- Хлеб весь съедают, и патроны у них пропали? - оживился Лыков. - Едем туда. Вместе с охранниками - я обещал Герасимову действовать заодно.
Опять началось согласование. Жандармам требовалось разрешение, чтобы войти в казарму вооруженной силой и обыскать целую батарею. Кому из военного начальства понравится такое? Даже влияния Трепова не хватило. Генерал-губернатор лично просил командующего войсками Петербургского военного округа великого князя Владимира Александровича. Тот артачился. Тогда Трепов схитрил. Он заявил великому князю, что в казарме могут скрываться террористы, которые готовят покушение на самого Владимира Александровича. Услышав такое, великий князь мигом подписал бумагу…
Дело оставалось за малым: явиться на место и захватить банду Кольки-куна. Опять собралась арестная команда охранного отделения. На этот раз ее возглавил сам Герасимов. По случаю задержания подполковник оделся по форме, и Лыков впервые увидел начальника ПОО в мундире. Правда, жандарм приладил под него пуленепробиваемый панцирь.
Во время вечерней поверки, когда артиллеристы молились на плацу, в казарму третьей батареи ворвались десять человек с револьверами. Они мгновенно обыскали все помещения, отобрали у дневального ключи от оружейной комнаты и усадили парня на пол. Алексей Николаевич подошел к перепуганному солдату, хлопнул по плечу:
- Давай, говори, где они? А то сам знаешь, что тебе будет.
Парень понятия не имел, что ему будет, но догадался, что ничего хорошего. И сразу же раскололся:
- Тама.
- Где тама?
- На дворе, в старой прачечной.
- Показывай.
Дневальный привел охранников к покосившемуся домику, на двери которого висел замок.
- Они там? - усомнился Герасимов.
- Ага.
Коллежский советник приник к дверям, прислушался. Тихо. Тогда он крикнул в щель измененным голосом:
- Эй, хозяева! Николай Егорыч, вы туточки?
Ни звука в ответ. Нервы у сыщика не выдержали, и он плечом выбил дверь. Будь что будет! Толкая друг друга, Лыков с Герасимовым ворвались в прачечную. И увидели там такое, что опрометью выскочили наружу.
Тесная комната оказалась забита снарядами большого калибра. Многие из них были вскрыты, взрывчатое вещество вынуто. В ящиках лежали груды желтого порошка - то ли динамит, то ли что-то подобное. А если прачечная взлетит на воздух? Внутри стоял резкий горький запах, от которого у Лыкова сразу заболела голова.
Герасимов приказал оцепить строение и срочно вызвать дежурного офицера. Когда тот прибежал и заглянул внутрь, на нем лица не было. В спешном порядке прошла эвакуация дивизиона и окрестных обывателей.
Ночью того же страшного дня Лыков сидел в кабинете Трепова и отчаянно зевал. По кабинету широкими шагами ходил ротмистр Комиссаров, помощник начальника ПОО. Сам начальник сидел по левую руку от сыщика и тоже боролся со сном. Слушателями бойкого ротмистра были Трепов, Дурново, градоначальник Дедюлин и невесть как забредший сюда Витте. Именно Комиссаров, бывший до поступления в корпус жандармов артиллеристом, завершал дознание в 18-м мортирном дивизионе.
- Мы все должны быть признательны коллежскому советнику Лыкову за его открытие, - говорил ротмистр. - Весьма! Ибо…
Тут докладчик аж зажмурился от гипотетического ужаса:
- Ибо беда могла принять огромные размеры.
Сановники заерзали в креслах.
- Восемнадцатый дивизион вооружен шестидюймовыми полевыми мортирами, - продолжил Комиссаров. - Но на его складах хранятся и более мощные снаряды. В том числе фугасные бомбы для восьмидюймовых осадных мортир. Вес такой бомбы - шесть пудов. И она наполнена мелинитом.
- Мелинит ведь мы получаем из Франции? - поинтересовался Дедюлин.
