Андрей дотошно выспросил, где находится артель. Оказалось – на окраине города. Обидно и горько на душе стало. Во время и после войны из госпиталей вернулись к мирной жизни много раненых, искалеченных, инвалидов. На любой войне потери неизбежны – убитые, раненые, калеки. Но если в других воевавших странах пользовались инвалиды почетом и уважением, то в СССР указ негласный был – безногих за пределы Москвы высылать, чтобы не портили вид города. Чай, столица, иностранные делегации бывают, посольства расположены. А безногие на гремящих деревянных каталках с железными подшипниками вместо колес по тротуарам ездят, попрошайничают, в пьяном виде частушки матерные поют. Непорядок! Нет, чтобы в артелях выпуск нормальных колясок наладить. Андрей такого отношения к увечным воинам не понимал. Указы высокое начальство принимает, пороху не нюхавшее, не знающее ничего о фронтовом братстве. Единственное – наладили выпуск, да и то в исчезающе малом количестве, мотоколясок. На трех колесах, неустойчивых, с дымящим и громыхающим мотоциклетным мотором.
Артель располагалась в деревянном бараке. Маленькая конторка приемщика, за ним цех. С первого взгляда – обычный цех. Мужики в рабочих черных халатах ремонтом занимаются. Если бы не каталки рядом со столами.
– День добрый! – поздоровался Андрей. Сразу удостоверение показал.
Приемщик в застиранной солдатской гимнастерке с пустым левым рукавом, с медалью "За отвагу" на груди, погасил в пустой консервной банке папиросу.
– Слушаю.
– Эта квитанция, вернее – обрывок ее вам не знаком?
Приемщик очки на нос надел, присмотрелся.
– Наша квитанция. Нам бланки в управлении выдают. Цифры наши и штамп.
Андрей от радости едва не заорал "ура".
– Мне бы узнать, кому и когда выдавалась квитанция.
– Долго, но можно. У нас учет строгий, как-никак деньги. А налоги мы платим исправно. А что случилось-то?
Врать Андрею не хотелось, но пришлось.
– Авария. Труп неопознанный, без документов. Только квитанцию в кармане обнаружили, вернее – обрывок. Человека установить надо. Наверняка в семье беспокоятся, куда пропал человек?
– Дело благородное, поможем.
Одной рукой приемщик выудил из-под стола две толстые кассовые книги.
– Вы смотрите эту, а я другую, – сказал приемщик. – Сверяйте последние четыре цифры, так быстрее.
Прошел час. От цифр у Андрея уже в глазах рябило. И вдруг приемщик воскликнул:
– Есть!
Повернул гроссбух к Андрею, ткнул пальцем. Точно, цифры сходились. Квитанция была выдана 19 сентября некоему Лотошину А. Б., проживающему в проезде Коммунаров, дом 7, квартира 5. Андрей адрес записал, с приемщиком раскланялся.
– Не благодари, парень, святое дело делаешь. Не должно быть безымянных погибших, – молвил увечный воин.
– Только о том пока никому. Вдруг квитанция не его, случайно в карман попала?
– Понимаем, молчок!
Приемщик взял в рот папиросу, ловко одной рукой чиркнул спичкой, прикурил. Андрей вышел на улицу. Удача! Повезло, так быстро на фигуранта выйти. Шел на городскую площадь, к месту встречи с Николаем, окрыленный. Начальник угро уже топтался у мотоцикла, разглядывал прохожих. Андрей еще издали показал ему большой палец.
– Ты бы хоть, Андрюша, лимон съел. Уж больно физиономия довольная. Догадаюсь с первого раза. Нашел?
– Установлены данные по квитанции, в мастерской инвалидной артели.
– Хвастай.
– Некий Лотошин А. Б., проживает в проезде Коммунаров.
– Нет у меня Лотошиных в списке, как и адреса такого, – огорошил Николай. – Узнал я в узле связи. Оба звонка в один дом, на улице Карла Маркса. Я уже успел в паспортном столе побывать. Бабуля там живет, божий одуванчик.
– Значит, едем к этому Лотошину.
