Гэбэшник вышел, вот же… и про службу в разведке знают, и про награды. Опер им нужен с опытом, это и к бабке не ходи.
Прав был Феклистов, не ошибся. ГБ палец в рот не клади, мигом схарчат всего без остатка.
Положа руку на сердце – недолюбливал Андрей госбезопасность. Нужна была такая служба, как любому государству, но без перегибов.
На пятый день уже смог прогуливаться. Сразу в палату к раненному на вокзале постовому зашел, проведать.
– Привет, собрат по несчастью.
– Здравствуйте.
На Андрее серый больничный халат, из-под которого голые ноги торчат и тапочки без задника кожаные – "ни шагу назад". Придумали больничные острословы.
– Вы как здесь? – спросил постовой.
– Да как и ты, один человек нас в больничку спровадил.
– Поймать бы его! – скрежетнул зубами постовой.
– Не получится, рассчитался я с ним за нас с тобой, за десятки, а то и сотни безвинно убиенных. Застрелил я его.
– Правда? – оживился постовой.
– Шесть пуль из "кольта"! После такого не живут.
– Мы тогда с вами как кровные братья.
– Вроде того. Держи апельсин. Выздоравливай. Теперь часто видеться будем.
– Да я после такого известия быстро на поправку пойду. Правильно наши сказали.
– Кто наши и что сказали?
– Из транспортной милиции. Говорят, вас сотрудники и уголовники Стрелком называют.
– Слышал, и не скрою – доволен. Пусть мразь боится.
Постовой попытался сесть в постели.
– Лежи, тебе нельзя.
– Товарищ Фролов, возьмите меня к себе в отделение.
– Ты выздоравливай пока. А еще скажу – коли до стрельбы дошло, это плохо. Сработали мы некачественно. Живым взять надо, допросить, подельников на чистую воду вывести, под суд отдать. Ну а если с оружием в руках подонки разные сопротивляются, тогда стрелять на поражение.
– Спасибо, товарищ Фролов!
– Не благодари, одному делу служим.
Парень был помоложе Андрея года на четыре-пять, но опер чувствовал себя рядом с ним чуть ли не пожилым – по опыту, знаниям.
А вечером неожиданность. Медсестра вошла, спросила.
– Вы женаты?
– Хотите замуж за меня выйти? – пошутил Андрей.
Медсестра фыркнула негодующе:
– Вот еще!
– Не нравлюсь?
– Все мужики одинаковы, как оклемаются немного, заигрывать начинают. А там к вам жена, между прочим, рвется. Пускать?
Андрей удивился, но вида не подал. Женат не был никогда, откуда жене взяться? С однофамильцем спутали?
– Пускать.
И одеть-то нечего. Из-под халата затрапезного худые волосатые ноги торчат. А женщину, пусть это и ошибка, в таком виде встречать не подобает. Андрей скинул халат, улегся под одеяло. Все-таки он раненый, ему позволительно.
По коридору стук каблучков, открылась дверь, на пороге возникла Мария. Вот уж кого он не ожидал увидеть. Если не кривить душой – надеялся, но гнал от себя такие мысли. Мимолетное знакомство, кто он для нее?
– Добрый вечер!
– Жена пришла! – пошутил Андрей.
– В больнице санитарки такие мегеры, не пускали ни в какую. Пришлось неправду сказать.
– Да вы проходите, садитесь. А как же ваши принципы? Неправду не говорить?
– Для доброго дела можно.
– Как вы узнали, что я здесь?
– По городу слухи ходят о перестрелке. Говорят – куча трупов. Меня в милицию вызывали сегодня, как потерпевшую. Начальник ваш по телефону с кем-то говорил, сказал, что вы в больнице.
– Болтун Феклистов!
– Если вам мое посещение не по нраву, я могу уйти.
– Нет, что вы, Мария! Я рад вас видеть, честное слово.
– А рана у вас серьезная?
– Ногу отрезали, рука искалечена, – с серьезным лицом сказал Андрей.
