– От начальства дождешься, как же!
– Слушай, а блатные не тебя Стрелком называют? Вроде слушок был.
– Меня. Прокуратура смотрит косо. Избыточное применение оружия. А предъявить ничего не могут, хотя тщательно улики собирали. Я в безоружного не выстрелю никогда.
– Верно. А пойдем ко мне домой? Жена ужином угостит, еще по стопарику примем?
– Я не против, устал что-то.
– Нервное. Ты Феклистову позвони.
Верно. За перипетиями нелегкого дня о звонке начальнику он забыл. Слишком много событий произошло.
– Я тебя соединю, – пообещал Воинцев.
Соединяли долго, минут пять. Наконец начальник угро протянул трубку.
– Балашиха на проводе.
– Алле, дежурный? Это Фролов. Переключи на Феклистова. Он в дежурке? Дай мне его. Здравия желаю, Николай Иванович! Докладываю. Дело можно закрывать.
– Ты что, Фролов, лишку выпил?
– Никак нет, сто грамм. Оглоблин ранен, в больнице под охраной, Башир и Нырков убиты при оказании сопротивления.
– Ты чего несешь, Андрей? Оглоблин и Нырков – разные люди?
– Разные. Только настоящий Нырков тоже на блатхате был.
– Так, – растерянно протянул Феклистов.
Чувствовал Андрей – растерян начальник. Сейчас задал бы пару вопросов, да по телефону не все можно, связь гражданская, открытая.
– Ты где сейчас?
– Известно – в Видном. Ты же меня туда послал. Оружие прокуратура изъяла.
– Ты стрелял?
– Было дело. Так я один, а их трое и с оружием. Завтра вернусь и все обстоятельно доложу. Электричка последняя уже ушла на Москву, – приврал Андрей.
– Ты там не очень-то с Воинцевым празднуй. Погоди! Ты же действовал на чужой территории. Прокуратура интересовалась?
– А как же? Первым делом. Но мы же совместно с видновским угро действовали!
Секундная пауза. Феклистов прикидывал, как и что.
– Конечно! Ладно, завтра жду. И чтобы как стеклышко.
Андрей положил трубку, вытер рукавом вдруг вспотевший лоб. Воинцев засмеялся.
– Не привык начальству врать? Если нечасто и по мелочи, не страшно. Ну, идем. Есть охота, аж выпить хочется.
Воинцев привел его домой. Еще из коридора прокричал жене:
– Люба! Я с гостем. Накрывай на стол.
– Идите мойте руки, готово уже.
На столе жареная картошка, да колбаса полукопченая, да огурчики соленые, сало порезано, да с мясными прожилками. У Андрея слюнки потекли от такой роскоши. Сам Воинцев из шкафчика бутылку водки достал, разлили по стопкам.
– За успешное завершение дела!
И выпил залпом. Андрей тоже выпил, за еду оба принялись. Жена Воинцева стояла у стенки, глядела жалостливо, как мужчины активно вилками орудуют.
– И что же у вас за работа такая? Поесть вовремя некогда.
– У нас не работа, а служба, – прошамкал с набитым ртом Воинцев.
У Андрея настроение паршивое. Вроде радоваться должен. Банда уничтожена, деньги изъяты. А радости или удовольствия от хорошо проделанного труда нет.
– О прокурорских беспокоишься? Плюнь и забудь, обойдется, – заметил его настроение начальник угро. – Под меня знаешь сколько раз копали? У тебя все по закону. Они с оружием напали, ты оборонялся. Если всех оперативников от дел отстранять да сажать за неправомерное применение оружия, работать будет некому. Ты что полагаешь – прокуратура этого не понимает? Если бы ты непричастного к блатному миру убил случайно, тогда другое дело. А здесь все улики налицо – похищенные в банке деньги, пистолет, нож. И не украли они, а инкассаторов убили. Стало быть, не карманники, а опасные рецидивисты.
– Понимаю все, а муторно.
– В первый раз убил?
– Если бы. На фронте в разведке был, приходилось. И в милиции оружие применял не раз.