– Не к нему, с соседями поговорим, с управдомом или в жилконторе. Кто такой, чем дышит?
Начали с жилконторы. Толком там ничего сказать не смогли.
– По жировкам платит исправно, соседи на него не жалуются. Больше ничего сказать не можем. Каждого разве упомнишь?
– Как управдома найти?
– Если не торопитесь, подождите, он сам с минуты на минуту подойти должен.
Не успели оперативники заскучать, как появился управдом – мужчина в гражданском, но с военной выправкой, явно бывший кадровый военный. После войны прошло большое сокращение армии.
– Слушаю вас, товарищи! – кивнул он, когда Николай показал удостоверение.
– Нам бы о Лотошине узнать.
– Из пятой квартиры? – уточнил управдом. – Чем же он мог милицию заинтересовать? Пенсионер, часто болеет, живет с женой, вредных привычек не имеет.
– А какой он из себя?
– Мужчина крупный, при теле. Раньше в шахте работал, проходчиком. С легкими у него что-то.
Каждое слово управдома разрушало версию оперов о Лотошине-преступнике.
– Сколько ему лет?
– Точно не скажу, но за шестьдесят.
Оба оперативника испытали сильное разочарование. Но Николай был упорен. Как-то обрывок квитанции связан с Лотошиным.
– Дети у него есть?
– Двое. Дочка замужем, живет отдельно, по-моему, в Бронницах. Сын не женат, живет в Железнодорожном.
– Сколько лет, где работает? – ухватился за ниточку Николай.
– На вид лет тридцать восемь – сорок. А работает… дай бог памяти… не вспомню. Культурный, всегда при встрече здоровается.
– Как его звать?
– Андрей Андреевич.
Николай выразительно посмотрел на Андрея, мол, зацепка появилась. Попрощались с управдомом, вышли на крыльцо.
– Едем на проезд Коммунаров?
– Зачем отца-пенсионера пугать? Вдруг сын ни при чем? Давай-ка, Андрей, в Железнодорожный скатаемся. Недалеко. В паспортный стол, потом к участковому заглянем, заочно прощупаем. Будет интерес, встретимся лично.
– Главный вопрос – есть ли у сына алиби на двадцать третье декабря, когда кража была.
– Вот и узнаем.
Опять езда на мотоцикле по морозу. Пока доехали, окоченели оба. Где паспортный стол, Николай знал, подкатил к нему. Быстро по фамилии узнали адрес и прочие данные. Оказалось, работал Лотошин в поселковом Доме культуры. Не был тогда Железнодорожный городом и входил в состав Балашихинского района. Нашли участкового милиционера в пункте милиции.
– Лотошин? – переспросил он. – Не знаю такого. Поселок большой, в основном рабочие, железнодорожники. Кто бузит, выпивает, тех знаю.
– По данным паспортного стола – в поселковом Доме культуры.
– Так это рядом, можно пройти.
Здание Дома культуры старинное, вероятно, бывшее владение купца или дворянина. Большой холл – бывшие сени. Вахтер у входа сразу привстала со стула.
– Вы к кому?
– Нам бы поговорить с директором.
– Направо по коридору, на двери табличка.
Директором оказался толстый дядька в полувоенном френче. Мода, чтобы начальство сразу видно было. Перед ним, по другую сторону начальственного стола, сидела девушка.
– Юрий Иванович! Сначала хор, а потом танцоры. А духовой оркестр в фойе посадим.
– Вы ко мне? – повернулся к вошедшим директор. – Катюша, зайди ко мне попозже, видишь – серьезные товарищи пришли.
Девушка с недовольным видом вышла, дернув плечиком.
– Обсуждаем новогоднюю программу. Так сказать – двигаем культуру в массы. Садитесь, слушаю вас.
– Надеюсь, разговор останется между нами? – предупредил участковый.
– Как можно? Я в руководстве давно. Молчок!
– Есть у вас сотрудник по фамилии Лотошин?
– Есть, руководитель хорового кружка. А что вас интересует?
– Что он собой представляет?
– Исключительно положительный человек. Вовремя на работу приходит, всегда участвует в профсоюзных собраниях.
– Выпивка, женщины?