- Точно так, ваше превосходительство. Это сильное взрывчатое вещество, фабрикуемое из пикриновой кислоты. Особенность его в том, что он малочувствителен к удару. В несколько раз меньше, чем тот же тротил, которым сейчас снаряжают свои огнеприпасы германцы. И злодеи из восемнадцатого дивизиона воспользовались этим обстоятельством.
Ротмистр перевел дух и продолжил:
- Первые результаты дознания показали, что группа нижних чинов из третьей батареи наладила извлечение взрывчатки из корпусов бомб. Для этого они раскалывали их кувалдой.
Витте вздрогнул, а Дурново воскликнул:
- Вот идиоты!
- Не то слово, - подхватил ротмистр. - Корпуса изготовлены из закаленного чугуна. И когда батарейцам лень было махать железякой, они выплавляли мелинит на костре.
- А это более опасно, ротмистр? - разволновался Сергей Юльевич.
- Конечно! Мелинит плавится при температуре сто двадцать два с половиной градуса по Цельсию. Но, если поднять ее до трехсот градусов, будет взрыв. Точнее, сначала мелинит загорится, но потом все-таки взорвется. Так что все, кто живет в окрестностях Пороховского шоссе, висели на волоске от гибели.
- Как же этой сволочи удавалось действовать безнаказанно на виду у всего дивизиона? - недоуменно спросил Дурново.
- Это самое удивительное, ваше превосходительство, - обернулся к товарищу министра Комиссаров. - Уже установлено, что в деле с воровством мелинита участвовали всего пятнадцать человек. Остальные тысяча с лишним нижних чинов или знали об этом, или догадывались. И молчали! Ни один не донес о вопиющем трипотаже начальству. Рисковали, дураки, взлететь на воздух за чужие барыши и молчали. Необъяснимо!
- Была хорошая конспирация, - предположил Трепов.
- Невозможно, - покачал головой ротмистр. - С мелинитом очень трудно работать. Пыль от него раздражает дыхательные пути. У людей болит голова, постоянно текут слезы. А главное, руки устойчиво окрашиваются в желтый цвет. Ничем не отмыть! Такое не спрячешь. Товарищи злоумышленников все это замечали. И помалкивали.
- Так велика у них ненависть к правительству? - спросил с заминкой Витте. Никто ему не ответил, и тогда градоначальник задал следующий вопрос:
- А куда сбывали взрывчатку?
- Пока не выяснили, Владимир Александрович, - впервые заговорил Герасимов. - Ротмистр Комиссаров только начал дознание. Уже известно, что мелинит охотно покупали террористы из партии активного сопротивления Финляндии.
- Ого! Это же под боком у столицы.
- Думаю, что и поляки в числе скупщиков, и кавказцы, - продолжил начальник ПОО. - Будем разбираться. Главное - слава Богу, успели пресечь этот промысел. Спасибо, действительно, Алексею Николаевичу с его нюхом. Ведь извлекатели были те еще химики. Чистая случайность, что они не довели костер, в котором выплавляли мелинит, до температуры взрыва. Иначе крышка всем. В случае беды, кто знает, детонация могла достать и до Охтинского порохового завода…
Все в кабинете, как один, перекрестились.
- Надо сообщить об этом государю, - пробормотал Трепов. Он покосился на телефонный аппарат. Герасимов, Комиссаров и Лыков поднялись и направились к двери, люди в высоких чинах остались.
- Да, Алексей Николаевич, - сказал сыщику в спину генерал-майор. - Спасибо, конечно, за ваше открытие. Я упомяну в рапорте Его Величеству. Но Кольки-куна вы так и не нашли.
- Не нашел, Дмитрий Федорович, - согласился Лыков.
- Так найдите!
- Слушаюсь.
В коридоре подполковник хмыкнул:
- Разорвись надвое, спросят: почему не начетверо? Вы всю Охту спасли, а им мало.
- Служба у нас с вами такая, Александр Васильевич, - примирительно ответил сыщик.
Комиссаров с любопытством разглядывал Лыкова из-под синих очков.
- Что такое, Михаил Степанович? - удивился тот. - Вроде бы узоров на мне нет.