Увидел, как в ужасе расширились глаза девушки. Она сразу посмотрела на одеяло в конец кровати. Андрей подтянул одеяло, пошевелил обеими ногами. Девушка покраснела от возмущения.
– Этим не шутят, я уже испугалась. Правда-правда, у меня даже сердце закололо. Я могу и обидеться.
– Экая вы обидчивая. Расскажите лучше, как учеба идет.
– Хорошо. Скоро сессия, экзамены сдавать будем. У меня в зачетке одни пятерки.
– Умная жена кому-то достанется, – вздохнул Андрей.
– А вы не женаты?
– Увы, не сподобился.
Повисла неловкая тишина.
– Я, пожалуй, пойду, – поднялась со стула Мария.
– Скучно вам со мной.
– Что вы!
Ага, все-таки не безразличен. Узнала о ранении и пришла. А может, только визит вежливости?
– Время позднее, в самом деле, пора идти, – вздохнул Андрей. – Приходите завтра.
– А можно?
– Конечно.
– Я пойду, а то мама волноваться будет. Вы пирожки любите?
– Если домашние, то да.
– Выздоравливайте.
Вот же балбес, укорил себя Андрей.
Девчонка молоденькая совсем, а он ее отрезанной ногой пугать вздумал. Неизбалованна, умна, немного с гонором, но это маска, прикрытие. Черт, нельзя упустить. Душа чистая, чем не жена. Подумал и испугался. Может, он ей не нравится? От грабителя спас, потому и пришла.
Следующим вечером он уже настолько осмелел, что вышел на крыльцо, уселся на лавочке. Для такого случая выпросил штаны у сестры-хозяйки. Не свои, больничные, байковые, от пижамы.
– Понимаете, сестричка, любовь всей моей жизни придет проведать, а я можно сказать в неглиже почти.
– В чем? – не поняла сестра-хозяйка.
– В непотребном виде.
– Сейчас все мужики в приглядном.
– Там холодно, на улице.
Последний довод убедил.
– Завтра вернешь!
– Непременно.
На улице в самом деле прохладно. Но ждать пришлось недолго. Показалась Мария.
– Здравствуйте, Андрей. Вы же замерзли!
– Воздухом дышал, полезно. Однако свежо. Лучше в палату. Вчера на соседнюю койку подселили пациента, особо не поговоришь.
Но сосед проявил деликатность. Увидев Андрея с девушкой, вышел из палаты. Мария развязала узелок. Запахло вкусно.
– Мама испекла, я только из института. С картошкой эти, а эти – с капустой. Ешьте, пока теплые.
Андрей откусил один, понравилось, принялся за второй.
– А вы чего же не едите?
– Мама для вас старалась.
– Нет, так не пойдет, давайте вместе.
Видимо, Мария дома поесть не успела, торопилась. Вдвоем все пирожки "уговорили".
– Путь к сердцу мужчин лежит через желудок, – пошутил Андрей. – Отныне я ваш навеки.
Девушка покраснела.
– Шутки у вас солдафонские.
– Что делать? Институтов я не кончал, а дело наше грубое, я милицию имею в виду.
– Прощаю на первый раз.
– Тогда серьезный вопрос. Я вам нравлюсь?
– Нравитесь, но я вас совсем не знаю.
– Тогда выходите за меня замуж.
Девушка растерялась:
– Вы это серьезно или опять шутите?
– Серьезно.
– Мы так мало друг друга знаем. Боюсь, мама не одобрит такого скоропалительного решения.
– Выйду из больницы, познакомите меня с мамой. Мы же не завтра в ЗАГС пойдем. Но застолбить место надо. В институте парней полно, небось. Как бы кто не отбил.
Мария пунцовой сделалась.
– Никогда не думала, что мне в такой обстановке предложение сделают.
– Зато запомните надолго, детям своим рассказывать будете.
У Марии слезы на глаза навернулись.
Андрей пошутить хотел, а девушка сказала серьезно:
– Жаль, что папа не дожил.
– Это да, как и тысячи других. Вам еще повезло, мама осталась. А у меня только тетка в Москве.
У Марии слезы потекли.
