– Скорее против, чем нет, через пять-то дней какие данные будут актуальными? Может прибегнем к более традиционным методам? – Корнет вздохнул, убрал бинокль в футляр и кивнул.
– Ваша правда. Тогда пойдемте переодеваться, не в шинелях же пойдем. Нужно раздобыть кинжалы.
За полчаса они переоделись и вышли на передовую. Тучи по-прежнему плотно затягивали небо, лунный свет сквозь них не пробивался. Они перелезли через бруствер и поползли по полю. Через сто метров разведчики так измазались в грязи, что отличить их от комка грязи не смог бы даже опытный геолог. Они миновали разрыв в колючей проволоке и забрались в глубокую воронку, для того, чтобы понять куда им дальше следует двигаться, когда вдруг ночную тишину прорезал противный звон. Кто-то зацепил сигнальную ловушку возле колючей проволоки. Затрещали пулеметы, послышался лай собак и крики офицеров. Разведчикам ничего не оставалось, кроме как опуститься на дно воронки и ждать. Тревога утихла спустя час, но было совершенно ясно, что этой ночью все посты будут намного бдительнее, чем когда-либо.
– Возвращаемся? Много шуму было.
– Нет, сейчас самое время. Я так понимаю это был немецкий лазутчик, а значит они не ждут от нас сюрприза.
– Брось, сейчас все посты будут вглядываться в темноту в три раза тщательнее в поисках лазутчика. В такие моменты просыпается отчаянная ретивость, половина ландвера сейчас мечтает поймать врага и получить за него награду. – капитан выкопал ямку, сунул в нее голову с папиросой, накрылся плащом и закурил.
– И мы им дадим такую возможность. Вы говорите по-немецки?
– Нет, а что вы задумали? – Корнет похлопал рукой по сумке.
– У меня тут комплект немецкой формы, офицерской. Она вам маловата будет, да и по-немецки вы не говорите. Я оденусь офицером, а вы будете пойманным лазутчиком. Что скажете? – капитан даже про папиросу забыл.
– Да вы с ума сошли! Что за маскарад! Вас раскусят, нет, нас раскусят!
– Да вас-то чего раскусывать? Вам даже делать ничего не надо. – Корнет встал в полный рост, благо глубина воронки позволяла сделать это не рискуя быть обнаруженным и стал переодеваться.
– Постойте, да что же вы делаете! – капитан засуетился, потушил папиросу и стал зачем-то лихорадочно оглядываться. Корнет тем временем уже надевал фуражку.
– Скажите, вы правда расхищали имущество армии?
– Что? Это тут при чем? – Капитан замер и непонимающими глазами уставился на Андре.
– Это ваш шанс искупить вину. – Андрей ударил наотмашь. Капитан осел и утих. Новоиспеченный немецкий офицер схватил пленного лазутчика за шкирку и выволок из воронки.
– Постойте, Господи, что же вы творите! Так нельзя, я же свой, русский! – он почти не сопротивлялся, просто волочился по земле и жалко сучил ногами.
– Себе этот вопрос задайте! А разве можно у своих воровать? Они же русские, они на фронте за вас дерутся. – корнет беззлобно ударил своего пленника по лицу, потом еще раз, когда наконец разбил нос удовлетворенно кивнул и пошагал дальше. Поднял руку и что-то прокричал по-немецки.
– Остановитесь, прошу вас! Да я виноват, я все понял, я больше никогда, слышите никогда так не поступлю.
– Будьте уверены, так оно и будет. – К ним уже бежали немецкие солдаты.
– Простите меня. – капитан затих, потом тихо заскулил.
– Господь простит.
К ним подскочили несколько солдат и офицер. Корнет отсалютовал, протянул офицеру документы, благо взглянули на них лишь мельком, и стал что-то объяснять показывая на своего пленного. Пнул его ногой и засмеялся, другой офицер от души расхохотался, развернулся и пошел к окопу, Андре двинулся следом. Капитана подняли с земли поволокли куда-то.
– Будь ты проклят, Иуда! Гори в аду, тварь… – его крики оборвал удар приклада.