- Как вы можете мириться с такой несправедливостью? Орден вам надо давать, а они…
Коллежский советник и подполковник одновременно рассмеялись. Герасимов хлопнул помощника по плечу:
- Послужите с наше в секретных службах и поймете. Тут голову бы уберечь. А ордена всегда получает начальство.
- Я так не согласен, - заявил ротмистр.
На этой ноте сыщик расстался с жандармами. Ему действительно некогда было праздновать. Ну, открыл опасную шайку. Ну, Охту спас. А Кольку-куна кто станет ловить, Баратынский?
Азвестопуло вновь оделся подобающе и отправился в Новый Петергоф. Там на окраине города, в бывшей деревне Луизино, квартировал 148-й пехотный Каспийский имени великой княжны Анастасии Николаевны полк. Основной кадр каспийцев тоже был на войне, в Маньчжурии. Но запасные и нестроевые чины охраняли новенькие, недавно отстроенные трехэтажные казармы. Пятибоков и тут обеспечил коллежскому секретарю пароль. По территории полка его водил фельдфебель с пятью медалями.
К вечеру Сергей вернулся в столицу и сразу побежал на службу. Ворвался в кабинет и крикнул с порога:
- Там они, вшивобраты!
- Точно? - с сомнением спросил Лыков.
- Как в аптеке. Я, кажется, видел самого Кольку-куна.
- Ну уж врешь. Разве ты знаешь его наружность?
- Похож по описанию. Мужик, весь седой, не по годам. Взгляд оценивающий, спокойный. Что-то в нем особенное есть.
- А во что был одет?
- Триковая пиджачная пара, синяя доместиковая рубаха, на ногах штиблеты с мелкими резиновыми калошами.
- Черт! - коллежский советник стукнул себя кулаком по колену, как когда-то делал Благово. - Надо ехать, брать. Где он тебе попался?
- Возле солдатской чайной. Сидел на стуле, а вокруг солдатики гурьбой.
- Он там агитацию ведет.
Лыков телефонировал Герасимову. Они посовещались и решили на этот раз обойтись без санкции военного начальства. В ПОО просто подделали подпись начальника штаба округа на бланке, который нашелся в коллекции отделения. Некогда было возиться с бумажками…
Арестная команда и два сыщика помчались на Царскосельский вокзал. Жандармами командовал Комиссаров. Он тоже надел под мундир стальной панцирь. Интересно, сколько их в охранном отделении? У каждого офицера свой или передают друг другу один и тот же? Когда-то давным-давно такой был и у Лыкова - подарок покойного Буффало. Но сыщик скоро нарастил мышцы и перестал в него убираться. Он отдал полезную вещь Нижегородской сыскной полиции, где ее успешно и потеряли…
Железнодорожные жандармы подсуетились и заранее пригнали к станции Новый Петергоф нужное количество пролеток. Все делалось быстро и слаженно.
Команда подлетела к воротам казарменного городка. У ворот расхаживал часовой. Люди спешились и ждали. Лыков подошел к часовому, приказал:
- Вызови сюда Кольку-куна.
Тот нахмурился:
- Не знаю такого.
- Скажи, Лыков его зовет.
Солдат покосился на охранников и свистком вызвал подчаска. Передал ему поручение, а сам взял винтовку на руку. Ишь ты, воевать собрался…
Через пять минут из ворот вышел Куницын. Он глянул на эскорт, топтавшийся у экипажей, на Лыкова и ухмыльнулся:
- Здорово, Алексей Николаич. Нашел, значит, нас?
- Ну я же обещал.
- Вижу, ты человек слова. И что дальше будет? Эти ребята с тобой?
- Со мной.
- Вызову-ка я Сажина, - лениво проговорил атаман, разглядывая арестную команду. - Пусть разгонит их к лешему своим маузером. Первый в полку был стрелок!
- Тогда много крови прольется, - осадил его сыщик. - Пойдем, поговорим, как нам без смертоубийства обойтись.
- А эти?
- Эти пока тут постоят.
