- Зря стараетесь, Яков Андреевич, - услышал я голос как бы издалека, в голове у меня все еще шумело от полученного удара. Я повернулся в сторону, откуда исходил этот знакомый и до одури неприятный голос. За круглым белым столом в огромном кресле красного дерева сидел мальтийский бальи и невозмутимо расскладывал пасьянс.
- Как вы узнали? - осведомился я как бы невзначай, приподняв свою голову с канапе.
Анатолий Дмитриевич оторвался от карт и усмехнулся в своей привычной неприятной манере. В правой руке он сжимал пистолет и таким образом держал меня под прицелом.
- Библиотекарь заметил, как вы покидали книгохранилище, - ответил он. Я вспомнил, как в вестибюле тихонько скрипнула дверь. - Даже не знаю, как вам удалось справиться с замком в одиночку! Или вам ваш японец помогал? - поинтересовался Елагин.
Из его слов я заключил, что придворный библиотекарь не заметил Кинрю, и уже это меня порадовало.
- К сожалению, охранник не может сказать ничего вразумительного. Этот негодяй признался, что спал на посту! - возмутился Елагин. - Этим он и объяснет тот факт, что абсолютно не помнит, как оказался связанным. Кольцов, признайтесь, вы владеете какими-то неизвестными мне приемами?
- Где Кинрю? - спросил я в ответ.
- В надежном месте, - снова усмехнулся бальи. - Но вы так и не ответили на мои вопросы!
- Разумеется, владею, - промолвил я. - Я же масон, посвященный в одну из рыцарских степеней, а не какой-то мальтиец! - добавил я презрительно. - И потом, неужели вы думаете, что какой-то азиат смог бы справиться с вашим агентом? - выгораживал я Кинрю.
- Ну, ну, - задумчиво произнес Елагин.
Я перевел взгляд на окна и определил, что, по всей видимости, нахожусь в том самом домике, который заметил накануне. Однако на окнах появились решетки, и это напомнило мне о Мирином сне. Клетка, конечно, была не золотая, но от этого легче не становилось!
- Я полагаю, вам здесь понравится, - самодовльно сказал бальи, вышел из-за стола и направился к двери, продолжая держать меня под прицелом. - Поживете здесь некоторое время, - добавил он. - Пока все не утрясется, и графиня не передаст ваши письма по назначению.
При этих словах мне сделалось особенно больно, потому как я до сих пор не мог позабыть русалочьих глаз предательницы. Хотя и не ожидал ничего другого!
За Елагиным захлопнулась дверь, а мне оставалось лишь закончить его пасьянс. Я выглянул в окно, во дворе прогуливались вооруженные охранники, и не было никакой возможности для побега. В этой ситуации я мог уповать только на помощь своего бесстрашного золотого дракона, если, конечно, ему удастся выбраться из когтей Елагина!
Стемнело, и я слегка задремал. Но меня разбудил какой-то шум под окнами. Мне показалось, что я различил топот чьих-то ног, а затем шум падающего тела. Потом мне послышался чей-то сдавленный стон, и я поспешил к окну.
Сквозь решетки я разглядел взъерошенного Кинрю, в руке он держал мой пистолет к которому так тщательно подгонял отлитые старым индийцем пули. Оба охранника, обезоруженные, лежали у его ног. Их пистолеты японец отбросил на недоступное для мерзавцев расстояние.
- Что ты с ними сделал, Кинрю? - спросил я обрадованно.
- Ничего особенного, - ответил японец. - Одного оглушил, а со вторым пришлось повозиться немного и попрактиковаться в дакэн-тайдзюцу, - насколько я понял, Юкио имел в виду приемы рукопашного боя.
- Как тебе удалось выбраться? - поинтересовался я.
- Все так же, - скромно ответил он. - Яков Андреевич, довольно разговаривать! - взмолился Кинрю. - Подойдите-ка лучше к двери, я попробую вызволить вас отсюда!
Я поторопился выполнить его просьбу, в замочной скважине что-то заскрипело, и через несколько минут я уже был на свободе.
- Где письма? - спросил Кинрю, как только мы удалились от домика на достаточно безопасное расстояние и укрылись в саду.
- У Елагина, - мрачно ответил я. - А где графиня?
- Но мне Анатолий Дмитриевич сказал, что вы, Яков Андреевич, покинули усадьбу вместе с Полянской, - сказал Кинрю. - Насколько я понимаю, - добавил он, - Лидия Львовна уехала.
- И, как я полагаю, в Санкт-Петербург, - хмуро заметил я. - Следовательно, переписка уже не у Елагина, а на пути к Его Императорскому Величеству, - пришлось констатировать мне с прискорбием.
Кинрю бросил на меня сочувственный взгляд.
- Как ты узнал, где меня искать, - осведомился я у него. - Если Елагин уведомил тебя о моем отъезде?!
- Мои охранники переговаривались по-французки между собой, - объяснил мне мой ангел-хранитель. - Полагая, по всей видимости, что я и русской-то грамоте не обучен.
- Теперь мы должны во чтобы-то не стало догнать графиню Полянскую! - воскликнул я. - И перехватить баварскую переписку, пока она не попала во дворец!
- Я видел наш дормез в каретном сарае, - сказал Кинрю.
- Тогда в погоню! - воскликнул я. - Полагаю, что графиня, чувствуя себя в безопасности, не слишком торопится!