Андре нагнал немецкого офицера, тот улыбнулся ему.
– Так с какого вы подразделения?
– Пятый пехотный полк. – Они спрыгнули в окоп и теперь, видимо, направлялись к блиндажу.
– А как же вы сюда попали?
– Если честно, то очень уж хотелось награду, понимаете. – корнет скромно потупился и вздохнул.
– Тут нечего стесняться, молодой человек! Конечно, вы поступили плохо, покинув расположение вашей части, но победителей не судят! Вас ждет большое будущее в армии. Сейчас мы напишем отчет, к своему рапорту я приложу ваш и будьте уверены, награда найдет своего героя! – Он дружески толкнул корнета в бок. Они вошли в блиндаж. Часовой отсалютовал им и покинул помещение.
Андре осмотрелся и сразу увидел то, что его интересовало. Бутылка спиртного. Немец сразу же сел писать рапорт, Андре последовал его примеру. Он быстро написал какую-то нескладную версию происходящего, и положил ее перед офицером. Тот, как и подобает дотошному бюргеру, принялся изучать писульки на предмет ошибок или еще каких оплошностей. Корнет встал и заходил кругами по блиндажу.
– Так не терпится получить награду? Ах эта молодость. – Андрей добился того, чего хотел. На него перестали обращать внимание. Он подошел к полке, взял бутылку, после чего развернулся и ударил немца ногой в голову. От пинка тот приложился о стену и сполз на пол. Корнет обильно полил его спиртным, стараясь как можно больше залить в глотку, быстро сложил в сумку все документы, что нашел в помещении, и приоткрыл дверь. На него сразу же уставился часовой. Он поманил его пальцем, будто желая сказать что-то на ухо, тот послушно наклонился. Андрей схватил его за шею и потянул на себя, в другой руке он сжимал кинжал. Часовой умер быстро. Корнет оттащил его в угол, связал офицеру руки и накинул на плечи шинель. Привел того в чувства. Благо тот оказался военным бывалым и кричать не стал.
– Я все сделаю, я все понимаю.
Они вышли из блиндажа, закрыли за собой дверь, перелезли через бруствер и поползли в сторону русских окопов.
– Молодой человек, зачем вы меня облили вином? – они уже переползли через колючку.
– У меня был план, но обстоятельства изменились. – Он посмотрел на пленника, тот посмотрел на небо и покачал головой.
Здравствуйте, любимая моя, Александра Николаевна!
Я безмерно скучаю по Вам, все время вспоминаю Ваши синие глаза. Здесь так не хватает мне Вашей ласки. Наверное, так не пристало говорить офицеру, да еще и в военное время, но это правда. Все, чего я хочу сейчас, это немного нежности. Завтра состоится суд, от исхода которого зависит моя судьба. Я думаю меня расстреляют. Я раньше и не думал о том, что смерть – это навсегда.
Я никогда так же не думал, что стану вором. Понимаете, начиналось все так безобидно, и я уж сам не понял, как проворовался. Но поверьте мне, это все для вас! Для чего мне деньги, много ли мне надо? Только ваша улыбка. И поэтому я добывал деньги как мог.
Но это все неправда. Я понял вдруг сегодня, Александра Николаевна, что глупость это. Любите вы не за деньги и не за роскошь. Вы светлы и чисты настолько, что просто любите, а мне от этого страшно! Ибо не умею я ничем вас привлечь кроме проклятых денег, и не знаю, как вас удержать.
Всю свою жизнь мне казалось, что женщинам деньги нужны, а вышло так, что не вам они нужны, а мне. Чтоб себя уверенным чувствовать, нужным. Потому как иначе выходит, что и любить меня не за что. А, впрочем, так оно и есть, не за что меня любить. Вор я обычный и подлец!
Простите меня Александра Николаевна за все, за глупость мою и страх постоянный. Не любил себя, думал вас любил, а нет. Себя не любя как мог я вас любить. За все простите меня, только сейчас могу сказать, что люблю вас.
Прощайте.
