Ирина Гольдберг об этих его мыслях ничего знать не могла и поэтому восторженно восприняла столь необычно длительные любовные утехи как характеристику исключительной мужской силы своего случайного возлюбленного, что добавило ей страсти и раскованности. Она стала стонать и громко вскрикивать, вонзая полированные ноготки в мускулистую спину, а это, в свою очередь, вернуло Петра к действительности и позволило ему, наконец, добраться до того самого эмоционального порога, за которым заканчивается страна вожделения и начинается территория выполненного долга.
Они перешагнули этот порог вместе.
Задыхаясь, Петр перевернулся на спину и с закрытыми глазами протянул вперед руку, делая кистью хватательные движения:
– Дай…
Ирина звонко чмокнула его в плечо, легко выскользнула из постели, накинула на себя халатик, вышла из спальни и вернулась с прикуренной сигаретой и маленькой керамической пепельницей в руках.
– На.
Волков сел в постели, взял сигарету, пепельницу и, взглянув на дымящееся "Мальборо", спросил:
– А где… мое? – Формулировать он был не в силах.
– Кое-что здесь, – Ирина указала на кресло, где грудой лежали скомканные его вещи, – кое-что там, – она сделала рукой неопределенный жест в сторону гостиной. – Прости, я в ванну нырну.
– Далеко не заплывай.
– О'кей, – она улыбнулась и вышла из спальни.
Петр сидел на постели, курил сигарету и тщетно пытался придать мыслям хоть какое-нибудь направление.
В голове крутилось: "Меня трахнули. Господи, меня трахнули!.."
Глава 18
Волков докурил сигарету, погасил ее в пепельнице и поставил пепельницу на тумбочку у кровати. Затем он обречено взглянул на кучу своих вещей, комком лежащих в кресле, пытаясь увидеть трусы, отказался на время от этой затеи, накинул на себя одеяло и, придерживая его одной рукой, прошлепал босиком в гостиную.
Там он, скорее машинально, а может быть, подсознательно стараясь быстрее вернуться к обычному ходу вещей, вынул из висящей на спинке стула кобуры пистолет, взглянул на обойму и, слегка оттянув затвор, проверил патронник. Все было в порядке. Убрал пистолет обратно.
Действия он совершил, применительно к данной ситуации, совершенно бессмысленные, но привычные, и на душе стало как-то легче.
Уже увереннее он вышел в переднюю, поднял с пола свою куртку, вынул из кармана пачку "Винстона" и зажигалку. Повесил куртку на вешалку. Вернулся в гостиную и, звонко динькнув крышкой "Зиппы", закурил, пытаясь осмыслить происшедшее. Получалось не очень.
"Помрачение какое-то", – решил он.
Ну, случилось и случилось. Странно как-то. Но, в конце концов, не все на свете можно объяснить с рациональной точки зрения. Очень бы хотелось взглянуть в глаза человеку, который сможет доступно растолковать, что такое электрический ток. И не в плане направленного потока электронов, а в принципе, по сути.
Но ведь пользуется же себе народонаселение электронагревательными приборами и бытовой техникой. И ничего.
Петр погасил сигарету и вернулся в спальню на поиски трусов.
Трусы оказались непосредственно внутри брошенных на кресло брюк. Там же на кресле комочками лежали носки.
В дверях появилась смущенно улыбающаяся Ирина, все в том же полупрозрачном халатике.
– Ну что? – она встряхнула влажными волосами. – Я полагаю, это нужно отметить.
– Думаешь?
– Уверена, – она скрылась за дверью и через минуту вернулась в гостиную с двумя бокалами в одной руке и с початой бутылкой коньяка в другой.
– Я должен произнести тост? – Петр вышел из спальни в брюках и носках, но без рубашки.
– Непременно, – Ирина плеснула коньяк в бокалы и протянула один из них Волкову.
– Ну… – он глубоко вздохнул. – Желаю, чтобы все…
– Аналогично.
Петр выпил коньяк одним большим глотком. Ирина отхлебнула чуть-чуть, поставила бокал на стол и достала из пачки сигарету.
