"Точно!"- Андрей же зимой послом представился. Сейчас он решил отстраниться.
- Что должен был сказать, то сказал. А так я же лекарь, о лекарском деле говорить приехал. Травами ханьцы лечат, я не умею.
- Травы да, хорошо будет, - с готовностью согласился Кистим, вероятно, так же не поверив ему, как не поверил и зимой.
Выйдя из юрты и перейдя торг, они прошли узкой улочкой, изогнувшейся в направлении Малого города. Вглядевшись в народ, входящий-выходящий из острога, Кистим вдруг резко завернул обратно.
- Ты чего? - удивленно рпросил Андрей.
- Так, дело одно забыл. Завтра к воеводе пойдем.
Андрей увидел Мастера, выходящего из крепостных ворот. Дело в этом?
- А где встретимся? - спросил он Кистима.
- У коней. Иди, иди - завтра пойдем!
Пожав плечами, Шинкарев повернулся было, но Кистим остановил его:
- Адерей!
- Что еще?
Кистим помялся, не решаясь сказать, потом произнес:
- Узнай, зачем твой ханец к воеводе ходил. Мне скажи завтра, хорошо?
- Попробую. Ладно, пойду я.
Андрей перешел открытое место перед крепостными стенами и подошел к китайцу.
- Добрый день, Ши-фу!
- А, это ты, - ответил китаец, судя по голосу, явно пребывающий в хорошем настроении, - пошли, на рынке потолкаемся.
- Угадайте, кто здесь? - поддержав веселый тон, спросил Андрей.
- Ну?
- Кистим. Коней продает.
- Ты с ним говорил? - Мастер быстро обернулся, глаза его вдруг стали серьезными и жесткими.
- Конечно, говорил. Вот только что.
- О чем? - веселье исчезло и в голосе.
- Он собирается к воеводе, говорить о переходе своего рода под Красный Яр.
- Вот как…
Они снова вошли на торг, проталкиваясь сквозь толпу.
- Как ты думаешь, - выйдя на свободный пятачок, снова спросил Мастер, - правду он говорит или просто отвлекает внимание красноярцев, выигрывая время для перехода в Хоорай?
- Он говорил, что его род боится уходить в степь из-за джунгар. Но когда Кистим увидел вас выходящим из ворот, он вдруг отказался идти к воеводе. А вы были у воеводы?
- Был. Так, ничего интересного, - в голосе китайца снова появилось веселое, ничем не омраченное спокойствие. - О, да тут цирк! Давай-ка глянем.
В окружении плотного кольца зевак, сквозь которых они с трудом протолкались в первый ряд, широкими крадущимися шагами прохаживался Чен. Его гладкий смуглый торс, мощный, но почти лишенный мускульного рельефа, двигался волнообразно, словно пропуская через себя невидимые импульсы. Отставив какую-то чашечку, он закинул голову, поднеся ко рту тлеющий фитиль, и изо рта его вырвалась длинная струя пламени. Зеваки ахнули и тут же, протягивая старую войлочную шляпу, по кругу побежала шустрая целовальникова Малашка.
- Кидай денежку-то, сюды кидай, што гляделки выпучил! - строго внушала она зрителям, дергая их за полы. Позвякивая тяжело и солидно, шляпа уже оттягивала тонкие девчоночьи руки.
- А сейчас - "железная рубаха"! - объявил Чен следующий номер.
В кольцо зрителей вошел здоровенный мужик, волоча за собой длинную, груботесаную оглоблю.
- Зашибу-кось… - с сомнением протянул он, оглядывая Чена.
- Давай, давай!
Чен слегка наклонил голову, мужик размахнулся и, крякнув, что есть силы опустил лесину на бритый китайский лоб. Хрясь! - толстая оглобля переломилась, отлетевшей половиной чуть не пришибив какую-то бабу, а Чен, присев в коленях и приставив кулаки к бокам, взревел, как дикий зверь, и тут же снова отправил девчонку по кругу.
- Мне Крыса говорила… - попытался вспомнить Андрей, коснувшись пальцами виска, - "Миру нужны люди с чугунными лбами". По ее словам, так сказал Альберт Швейцер.
