И вот однажды он вдруг не может, ну просто никак не может прийти ко мне в воскресенье - готовит важнейший правительственный доклад. В четверг он сдержан и тороплив, а в воскресенье - снова спешный доклад. В следующий четверг он вынужден выехать в столицу по срочному вызову в департамент. Я уже было решила, что государственные дела оказались в критическом положении и необходима экстренная помощь Вальдемара, чтобы спасти Россию от краха, если бы знакомые не донесли, что видели его в Москве, в "Славянском базаре", где он кутил с какой-то кафешантанной шансонеткой, причем именно в то время, когда важные правительственные дела якобы призвали его в Санкт-Петербург…
Наверное, я не полностью оправдала его надежды на умственную недоразвитость невесты… Варсонофий, по крайней мере, не тянет меня к алтарю, не навязывает мне своих жизненных взглядов и признает во мне личность. И вообще, Соня явно не страдает мужским шовинизмом. А ты заметила, какой у него проникновенный взгляд?
- Заметила. Такие проникновенные молодые люди с голубенькими глазками обычно легко проникают куда угодно. Они просто вездесущи…
- Но ты же не можешь отрицать, что Соня - человек широких воззрений и с ним интересно? Не надо изображать его каким-то пролазой!
Утром Соня Десницын, человек широких воззрений, пришел навестить нас в нашем отделении для некурящих, выпил с нами чаю и преподнес Марусе очередной поэтический опус, навеянный железнодорожным путешествием:
Крик паровоза звериный…
Прости, милосердный Господь!
Меж чугунных колес машины
Моя погибает плоть.На рельсах стальные блики,
И замерло сердце в гордыне,
И топот, и шум, и крики
Мне не слышны отныне.
- Кажется, он воображает себя Анной Карениной? - прошептала я Марусе, как только наш мистик удалился.
- Леля, ты злая! Ну что поделать, если у человека такая трагическая муза? - ответила подруга, бережно складывая листок с торопливыми карандашными строчками.
- И сам он просто вылеплен из трагедий, - в тон ей добавила я. - Неужели проникновенный Варсонофий до самой Москвы будет читать нам свои стихи? За что? Что мы ему сделали?
- Леля, ну давай немного потерпим, ведь творческого человека так легко обидеть… Варсонофий в поиске, он ищет новых путей. Соня говорил, что поэт наделен способностью приобщения к запредельному миру посредством художественных символов.
- Маруся, дружок, ты меня пугаешь! Чтобы этак-то, с ходу, повторить такую затейливую формулировку, нужно не один раз ее выслушать. Боюсь, Соня Десницын со своими разглагольствованиями о запредельном мире оказывает разлагающее воздействие на твой художественный вкус…
Мы всю дорогу болтали о ерунде, стараясь не касаться страшных тем - смертей, покушений и всего того, в чем нам следовало разобраться. Но поезд неумолимо приближался к Москве и наши нерешенные проблемы надвигались на нас вместе с Первопрестольной.
Глава 4
Границы моего гостеприимства. - Родственный визит. - Полная раскованность в любой ситуации. - Белый порошок. - Тень за нашими спинами. - Никола на Курьих Ножках. - Детские воспоминания о несносном братце. - Casusbelli. - Кого посвятить в нашу тайну? - Клуб обойденных. - Карфаген должен быть разрушен!
Марусю я пригласила остановиться у меня на Арбате - в доме покойной бабушки, в котором теперь хозяйничал кузен, подруге поселиться было невозможно, а отпустить в гостиницу, где водится разная сомнительная публика, такую юную, неопытную и хорошенькую барышню я не могла.
Однако мое гостеприимство не простиралось столь широко, чтобы предоставить кров еще и Соне Десницыну. Правда, я предложила ему запросто бывать у меня в доме, что, как подсказывало мне внутреннее чутье, налагало на меня добровольное обязательство регулярно кормить поэта обедами и ужинами. Но, в конце концов, моя неприязнь к его замогильной поэзии еще не достигла той степени, чтобы отказать несчастному декаденту в куске хлеба.