– Вернут тебе "наган". Оружие за тобой числится, за Балашихинским райотделом.
– У меня наградной "ТТ" есть, безоружным не остался.
– Ух ты! Покажи!
Андрей отдал пистолет Воинцеву. Тот табличку на рукоятке прочитал.
– С одной стороны, память о службе, а с другой – как оружие последнего шанса. А у меня такого нет.
Воинцев с явным сожалением вернул Андрею оружие. В уголовном розыске оружие не лишняя тяжесть в кобуре, не атрибут, а необходимый инструмент. Как у учителя указка или у плотника топор.
Уложили спать Андрея на диване в гостиной. Непривычно в чужой квартире, но уснул. Проснулся от движения по квартире. На кухне уже чайник на керосинке шипел. Позавтракали быстро и молча. У подъезда расстались.
– Вокзал там, – показал рукой Воинцев. – Удачи!
Мужчины пожали друг другу руки и разошлись. Андрей успел сесть в электричку за пару минут до отправления. В вагоне холодно, стекла изнутри изморозью покрылись. Пассажиры кутаются в одежды. До Москвы добрались быстро, Андрей поспешил в метро, надо перебраться на другой вокзал. И вот уже Балашиха, ставшая знакомой, почти родной. Вот уж не думал.
Феклистов уже был в отделе. Время-то уже десять часов! На столе уголовное дело по факту убийства инкассаторов и пропажи денег.
– Опять пострелять захотелось? – вместо приветствия сказал Николай.
– Выбора не было, можно сказать – случайно вышло.
– Да? Два трупа и раненый – случайно. Садись, докладывай. Все с подробностями.
Андрей рассказывал битый час. Николай подвел итог:
– Ошибок много сделал, да на чужой земле. Во-первых, почему сам в квартиру пошел? Мог бы позвонить Воинцеву. А одного тебя могли по-тихому зарезать и уйти с чемоданом денег.
– Могли, – кивнул Андрей. – Только не получилось бы у них. Я в разведке четверых успевал завалить и языка взять.
– Так это враги были.
– А чем Оглоблин или Юмашев лучше? Враги и есть.
– Ты демагогию не разводи. Садись и пиши. Так же точно, как прокуратуре в Видном, чтобы расхождений не было. А в принципе – молодец. Всю банду обезвредил. После твоего рапорта дело можно закрывать по смерти подозреваемых. Суда не было? Не было. Стало быть – подозреваемые.
Андрей корпел над бумагами почти до обеда. Потом Феклистов к начальнику милиции с делом ушел. Вернувшись, позвонил в прокуратуру.
– Все. Дело можно считать закрытым. У нас ничего серьезного нет, можешь идти отдыхать. И завтра тоже.
– Почему?
– Официально – до решения прокуратуры Видного. Оружия-то у тебя нет. Как тебя на происшествия посылать? Получается – временно отстранен от дел.
Андрей направился к Марии. После новогодних праздников они еще не виделись, работа поглощала все время. Неудобно, предложил замуж девушке, а сам носа не показывает. Дома были обе женщины. Мама Марии сразу распорядилась:
– Мыть руки и за стол.
– Мама, ты человека с порога и за стол сразу.
– А ты спроси его, когда он ел сегодня?
– Андрей, ты ел?
– Сегодня нет, – честно признался Андрей. – Вчера в командировке в Видном был, с утра на электричку, потом на службу.
Эпизод с чаепитием с Воинцевым напрочь вылетел из головы.
– Вот и пообедаем. Как продвигаются дела с убийством инкассаторов? Или это секрет пока?
– Уже нет. Закрыто дело.
– Надо же, как быстро! Молодцы! А когда суд?
– Это не мне решать. Мое дело – установить преступника и арестовать.
– Убийцы должны быть сурово наказаны. Как же так? Средь бела дня убивать из-за денег?
– Двое уже наказаны, убиты при задержании. Один ранен. После выздоровления предстанет перед судом.
Женщины переглянулись.
– Так вон какая командировка у вас была, – вздохнула Ирина Михайловна. – Сами-то не ранены?