– Э, так не пойдет! Вы тяжелобольного человека приободрять должны, а у вас глаза на мокром месте.
– Простите.
Мария достала платочек, вытерла глаза.
– Я пойду.
– Маме большое спасибо за пирожки. Купила зятя, так и передайте.
Рана заживала быстро. Сказывались молодость, отдых, регулярное питание. Настал день выписки. Хирург предупредил – пару недель нагрузку на руку не давать, усиленно питаться, чтобы полностью восстановить кровопотерю. А как усиленно? Иной раз удается только позавтракать, а потом завертишься по срочным делам. Хватишься, когда уже вечер, темно. Столовая уже заперта, а в комнате общежития ни крошки, даже тараканам поживиться нечем.
Сестра-хозяйка выдала ему одежду. Андрей опечалился. Рубашка и куртка порезаны, в крови. В такой одежде только людей пугать.
Ну, рубашка запасная в общежитии есть, а с курточкой проблема. И кровь на ней впиталась, засохла, не отстирать. Расстроился. Не дешево куртка стоит, да и поискать надо.
Пальто дорогие, и неудобно в них, длинные полы мешают. В милиции выдают форму, сотрудники уголовного розыска одевали ее только на смотры, построения к государственным праздникам и на торжественные собрания. Для постового форма обязательна, народ должен видеть представителя власти, знать, к кому обратиться. У сотрудников угро служба скрытная, форма только мешает. Постоял у больницы, да и направился в райотдел, с надеждой, что Феклистов что-нибудь придумает. Он местный, все и всех знает.
Николай был на месте, скрипел пером по бумаге.
– Какие люди! Заходи, тебя выписали?
– Как видишь.
– Ну и видок у тебя, Андрей!
– Затем и пришел. Помоги куртку купить.
– Ты иди к бухгалтеру, денежное довольствие для начала получи. А я пару звонков пока сделаю.
Андрей первую зарплату на новом месте получил, аж пятьсот семьдесят два рубля.
Купюры большие, с ладонь. Сложил вдвое, сунул в карман – оттопыривается. Вернулся в кабинет угро. Феклистов руки потирает.
– Договорился, едем.
– Не знаю, хватит ли денег.
– Если не хватит – одолжу. Сам видишь – ты на пугало огородное похож, а не на представителя власти.
Сели на мотоцикл, заехали на окраину, в промышленную зону. Заборы, заводы, дым из труб. Остановились у обшарпанных ворот. Охранник в будке встал.
– Вход по пропускам!
– Мы из милиции, – Феклистов сунул под нос сторожу удостоверение.
– Проходите. А этот с вами?
– Со мной.
Когда отошли от ворот, Николай повернулся к Андрею.
– Видишь, тебя за милиционера не принимают.
Феклистов тут явно бывал, шел уверенно, петлял по закоулкам среди глухих каменных коробок зданий.
Вошли на какой-то склад. Кладовщица из каморки выскочила с улыбкой.
– Николай Иванович! Рада вас видеть. Могли бы и без звонка заглянуть.
– Некогда. Нужда привела. Сотрудника привез. В схватке с бандитами пострадал, только из больницы. Приодеть человека надо.
– Пальто?
– Курточка.
– Есть. У вас какой размер?
– Наверное, сорок восемь.
Что на фронте, что в милиции форма была в большинстве своем одного, самого ходового – сорок восьмого размера. На фронте и ботинки и сапоги тоже имели сорок второй размер. Каждый выкручивался сам.
Кому обувь велика – газеты в носок заталкивал. Гимнастерка болтается, так складки сзади под ремень собирали. А еще обувь с убитых зачастую снимали. В начале войны бойцы в ботинках с обмотками ходили. Неудобно – не то слово. Пойдешь в атаку, а обмотка размоталась. Поэтому сапоги были самым желанным трофеем. У немецких солдат сапоги удобные, кожаные, на подошвах подковки, голенища широкие. Немцы в атаке туда запасные магазины совали, гранаты с деревянными ручками. Наши диски от автоматов не в каждый карман влезали, а в сорок первом – в сорок втором годах сумок для магазинов не было. Диски в сидорах носили, забирали у немцев сухарные сумки холщовые.