– Мужчина, угостите даму спичкой. Волков с усмешкой покачал головой и щелкнул зажигалкой.
– Что-то вы, мадам, не сильно горем убиты.
– Да?
– Ну… со стороны так кажется.
– И пусть кажется. Со стороны. Отца не вернешь, да и, собственно, я – плод его воспитания. Всякие "сю-сю" в доме не поощрялись. Так что…
Петр пожал плечами и плеснул себе еще коньяку.
– Что, сестренка, гуляем?
Волков и Ирина одновременно обернулись на голос. В дверях гостиной, опершись о косяк, стоял Виктор Гольдберг.
– Что ж ты, как тать в ночи, крадешься? – Ирина стряхнула пепел с сигареты. – Напугал даже.
"Вот черт, – подумал Петр, – совершенно чутье теряю. Хорошо хоть в портках".
– А я и не крадусь вовсе, – Виктор пьяно помотал головой. – Я, некоторым образом, в свой дом пришел, – он продемонстрировал ключи от входной двери и убрал их в карман длинного пальто. – А у вас, а зде-ся… папиросы, вино и военные, – он указал на пистолет, торчащий из висящей на спинке стула кобуры. – Элементы сладкой жизни, сестренка.
– Ты откуда такой?
– Да так, – Виктор сделал неопределенный жест рукой куда-то за спину, – тут рядом… Представляешь, думал, хоть к утру попрет, ни фига. Во!.. – Он распахнул пальто и вывернул карманы брюк. – Сквозняк. Даже на тачку нет. Свою я блар… бла-го-ра… о!.. благоразумно оставил на стоянке. У Шамиля труба "вне зоны досягаемости". Думал здесь отлежаться. Но, вижу, не ко времени. Дай на тачку, я домой поеду.
– А Елена тебя не убьет с порога?
– Обижа-аешь… Ленка свое место знает. Она знает, что я шпилил и шпилить буду. Мне без этого никак. Дашь на тачку?
– Подожди, сейчас принесу, – Ирина вышла из комнаты.
– А вы, как я погляжу, вплотную заняты расследованием? Погрузились, так сказать, в ситуацию с головой. Вошли, так сказать, в нее целиком и полностью, даже штиблеты сняли, чтобы не наследить. И это правильно. Только бабочку-то можно было бы и оставить… Чего набычился-то? Сказать чего хочешь?
– Да у нас обычно не принято бить клиента, но…
– Бывают исключения? А я, кстати, вовсе и не клиент твой. Вот…. что нет, то нет. Мне вообще тыщу лет не надо, чтобы ты копался в наших делах. Перебирал погремушки в нашей избушке. Я и Ирке так сказал. Еще неизвестно, кто ты такой. Тоже мне Майк-Хаммер-Ниро-Вульф… Ха!.. Штаны-то уже надел или еще снять не успел? – Виктор попытался сделать красноречивый жест и пошатнулся.
Конечно, нехорошо бить клиента. Сначала нужно официально расторгнуть с ним договор, а уж потом – в рыло, если есть необходимость.
Но с другой стороны, ситуация, в которую невольно поставил себя Волков, была, как ни крути, нештатной. Поэтому, исходя из принципа: "что выросло, то выросло", и принимая во внимание тот факт, что официально клиентом и правда являлась Ирина, он решил принять компромиссное решение. А именно: договора с ней не расторгать, но и братцу ее в дюньдель все-таки выписать.
Что и осуществил. Но аккуратно. Дернув, словно тряпичная кукла, головой и ударившись затылком о стену, Виктор тихо сполз на пол.
"Вот ведь как неправильно все складывается, – думал Петр. – Хрена он после этого мне что-нибудь скажет. Впрочем, свидетель с самого начала не горел желанием активно сотрудничать со следствием. А вызвать его в кабинет да пугнуть ответственностью за отказ от дачи показаний… Нету таких моих законных полномочий на сегодняшний день. Да и у ментов теперь это не всегда пролезает. Грамотные все стали. Так что…"
– Что случилось? – Ирина вошла в комнату, неся деньги.
