Дорожки и дворы были вымощены серыми шестиугольными плитками. Во дворах упражнялись монахи в просторных оранжевых одеждах, подпоясанных черными и желтыми поясами. Некоторым из упражняющихся Чен кивнул, как хорошим знакомым. Отвечая Чену, монахи улыбались, кивая и Андрею.
- Китайцы пожимают руки без поклонов, - говорил Чен, - и постоянно улыбаются. Улыбайся больше. Подарок протягивай обеими руками. Не бойся личных вопросов: семья, зарплата, даже группа крови. Ты тоже отвечай.
- Понятно. Еще что?
- Когда подзываешь человека, не ставь палец вверх - это обидно. Направь пальцы вниз и делай движения, как будто подгребаешь к себе. Дадут тебе визитную карточку - не клади ее в задний карман брюк, это тоже обидно. Только в передний или внутренний.
- Понятно.
- Сегодня в ресторане ты совершил ошибку. Оставил палочки торчащими из недоеденного риса.
- Этого нельзя?
- Так делают на кладбище. Сделать это в ресторане - все равно что пожелать смерти его хозяину.
- Почему ты говоришь о смерти?
- Именно на смерть завязаны все китайские церемонии. Ши-фу говорил как-то: "Церемонии - это игра, с помощью которой человек пытается поставить под контроль мир смерти". У этих, - Чен кивнул на монахов, отрабатывающих комплекс кунфу, - то же самое. Я не все понимаю, что говорит Мастер. Но он прав. Скажем, подарить часы - тоже пожелание смерти. Правда, только настенные или настольные. Наручные можешь дарить. - Андрей тогда машинально поглядел на свой "Ориент", купленный в Пекине за пару дней до визита в Шаолинь.
Сейчас, сидя на лошади, он тоже машинально повернул запястье - негромко прозвенел браслет, вырвав его из дремы. Чен спал, голова склонилась на грудь.
- Просыпайся, Чен, утро уже! Как думаешь, скоро приедем?
- Что? А-а-а, - тот широко зевнул, - скоро…
- Тихо! - оборвал его Андрей. - Слышишь что-нибудь?
- Где? - не понял Чен, но мгновенно насторожился.
- Слушай еще! Конный отряд?
- Э-э-э… да, похоже на то.
Спереди донесся слитный топот копыт, отдаленное ржание, еле слышный звон металла. Они остановили лошадей, Андрей соскользнул вниз, припав ухом к земле.
- Те самые? - спросил Чен.
- Нет, большой отряд. Идут с нами в одном направлении. Поедем не торопясь, сближаться не будем, - предложил Андрей.
Чен согласился, некоторое время снова ехали молча.
- Чен! - негромко позвал Андрей.
- Да?
- Я знаю, куда идет этот отряд. И куда он пойдет дальше.
Чен пожал плечами.
- Войска идут на войну, что ж тут удивительного? Их война на севере, это тоже ни для кого не секрет.
- А где наша война?
- Везде. Снова молчание.
- Это не ответ.
- Как угодно, - вновь пожал плечами Чен.
- Тогда ответь вот что: там, в Саянах, я ночью возил письмо. Этим… Ши-фу еще сказал… джунгарам.
- Держи-ка язык за зубами! - оборвал китаец. - А то быстро укоротят.
- Да ладно, я ж только тебе.
- Так что ты хочешь знать?
- Судя по всему, кыргызы собираются в поход на север - на Красноярский острог. Связано ли ночное письмо джунгарам с этим походом? Я ведь знаю, что было в письме - описание горного прохода через перевалы. Кыргызы пойдут на север, а джунгары ударят в спину - может такое случиться?
- Не знаю, - пожал плечами Чен. - Не интересуюсь. А тебе-то что? Да хоть и ударят, это же азиатская война - вчерашние союзники в спину бьют при первой возможности. Пора бы уж знать.
- Да я не о том. Наша миссия - может, и она с этим как-то связана?
- Миссии, трансмиссии, комиссии - это все к Ши-фу, - беспечно ответил Чен, - по мне, так чем меньше знаешь, тем лучше спишь.
- Я и вижу - дрыхнешь на ходу, чуть с лошади не сверзился.