– Похоже – в самый раз будет!
Кладовщица сняла с полки черную суконную куртку. Андрей надел, пуговицы застегнул.
– Не, не так, – сказал Феклистов. Руки в локтях согни, разведи. Не мешает, не жмет?
– Нормально.
– Длина устраивает?
– Вполне.
– А вы пройдите к зеркалу.
В темной каморке кладовщицы зеркало настенное с пожелтевшими от времени краями. И свет от сорокасвечовой лампочки тусклый. Но понравился сам себе Андрей. Бледновато лицо, но это пройдет. А так – высок, ладен, куртка сидит хорошо.
– Беру. Сколько стоит?
– Пятьсот пятьдесят. Пройдите в бухгалтерию, я сейчас накладную выпишу. А потом с чеком ко мне. А то сторож у ворот не выпустит.
Кладовщица рассказала, где бухгалтерия.
Андрей оплатил, в куртке новой вышел за ворота. Старую куртку выкинуть хотел, Феклистов остановил.
– Не торопись, пригодится.
– Зачем? Рукав в лохмотья, окровавлен.
– Отдашь портнихе какой-нибудь, она материал похожий подберет, рукав новый сделает, потаскаешь еще. А новая куртка для выхода будет.
Разумно. Но и к швее идти не раньше следующего месяца. После покупки обновки осталось от зарплаты двадцать два рубля, а жить целый месяц. Николай как будто мысли его прочитал.
– Не дрейфь, прорвемся.
– Ты где с кладовщицей познакомился?
– О, долгая история. Сына ее из большой передряги вытащил. В нехорошую компанию попал. Повязали их, уркаганы опытные хотели вину на него свалить, "паровозом" сделать. Расстрельная статья светила, в итоге дали три года. Она как мать этому рада. Могли шлепнуть запросто. А парень хороший, только мусора в голове много. Ничего, сейчас матери письма хорошие пишет. Вернется – помогу на работу на какой-нибудь завод устроиться, еще человеком станет.
После освобождения из тюрьмы или лагеря кадровики на работу брали с неохотой. Человеку только в артель или снова на кривую дорожку. С рецидивистами понятно, лагерь их не перевоспитает. Но были же случайно оступившиеся. Помоги немного, поддержи вовремя – и не будет еще одного закоренелого вора или грабителя.
Николай подвез Андрея к общежитию.
– Сегодня отдыхай, а завтра жду на службу.
– За помощь спасибо.
– Не стоит.
Глава 4
Лейтенант
В первый день после больницы происшествий не было. Николай усадил Андрея за отчеты. А в конце рабочего дня предупредил:
– Чуть не забыл. Завтра приходишь на службу в форме, при полном параде.
– Вроде праздников нет.
– Завтра узнаешь, – загадочно улыбнулся Николай.
Вечером Андрей форму погладил. Подумав немного, орден и медаль к кителю прицепил. Сказано же быть – при параде. Когда следующим днем в кабинете шинель снял, Николай из-за стола поднялся.
– Дай-ка на тебя посмотреть! О! Какие люди у нас служат, а я не знал. Фронтовые?
Николай наклонился, рассматривая награды.
– В разведке служил.
– Молоток! А чего раньше не надевал? Наградами гордиться надо.
– Ты же не говорил раньше в форме ходить, вот и не надевал.
– Идем к начальству. Оно ждать не любит. Нам назначено.
Кабинет у начальника районного отдела милиции просторный, он же служил для всяких совещаний личного состава, вмещая все двадцать три человека. И сейчас кабинет был полон, за исключением дежурного. Сотрудники в форме, у некоторых награды на груди, в основном у фронтовиков. В милиции награждали редко, больше посмертно за подвиг какой-нибудь.
Для уголовного розыска свободные стулья оставили. Начальник милиции демонстративно на часы посмотрел, но промолчал. Без пяти девять, оперативники не опоздали. Начальник, капитан Игнатьев, встал.