Варсонофий снял небольшую, но чистенькую комнату в меблированных номерах по соседству, на Смоленском рынке, а я приказала горничной ежедневно ставить на стол еще один прибор.
Таким образом, вся слепухинская компания была устроена, и мне удалось отдать долг милосердия с наименьшими потерями.
В стратегические планы нашего частного расследования поэт Десницын посвящен не был - какой толк в делах от мужчины, откликающегося на имя Соня да еще и витающего в поэтических эмпиреях?
Прежде всего мы с Марусей решили нанести визит в дом ее покойной бабушки, а уже в зависимости от увиденного там выработать план действий. Для родственного посещения своего удачливого кузена Маруся выбрала излишне официальный наряд - полумужской сюртучок, из-под которого выглядывала белоснежная рубашка с черным галстуком, и строгую прямую юбку. Но даже такая одежда сидела на Марусе весьма кокетливо и подчеркивала все достоинства ее фигуры.
Брать извозчика с Арбата на Поварскую не имело смысла. Мы миновали Николопесковскую церковь, прошли по тихим переулкам аристократической Собачьей площадки и минут через десять стояли у роскошного особняка Терских.
Решительность, с которой Маруся подходила к своему бывшему дому, таяла на глазах, и несколько ступенек лестницы дались моей подруге с большим трудом. В дверной колокольчик пришлось позвонить мне, и я сделала это весьма энергично.
Молодой надменный лакей, открывший нам двери, сухо спросил: "Что угодно?", устремив взгляд куда-то поверх наших голов.
Маруся, рассчитывавшая увидеть кого-нибудь из знакомых слуг, растерялась и забормотала:
- Я - родственница господина Хорватова. Будьте добры, доложите…
- Сегодня не принимают-с! - После этого лаконичного заявления лакей явно собрался захлопнуть перед нашим носом дверь.
Похоже, мне пора было выступить вперед.
- Вот наши визитки. Ступай, скажи хозяину, что его любимая кузина, графиня Мария Терская, а также госпожа Елена Ростовцева ожидают его в гостиной, и будет неплохо, если он пошевелится!
Чему меня научила моя бурная жизнь, так это полной раскованности в любой ситуации, а уж тушеваться перед наглым слугой вообще не в моих правилах. Моя настоятельная просьба была подкреплена еще и целковым, и лакей, ставший в мгновение ока исключительно подобострастным, проводив нас в гостиную, кинулся к хозяину с такой быстротой, что едва не упал, споткнувшись о порожек.
- Мари, дорогая сестрица! - В гостиной возник Мишель Хорватов, одетый по-утреннему в шелковый халат с кистями. - Порадовала, порадовала! Простите, дорогие дамы, что заставил вас ждать, нерасторопность слуг, люди совершенно избаловались…
На мой взгляд, можно было бы и не рассыпаться в извинениях, что нам пришлось ожидать целых три с половиной минуты, но Мишель явно хотел произвести приятное впечатление.
Я знала его мало - когда-то нас представили друг другу на одном из богемных вечеров, столь любимых моим третьим мужем, и не могу сказать, что знакомство с господином Хорватовым было из разряда приятных. Маруся, которой по-родственному приходилось иногда общаться с кузеном, тоже не была от него в восторге.
В атмосфере сквозило какое-то напряжение. Хорватов попытался оживить общение дружеской непринужденностью, но ему это не очень-то удавалось, хотя Мишель говорил, говорил и говорил, почти не умолкая. Его речи отличались редкой бессодержательностью. Если бы попытаться в сжатой форме изложить суть его разглагольствований, за глаза хватило бы двух-трех фраз. Главное, что удалось понять, - внезапно разбогатевший Мишель отнюдь не возгордился своим новым положением, с кузиной Мари он всегда будет поддерживать самые дружеские отношения и, в случае необходимости, готов оказать ей посильную помощь, прекрасно понимая, что он единственный близкий родственник-мужчина, способный опекать одинокую девицу.