- По-моему, он имел в виду нечто иное, - ответил господин Ли Ван Вэй, глядя на лоб Чена, на котором оглобля не оставила никаких следов.
- Эй, Чен! - Мастер коротко и резко щелкнул пальцами. - Концерт окончен!
Поклонившись зрителям, Чен вышел из круга, при этом легким, почти неуловимым движением смахнул с пояса чей-то кожаный полукруглый кошелек, украшенный выдавленными полосками.
Выйдя с торжища, все четверо (девчонка уцепилась за руку Мастера, к которому она еще вчера почувствовала расположение) направились уже проторенной дорогой - в кабак.
Глава тридцать седьмая
Русские денежки семнадцатого века - легкие и тонкие, как овальные лепесточки, - были высыпаны на стойку и справедливо поделены между целовальником и компанией.
- Это называется: "Из ничего сотворить нечто", - с довольным видом произнес господин Ли Ван Вэй, ссыпая деньги в изящный кошелек арабской работы.
На стол выставили бутыль и сибирскую снедь - пельмени, мясо жареное, рыбу соленую, пироги, шаньги. Все выпивали - вслух за общее и молча - каждый за свое; после трудного дня ели много и с аппетитом.
Целовальник ушел на стройку своего "анбара". За стойку встала целовальникова жена - в ярмарочный день в кружале полно народу, торговля шла бойко. Убрав со стола и получив от хозяйки по кружке чаю, Мастер с Ченом перешли на китайский.
- Ну, что у тебя? - спросил Мастер.
- Этот раненый русский вор может продать двадцать ружей. Зачем они нам?
- Для кыргызов. Хан просил достать.
- Понятно. Но за ружья им нужно отдать Андрея. Я согласился, не знаю, правильно, нет?
- А без этого нельзя?
- Нет.
Мастер замолчал, глядя в мутное оконце.
- Так что? - переспросил Чен.
- Отдадим.
- Он что, нам больше не нужен?
- Нужен. Ничего, что-нибудь придумаем. Да пищали тут не главное - это вообще неизвестно, получат ли их кыргызы.
Чен налил себе еще чаю.
- Извините, Ши-фу, а мы вообще-то за кого? Кому мы помогаем - русским, кыргызам, джунгарам?
- Ни тем, ни другим, ни третьим.
Прищурившись, Мастер посмотрел на пыльное окно, сквозь которое пробивается красноватый закатный свет, теряясь в пыльном стекле бутылок, расставленных за стойкой.
- Кистима помнишь?
- Конечно, - ответил Чен.
- Так вот - я обещал хану вывести казаков под кыргызские сабли.
- Зачем? Чтобы кыргызы взяли город?
- Ни в коем случае! Нужно, чтобы победа не досталась ни той, ни другой стороне. Но свести все к ничейной перестрелке не годится - если кыргызы просто поскачут вокруг острога, а казаки просто постреляют в них со стен, это ничего не даст. Задача в том, чтобы обе стороны значительно ослабили друг друга. Значительно! А для этого нужно вывести казаков за стены. А вывести можно, только если напустить их на Кистимовых родичей, уходящих или якобы уходящих в степь.
- Так в чем проблема?
- Кистим здесь. Хочет говорить с воеводой. С помощью нашего Андрея.
- О чем они собираются говорить?
- Кистим будет просить разрешения своему роду перейти на Красный Яр, под защиту русских. То ли правда уходить не хотят, то ли воеводу отвлекают, чтобы уйти без шума. Но и то и другое нам не подходит. Найди Кистима, говори ему, что хочешь, но он должен уйти из города! А если и род его двинется, совсем хорошо будет. Ты понял?
- Да, Ши-фу. А если его… - Чен провел рукой по горлу.
- Не показывай на себе.
- А все-таки?
- Не сейчас. И не ты.
- Ладно, - вздохнул Чен, - подумаем.
Заскрипела входная дверь, и в кружало сунулся Гришкин дружок, недавно побывавший в Кистимовом аркане. Оглядев заполненный кабак, он подошел к их столу и что-то прошептал Чену на ухо.
- Договорились. - Чен отсыпал ему горсть серебряных монет. - Задаток. Остальное против товара.
- А курвенка тово?