- Три ночи не спал. Таскайся за тобой, черт знает куда… - Чен широко зевнул, прикрыв рот крупной жилистой ладонью, и тронул пятками Белого, подгоняя его на очередном подъеме.
Понемногу светало. За ближайшей горой показались высокие, но какие-то размытые, странно-удаленные вершины. "Там уже Енисей, за горой. А эти высокие горы на том берегу". Выехав на подъем, они увидели темные пирамиды хребтов, отсвечивающий сталью полукруг реки, многочисленные бугорки юрт на берегу. По склону, ведущему к селенью, спускалась темная кавалерийская колонна, поблескивающая крохотными остриями копий. С другой стороны, вдоль берега, подходил еще один отряд, понемногу втягиваясь в табор. "Каша-то нешуточная заваривается. Интересно, можно ли в этой ситуации довериться Мастеру? Идти против него - это самоубийство на девяносто девять и девять в периоде. И тем не менее…"
- О чем грустишь, товарищ? - хлопнул его по плечу подъехавший Чен.
- Да так. Поехали! - Андрей пихнул коня и двинулся по темному склону, повернувшись спиной к черноте запада и лицом к холодной голубизне востока.
Глава двадцать восьмая
Трое всадников - два живых и один мертвый - медленно ехали по военному лагерю, в который на глазах превращалась ханская ставка. С топотом и лязгом проезжали группы воинов, ревели навьюченные верблюды, вооруженные мужчины ставили все новые и новые юрты. Кыргызы поглядывали на приезжих равнодушно, без явной враждебности. Недалеко от большой ханской юрты, ожидая их, стоял Мастер - невысокий, совсем незаметный в этой круговерти стального лязга и конского топота.
- Расседлать, - не здороваясь, указал он на Белого и отошел вместе с Ченом.
Мертвого кыргызина молча унесли подошедшие воины, Белый был расседлан и вместе с другими лошадьми поставлен у коновязи. Сделав все, что нужно, Андрей уселся на землю, опершись спиной на седла, уложенные друг на друга. Приоткинулась завеса ханской юрты, оттуда выбежал воин, по виду не старше сотника, и вскоре небольшой отряд, с гиканьем проскакав через лагерь, скрылся на подъеме.
"За бугровщиками поехали. Да вряд ли кого найдут".
Мастер, поговорив с Ченом, тоже скрылся в ханской юрте, а Чен подошел к лошадям, кивнув Андрею:
- Бери седло с Белого и давай за мной.
- А сам не хочешь взять?
Можно было бы и окоротить этого китайца, но (вдруг подумал Шинкарев) лучше изобразить настоящего слугу Мастера - у него ведь такая "легенда". Кроме того, не хотелось цапаться с Ченом - ночью они хорошо говорили.
- Я коня поведу, - спокойно ответил Чен. Видимо, он тоже не хотел ссориться.
Чен отвязал Белого и повел его за Андреем. Когда они вышли на берег, солнце уже встало, над водой растянуло легкий туман, в прибрежных зарослях красно-прутника засвистели-зачирикали птицы. Густо унавоженный берег был сплошь истоптан круглыми следами копыт. Найдя место почище, Чен разделся и завел Белого в потеплевшую енисейскую воду. После купания Чен тщательно - ремешок к ремешку - взнуздал и заседлал коня. Тускло засветились оскаленные драконы на стременах, из-под светлой челки, на белой шерсти лба блеснула золоченая решма. Китаец как раз закончил, когда новый хозяин показался на берегу в окружении многочисленной свиты.
- Исчезни! - услышал Андрей сердитый шепот Чена.
"Этот, что ли, хан?"- подумал Андрей, отойдя за кусты. Заодно и отлил. Нет, хан Ишинэ не произвел на него особенного впечатления. Шинкарев увидел, как Мастер с поклоном передал хану узду.
- Хороший конь, - довольно произнес Ишинэ, оглаживая крутую конскую шею.
- В Китае говорят: "Хороший конь бежит вперед, увидев лишь тень плетки", - вежливо улыбнулся Мастер в редкие усы.