- В некоторых случаях одиноким девицам гораздо практичнее избегать излишней опеки родственников-мужчин. - Я не смогла удержаться от невинного замечания.
- О, госпожа Ростовцева верна радикальным позициям эмансипированной женщины! Кстати, мадам, как прикажете вас называть? Госпожа Ростовцева, госпожа Лиховеева или госпожа Малашевич? Кто из ваших покойных мужей был вам ближе, чье имя дороже? Или вы предпочитаете девичью фамилию, простите, не имею чести ее знать?
Маруся густо покраснела от бестактности родственника. Ну меня-то таким комариным укусом не проймешь!
- Вы на редкость любезный собеседник, месье Хорватов. Вообще-то я имею обыкновение представляться, приходя в чужой дом. Всего лишь немного внимания - и вам уже не нужно гадать, как именно ко мне обратиться!
- О, прошу простить, мадам, я действительно бываю слишком рассеян. Извините, милые дамы, мне пора принять лекарство, я немного нездоров.
Хорватов отошел к окну, достал из кармана халата маленький флакончик с каким-то порошком, высыпал немного на руку и жадно втянул в ноздри.
Вскоре он заметно повеселел, глаза его заблестели, на щеках заиграл румянец. Распорядившись подать кофе, он потребовал к нему коньяка, мотивируя это тем, что от чистого кофе у него изжога, потом велел принести еще и шампанского, чтобы выпить за родственную встречу, и совсем уж неожиданно предложил запрячь лошадей в коляску и отправиться к "Яру" слушать цыган.
Не могу сказать, что кутежи с цыганами - мое любимое развлечение в утренние часы. Маруся, похоже, придерживалась того же мнения. Мы предпочли откланяться.
Спускаясь с крыльца особняка своей покойной бабушки, Маруся остановилась и принялась рыться в сумочке, низко склонив голову.
- Ты что-нибудь потеряла, дорогая? - поинтересовалась я, глядя, как моя подруга уже не первый раз перекладывает все содержимое своей сумочки с места на место.
- Что-то подсказывает мне, что да, - многозначительно ответила Маруся, достала платочек и промокнула глаза.
Когда мы вышли на Поварскую, я боковым зрением заметила у ограды особняка Терских какой-то темный силуэт, но не придала этому особого значения - мало ли прохожих гуляет по оживленной улице. На Малой Молчановке мне снова показалось, что за нашими спинами маячит чья-то тень. Я резко обернулась - широкоплечий мужчина в надвинутой на глаза шляпе юркнул за афишную тумбу.
- Леля, ну что же ты все время молчишь? - приставала ко мне Маруся, успевшая взять себя в руки. - Давай же наконец все обсудим! Ну, Леля, очнись, пожалуйста!
- Марусенька, здесь неподалеку есть один старинный храм, его называют "Никола на Курьих Ножках", давай зайдем ненадолго туда, я хочу поставить свечку.
- Да, у меня тоже такое чувство после визита к братцу, что нам надо очиститься. Храм - самое подходящее место для духовного очищения.
Я не могу назвать себя фанатичной христианкой. В церковь я хожу от случая к случаю, и не потому, что в воскресные дни и престольные праздники положено бывать в храме, а потому, что иной раз хочется поблагодарить за что-нибудь высшие силы, или вымолить у них прощения за свои неблаговидные поступки, или рассказать им о своих бедах и попросить о помощи.
Так приходишь в родительский дом, где тебя всегда примут и поймут. Я никогда не разделяла убеждений моего третьего мужа, избегавшего посещать церковь под тем предлогом, что чем ближе ее знаешь, тем меньше почитаешь.
Впрочем, у каждого есть право выбирать - как именно ему верить и что почитать.
Мы с Марусей поставили по свечке перед образом Богородицы и наскоро помолились, каждая о своем.