- Его мы с собой приведем.
Получив монеты, Гришкин кореш сразу ушел.
- Договорились? - спросил Мастер.
- Да, Ши-фу.
- Тогда идем.
Они поднялись, вышли из кабака и разошлись в разные стороны. Чен направился на рынок, в конский ряд.
Солнце уже склонилось к закату. Узкая долбленка, которой правил чернявый парень с перевязанной головой, скользила по играющей бликами воде. Долбленка ткнулась в берег рядом с покосившейся баней, парень свистнул. Из бани показался мужик постарше. Вдвоем они выгрузили из лодки длинные тяжелые свертки и занесли их внутрь. Когда закончили, чернявый прыгнул в лодку и двинул вниз по течению, а дружок его снова скрылся в бане.
Торг кончился, рынок опустел. Кистим уж собрался уводить непроданных лошадок, когда путь ему неожиданно преградил Чен.
- Помнишь меня? - спросил китаец.
- Помню, - бесстрастно ответил Кистим, - много говоришь.
- Сейчас мало скажу. Мало и быстро.
- Говори.
Кистим взял своего коня за повод, кивнул напарнику, чтоб тот забирал коней, а сам неторопливо двинулся к выходу из города. Чен - за ним.
- Я только приехал, - начал Чен, - на лодке плыл, заезжал на Бирюсу, к русским, которые по-старому молятся.
- Знаю таких.
- А Дмитрия знаешь?
- Лодки делает? Белый волосом. Знаю.
- Вот он меня и привез.
- Зачем Дмитрий на Красный Яр приехал? - без всякого интереса спросил Кистим.
- Рыжую девку знаешь, Старостину дочку? С моими до Красного Яра в лодке ехала, хотела на ярмарке погулять. Одно место, видать, у нее чешется. А Дмитрий со мной приехал, попозже. Староста его послал, девку забрать.
- Зачем дочку увозить? - Кистим слегка насторожился.
- Ты же знаешь людей с Бирюсы, у них кругом уши. Так вот, Дмитрий говорит, что красноярский тайша казаков пошлет по Енисею - и к ним, и к вам. Узнали, говорит, что раскольники лодки для кыргы-зов строят и потому надо те лодки сжечь или на Красный Яр приплавить. И про ваш отход узнали - старый китаец, что в степи с нами был, сегодня к тайше ходил.
- Я видел!
- Ну вот. А главное, - Чен склонился ближе к уху Кистима, - они узнали про Ханаа, жену твою. Сам видишь, в Красноярске баб мало, их из России на лодках привозят. А тут такая "фэй"… э-э-э, коасавица - много охотников найдется. Да хоть и сам тайша, хоть куда еще мужик.
- Молчи!!! - яростно оборвал его Кистим.
- Да мне-то что? Я отсюда уйду скоро, в Китай поеду. - Чен помолчал немного. - А в степи кыргызы войско собирают.
- Так то на джунгар… - откликнулся Кистим.
- Это мы с тобой знаем, что на джунгар, - развел руками Чен. - Думаешь, русские этому поверят?
- Но это правда.
- Ну и что? Все равно красноярский тайша озаботится, и уж на вас, бывших кыргызских данников, в первую очередь казаков напустит. Хотя бы просто посмотреть, что у вас там происходит. А доберутся к вам казаки, жену твою быстро используют - не знаешь, что ли, как они улусным бабам подолы задирают?
Кистим подумал немного и спросил:
- Зачем ты мне это говоришь?
- Чудак, я же в Китай степью поеду. Мне там врагов не надо.
- Каких врагов? Почему?
- Да родственников жены твоей. Случись что с дочкой, ее родня со всех спросит, кого рядом видели. Что ж я, кыргызов не знаю?
Ворота остались позади, впереди лежал луг, освещенный закатным солнцем, пересеченный длинными тенями близких сосен.
- Уходить надо, - подумав, сказал Кистим, - а уходить долго: cкoт гнать, припас, вещи везти. Уходить надо!
- Ну да. Завтра, может, поздно будет. А так, если до Хоорая и не дойдете, кыргызов на пути встретите - так и так казаки вас не достанут. Может, успеешь.