И крикнул жандармам, обернувшись:
- Ждите меня, я на переговоры!
- Ну пойдем, - кивнул атаман.
Часовой безропотно пропустил бывшего пленного и его спутника на территорию полка. Вшивобратия квартировала в пустом домике для холостых офицеров, в дальнем западном углу казарменного городка.
- Офицеры воюют, а вы их комнаты заняли? - спросил коллежский советник для поддержания разговора.
- Угу.
- А с довольствием как?
- Как-как? По солдатским рационам.
- Объедаете царя?
Куницын зло сплюнул:
- Вот доберусь я еще до него!
- Чем он тебе не угодил?
- А тем, что не мужицких кровей.
На пороге их встретил Сажин. Он недобро сощурился, глядя вдаль. Там чины арестной команды перебегали от дерева к дереву, оцепляя укрытие "японцев".
- Ишь, как псы семенят… Николай, дай-кось, что ли, я их стрельну?
- Погоди пока, нам с Алексей Николаичем сначала поговорить надо.
Они зашли внутрь. Там в большой комнате теснилось восемь кроватей. Все здесь!
- Товарищи, знакомься. Это Лыков, зовут Алексей Николаевич. Он сыщик, пришел по нашу душу.
- А подвесить его к потолку заместо ланпы! - крикнул угреватый бритый детина со шрамом поперек лба.
- Вот, это у нас Гришка Булавинов, - пояснил атаман гостю. - Несдержанный - страсть! Главный в роте матерщинник. Далее за ним…
Но договорить он не успел. Бритый подбежал к сыщику и попробовал ударить его в лицо. Тот перехватил руку, пригнул нападавшего к полу. Остальные "японцы" столпились вокруг, но вмешиваться не торопились.
Булавинов пытался вырваться, но безуспешно. Он начал зло ругаться.
- Вот, я же говорил, - хмыкнул Колька.
Сцена затягивалась. Бывший пленный сучил ногами, бранился и пыхтел. Наконец сил у него не осталось, и он обмяк. Лыков поднял его за ремень, оторвал от пола и понес к окну. Посадил под форточку, повернулся к атаману:
- Николай Егорович, давай продолжай. Хочу с твоей вшивобратией познакомиться. Ивана Сажина помню. Кстати, спасибо тебе, Иван, что предупредил тогда. И никого не убил, хотя и мог.
- На здоровье, - осклабился есаул.
- Вижу, как из-за чужих спин высовывается баталер Кизяков. Здорово, Зот!
- Здравия желаю, ваше высокоблагородие! - гаркнул матрос.
- Еще вот с Булавиновым познакомился, - продолжил сыщик. - Но он не из седьмой роты. А кто из вас Василий Суржиков?
- Я, - выступил вперед ничем не примечательный мужик.
- А Михаил Чистяков?
- Это я, - протиснулся к столу блондин с прижатой к боку левой рукой.
- Что у тебя? Ранило?
- Шимозой нерв перебило, теперь не гнется, - пояснил бывший пленный.
Колька-кун удивился:
- Да ты, Алексей Николаич, весь наш кадр знаешь.
- Не весь. Вон того верзилу мне представь и рыжего, что у двери прячется.
- Верзила - это Иван Косолапов, а рыжий - Иван Бубнов.
- Иван Бубнов? - переспросил гость. - Есть такой человек в сыскной полиции градоначальства. Имеет классный чин! Не родственник твой?
Рыжий скривился:
- Не, среди фараонов родни не имеем…
Это прозвучало как оскорбление, но Лыков решил не обострять разговора. Он спросил Кольку:
- Чего это у тебя в команде одни Иваны?
- Потому что мужики, - отрезал атаман. Но тут же подобрел: - Вот только морячок у нас городской. Прибился на пароходе, ну и взяли к себе.
- Ага! - влез Кизяков. - Пока два месяца теллапупию грызли, подружились.
- Что грызли? - не понял Алексей Николаевич.
- Теллапупию. Рыба такая.
- Сам ты теллапупия, - рассмеялся сыщик. - Рыба называется тилапия.
