге и уже знаешь - Васька Червень попался на краже или Прошка Кот, а может, и совсем новый экземпляр объявился, тогда за ним придётся побегать, чтобы поместить его "пальчики" в криминальный кондуит.
С фотокамерой и фотографированием мороки оказалось поболее, но здесь Демиду тоже повезло, с несколькими такими же неумехами под контролем руководителя практики разобрали они и собрали камеру, а потом даже сделали несколько общих снимков, где, сгрудившись, свалившись наземь друг на дружку, довольные от переполнявшегося счастья, орали несусветное и таращили глаза в экран. Громозадову достался один такой снимок, он привёз и повесил его в рамочке на стенку в кабинете, важно демонстрируя товарищам.
Единственное, что подпортило настроение от учёбы - не удалось освоить работу со следами ног: одних порошков, которые следовало предварительно развести в специальных ванночках, прежде чем залить в след преступника, оказалось уйма. А перепутаешь с одним химикатом - всему делу швах, так как каждая почва: песок, глина, чернозём - нуждалась в индивидуальном препарате, иначе слепок вместо того, чтобы затвердеть, разваливался на глазах. Безжалостный руководитель тут же заставлял начинать всё сызнова. Полбеды, если следов расставлено полно, но, когда, усложняя задачу, руководитель прятал их в укромных и недоступных местах, затемнял учебную площадку, приходилось мучиться и потеть.
- На практике и одного можете не отыскать, - учил он расстроенных курсантов, - преступник не медведь и не дурак, чтобы следами вас баловать.
- А собаки-ищейки к чему? - возражали умники. - Пса пустить по следу - и вся недолга.
- На это у хорошего вора пара пачек табака всегда имеется, - был ответ. - А для сопливого жульмана собака не нужна, вы его и так возьмёте…
В общем, стушевался Демид, когда уже на второй день вызвал его Берздин и установил недельный срок, чтобы разобрать, разложить по полочкам всю его хитрую наличность, и тут же назначил день демонстрации возможностей технического и химического вооружения перед оперативным и следственным составом. Предупредил, чтобы те фиксировали увиденное в блокнотах, что он привёз, осваивали премудрости и учились использовать на практике.