– Товарищи, сегодня мы собрались по важному поводу. За успешную ликвидацию изменника Родины, за ряд раскрытых сложных уголовных дел областное начальство награждает…
В кабинете тихо стало. Награждения были не часто.
– Старшего лейтенанта Феклистова Николая Ивановича именными часами!
Сотрудники зааплодировали. Николай вышел к столу, принял из рук начальника коробочку с часами.
– Служу трудовому народу!
– Младшему лейтенанту Фролову Андрею Михайловичу досрочно присваивается очередное звание – лейтенант.
Андрей тоже вышел к столу. Начальник вручил ему лейтенантские погоны и приказ областного руководства.
– Служу трудовому народу! – отчеканил Андрей.
На его награды косились. Орден Красной Звезды среди милиционеров редкостью большой был, их давали на фронте за боевые действия. Сотрудники не в курсе были, что новичок орденоносец, как тогда называли. Когда Андрей с Николаем в кабинет свой вернулись, начали заходить сослуживцы. Поздравляли, намекали – обмыть бы надо.
– После рабочего дня прошу пожаловать, – отвечал Николай.
Все разглядывали именные часы, читали гравировку на задней стенке "За отличную службу в рядах милиции Феклистову Н. И.".
Николай сразу часы на руку нацепил.
– А ты что стоишь? Надевай новые погоны – и в кадры, запись в личном деле сделать, в удостоверении. И вечером не забудь – награды обмывать.
– Готовиться надо. Водки купить, закуски.
– Шкаф открой, все готово уже.
В шкафу хранились бумаги, заглядывали туда редко. Открыл створку Андрей, а там ящик водки, консервы, хлеб.
– Когда ты успел?
– Вчера еще, после службы.
– Знал ведь и промолчал.
– Сюрприз! А сказал бы – неинтересно.
День тянулся медленно. В пять часов вечера стали подходить сослуживцы. Не все – у кого неотложные служебные дела, другим – как дежурному – от рабочего места отлучиться нельзя.
Получилось полтора десятка человек, последним – начальник райотдела. Сказал тост, поздравил отмеченных, выпил рюмку и, не закусывая, ушел.
Кто-то сказал:
– Не хочет с подчиненными выпить?
– Э, не понимаешь момента, – поднял палец Николай. – Игнатьев пришел, уважил, а если останется, это будет пьянка с подчиненными, стуканет кто областному начальству, выволочка будет, в личное дело запишут – поощрял в отделении моральное разложение коллектива. Правильно он сделал. Если будешь начальником, так же поступать будешь.
В основном поздравления достались Николаю. Андрей был не в обиде. Николай в райотделе служит давно, сотрудники его знают и уважают.
А кто для них Андрей? Новичок, да еще из Москвы. Фактор немаловажный. Если жил и работал в столице, а потом перебрался на периферию, стало быть, проштрафился или выжили, потому как стучал начальству на своих или сам от работы отлынивал. Чувствовал пока Андрей некоторую отстраненность, отчужденность старослужащих. И форсировать отношения нельзя, все произойдет само собой. Андрей проявить себя должен. И присвоение звания говорит сейчас не в его пользу. Месяц отработал на новом месте – и повышение звания. Это за какие-такие заслуги? Выскочек или имеющих "волосатую" руку в верхах недолюбливали. Впрочем, так на любом месте работы и в любом коллективе. Но уже и относились серьезно, Андрей в нескольких делах проявил себя неплохо. Мозги на месте, за спину Николая не прячется, не выпивоха или балабол.
Андрей выпил три рюмочки, рассказал пару анекдотов. Постепенно обстановка становилась непринужденной. Часа через два разошлись, довольные посиделкой.
Андрей себя пьяным после трех рюмок не чувствовал. Больше – хмельным от присвоения звания, что в коллектив новый начал вливаться. От отношений между сотрудниками много зависит. Была бы простая контора, а он счетоводом или снабженцем, – другое дело. В послевоенной милиции риск присутствовал всегда.
А если не уверен, сомневаешься в товарище – плохо дело. В разведке от таких избавлялись после первого же рейда. Струсит один – вся разведгруппа в немецком тылу поляжет бесславно.