– Не замечен, у меня с этим строго.
– Дружит в коллективе с кем-нибудь?
– Не знаю, не скажу.
– Работал ли он двадцать третьего декабря?
– Сейчас гляну календарь. Так, это пятница была. Значит – работал.
– Разве у вас не ведется производственный журнал? Приход-уход, невыход по болезни, отпуска?
– Обязательно ведем! Желаете взглянуть?
Директор позвонил, через пару минут явилась кадровичка с журналом. Весь месяц напротив фамилии Лотошина стояли восьмерки. И в пятницу двадцать третьего тоже.
– Вы видели двадцать третьего на рабочем месте Лотошина? – в лоб спросил Николай.
– С утра был, потом сказал – надо отлучиться в мастерскую. К новогоднему празднику костюмы для хора шьют.
– И больше он в этот день не появлялся?
– Я за каждым не слежу. Человек был на работе, ушел по делам. А в чем дело? Он что-то натворил?
– Нет, проверка.
– Можно у него самого спросить, он сейчас здесь. Я вызову? – взялся директор за трубку местного телефона.
– Мы пройдем, не беспокойтесь. Ваш кадровик, надеюсь, нас проводит?
Поднялись по широкой лестнице на второй этаж. На стене в коридоре висели фотографии руководителей кружков. Николай толкнул локтем Андрея, но тот уже сам увидел подпись – Лотошин А. А. Лицо худощавое, среднего возраста. Пальто из универмага ему в самый раз должно быть. Кадровик взялась за ручку двери. Ее перехватил Николай.
– Спасибо, не беспокойтесь, дальше мы сами.
Когда кадровик ушла, Николай приказал участковому:
– Стой у двери, никого не впускать, а если кто выйдет, задерживай.
– Понял, товарищ Феклистов.
Николай распахнул дверь, оперативники быстро вошли. Комната большая, оно и понятно, хор собирается. На вешалке в углу одиноко висело пальто. Николай кивнул, показал Андрею глазами. За столом, покрытым кумачовым бархатом, сидел Лотошин. Очень похож на свое фото, видимо – фотографировали недавно.
– Вы ко мне, товарищи? Запись на хоровое пение закончена.
– Мы не петь, побеседовать.
– Извините, некогда, праздники на носу, надо программу подготовить.
– Думаю, надолго вас не задержим.
Николай подошел, предъявил удостоверение. Было заметно, как побледнел хоровик. Андрей к вешалке подошел. А пальтецо-то новое. Черное, как и все, что на вешалке в универмаге висели. Андрей быстро по карманам прошелся. Оружия не было. Пустые карманы совсем. Обычно у людей в карманах ключи, папиросы, другие мелочи, вроде расчески или авторучки. И пахнет пальто новым сукном, не обветрилось.
– Скажите, Андрей Андреевич, где вы были двадцать третьего декабря?
– Это какой день недели был?
– Пятница.
– Значит – на работе.
– Не отлучались никуда?
– Весь день был в Доме культуры.
– А кадровик ваш утверждает, что видела вас только утром, а потом вы ушли.
– В ателье ходил. Костюмы для хора шьют. Проверить, подогнать, чтобы успели. А в связи с чем такой интерес ко мне?
– Слух, наверное, хороший?
– Музыкальный. Профессия предполагает. Я окончил музыкальное училище.
Лотошин занервничал. Попробовал из графина налить в стакан воды, но горлышко мелко стучало о стакан.
– Андрей Андреевич, есть основание подозревать вас в совершении преступления, – сказал Николай.
Он повернул голову к Андрею, тот кивнул.
На воротнике полупальто изнутри нашивка: "Швейная фабрика Большевичка. Полупальто суконное, мужское, размер 48-2".
– Что? Что такое? Вы о чем? Я ничего предосудительного не совершал. – Голос Лотошина срывался, в нем явно чувствовались панические нотки.
– Извольте встать! Мы вынуждены обыскать вас лично, рабочую комнату и квартиру.
– Не имеете права! Покажите ордер на арест и обыск! Я жаловаться буду прокурору!
– Имеете право! Мы вас пока не арестовываем, а задерживаем. Для этого не нужно санкции прокурора.