Прихожане, бывшие в церкви, весьма неодобрительно оглядывали наши наряды - мой английский твидовый костюм и Марусин полумужской сюртучок с галстуком. Как много еще нам, женщинам, надо сделать, чтобы утвердить право носить одежду по своему вкусу, не сообразуясь с мнением толпы!
Выходя из церкви, я снова увидела мужчину в надвинутой шляпе за оградой храма. Похоже, этот субъект решился сопровождать нас до самого дома. Ну, пусть прогуляется на Арбат - не вижу смысла петлять по улицам, скрывая свой адрес, все равно его легко обнаружить в справочнике "Вся Москва".
Незнакомец и вправду доплелся до Арбата. Уже заходя в свой дом, я заметила, что он остановился на противоположной стороне улицы. Что ж, еще одна странность в долгой цепочке странностей, развернувшейся перед нами с Марусей.
К счастью, поэт Десницын к обеду в этот день не пришел, и мы смогли спокойно все обсудить.
- Ну, как тебе понравился мой родственник? - осторожно поинтересовалась Маруся.
- Как тебе сказать? Конечно, он старался сделать все, чтобы мы не посчитали его последним скрягой, пожалевшим чашки кофе для собственной кузины, но мне как-то трудно поверить в его искренность. Кстати, ты заметила, какое лекарство он принимал?
- Какой-то порошок. Не очень-то учтиво заниматься приемом лекарств при дамах.
- Особенно если учесть, что это был кокаин. В отношении других препаратов я не стала бы проявлять столь старомодную щепетильность.
- Постой, ты хочешь сказать, что… что Мишель нюхает кокаин?
- Увы, к несчастью, этот белый порошок мне знаком. Мне доводилось видеть его в действии - мой третий муж незадолго до смерти сильно к нему пристрастился. Должна тебе признаться, это было ужасно! Маруся, насколько хорошо ты знаешь своего кузена?
- Настолько, насколько позволяют редкие встречи родственников узнать друг друга. В раннем детстве мы много играли вместе, и я смутно помню, что несносный братец считал своим долгом отнимать у меня игрушки, дергать за косу и бить лопаткой для песка. Правда, к его чести, надо признать, что порой он и сам плакал в ужасе от собственного зверства, если удавалось поддать мне особенно сильно. Потом его родители уехали за границу и увезли его с собой. Лет десять их не было в России, причем родители его там разошлись и разъехались. Мать Мишеля, моя тетка, поселилась где-то во Франции, а отец с сыном - в Англии. Когда кузен с батюшкой вернулись в Москву, бабушка сперва не хотела принимать у себя зятя, оскорбившего, как она полагала, ее дочь. Только ради внука ей пришлось скрепя сердце восстановить родственные связи. Кузену было тогда лет шестнадцать-семнадцать. Не могу сказать, что мне доводилось часто его видеть - все больше на чьих-то свадьбах, крестинах и похоронах, предполагавших полный сбор родственников. Бабушка тоже не была так уж сильно привязана к внуку, хотя собиралась ему оставить какие-то деньги, тысяч двадцать, если память мне не изменяет. Достаточно для получения хорошего образования и начала самостоятельной жизни. Я так и не могу понять, что же ее заставило вдруг изменить завещание в его пользу? Ты только не подумай, что я говорю об этом исключительно из-за жадности, я уже смирилась с потерей наследства, но все связанное с завещанием бабушки кажется таким странным…
- Маруся, давай наконец говорить начистоту о том, что нас обеих тревожит. Завещание в пользу кузена - подложное, и старые слуги, как и другие близкие бабушке люди, способные пролить хоть какой-то свет на это дело, погибают не случайно. Это, конечно, очень серьезное обвинение, и мы должны подкрепить его фактами, доказательствами, а не нашими интуитивными догадками. Но, как говорили древние римляне, casusbelli - повод к войне - у нас есть. Мы должны приготовиться к серьезной борьбе и сделать все, чтобы справедливость была восстановлена.