– Да я и сам не знаю, – удивленно сказал Петр. – Стоял-стоял, вроде все нормально… и вдруг – на тебе. С ним вообще такое бывает?
– Виктор! – Ирина присела на корточки и похлопала брата по щекам. – Виктор, тебе плохо?
– Нет, – открыл тот глаза, – нормально. Просто, дай, думаю, вздремну, пока ты ходишь.
Он поднялся с пола, отряхнул пальто, подошел к столу и налил коньяк в два бокала. Один протянул Волкову:
– Держи. Ничья. Но твои аргументы весомее.
– О чем это вы? – Ирина подозрительно посмотрела на мужчин.
– Да так, – Гольдберг выпил коньяк и поставил бокал на стол. Достал из кармана портмоне и, вынув из него визитку, протянул Волкову: – Заглядывай в гости. Только… свитерок какой-нибудь надень, что ли.
– Да в гости-то я обычно в одежде хожу. А вот так – это только если по делу.
– Ага. Ну да, ну да.
– Вот, держи, – Ирина протянула брату деньги.
– Сенкс. Ну ладно, удачи вам.
– Может, по телефону такси вызвать?
– Вот еще. Здесь машин, как грязи. Пока, Ирка. Я звонить буду.
– Протрезвей сначала.
– А я никогда и не пьянею. У кого хочешь спроси.
– Вот и протрезвей.
– До свидания, – сказал Волков.
– Ох… – вздохнул, взглянув на Петра, Гольдберг. – Дерзай, браток. Тебе жить.
Глава 19
Пока Ирина готовила на кухне завтрак, Волков, уже одетый, зашел в кабинет покойного Аркадия Соломоновича Гольдберга.
Это была маленькая комнатка, три стены которой почти полностью были заняты стеллажами с книгами, а справа, у окна, стоял большой старый письменный стол.
Петр окинул взглядом полки: альбомы по искусству, словари, собрания сочинений, много разных по формату и толщине книг, которые были куплены по отдельности и лежали стопками, несколько аккуратных рядов черных корешков с золотым тиснением.
"Брокгаузен и Ефронен", – отметил Волков.
Он повернулся к окну, и опять глаз резануло стилистическое несоответствие стоящего на письменном столе компьютера со всей обстановкой кабинета. И еще что– то привлекло внимание. Петр подошел поближе. На одной из полок, в углу, у самого окна, из-под стопки лежащих горизонтально художественных альбомов большого формата выглядывала какая-то белая пластиковая боковина то ли плоской коробки, то ли еще чего-то.
Он аккуратно снял альбомы, положил их на стол, а следом достал "коробку", которая оказалась не чем иным, как сканером.
"Вот те на, – подумал Волков, – на фига старику сканер?"
– Ира! – крикнул он.
– Да? – вошла в кабинет Ирина.
– Смотри-ка.
– Сканер…
– А ты говоришь, отец только в шахматы играл да пасьянсы раскладывал.
– Я и не видела его никогда. Отец вообще при мне компьютер включал очень редко. Я загляну – в шахматы играет. Ночами иногда даже засиживался, но очень редко, правда. Запрется, чтобы я его не отвлекала, и играет.
– Слушай, а можно я его включу, покопаюсь?
– Я тебе предоставляю неограниченные права на пользование всем моим имуществом. В целях расследования… – улыбнулась она.
– А у меня что, есть еще какие-то цели?
– Даже уж и не знаю… – Ирина прищурилась.
– Слушай, а может, у меня семья? Жена и четверо детей. Две девочки и… две девочки. Ты хоть спросила?
– Вот то, что у тебя девочек вагон, в этом я нисколько не сомневаюсь. А что семья… Уж извини. – Она развела руки.
– И откуда ты знаешь?
