Опер Екатерины Великой. Дело государственной важности - Юрий Корчевский 3 стр.


В голове у Андрея возникла догадка – не Марфа ли украла у хозяйки ценности и передала их здесь, у туалета, сообщнику, который её и убил, чтобы замолчала навеки? Если это так, тогда убийца кто-то из слуг.

– А скажи, Матвей, с кем-нибудь из слуг была близка или дружна убитая?

– С мужчиной я её не видел ни разу, врать не буду. А с девушкой дружила – с Раисой. Они в одной комнате жили.

– Мне с ней поговорить надо. И ещё: у тебя люди надёжные из охраны есть?

– Они все надёжные, всем верю.

Андрей усмехнулся и поглядел на убитую.

– Выходит, не всем верить можно.

– Думаешь, кто-то из челяди?

– Именно так. Потому и хочу, чтобы ты выставил охрану здесь, на заднем дворе и у ворот.

– На воротах привратник есть.

– Поставь к привратнику ещё одного, а здесь лучше – двоих. Их задача – не упустить никого из графского дома. Коли все слуги на месте были, кроме убитой, то боюсь – и убийца тоже здесь и может попытаться сбежать.

– Ох ты, страсти какие! Да что же это на белом свете деется?

– Пошли, и так время позднее. Веди меня к этой – Раисе, а сам охраной займись и далеко от флигеля не отлучайся.

– Всё выполню. Вот веришь – сам, своими руками убийцу удавлю. Это же надо – злато-серебро украсть да душу безвинную сгубить?

Матвей привёл Андрея во флигель, где ещё толкались в прихожей слуги, слушая, скорее всего не в первый раз, рассказ кухарки о том, как она наткнулась на мёртвую Марфу. Женщины утирали глаза платками.

– Рая, с тобой вот Андрей поговорить хочет. Ступай к себе в комнату. Павел и Иннокентий – со мною во двор!

В девичьей комнате было уютно. Комнатка хоть и невелика, а чувствовалась в убранстве её женская рука.

Раиса забилась в угол и смотрела оттуда на Андрея с какой-то опаской.

– Рая, я бы хотел поговорить с тобой о подружке твоей, Марфе.

– Была подружка, да вся вышла.

– Чего так? Поссорились?

– Если бы. Она хахаля себе завела – из наших, из прислуги. Голову он ей вскружил, только и разговоров, что о нём.

– Кто же будет этот счастливчик?

Андрей намеренно ничего не говорил о смерти Марфы. Да, кухарка наткнулась на тело, но в потёмках навряд ли его угадала. Пусть и Раиса до поры до времени будет в неведении.

– Тоже мне – счастливчик! Кобель он, вот кто! Не одной девушке голову уже вскружил, попользовался и остыл.

– Имя у него есть?

– Конечно! Илья, форейтор графский. Ой, не стоило мне говорить.

– Почему же?

– Вдруг Марфе мои слова как-то навредить могут?

– Уже не навредят.

– А правда, что вы из юстиц-коллегии и будете злато-серебро хозяйки нашей искать?

– Так уже ищу. Чего бы это я за полночь здесь ещё делал?

– Вот в первую очередь и поговорите с Ильёй.

– А мне Матвей, управляющий ваш, ни словечком о форейторе не обмолвился.

– Да он и не знал. Только я знала о её полюбовнике. Сама Марфа просила никому не говорить. А где она? После пополудни её не видел никто. Челядь сказывает – сбежала она с украденными ценностями. Только я не верю. Влюбилась она по уши в этого хлыста – это правда. А брать чужое – не могла.

– В городе у неё знакомые есть? Может, к ним уйти могла?

– Она в город почти не выходила, откель знакомствам взяться?

– Я должен сообщить тебе плохую новость, Раиса.

– Неужели поймали её с похищенным?

Девушка прижала руки к груди.

– Нет. Хуже. Убита она, ножом в грудь.

Раиса от неожиданной новости вскрикнула, лицо её побледнело.

– Как же это?

Она пробормотала ещё несколько слов – почти шёпотом, среди которых Андрей уловил слово "уйти".

– Куда уйти? – спросил он.

Раиса вытерла платком слёзы, махнула обречённо рукой.

– Ай, всё равно уже! Ей уже не повредишь, так, может, этот гад поплатится.

– Ты о чём? Давай-ка поподробнее.

– Илья обещал на ней жениться. Говорил только – повременить надо, денег мало. А потом и предложил – забери, мол, ценности из шкатулки. В этот же день и сбежим. К казакам на Сечь он собирался или на Урал – на Яик. Там волнения ноне, все беглые там собираются. Говорил – никто не сыщет, будем жить безбедно: избу купим, хозяйством обзаведёмся.