Пить кофе мы перешли в кабинет. Кабинет был предметом моей особой гордости. Архитектор, занимавшийся отделкой квартиры, назойливо доказывал, что молодой даме положено иметь не кабинет, а будуар и обстановка в помещении должна быть соответствующей, будуарного характера. Но мне, путем нелегких интеллектуальных дискуссий, жестких споров и угроз разорвать контракт, удалось-таки отстоять свое право на кабинет - этот символ деловой активности, в которой дамам принято почему-то отказывать.
Это был настоящий кабинет, хотя с первого взгляда становилось ясно, что он предназначался не для университетского профессора, не для железнодорожного магната и не для адвоката по уголовным делам.
Стены кабинета были обшиты панелями из светлого дуба, по которым вились изящные нарциссы, с панелями хорошо гармонировали дубовые книжные шкафы, украшенные несложной, но благородной резьбой; на окнах - нежные шелковые шторы, в убранстве преобладают серебристо-сиреневые тона. Обстановка приводила меня в состояние тихого умиротворения, и я любила, даже не имея срочных и важных дел, требующих сидения у письменного стола, провести в своем кабинете часок-другой.
Итак, пить кофе мы перешли в кабинет. Разговор продолжался и там.
- Жаль, что нет ни одного мужчины, на которого мы могли бы положиться, - грустно сказала Маруся. - Дело с завещанием не обещает быть легким. Нам потребуется мужская помощь.
- Глупости! Нет таких дел, с которыми не справились бы женщины. Впрочем, помощь нам действительно понадобится, неважно - мужская или женская. Кого можно посвятить в нашу тайну?
- Может быть, Соню Десницына?
- Вот еще, какой толк от этого мямли с его загробной поэзией? Лучше уж обойтись вовсе без помощников!
- А что, если я обращусь за помощью к дальним родственникам, обойденным наследством, - помнишь, я тебе рассказывала о вдове с двумя сыновьями и непризнанном художнике? Они ведь заинтересованы в том, чтобы получить свою долю наследства, и наверняка окажут нам помощь в случае необходимости.
- Вот это, пожалуй, хорошая мысль. Тебе, Марусенька, придется возглавить Тайное общество обойденных.
- Я бы предпочла называть его не обществом, а клубом. Общество предполагает слишком широкий охват привлеченных. А мы, обиженные наследники графини Терской, создадим свой клуб. Респектабельный клуб с ограниченным членством, а?
- Ну что ж, пусть будет Клуб обойденных. Завтра назначим сбор заинтересованных лиц и сделаем первое краткое информационное сообщение о наших подозрениях с целью выявить их реакцию на происходящее.
Бюст Льва Толстого, стоявший на письменном столе, взирал на нас с возмутительно непротивленческим видом.
- Да-с, Лев Николаевич, начинается битва за золотого тельца, - сказала я ему. - Не одобряете, господин граф? Ну уж не взыщите, спустить негодяю с рук такой обман, да еще и убийства невинных людей мы не можем… Тут уж не до непротивления злу, ваше сиятельство! Карфаген должен быть разрушен!
Глава 5
Меблированные номера "Дон" и их сюрпризы. - "Варсонофий такой ранимый!" - Любимая коллекция моего первого мужа. - "Оружие, спрятанное под одеждой, будет нас полнить!" - Первое заседание Клуба обойденных и распределение обязанностей между его членами.
Вечером мы с Марусей отправились в меблированные номера "Дон" близ Смоленского рынка, чтобы навестить Соню Десницына и пригласить его к ужину. Поэт сегодня у нас не обедал, и Маруся подозревала, что Десницын голодает, так как сам он об обеде не вспомнит.
Я-то была уверена, что поэт на то и поэт, чтобы терпеть телесные муки ради высокого творчества, а кроме того, согласившись сегодня накормить Соню до отвала, с запасом вперед, я собиралась в деликатной форме дать ему понять, что завтра приходить к нам совсем не обязательно - мы ждали Марусиных родственников, способных оказать нам поддержку в борьбе с Мишелем Хорватовым, и визит поэта мог бы помешать откровенному обсуждению проблем наследства.