Настя дочитала письмо тридцать первый раз и прислушалась – тихо. Девушка тихонько открыла дверь и вышла из ванной. Похоже, незваный гость удалился. Но всюду можно было заметить следы его присутствия. Все квартира была буквально перерыта, все полки, шкафы и стеллажи. Все вверх дном. Поначалу Настя подумала, что человек в черной шинели искал драгоценности, но когда увидела нетронутую золотую цепочку, то совсем потеряла смысл происходящего.
7
Бывший капитан, а ныне майор Сеченов сидел в своем кабинете. Не смотря ни на что жизнь продолжала преподносить подарки. Шутка ли – за месяц от старлея до майора. А главное, что теперь он личный адъютант начальника политического отдела. Капитан встал с кресла и подошел к окну. На улице давно стемнело и поэтому он мог наблюдать свое отражение в стекле. Суровое, но красивое лицо, мощные скулы и черная повязка на левом глазу. Он не помнил, что произошло, но знал одно, проклятый пацан отнял у него глаз, и он заплатит за это. Тогда, после нападения он едва не отдал душу богу, в которого вдруг уверовал. А мать погибла, в голову, в упор, не дал ни малейшего шанса. Паренек действительно умер в больнице. Он сам видел тело, но факт оставался фактом. В него стрелял тот же самый пацан, а точнее другой. Видимо их было двое, что несколько проясняло переменчивость поведения. Его искали две недели, перерыли весь город и ничего. Как сквозь землю провалился. Майор уже отчаялся, но вот судьба преподнесла очередной подарок. От милиции пришло заявление, написанное какой-то девчонкой, о весьма странном ограблении. Грабитель ничего не взял, а главное, он принес письмо. Миша посмотрел на часы, уже скорее раннее утро, чем поздняя ночь. В дверь кабинета постучали.
– Войдите! – Майор не стал оборачиваться, так и стоял глядя в окно. Если стучатся, значит не начальство, можно и не поворачиваться.
– Товарищ Майор, вот материалы допроса потерпевшей, к ним же приложено описание грабителя. Разрешите идти?
– Свободны. – Миша подождал пока закроется дверь и с нетерпением подскочил к папке с документами. Быстро просмотрел содержимое, улыбнулся. Ошибки быть не может, тот самый пацан! Майор подошел к телефону, набрал номер и стал ждать. На том конце кто-то взял трубку и отрапортовал.
– Женя, зайди ко мне и сразу подготовь троих оперативников.
– Есть, товарищ майор.
Миша положил трубку и присел на край стола. Он не знал выйдет ли из его плана хоть что-то толковое, но другого просто не было. Он не стал рассылать ориентировки и усиливать патрули. Если хитрый бес ушел один раз – то уйдет и второй, а там уж кто знает, вернется ли. Нет, теперь все будет по-другому. Пусть гуляет, до поры до времени. В дверь постучали.
– Входи!
– Товарищ майор, старший лейтенант Смирнов по вашему приказу прибыл! – Высокий широкоплечий блондин вытянулся по струнке. Самый уголок губ Миши тронула легкая улыбка.
– Прекрати паясничать, садись.
Старший лейтенант улыбнулся и сел на предложенный стул.
– Я так понимаю, твой пацаненок объявился?
– Да, а действовать будем так. В этом пакете подробно прописан план действий. Троих оперативников сажай на квартиру прямо сейчас. Далеко не факт, что он там появится, мы можем только надеяться. Еще четверо и ты, в общем у вас сложная задача. Нужно привлечь милицию, но так, чтобы шум не поднялся. Понимаешь?
– Конечно, сделаем в лучшем виде. А как найдем сразу брать или на хвост падать? – старший лейтенант несколько поскучнел, видимо, надеялся на более интересную задачу.
– Брать только по моему приказу. Брать только с самыми проверенными людьми, не теми, которые дело хорошо делают, а которые языком трепать не умеют. Я лично буду курировать задержание. – Собеседник майора на миг приподнял брови, то, что нужны полностью "свои" люди, говорило только об одном – политический отдел будет принимать участие в сведении личных счетов.
– Есть, товарищ майор, разрешите идти? – Миша уже углубился в чтение материалов допроса, потому просто махнул рукой.