- Хороший конь, - повторил хан и вдруг птицей влетел в седло, сразу подняв Белого на дыбы. Тот сделал несколько прыжков, потом замер как вкопанный, чуя железную руку. Спешившись, хан любезно приобнял китайца за плечи, и они удалились, направляясь к площадке между юртами, заполненной народом. Андрей с Ченом направились туда же.
Шарканье шагов, тяжелое дыханье, грузное паденье тел, выкрики зрителей были слышны издалека. В нос ударил едкий запах мужского пота. Голые до пояса, мускулистые азиаты, охватив друг друга руками, старались провести бросок, не используя подножек и кулачных ударов.
- Я слышал, вы обучаете воинов, господин посол, - любезно осведомился хан. - Так ли это?
- Да, среди прочего. Но ваши воины не нуждаются в моем обучении, - столь же любезно ответил Мастер, кивнув на пыхтящих борцов, спины которых были обильно залиты потом.
- Возможно ли проверить это? Пусть один из ваших слуг покажет свое мастерство в состязании с моими людьми.
- Без сомнения, мой человек проиграет.
- Почему вы так уверены? По крайней мере, этот выглядит воином. - Хан небрежно кивнул в сторону Чена.
- Прошу понять меня правильно, достопочтимый хан. Я не учу своих людей ни драться, ни бороться - я учу их убивать.
- Ну и убьет одного-двух, беды не будет. Зато посмотрим. Так что?
- У меня другое предложение, достопочтимый хан, - поклонившись, произнес господин Ли Ван Вэй. - Я сам покажу свое скромное искусство. Прошу вас, выберите трех ваших воинов, любой силы и веса.
Мастер разделся до пояса и лег на землю, лицом вниз, подобрав под себя руки. Трое здоровенных кыргызов навалились сверху, плотно прижав его к земле. Китаец сделал несколько глубоких вдохов, затем, как-то утробно крякнув, шевельнулся - и степняков словно подбросила неведомая сила, расшвыряв в разные стороны.
Что-то дрогнуло у Шинкарева в груди. Когда Учитель выполнял нечто подобное, Андрей чувствовал все величие древнего Учения, преображающего разумом человеческое естество.
- Как называется это искусство? - помолчав, спросил хан.
- Кунфу.
- Забавное искусство… - задумчиво протянул степняк, - но когда тысяча всадников идет в атаку, можно ли их так же отбросить?
- Нельзя, достопочтенный хан.
- В таком случае проку в нем немного.
- Потому я и сказал, что ваши воины не нуждаются в моем обучении.
- Воистину так. И все же я хотел бы посмотреть на настоящий бой. Пусть этот покажет что-нибудь. - Хан посмотрел на Чена. В этот момент раздался частый топот копыт и показался Ханза-чазоол. Его вороной конь храпел, вскидывая голову, а чазоол горящими глазами впился в Андрея с Учителем. За ним виднелись еще несколько всадников.
"Черт его дери! Достанет теперь за пещеру. Найдет способ и достанет". На хана надежда слабая. Кто они ему? Значит, надо действовать на опережение. Раздвинув плечом передних воинов, Андрей вышел в круг.
- Я ученик господина Ли Ван Вэя! И я вызываю на бой благородного Ханзу-чазоола! - громко сказал он по-русски.
Мастер перевел, хан усмехнулся, чазоол, побагровев от ярости, схватился за саблю, ударив коня каблуками. Расталкивая столпившихся воинов, тонконогий вороной конь рванулся в круг. Андрей отпрыгнул в сторону.
- Без коней! Пешими! - громко потребовал он.
Чазоол вновь замахнулся саблей, но хан коротко и властно бросил ему что-то, и тот, скрипя зубами, полез с седла. Когда Ханза-чазоол вышел в круг с длинной саблей, предназначенной для рубки с коня, стало видно, что драться пешим он не привык. Это давало бы Андрею небольшой шанс, но тому было плевать на шансы. Андрей не собирался драться с чазоолом согласно правилам поединка - он собрался его убить.