Лотошин картинно вскинул руки вверх. Николай провел руками по рубашке, карманам брюк. Чисто.
– Андрей, ты смотри правую сторону комнаты, я левую.
Начали осмотр комнаты. Лотошин, видя, что на него не обращают внимания, рванул к дверям, успел выскочить. А через секунду попятился назад. На него напирал участковый в форме.
– Гражданин, вернитесь.
Для убедительности положил руку на кобуру. И Лотошин сник. Опустил безвольно плечи, уселся на стул.
– Не советую дергаться. Все выходы под охраной! – веско сказал Николай. – Почему пытались сбежать? Вам есть что скрывать от милиции?
Лотошин закрыл лицо обеими руками, не ответил. Обыск в комнате ничего не дал.
– Собирайтесь, мы вынуждены досмотреть вашу квартиру.
Лотошин надел пальто. Андрей двинулся впереди, за ним хоровик, замыкали процессию милиционер в форме и Николай. У вахтерши, когда она увидела, глаза округлились.
– Батюшки! За что же его?
– Нарушение паспортного режима, – бросил Николай.
Задержанного усадили в коляску мотоцикла. Николай за руль, за ним Андрей. Участковый примостился на запасном колесе коляски, благо – недалеко ехать. Уже когда вошли в квартиру, Николай сказал:
– Предлагаю добровольно выдать деньги, полученные преступным путем.
– Сами ищите. Что найдете – все ваше.
Обстановка в квартире скудная, за полчаса обыскали тщательно все. Нет денег. А полмиллиона – сумма немаленькая, в карман не положишь, нужна "балетка" или саквояж. Неужели ошиблись? Не того взяли? Не уголовник, человек работающий, алкоголем не злоупотребляет. Но пальтецо новое.
– Где купили пальто? – спросил Николай.
– В Балашихе.
– Давно себе такое хочу. Сколько же стоит?
– Не помню.
Пальто стоило девятьсот тридцать рублей и тридцать две копейки. Ценник Андрей сам видел. Не такая большая зарплата у Лотошина, чтобы забыть. На такие покупки деньги месяцами копят.
– Дайте еще ваши ключи, – протянул руку Николай.
Получив, начал перебирать. От квартиры, это понятно, маленький ключик от почтового ящика. Но был еще один, от навесного замка.
– Этот ключ от какого замка?
Лотошин, немного успокоившийся, побледнел.
– От дровяника. Печь дровами топлю. Там запас.
– Пройдемте, посмотрим.
За домом длинный сарай стоит. На каждого жильца отдельный отсек. Какой-то любитель голубей на крыше сарая голубятню пристроил.
– Где ваш? Откройте.
Лотошин замок открыл, распахнул дверь. Старый хлам, наполовину опустошенная поленница дров, в углу небольшая куча угля.
– Присмотри за ним, – распорядился Николай милиционеру. – При попытке бегства стрелять на поражение!
Это уже для Лотошина, чтобы не вздумал повторить попытку скрыться. Факт, свидетельствующий против Лотошина. Честному человеку зачем бежать? Вдвоем с Николаем переложили все поленья. И ничего. Николай с досады закурил. Если универмаг обчистил Лотошин, украденное он мог спрятать не в квартире или сарае, а у подруги или у знакомых. Андрей посмотрел на кучу угля в углу. Под ней мог вполне поместиться небольшой чемоданчик. Взялся разгребать совком, что рядом стоял. Руки замерзли, покрылись угольной пылью. Но удача улыбнулась. Совок стукнулся о что-то твердое. Николай папиросы выбросил, поближе подошел. Андрей отбрасывал уголь. Показался угол чемодана с металлическим угольником. Андрей азарт почувствовал, заработал совком быстрее.
– Ты полегче, Андрей. Не кидай так. А то оба как кочегары будем.
Когда показалась ручка, Андрей ухватился, вытащил чемодан. У самого руки тряслись, пока чемодан на поленницу положил. Замки на ключ заперты не были, откинулись сразу. Андрей секунду помедлил, Николай поторопил:
– Ну, не тяни кота за хвост.