Кистим, не ответив, взлетел в седло, и вскоре стук копыт стих за темным сосновым бором.
Насвистывая китайскую песенку о глупом барсуке и трех гималайских медвежатах, Чен с довольным видом повернул в город.
Узнав еще утром, где живет торговый человек Вы-ропаев, Андрей после обеда заглянул к нему. Дома того не оказалось, о чем из-за закрытой калитки сообщил сварливый бабий голос, добавив, что "к Мишке все хо-дють и ходють, да все неруси каки-то". Похоже, поутру у Выропаева побывал Мастер. Зачем - хотел купить оружие? Для кого - для кыргызов? И если не смог купить, что он теперь предпримет?
Проходя через опустевший, замусоренный рынок, перед какой-то наспех сколоченной сараюшкой Андрей заметил знакомую женскую фигуру в темном ситцевом сарафане.
- Глаша! - окликнул Андрей еще издалека.
- А, женишок, - усмехнулась Рыжая, обернувшись на его голос, - я тя днем искала.
- На ловца и зверь бежит. А зачем искала?
Андрей говорил, не торопясь, стараясь справиться с неожиданно накатившим волнением. Все так же посмеиваясь, женщина молчала, щелкая кедровые орешки. Опытным глазом Андрей видел, что перед ним настоящий мастер - она раскалывала орех поперек, чуть повернув в зубах, - совершенно сухие скорлупки были разделены точно, словно разрезаны, открывая аппетитное, маслянисто-желтое ядрышко.
- Так зачем искала-то? - повторил Андрей вопрос.
- Да што ж, - стрельнула она глазками из-под платка, - Митрей с вестью явится, дак куды ему ит-тить? Где искать-то вас будет?
- Ясно. Пойдем, покажу.
Они двинулись с рынка в сторону речки Качи, где стояла их избушка.
- А где ты живешь в Красноярске? - спросил Андрей, подсознательно ожидая чего-то типа "Третьего микрорайона" или "улицы Ленина".
- У тетки Марфы в дому. У ей все нашенские стоят, ковды на Красном Яру бывают.
- Есть и другие ваши, кроме тех, что на Бирюсе живут?
- Все-то те знать надо! Пристал, прям репей!
И снова щелк да щелк, и только глазки мелькали из-за платка. Они спустились Качинской улицей, ведущей к закрытым сейчас городским воротам. Отсюда уже можно было разглядеть их покосившуюся халупу.
- Вон тот дом, видишь? В нем мы и живем, - указал Андрей.
- Тоже дом! Курей токо держать али свинью.
- Что поделаешь. Да и это ненадолго.
- Вона что… - Веселье в ее голосе вдруг пропало. - И куды ж ты потом?
"Далеко и надолго", - только и пришло в голову.
- Далеко, Глаша.
Они остановились в тени, падающей от высокого амбара, которая протянулась через улицу, залитую красным закатным светом, прыгая на кучах золы и засохших тележных колеях. Глаза глядели в глаза - женские казались огромными, как озера, - мелкие, прозрачные до радужного дна и провально-глубокие в черных кругах зрачков. Андрей поправил рыжую прядь, выбившуюся из-под темного платка, женщина несмело приникла к нему, положив руки на плечи.
- С собой забери, - прошептала она ему, опустив глаза, - ить хорошо было…
Андрей легонько, чуть касаясь, провел губами по длинной белой шее, легко обвел ладонью остро-вытянутую, но мягкую грудь, потом худую спину, крепкие круглые ягодицы. Голова закружилась от отчетливого, но чистого запаха молодой женщины.
- Давай к нам зайдем, - прошептал он, сдвинув рыжий завиток ей с уха, - зайдем, как люди ляжем…
- А вот и не зайду я к тебе, женишок! - внезапно расхохотавшись, отпрянула от него Рыжая.
- Это почему? - несколько опешив, спросил Андрей.
- Да ить первый день седни! Вчера б вечор пошла с тобой, а ноне - извиняй!
"Вот, черт, непруха!"
- А ну тебя! Иди к своей Марфе, раз нельзя.
- И пойду, дак тя не спрошусь! На-ко вот, пош-шелкай, - высыпала она ему оставшиеся орехи.