- Дайте топор! - потребовал Шинкарев. Мастер вновь перевел, Андрею принесли топор с длинной прямой рукоятью. Оперев его о камень, он ударил каблуком. Обожженное листвяжное топорище выдержало удар. Подошел Мастер, поставил ногу на деревяшку, сделал ей едва уловимое волнообразное движение - топорище громко треснуло. Переломив его о колено (от рукояти остался полуметровый, расщепленный на конце обрубок), Андрей подкинул топор на руке, проверяя баланс. "Сойдет". Кыргызы, криками одобрившие демонстрацию Мастера, захохотали, видя, как Андрей поднял топор - вертикально над правым плечом. Чазоол, презрительно скривив рот, несколько раз ткнул саблей перед собой, явно собираясь погонять бестолкового уруса. Что с того взять - сломал хороший топор, упустив и так-то малый шанс. Андрей чуть отступил от сабли, чазоол, злорадно оскалившись, немного подался вперед. Кто-то из воинов подтолкнул Андрея в спину, чтобы тот не уклонялся от поединка. Ханза-чазоол отвел саблю для удара. Продолжая толчок воина, Шинкарев бросил корпус вниз и в сторону, одновременно резко метнув топор в противника. На таком близком расстоянии тот не успел уклониться. Топор с глухим ударом вошел в грудь, чазоол, захрипев, свалился на землю, дернулся пару раз и затих.
Наступила тишина. Степняки молчали. С их точки зрения, победа Шинкарева заслуживала лишь презрения, а не похвалы. "Да и плевать". Хан резко сказал что-то Мастеру, тот жестом позвал Андрея с Ченом, и они направились к коновязи. Там уже стояли три оседланные лошадки - довольно невзрачные "степняки", рядом две лошади под вьюками и трое вооруженных всадников охраны. Уехали тотчас же, быстро и молча.
На выезде из лагеря дорогу им пересекла очередная колонна всадников, а дальше в степи поднимались облака пыли - отряды все подходили и подходили.
"Похоже, всерьез они за Красноярск берутся".
- Простите, Ши-фу, можно вас спросить? - обратился Андрей к Мастеру.
- Спрашивай, - глухим голосом ответил тот.
- Что сказал хан после моего поединка?
- Это не было поединком. Это было подлым убийством.
- Это хан так сказал?
- Он сказал следующее: "Так дерутся урусы - собаки, не имеющие понятия о воинской чести. Теперь вы видите, почему нельзя покоряться им".
- Разве я не правильно поступил? По-моему, у нас не было выбора.
- "Выбор всегда есть"- не ты ли это говорил? - усмехнулся китаец.
Лошади поднимались на крутой подъем, всадники замолчали, подгоняя каждый свою.
- А почему меня не убили? - спросил Андрей, когда они снова поехали по ровной дороге.
- Потому что ты мой слуга, - спокойно ответил Мастер.
- А почему не убили вас?
- Потому что я императорский посол.
"Ой ли?! Нужен ты им, вот в чем дело! Нужна наша поездка на север, и именно в связи с их походом. А в чем задача - помочь хану взять город? Допустим. А мне как быть? Помешать их планам?"
- Простите, Ши-фу, можно еще спросить? - Вопрос давно вертелся у него на языке.
- Что еще?
- Русские правда так подло воевали?
- Это война. На войне все хороши, - махнул рукой Мастер, - но у вас, русских, нет понятия чести. И порядка тоже нет. Вот, скажем, такой исторический факт: когда русские впервые встретились с енисейскими кыргызами - еще в шестнадцатом веке, при Борисе Годунове, - в Тюмень для подписания пограничного договора поехал кыргызский бек, брат правящего хана. И поехал он с женой. Так вот эту самую жену тюменские люди побили и отобрали у нее соболью шубу. Как тебе такое? Естественно, что договор подписан не был. Да хоть бы и был - русские их постоянно нарушали, пытаясь продвинуться в степь.
- И как, продвинулись?
- В конечном итоге да, - кивнул Мастер.
- А к нынешнему времени?
- Практически нет. Несколько крупных экспедиций было уничтожено кыргызами и сибирскими татарами. Тем не менее на северной границе степей русские сумели удержаться, выстроив линию острогов: Кузнецкий, Томский, Ачинский, Красноярский.
- А сейчас кыргызы решили взять Красноярский острог? - спросил Андрей. - Вы намерены сделать так, чтобы они его взяли?