– Да от тебя же энергетика прет… как, я не знаю, как от атомного реактора! Что я, по-твоему, мужиков таких не видела? Вы же ни с одной бабой больше месяца прожить не в состоянии. Вам же надо преодолевать постоянно, завоевывать, побеждать. Для вас же адреналин – наркотик. Вы – порченые. Если тебя всего этого лишить, ты же сопьешься. Либо война, либо водка. Других-то альтернатив для таких в России не существует. Ты же просто… ну, я не знаю, как волк-одиночка, как медведь-шатун. Это же по глазам видно. Только все это рудименты юношеских комплексов. Вы все доказывать продолжаете самим себе в первую очередь, что вы – мужики. Но мужику-то как раз доказывать и нечего, он мужик и есть. А вы все – мальчишки. И хорошо. С мужиками скучно. Поехали со мной, а? – Она вдруг обняла его и прижалась щекой к кожаной лямке кобуры. – Господи, ты эту сбрую только в постели снимаешь?
– Не время, товарищ… – Он погладил ее по голове. – Ладно, пойдем завтракать.
Глава 20
– Слушай, – Волков подцепил на вилку большой кусок яичницы с ветчиной, отправил его в рот, прожевал и спросил:
– А кто такой Шамиль?
– Шамиль?
– Ну да, у которого трубка "вне зоны досягаемости"?
– А, этот…
– Он что – лучший друг?
– Да нет у Вити друзей, к сожалению. Партнеры одни. А Шамиль этот и вовсе неизвестно откуда взялся. Я всех тонкостей не знаю, я тебе говорила, но кое-что он мне рассказывает, мы же общаемся все-таки, а ему иной раз и похвастаться передо мной хочется.
– Кому?
– Кому… Виктору, конечно. Не Шамилю же.
– Ну?
– Ну что – "ну?" Он и говорит: колоссальный, дескать, мужик появился. Связи, возможности. Ну вот. Предложил якобы очень заманчивый вариант и даже кредит под него. Я, дескать, скоро к тебе, сестренка, на "Боинге" летать буду. На собственном.
– Ну?
– Да что ты все "ну" да "ну"? В конце концов, это неприлично.
– Сори. Трудное детство.
– Я, конечно, испугалась за него немножко. У вас же здесь стреляют, а тут – "Боинг". Даже если приврал, все равно. Мы не очень дружим, но все-таки брат. А он говорит: "Да за Шамилем такие люди! Тебе не представить. Да мы сами кого хочешь…" Дурак, конечно. Но… я не знаю, может быть, здесь теперь так дела и делают. Короче, не нравится мне этот Шамиль. Но они с Виктором теперь вроде как компаньоны. Кстати, он-то его в казино и свел в первый раз.
– Шамиль?
– Да.
– А до этого у Виктора дела на его фирме как обстояли?
– Да не знаю я. Но он у меня деньги постоянно стрелял. Не большие, так, мелочь, но все-таки. И, по-моему, не знаю, конечно, но так мне кажется, все там держалось на одной только его амбициозности. Ему же лестно визитки раздавать: "Генеральный директор". А вообще, я же говорила, не его это занятие. Там, по– моему, на ладан все дышало.
– Почему?
– Что "почему"?
– Почему ты так считаешь?
– Да у него даже на минимальную зарплату персоналу денег иной раз не было. Хоть персонала-то всего – секретарша для солидности да бухгалтер. Они у него и менялись постоянно. Ну, секретарш он сам раз в квартал менял, это понятно. А бухгалтеры от него просто сбегали. Кому хочется за бесплатно сидеть? Дела-то нет серьезного. Значит, и денег нет. И зарплаты. А хороший бухгалтер – профессия теперь даже у вас востребованная.
– Это он сам тебе говорил, про бухгалтеров?
– Ну конечно. Только он, естественно, иначе формулировал. Дескать, он их выгонял. Работать не умеют. И у меня спрашивал, не остались ли знакомые, не порекомендую ли кого. А у меня откуда? Я же еще когда уехала… Но на всякий случай спрашиваю у него: "А сколько зарплаты предложить? Мало ли, кто-нибудь заинтересуется". Он плечами пожимает: "В пределах разумного…" А я-то вижу – нет у него денег.