– Цел, ни царапины.
Хозяйка ушла на кухню, гремела посудой. Мария наклонилась к Андрею.
– Шикарный подарок ты мне сделал. Я не удержалась, девчонкам в группе похвасталась. Всем понравилось. Но одна девочка сказала – подарок дорогой, не меньше трехсот рублей стоит.
– А что твоя девочка в ювелирных изделиях понимает?
– Не скажи. У нее папа ювелир. К тому же она еврейка.
– Национальность не профессия.
– Андрей, ты видел еврея грузчика? Они умные, все стараются высшее образование получить. Стоматологи, адвокаты, ювелиры.
– Да мне все равно.
Вошла мама Марии, внесла поднос с тарелками.
– На голодный желудок спорим?
– Да так, пустое.
Разговор перешел на учебу Марии, потом на события в стране. Уже после обеда, когда Андрей хозяйку поблагодарил, Маша спросила:
– А когда свадьба будет?
– Хоть завтра. Долго ли в ЗАГС сходить, расписаться.
– Сказал тоже. Надо платье сшить, друзей пригласить на торжество.
– Понял. Деньги нужны. А во сколько это выльется?
– Не знаю, мы с мамой обсудим.
– Комната у меня в милицейском общежитии есть. На первое время перебьемся.
– Никаких перебьемся! – вышла из кухни Ирина Михайловна. – Разве у нас в доме места мало? У Маши своя комната, там и будете жить.
Андрею неудобно примаком идти. После женитьбы с родителями жить, хоть со своими, хоть Машиной мамой, не хотелось. Но до свадьбы время есть, можно обмозговать.
– Маш, у меня тетка в Москве живет. Комната в коммуналке. Говорит – пусть ко мне твоя девушка заезжает, когда занятия поздно заканчиваются. Чего ей на электричке мотаться? Поспит у меня и на учебу.
– Да? Познакомь. Нечасто, но бывают такие ситуации, особенно во время сессий. Приходится к подругам по группе напрашиваться. А удобно?
– У меня тетка мировая! Сама предложила. Единственная моя родственница осталась.
– Давай в воскресенье съездим?
– Давай. А то я у нее редко бываю, служба все время отнимает.
Андрей распрощался и ушел. Свадьба – серьезный шаг в жизни. Но ему уже двадцать пять, пора остепеняться. Каждый мужчина должен построить дом, посадить дерево, вырастить сына. Пока ничего из поговорки он сделать не успел.
Дом уже сомнительно, что построит, не с его зарплатой. Деревья до сегодняшнего дня только губил на фронте. То растяжку с гранатой привязывал, а то и вовсе рубил – для костра или плот сделать и переправиться. Сына воспитать, так еще семьи нет. Вот и выходит – пока ничего толкового не сделал. Молодость – она быстро проходит. Казалось – совсем недавно из армии вернулся, казалось – долгая и счастливая жизнь впереди. А уже почти четыре года прошло, а чего он добился? Карьеру сделал? Смешно! От рядового постового до лейтенанта-опера. А как служил на земле, так и остался.
Глава 9
"Расписной"
Выспался, на удивление проснулся рано. Почему так? Как на службу идти – спать охота. А на сегодня его Феклистов от службы отстранил. Прокуратура оружие изъяла, а без него оперу нельзя.
Сразу вспомнились вчерашние слова Маши о цене бабочки-брошки. Он пятьдесят рублей платил, а она о трехстах сказала. Непонятки, надо разобраться. Он побрился, оделся. Была бы брошь при себе, было бы проще. Подойти к любому ювелиру и попросить оценить. А как на словах объяснишь?
Он направился в универмаг. Предпраздничная суета схлынула, и покупателей было мало. Побродил по залу, осмотрелся – не видно ли директора? А то неудобно получится. Подошел к витрине ювелирного отдела, прошелся глазами по украшениям. Ага, кольца обручальные, цена приемлемая – шестьдесят семь рублей, но по справкам из ЗАГСА, для брачующихся. А броши в виде бабочки не видно.