Человек в черной шинели быстро шагал по грязному переулку. Вдруг остановился возле двери, ведущей, судя по всему, в подвальное помещение. Немного постоял, потом стал осматриваться. Наконец его взгляд зацепился за груду пустых коробок. Он подошел к ней, поднял одну из коробок, положил в нее свою сумку, после чего вернул коробку на место. Паренек расстегнул шинель и потянул ручку двери. За ней оказалось грязное, едва освещенное помещение. Сизый табачный дым стоял буквально стеной. Пахло спиртом и сыростью. Народу было много, даже слишком много для такого помещения, но на вошедшего никто не обратил внимания.
Паренек пошагал к виднеющемуся у противоположной стены прилавку. За прилавком стоял толстый мужик с сальными волосами. Его нос, казалось, проводил ярко выраженную политику экспансии, в результате которой он занимал добрую половину лица.
– Тебе чего, шпана?
– Малюту ищу. – Толстяк задумался.
– Малюту Лысого?
– Нет, Скуратова.
– Такого не знаю. – Паренек оторопел, толстяк даже не понял шутки.
– Да лысого, лысого, тут он?
– Лысый тут, так и говори в следующий раз зачем пришел, а то кидаешься погонялами какими-то! Скуратов еще на мою голову. Вон в том углу сидит. – Мужик смачно сплюнул себе под ноги.
Паренек пошел в указанном направлении. У стены, рядом с прикрученной к стене столиком-полкой, стояли три коренастых мужичка. Лысым был только один, соответственно он и был Малютой. Пацан снял шинель и взял ее в правую руку.
– Малюта! – жертва обернулась на окрик. Паренек кинул ему шинель, тот автоматически поймал, поймал руками, а животом поймал тяжелый окованный сапог, в результате чего сложился пополам и свалился под стол. Надо отдать должное его собутыльникам, они смело вступились за друга. Вдвоем, против паренька. Тот, что повыше сделал неуклюжий взмах правой рукой, пацан поднырнул под руку и не глядя ударил в кадык, а сам оказался вне досягаемости для второго противника. Тот на миг растерялся, глядя на покрасневшего и хрипящего товарища. Эту секундную слабость и использовал его противник, он снова ударил ногой, но на этот раз в голову. Такого удара не выдержал бы никто.
Гул голосов утих, все с интересом наблюдали за разворачивающейся картиной. Малюта же оказался крепче, чем можно предположить. Он ловким кувырком откатился в сторону и вскочил на ноги. Судя по всему, удар не оказал должного воздействия. В правой руке Малюта держал нож, хороший боевой нож, с удобной рукоятью, хорошей гардой и весьма острым лезвием.
– Лысый, не дури, я тебя наизнанку выверну. – Малюта никак не среагировал. Паренек встал в стойку. Похоже это действительно опасный противник.
Они стояли напротив друг друга какое-то время, потом лысый сделал пару пробных выпадов. Пацан отступил назад, потом еще и еще. Наконец его противник решился и рванул в стремительное наступление. Это и стало ошибкой, на втором шаге его подвела правая нога, именно та нога в которую вонзился метательный нож. Паренек подскочил к Малюте, выбил у него нож, двумя руками ударил по ушам, потом в нос и со всей силы пнул в пах. Лысый не мог даже стонать.
Зеваки поняли, что ничего интересного больше не произойдет и потеряли интерес к происходящему. Паренек привалил свою жертву к стенке и потянул за нижнюю губу. В глазах у того сначала появилась искра разума, а потом и пламя боли.
– Орден где? Я знаю, что у тебя, вопрос только где!
– Я его продал, продал. Коллекционеру одному! – паренек чуть ослабил хватку.
– Адрес?
– Большая Семеновская 12.
– Вот и молодец, пойдем на улицу. – Они так и шли к выходу. Паренек буквально тащил за собой Малюту, тащил за губу. А в другой руке он нес шинель. Они вышли в загаженный переулок.
– К стене! – Малюта привалился спиной к стене и непонимающе посмотрел в глаза своему противнику.