- Нет. Может, они и возьмут острог, но не с нашей помощью.
Сказано было твердо и честно, но когда господин Ли Ван Вэй говорил иначе?
Дальше снова ехали молча. Вскоре Енисей скрылся за цепью невысоких островершинных холмов, поросших жесткой, уже выгорающей травой. В траве качались розовые звездочки диких гвоздик, наливались темно-багровые шарики клубники. Неровный горизонт был размазан мутью горячего дня, раскаленные камни могильников, обсиженные птицами, покрыты дорожной пылью.
По пути на север степь снова менялась, уже в обратном порядке - выше стали холмы, расширились березовые рощицы на северных склонах, вдоль темных речек загустели черемушники, плотно перевитые смородиной и боярышником. У одной из таких речек устроили привал: кыргызы остались с лошадьми, Андрей и Чен были заняты костром и чаем, а Мастер, открыв один из тюков, разглядывал ханский товар - рулон толстой многоцветной ткани, вытканной узором из белых, желтых и фиолетово-красных полос.
- Что это за ткань? - спросил подошедший Андрей.
- Степная работа. Ты понимаешь что-нибудь в ткачестве?
- Ничего.
- Смотри, это интересно. - Господин Ли Ван Вэй перегнул ткань, показывая ее изнаночную сторону. - Видишь эти продольные нити? Их называют "основой", они толстые, сделаны из грубой некрашеной шерсти. Поперечные нити, или "уток", цветные и тонкие. Такую ткань называют "уточным репсом".
- Мне надо это знать?
- Почему нет? В Красноярске продадим ее, возможно, ты этим и займешься.
"Хочет отвлечь меня от более важных дел?"
- Сколько она стоит?
- В баксах? - усмехнулся Мастер. - Сколько базар даст. Пошли, чай готов.
Чай пили под черемухой, на которой уже налились завязи-ягодки, отливающие твердым зеленым лаком.
- Забыл тебя спросить, - повернулся китаец к Андрею, - как ты съездил на свадьбу?
- Да вроде нормально.
Машинально притронулся к синяку, уже наполовину рассосавшемуся.
- Молодые остаются у озера?
- Нет, уезжают. Кистим сказал, что боится опоздать.
- Куда опоздать? - Мастер спросил равнодушно, но Андрей уже научился различать в его голосе едва слышимую нотку интереса.
- Хан дал разрешение его роду откочевать в Хоорай, ближе к устью Сисима.
- Что такое Сисим?
- Таежная река. Течет с восточной стороны, впадает в Енисей недалеко от начала степей.
- Вот оно что… Наверное, русским не понравится этот уход. Как ты думаешь?
- Бунт, в сущности, - пожал плечами Андрей, - ясак давать не будут. Кому понравится?
- И что предпримут русские?
- Подавят бунт. Ушедших вернут силой, зачинщиков накажут. Мне так думается.
- Вот и мне так думается, - сказал Мастер и надолго замолчал.
После чая снова сели в седла, снова вверх-вниз по нагретым склонам, вспугивая грузных дроф и серых лисичек-корсаков, пока, наконец, не мелькнула с вершины - далеко еще, еле заметно - щетинистая темно-зеленая полоска.
- Тасхыл, - указал один из воинов. - Тайга. Степь йок, дальше нету.
Андрей оглянулся - его самого удивило чувство, неожиданно захлестнувшее грудь. Вдруг не захотелось ему покидать эту небольшую теплую землю, плавные, травянистые склоны под горячим голубым небом, обведенные шумящими березовыми рощицами - ярко-зелеными, исчерченными полосками белых стволов. Порыв северного ветра донес еле слышный шум таежного океана, его прохладный смолистый запах. Андрей знал, конечно, что едет он на войну, но не только в этой, земной войне было дело. На севере его ждало что-то неведомое, грозное, отчего сжималась грудь и еще раз, как за последнюю свою защиту, цеплялся взгляд за коричневые плиты курганов, встающие из желтоватой сухой травы. "Ладно, все там будем… - успокаивал он себя, -" Раннее небо" не выдаст, так и свинья не съест ". Но это не особенно помогало.