- Митрея к вам пошлю! - крикнула Глаша, обернувшись уже издалека, и скрылась за поворотом потемневшей улицы.
С чувством легкого разочарования Андрей направился к избушке, к которой с другой стороны, негромко насвистывая, спускался и Чен.
Внутри пахло дымом, у очага сидел Мастер, хворостинкой пошевеливая угли.
- А-а, явились! И оба сразу, - поприветствовал он их, заглядывая в котелок. Все сели по-турецки на пол, разлив чай по чашкам и разложив рыбный пирог на чистой тряпице.
Были ли эти трое настоящей командой? Нет, конечно. Но судьба свела их, и выжить они могли только вместе. "Когда три человека живут под одной крышей и делят между собой обязанности, тогда проявляется облик Дао", - писал историк восемнадцатого века Чжан Сюэчен.
- А мне нравится здешняя еда, - заявил Чен, подцепляя кинжалом кусок пирога с рыбой, - и девки местные нравятся. Да вот не добраться до них, все-то я в делах, в заботах.
- Как прошел разговор? - поинтересовался Мастер.
Чен молча скосил глаза в сторону Андрея.
- Что нужно сделать с человеком, который вот так стреляет глазами? - спросил господин Ли Ван Вэй, показав на Чена.
- Сбить ему мушку с прицела, - мрачно ответил Шинкарев, сжав кулак.
- Говори, - приказал Мастер Чену.
- Кистим уехал. Его род уйдет в ближайшее время.
- Под Красноярск? - спросил Андрей.
- Нет. В степь, к кыргызам.
- Почему?
- Приближаются главные события, ради которых мы и попали в это время и место. И ты должен решиться. - Мастер пошевелил палочкой очаг, по углям пробежала быстрая оранжевая змейка.
- На что?
- Избавиться от иллюзий.
- Каких иллюзий?
- Что окружающие люди принадлежат к твоему народу. Что ты им чем-то обязан. Что некоторые из них дороги тебе. Что твии действия должны определяться эмоциями и привязанностями, а не разумом.
- Если я буду действовать и мои действия будут определяться этими, как вы сказали… иллюзиями - что будет?
- Очень плохо будет.
- А точнее?
- Неизвестно. Непредсказуемо. Цепь неизвестных и непредсказуемых событий.
- Это и есть самое худшее?
- Да.
Андрей помолчал, обдумывая сказанное. Может, и так. Может, прав китаец. А может, и нет. Может, это то, на что не хватает мудрости "земного Пути"- принять неизвестность как благо.
- Моя забота о Тане - это иллюзия? - наконец подал он голос.
- Она тебя действительно заботит? - глядя ему в глаза, спросил Мастер. - Только честнг. "Честно?"
- Не знаю уже. Да, наверное. - Он поглядел на браслет.
- А кто тебя занимает? Из здешних женщин? Рыжая?
Андрей покосился на Чена, но тот сидел молча, никаких шуток.
- Да, - проговорил Андрей. - И отчасти Ханаа. Не могу понять, но я будто отвечаю за нее.
- За девочку, жившую за триста лет до твоего времени? Если это не иллюзия, тогда что такое иллюзия? Видишь, как твой разум расходится с чувствами. При этом разум темен, а чувства полны страхами. Спроси себя - что делать в такой ситуации?
Андрей помолчал.
- Что молчишь? Так что тебе делать? - повторил Мастер.
Андрей еще помолчал, потом ответил:
- Только то, что скажет Мастер. Слушать и подчиняться.
- Верно. Но хватит ли у тебя сил?
- Я хочу спросить Чена.
Господин Ли Ван Вэй хмыкнул:
- Разве Чен тебя учит?
- И все-таки.
- Что ж, спрашивай.
- Чен, ты проходил "гуань-тоу"? - спросил Андрей.
- Должен я ему отвечать? - поинтересовался Чен.
- Ответь, если хочешь, - разрешил Мастер.
- Так ты проходил "затруднительные положения"? - переспросил Андрей.
- Проходил.
Ответив, Чен отвернулся. На какую-то долю секунды Андрею показалось, что в глубине узких глаз китайца мелькнуло страдание - давно и накрепко задавленное.