– Чего тебе еще-то? Все уж, наказал меня, неделю толком ходить не смогу. – Глаза его округлились, когда паренек достал пистолет и направил его на свою жертву.
– Нет, еще не наказал. Теперь ты ответишь сполна. Вспомни Берлин, сорок пятый год. Кто из вас убил старика в его же доме? В целом мне не интересно, я перебью всех. – Малюта удивленно уставился на пацана.
– Погоди, погоди не… – Раздался выстрел, голова Малюты не выдержала выстрела и раскололась. Всю стену за ним забрызгало кровью. Паренек надел шинель, забрал сумку и быстро зашагал по переулку.
8
Человек в черной шинели стоял напротив старого, полусгоревшего дома. Как рассказали прохожие, в нем никто не живет, кроме одного человека. Какая-то безумная старуха жила в давно покинутом здании. Нету газа, электричества и воды, но она по-прежнему не хотела покидать это место. Место, прослывшее недобрым даже среди воинствующих атеистов, к которым принадлежало большинство местного населения. Алина Вайцмюллер, она-то ему и нужна.
Паренек докурил, затоптал окурок и пошагал к подъезду. Странно, но внутри не пахло сыростью, только гарью. Да и то, не слишком навязчиво. Паренек стал подниматься по почерневшей, закопченной лестнице. На четвертом этаже он остановился перед запертой дверью. На полу, перед ней, лежал коврик, казалось, что ничего не произошло. Дом этот не горел когда-то, жильцы его не покинули и вообще, все прекрасно.
Паренек подошел к заколоченному окну и посмотрел в щелку. Из окна было видно, как раз то место, где он стоял пять минут назад. Бетонный забор, тротуар и тополь. Ничего, совершенно ничего примечательного, но возле тополя сидел какой-то мужчина и чинил велосипед. Похоже соскочила цепь. Человек в черной шинели стал внимательно изучать горе-велосипедиста. Какие-то сумки подвешены на руле, видимо продукты, Залысина, глуповатого вида очки, куртка и светлые брюки, ничего особого. Мужчина все возился с цепью, руки он давно измазал маслом, его было очень много, но результата так и не добился. Что-то не так, что-то вызывало у паренька чувство смутной тревоги. Он сделал в памяти заметку и снова подошел к двери.
Постучал и стал ждать. Спустя пять минут постучал еще раз, снова стал ждать. Прошло не меньше двадцати минут прежде чем из-за двери донесся голос хозяйки: "Уходите, я никого не жду".
– Я принес письмо из Осовца. – Долгая мучительная тишина последовала за этой репликой.
– Кому?
– Алине Вайцмюллер. – послышался лязг отодвигаемого засова.
Паренек мог прикинуть возраст хозяйки, лет восемьдесят. Но выглядела она прекрасно, не больше чем на пятьдесят. Седоволосая, стройная женщина с приятным лицом.
– Вы хотите сказать, что этому письму больше сорока лет?
– Да, мадам.
– Как вы нашли меня? – женщина с интересом смотрела на гостя.
– Это моя работа, разрешите войти, я очень устал.
– Не думаю, молодой человек, дайте письмо и уходите. – парень посмотрел в глаза старухе. Они секунду боролись взглядами, старуха сдалась.
– Налью вам чаю.
Она впустила паренька в темный коридор. Закрыла за ним дверь и пошла куда-то по коридору. Гость послушно поплелся следом. Они дошли до конца коридора и свернули вправо, оказавшись на кухне. Старуха сразу же поставила на стол чашку и налила в нее заварку. Потом налила кипятку. Поставила на стол варенье и сахар. В голове паренька крутился только один вопрос, откуда в обесточенной и лишенной газа квартире взялся кипяток. Не на костре же она его грела.
– Вот возьмите. – он протянул письмо старухе. Та покрутила его в руках и снова пристально посмотрела на гостя.
– Лучше вы.
Паренек кивнул и развернул сложенный несколько раз лист. Лист был полностью исписан, аккуратные строчки заполняли все его пространство, но главное, письмо было на немецком языке.