Спросил молоденькую продавщицу:
– Не подскажете? Брошь у вас серебряная была в виде бабочки.
– Раскупили сразу, партия всего несколько штук была.
– А по какой цене?
– Вам точно надо? Сейчас прейскурант найду.
– Хотя бы приблизительно.
– Около трехсот рублей.
– Спасибо.
Андрей поспешно вышел из магазина. Не обманула сокурсница Марию, брошь стоила действительно дорого. Только вопрос возникает. Зачем директору такая благотворительность? Магазин государственный, директор цены сам устанавливать не вправе. А юридическим языком рассудить – подношение он взял, взятку. Да как ловко директор все обставил. Деньги за брошь взял, но шестую часть стоимости. Благодарность за раскрытие кражи? Так Андрей не рассчитывал на мзду, ему государство жалованье платит. Или на крючок поймать хотел? Сам какие-нибудь махинации крутит-вертит, заранее в милиции знакомых ищет? Андрей не из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, из угро. Пока непонятно и выявилось случайно. Но Андрей решил в универмаг больше не заходить, на всякий случай.
Состояние странное. Рабочий день, а он не на службе. Направился в баню. В общежитии есть душ, но горячую воду дают только по выходным. Но душ не заменит баню. Там попариться можно, пивка после бани попить, все маленькие мужские радости. И мыло банщик дает, и мочалку, и полотенце. В обычный день в баню при оружии не пойдешь, украдут. А утрата врученного тебе оружия – позор. В лучшем случае из органов попросят, в худшем по статье привлекут. А сейчас – гуляй, рванина! В бане пустовато, в основном пенсионеры-завсегдатаи. Эти временем располагают, париться любят и умеют. Париться – целая наука, кто знает толк. Вот и Андрей сначала вымылся, согрелся, потом в парную. Из-за пара поперва дышать тяжело. Лег на нижнюю полку, согрелся, вспотел. Старичок-сосед крякнул одобрительно – правильно, мол, делаешь. Потом Андрей над старичком поработал веником – пар разогнал, распаренным веником по телу поводил, а потом хлестать начал. С Андрея пот градом катится, а старичок только покрикивает:
– Поддай еще!
Затем местами поменялись. Охолонули чуток, Андрей в мыльное отделение вышел, ополоснулся из шайки теплой водой. Хорошо! Давно такого удовольствия не испытывал. По милицейской привычке мужиков осмотрел. Один привлек его внимание наколками. Татуировки встречались у мужчин часто. В армии накалывали, на зоне. Если учесть, что десятая часть мужского населения через тюрьмы и зоны прошла, то у многих наколоты татуировки невзрачные, синие, но несущие информацию. У одного мужичка тощеватого вида с землистым лицом, какое зачастую у заключенных бывает, наколки на первый взгляд простые. Но это для непосвященного обывателя. Слово "мир" и два колокола на груди. Мир – это сокращенно от "меня исправит расстрел", колокола – сидел от звонка до звонка, без права на условно-досрочное освобождение. На пальцах рук перстни наколоты по количеству ходок. У мужичка все пальцы на обеих руках с перстнями. Похоже – знатный сиделец.
Андрей сразу вспоминать стал ориентировки, виденные у дежурного. Похожих не было. Попытался припомнить, стучал ли кто-нибудь из информаторов из блатной среды о появлении в городе вора-рецидивиста.
И не смог вспомнить. Либо только приехал и в баню – смывать лагерную грязь, либо залетный, из другого города. Но по указам рецидивистам или осужденным за особо тяжкие преступления не позволялось жить ближе ста километров от столицы. Уже нарушение. Но есть одна закавыка. Если после отсидки прошло много времени, судимость считается погашенной и человек волен жить, где хочет.
Однако татуировка "мир" не подразумевала завязку. В таких случаях должна быть еще одна татуировка – паук в паутине, лезущий вниз, что означало – воровал, но завязал. Если паук взбирался вверх – воровал и продолжаю.
Занятный мужичок, надо физиономию запомнить и с Николаем поговорить, может, он в курсе – кто это.