– А теперь?
– Ты же видел утром…
– Ни о чем не говорит. Просидел ночь, наличку спустил, больше с собой не было. Ничего не значит.
– Не знаю… У меня вообще такое ощущение, что он ждет, что деньги на него просто с неба свалятся. С минуты на минуту. Вот буквально завтра. Или, в крайнем случае, послезавтра. Но уж через неделю – точно. Так он себя ведет.
– А как он себя ведет?
– Я же сестра, я вижу…
– А объяснить можешь?
– Ну… не хотела говорить…
– Давай-давай.
– Что значит "давай-давай"? Я что, на допросе?
– Ира, не в игры играем.
– Да к отцу это не имеет никакого отношения.
– Значится так: ты рассказываешь, я решаю. Договорились?
– Яволь! – Ирина встала со стула, подошла к Волкову, прижалась животом к его плечу и, наклонившись, поцеловала его в щеку. – Проси чего хочешь…
– Не время, товарищ. Война.
– А мы бойцы невидимого фронта, –прищурилась Ирина.
– Давай, излагай все по порядку. Что изменилось в поведении Виктора после встречи с Шамилем этим?
– Деньги появились. Не очень большие, но… Машина появилась новая. Была "шестерка", а появился БМВ. Он у вас туг дорого стоит?
– Прилично.
– Казино появилось, в котором он постоянно проигрывает, но ходит туда и ходит. А главное, если бы у него была фабрика или там сеть магазинов, я бы не удивлялась, но у него же ничего нет. Откуда деньги?
– Ну… У нас сейчас по-разному можно. Люди из воздуха состояния делают.
– Только не Виктор. Я же рассказывала про чемодан иголок. Неважно, что делать. Иголками торговать или "пирамиду" строить. Мозги надо иметь. И хватку. А он только пыль в глаза пускать умеет. И щеки надувать. Ну не дал Господь.
– Что-то я не пойму: то ты говоришь, что у него деньги появились, а то – понт один. На зарплату персоналу не хватает.
– Да я и сама не понимаю толком. Фирма его вроде так, с пятого на десятое перебивается. А у него лично – "элементы сладкой жизни". Так он сказал?
– Так. Слушай…
– Да?
– А может, дело обстоит следующим образом: Шамиль ему за долю, естественно, "тему" подогнал, кредит под нее, и вот, пока эта тема крутанется, братец твой долгов понабрал, на них и гуляет? И очень просто. Живых, собственных денег у его фирмы пока нет, но вот-вот будут. Пока – долги, а завтра – "Боинг" собственный, а?
– Может быть. Похоже. В его стиле. Завтра, дескать, я буду фантастически богат, всяко отдам. А сегодня…
– А сегодня можно и перехватить. Тут немножко, там чуть-чуть. Тем более если допустить, что и контракт, и кредит – реальность. При его-то умении "щеки надувать"…
– Ну и что? При чем тут папа?
– Ира… Ну ты совсем как с другой планеты, право слово. Да мало ли у кого он занимал? И сколько? И на каких условиях? Ты себе это все как представляешь? Скажи, пожалуйста, вот просто любопытно, честное слово…
– Никак не представляю. Я за эти годы, что там живу, вообще перестала что– либо понимать в этих ваших реалиях.
Петр вздохнул:
– Ну вот смотри – ты же сама говорила, что друзей, таких, чтобы последние штаны с себя сняли (Витеньке же на БМВ не хватает!), у него нет. Говорила?
– Их и не было никогда, насколько я знаю.
– Где он мог занять? У людей посторонних. А посторонние люди в долг дают на конкретный срок и под проценты.
– Ну и что?
– А Витюша мог просрочить. А следовательно, могли на него и наехать, и на счетчик поставить.
– А как это… на счетчик?
– Ты в каком году уехала?
– В восемьдесят шестом.
– Понятно. Тогда, по-моему, еще и кооперативов-то не было. А уж братвы тем более.
– Бандитов?