Андрей откинул крышку. Ровными рядами лежали пачки денег. А сверху на них – резиновые перчатки и фонендоскоп, как у врача. У обоих от сердца отлегло. Вышли все-таки на шнифера. И не подумаешь ведь!
– Сержант, ищи понятых, – бросил Николай.
И к Лотошину.
– Деньги огромные украл, зачем тебе еще пальто было брать?
– Старое не грело, – обреченно ответил хоровик.
– Зэки на зоне у тебя его быстро заберут. Но это уже твое дело.
А дальше – понятые, протокол изъятия. Потом на мотоцикле до Балашихи. Пока добрались – темнеть начало. После обыска задержанного в камеру поместили. Вдвоем оперативники к начальнику милиции зашли. Чемодан на стол уложили.
– Зачем грязь на мой стол? – вскочил капитан.
Николай молча крышку откинул. Щеглов так и застыл. Потом руки потер.
– Молодцы! За сутки преступление раскрыли! Можно в область рапортовать.
Оперативники к дверям повернулись. Устали, замерзли.
– Стойте! Уберите чемодан! Куда я с такими деньжищами?
– А нам куда? Ночевать рядом с ними?
– Пересчитаны?
– При понятых, протокол по всей форме составили.
– Тогда телефонируйте в универмаг. Пусть забирают под расписку.
– Андрей, я фонендоскоп заберу и перчатки. Ты – чемодан.
Зашли в свой кабинет. Николай куртку снял, тряхнул, пыль угольная полетела.
– Пошли в коридор, почистимся. И руки попробуем отмыть.
Директор универмага прибыл не один, с главбухом и в сопровождении двух женщин-инкассаторов. Пока мужчины на войне были, их заменяли женщины. После войны женщин на более спокойные участки работы переводить стали. Но процесс медленно шел, не всякого к ценностям подпустить можно.
Деньги пересчитали, Лотошин их еще не успел потратить. Сдали под расписку. Директор руками всплеснул:
– Быстро у нас милиция работает. Спасибо!
– Чердак лучше защищайте!
Глава 7
Инкассаторы
День ушел на допросы арестованного Лотошина. Аккуратно прошили и пронумеровали дело. Можно было передавать в суд. Никогда еще на памяти оперативников столь громкое дело не удавалось расследовать так быстро. Николай к начальнику милиции направился с уголовным делом на подпись.
– Отлично поработали! Скоро собрание в области, будет чем похвастать.
– Для подведения годовых итогов вроде рано еще.
– Феклистов! Страна готовится достойно встретить день рождения вождя, товарища Сталина. Круглая дата – семьдесят лет. Рабочие и служащие, каждый на своем месте, стараются поставить рекорд, встретить день рождения успехами. А мы чем хуже? В области о раскрытии дела знают, звонили уже из многотиражки "На страже порядка". Вскорости надо ждать фотокорреспондента. Разве не приятно будет увидеть свое фото в газете?
– Я бы предпочел премию или отпуск на три дня, – буркнул Николай.
– Приземленный ты человек. Феклистов! Текущего момента не понимаешь.
– Не всем в облаках витать, кто-то на земле работать должен.
Начальник милиции скривился, поставил подпись.
– Можешь дело передавать по инстанции.
Николай вышел, сплюнул в коридоре. Одна трескотня, шелуха словесная от нового начальника. Лучше помог бы отделу чем-то. Хотя бы машинку печатную приобрел. У обоих оперов почерк – как курица лапой царапала. А на машинке печатать научатся. В коридоре его встретил замполит, фигура обязательная в любом учреждении.
– Феклистов, тебя поздравить можно?
– С чем?
– Как же! Отдел раскрыл тяжкое и громкое преступление. В городе только и разговоров. А тут вы бац! Преступник за решеткой, деньги возвращены.
– Капитан Щеглов меня уже поздравил.
– Отлично. Ваш отдел к празднику что-нибудь готовит?
– Вы про день рождения товарища Сталина?
– Это само собой. Будет собрание, текущий момент и все такое. Новый год же на носу. Каждый отдел готовит какой-нибудь номер. Песню там или танец.