Андрей посидел в предбаннике, обтерся, оделся. Не спеша пиво попил с посетителями. Ему даже достался хвост таранки сушеной, угостили соседи по столу. Вор, уже одетый, прошел к выходу. Андрей не пялился на него, зачем обращать на себя внимание. Он видел, как вор в мыльне на него несколько раз кидал косые взгляды. Уже срисовал и запомнил. У Андрея стрижка короткая, по уставу. В милиции, как и в армии, – стрижка по уставу. Не возбранялось носить усы, а борода была под запретом.
Не выдержал Андрей, после бани в райотдел пошел. Николай удивился:
– Ты же отдыхать должен!
– Куда ни придешь, везде должен! Я у тебя ничего не занимал.
– Не придирайся к словам. Вижу – не пустой пришел, выкладывай.
– В баню городскую ходил, попарился. Интересного человека видел.
И подробно описал вора.
– Хм, агентура ничего не доносила, надо напрячь. А полистай-ка фото.
Был в каждом отделе альбом, да не один. По разделам представлены фотографии – убийц, шниферов, карманников, грабителей. Свидетелям или потерпевшим альбомы показывали. Иной раз польза была. Свидетель узнавал фигуранта. Ткнет пальцем:
– Он это!
Однако фотографии не первой свежести, обновлялись при очередном аресте только. К тому же не всегда на месте преступления видимость была хорошей – сумрак, дождь, туман. Кроме того, сказывалось душевное волнение свидетеля или потерпевшего. Вроде похоже фото на личность преступника, и вроде не он. Конечно, в альбомах не все фото, Союз велик. Но Москва и область представлены.
Битый час Андрей альбомы смотрел. И ни одного похожего.
– Не нашел?
– Никто не смахивает даже.
– Если сиделец, а его нет, значит, приезжий. Он один был?
– Один. Ни с кем не общался и ушел один.
– Тебя срисовал?
– Думаю, да. Прическа, шрамы, сам понимаешь.
– Заинтриговал ты меня. Сегодня же напрягу информаторов. Если рецидивист в городе появился, жди воровской сходки или громкого преступления.
– Мы "дело инкассаторов" только закончили, а ты каркаешь.
– Твой расписной не чай приехал сюда попить. Пока приглядывается, а вскоре жди событий.
Расписными оперы часто называли блатных с обильными татуировками.
– Знал бы – проследил за ним. Где живет, у кого.
– Думаешь – не заметил бы хвост? Покружил бы он тебя по городу и оторвался. Ты не топтун, опыта нет. Тем более видел он тебя, наверняка проверялся потом не раз.
– Николай, да что он – шпион?
– Недооценивать противника – ошибка. Ладно. У нас пока никаких сведений о преступлениях – совершенных или готовящихся – нет. Я иду по информаторам своим, а ты по своим. Разбежались.
Информаторов, а попросту стукачей, у Андрея было пока мало. Это Николай был из местных, служил давно, связями оброс. А у Андрея всего трое, да и то мелкота. Один – официант в ресторане. Сам с уголовниками не связан, но периодически собираются в его заведении блатные, иногда удается кое-что подслушать. Даже сам факт сбора авторитетов уже информация к размышлению. Зачем собрались – замышляют крупное дело или делят сферы влияния?
Официант был на месте. Увидел Андрея – вида не подал. Опер в туалет прошел, вроде руки вымыть перед трапезой. А какой обед, если в кармане у Андрея несколько рублей? Ресторан не из дешевых, его денег хватит на стакан чая с булочкой. Спустя несколько минут в туалет зашел официант.
Наклонился к уху Андрея.
– Новостей пока никаких.
– Не появлялся ли блатной?
В нескольких словах Андрей описал расписного.
– Пока не был, буду иметь в виду.
Официант вышел, следом Андрей. Встреча происходила быстро. Пара минут – и разошлись. Официант приторговывал левой водкой, Андрей закрывал глаза на маленький бизнес, зато сотрудник ресторана поставлял информацию.