Он балагурил, а сам при этом мысленно составлял приметы людей.
- А зачем к нам все-таки сыщик явился? - неприязненно спросил от окна Булавинов.
- Да он полицию привел, нас арестовать чтобы, - пояснил атаман.
Все сразу загалдели.
- Тихо! - скомандовал сыщик. Но на него тут же наскочил Косолапов:
- Ты тута не кричи, мы таких начальников еще в Маньчжурии в гробу видали!
- А себя не хочешь в гробу увидать?
Вшивобратия враз умолкла.
- Надо будет - и умру, - ответил парень. - За правое дело не жалко.
- Не торопись на тот свет, даже за правое дело, - серьезно сказал коллежский советник. - Я сюда для того и пришел, чтобы жизни ваши спасти. Там двадцать пять вооруженных чинов Петербургского охранного отделения. А в помощь им вызваны городовые Петергофской наружной полиции. Всего наберется с полсотни штыков.
Люди слушали и мрачнели, кто-то стал высматривать облаву в окно. Алексей Николаевич продолжил:
- Крови на вас пока, слава Богу, нет. За агитацию много не дадут. Самое серьезное наказание грозит Николаю Егорычу - за то, что пришел с бомбой в полицейский участок. Там тоже все остались живы, но каторга атаману обеспечена, тут деваться некуда.
Сажин фыркнул:
- Не дадим!
- Тебе, Иван, бояться не стоит. То, что ты стрелял в жандармов из-за забора, недоказуемо. Я твой голос узнал, но на суде скажу, что это был не ты.
- Вот спасибо, твое высокоблагородие… Засунь себе свое одолжение в одно место!
Колька-кун обвел товарищей взглядом:
- Что скажете? Сдадимся али как?
Те молчали, припав к окнам.
- Их там как вшей на гашнике… - пробормотал Суржиков. - А у нас на всех маузер и наган.
- Еще бомба есть, та самая, - напомнил баталер.
- Ну это разве себя подорвать, - тихо возразил сухорукий Чистяков.
- Скажи, Лыков, - обратился к сыщику есаул, - а что будет, если ты к ним не выйдешь?
- То есть если вы меня тут сложите? - спокойно уточнил тот.
- Вот-вот.
- Ну, если я через два часа не вернусь, сюда придет мой помощник, веселый грек по фамилии Азвестопуло.
- Это он тут давеча шлялся, печи смотрел? - оживился атаман.
- Да.
- То-то я гляжу: он зенками туда-сюда, туда-сюда… Шпион твой?
- Не шпион, а помощник. Я его на сыщика учу.
- Сыщики и есть шпионы, - махнул рукой Куницын.
Беседа принимала опасный оборот. Бывшие пленные смотрели на Лыкова враждебно. Сажин зловещим голосом продолжил расспросы:
- Ну а если и грек твой обратно не выйдет? Что тогда?
- Тогда охранники начнут штурм.
- Ага. Пусть попробуют. У меня к маузеру еще четыре обоймы есть, мало не покажется.
- И что дальше, Иван? Ну убьешь ты пять или даже десять человек. Патроны кончатся. Все равно вас возьмут. Только теперь на вшивобратии будет кровь. Согласно положению об усиленной охране, всем смертная казнь. Лучше от этого кому?
- А ты что предлагаешь, сдаться без боя?
- Да. Нет другого выхода, понимаешь?
- Нам сдаваться нельзя, - твердо вмешался Колька. - Нам бороться надо.
- Как бороться? Ты ведь был на войне. Представь, что вас окружили. Выход один - плен. Ты же сдался тогда в бою?
- Сдался, - кивнул атаман. - Я тогда другой человек был. И за вашу барскую власть чего мне было жизнь отдавать? Теперь же иное дело.
Все опять замолчали. В воздухе повисло что-то тяжелое, угрюмое. Но атаман повернул вдруг разговор по-своему:
- Значит, говоришь, два часа у нас есть? Пока твой грек не постучался.
- Два, может, чуть меньше.
- Тогда посидим, покалякаем.