- И въезд в имение не охраняется! - заметил японец. - Я уже проверял. Похоже, Елагин посчитал, что уже выиграл эту партию, - добавил он.
И все же мы решили ехать верхом, оставив дормез на память Елагину. Кинрю вывел наших лошадей из конюшни, и мы, плутая, потихонечку выбрались из имения.
- А что будет с кучером? - вдруг вспомнил я про Ивана.
- Его я уже обо всем предупредил, - ответил мой Золотой дракон. - Он ничего не знает, и я думаю, что Елагин не станет отыгрываться на нем, тем более что дормез на месте. Как только страсти улягутся, он поедет домой на перекладных, средств у него для этого достаточно, - добавил Кинрю. Я только дивился его предусмотрительности.
Едва оказавшись за пределами елагинского поместься, мы погнали своих лошадей галопом, в надежде перехватить в доро- ге сиятельную Лидию Львовну.
На горизонте показалась щегольская карета Полянской. Мы с Кинрю ринулись ей на перерез, и японец выстрелил в воздух. Одна из лошадей в экипаже графини встала на дыбы, карета резко остановилась, едва не перевернувшись.
- Что происходит? - закричала женщина, высунувшись из окна.
Кинрю направил дуло пистолета прямо ей в лоб.
- Выходите, сударыня, - процедил он сквозь зубы.
Мой конь остановился, я слез с него и подошел вплотную к карете.
- Яков Андреевич? - графиня была удивлена. - Какими судьбами? - однако ни единая черточка на ее прекрасном лице не выдала и капли волнения.
- Неисповедимы пути Господни, - ответил я ей тоном проповедника. - Вы разве не слышали, что сказал Кинрю? Выходите! - велел я ей.
- Уберите оружие, - попросила Полянская.
- Ни за что! - воскликнул Кинрю. - Вы можете выкинуть все, что угодно.
Графиня с большой неохотой выбралась из кареты, и я помог ей спуститься на землю.
- Где письма? - спросил Кинрю.
- Это не ваше дело, - резко сказала Полянская.
- Отвечайте! - настаивал я.
- Яков Андреевич! - воскликнула Лидия Львовна, изобразив самое невинное выражение лица, на которое только она была способна. - Я не понимаю, о чем вы говорите!
- Вы лжете, сударыня, - жестко ответил я. - Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам! Отдайте мне переписку!
- Не за что на свете! - воскликнула Полянская, сверкнув глазами.
- Держи ее на мушке! - велел я Кинрю, который не сводил своих узких глаз с графского кучера, а сам забрался в карету. Но все мои усилия так ни к чему и не привели, писем в экипаже графини мне обнаружить не удалось.
- Госпожа Полянская, - позвал я графиню. - Пожалуйте в экипаж. Мне нужно вас обыскать.
- Что? - голос графини задрожал. - Как я в вас ошибалась, сударь, - горько усмехнулась она.
- А я, сударыня, на вас счет, увы, никогда не заблуждался! - ответил я с грустью.
В итоге, я все-таки извлек похищенные послания из-за рассшитого цветами корсажа моей обожаемой русалки, которая с досады готова была броситься на вашего покорного слугу с кулаками.
- Я вас ненавижу! - закричала она нам вслед.
Я же готов был ответить графине, что по-прежнему преклоняюсь перед нею, но были мы уже далеко, и она все равно не услышала бы моих слов!
У Выборгской заставы нас уже выехали встречать верховые с фонарями, посланные Кутузовым. Мира проболталась ему, куда я поехал, как только он надумал нанести мне визит, вернувшись из своего "заглазного имения"!
В этот же вечер я передал ему злосчастную переписку!
На собрании ложи, состоявшемся через несколько дней, я узнал, что реликвия была передана в Риме нашему Ордену, а господин Елагин выехал из Российской империи в неизвестном направлении на неопределенный срок.
Я же, в довершение всего, совершил одну непростительную ошибку, решившись навестить графиню Полянскую, мысли о которой не выходили из моей головы.
Лидия Львовна изменилась, похудела, черты ее лица заострились, а глаза горели лихорадочным блеском, но от этого она только похорошела.
Полянская встретила меня в светло-зеленом капоте, который удивительно шел к ее прозрачным глазам.
- Я пришел принести вам свои извинения, - сказал я графине.
- Уходите, - произнесла она с ненавистью. - Мне ваши извинения не нужны! Вы лишили меня моего счастья! - выдохнула она. - Анатоль уехал в Италию, он сложил с себя полномочия бальи, потому как не справился с миссией, наложенной на него Мальтийским орденом. И я его больше никогда не увижу! - воскликнула Лидия, и слезы заблестели в ее глазах.
- Но…
- Не тешьте себя надеждой! - перебила меня графиня. - Ничто и никто не заставят меня забыть его, - сказала она. - Ни его холодность, ни время, ни молитва! - Он пытался застрелиться из вашего пистолета, - добавила Лидия с горечью, - и этого я вам никогда не прощу!
Вот так и закончилась история с Иерусалимским ковчегом. Одолев своего врага, я так и не почувствовал себя победите- лем!
Дмитрий Иванович Готвальд перевернул последнюю страницу и захлопнул тетрадь. Стемнело, он погасил мерцающую свечу.
Этнограф попробовал уснуть, но лунный свет не давал ему покоя. Какую же истину Луна желала ему открыть? Этого ученый не знал, но у него еще оставался целый ящик с записями Кольцова, и он намеревался прочесть их все, от корки - до корки!