Картина происшедшего начала постепенно складываться. Не устояла девушка под натиском Ильи, поскольку доступ в спальню графини имела свободный – похитила ценности. Надеялась на возлюбленного – что сбегут они вместе из графского дома, семью создадут. А мерзавец ценности забрал и – ножом в грудь. Сейчас, наверное, охает вместе со всеми, подозревает Марфу в краже… Змеюка подколодная!

"Но всё же это пока только догадки, разговоры и подозрения. Надо найти ценности, тогда Илюше этому мерзопакостному не отвертеться. А если это не он? Вдруг нелепое стечение обстоятельств, и я подозреваю невиновного?" – подумалось Андрею. Время было позднее, он устал, но голова была ясная.

Андрей сидел и размышлял. Если действительно ценности у Ильи, то в комнате своей он держать их не будет – вдруг случайно обнаружат? Ведь в комнате он проживает не один. А где и посторонние бывают реже, и Илья должен чувствовать себя спокойнее и увереннее? Да на конюшне или в каретном сарае. Вот там их и надо искать.

Вывело Андрея из задумчивости всхлипывание Раисы.

– Говорила я этой дурочке – сгубит он тебя! Не послушала.

– Извини, Рая, мне по делам надо.

Матвея Андрей нашёл во дворе – он разговаривал с двумя слугами. Увидев Андрея, управляющий отпустил слуг.

– Чего опять стряслось? – обратился он к Андрею.

– Пока ничего, но помощь твоя нужна.

– Всем, чем смогу. Пятно ведь на нас на всех. Граф теперь в каждом вора видеть будет.

– Бери светильник – надо конюшню обыскать.

– Бог с тобой, какой светильник? Там сено везде, моментом вспыхнуть может!

– Тогда давай каретный сарай осмотрим.

– Это можно.

Матвей прошёл за флигель, свернул в сторону и своим ключом отпер замок.

– Здесь у нас графские кареты стоят. Большая – для выездов четвёркой коней, и маленькая – на двоих. И ещё карета графини. Когда хозяева на балы ездят – большую карету берут.

– За каретами определённые лошади закреплены?

– А как же? – изумился Матвей. – Все лошади в упряжке одной масти должны быть. Для большой кареты у нас вороные – неуж вчера не заметил? Для маленькой графской кареты – каурые, а графиня распорядилась ей только белых запрягать. Поди, сыщи таких!

– Форейторы – каждый за своей каретой приписан?

– Лошади своего кучера знают, потому Илья правит только четвёркой графской – на большой карете.

– Давай с неё и начнём.

– Воля твоя.

Андрей самым тщательным образом осмотрел ящик под сиденьем кучера – только принадлежности для всякого непредвиденного случая: молоток, подковы, моток вожжей. Матвей подсвечивал.

Снаружи кареты спрятать что-либо было решительно негде.

Перешли к внутренней части. Здесь было два сиденья – друг напротив друга, каждое на два пассажира. Подняли заднее сиденье: в рундучке для клади – пусто; переднее – свёрток холстины.

– Чего-то лежит, – сказал Матвей.

Андрей достал свёрток, положил на пол кареты и развернул. Даже при тусклом свете масляного светильника ярко засверкали бриллианты, тускло блеснуло золото.

Оба застыли от неожиданной находки. Первым пришёл в себя Матвей.

– Это же ценности из шкатулки! Красота-то какая!

Андрей попытался что-то произнести, но в горле пересохло.

– Нашёл, – наконец просипел он, – надо брать гада!

– Как ты догадался, что ценности здесь?

– Головою. Не всё ты, Матвей, знаешь о слугах – уж прости.

– Это ты об Илье и Марфе? Знал я, только подумать не мог, что кража – их рук дело.

– Украла ценности по наущению Ильи Марфа, а потом ему передала. Илья оказался аспидом, в благодарность возлюбленной нож в сердце вонзил. Деньги любовь перевесили.

– Супостат! Змей подколодный! Надо графа будить.

– Зачем? Пусть отдыхает. Надо Илью хватать, и – в арестантскую его. А там уж пускай суд решает. Думаю, за кражу и убийство вздёрнут его на виселицу.

– Это правильно! Чего мне делать-то?

– Подбери двоих-троих мужиков, и пусть они дубины хоть какие-то возьмут – у него же нож, коим он несчастную Марфу зарезал.

– Сейчас, это мы мигом. Сторож у меня на воротах, его возьму. Силён как бык – гружёную телегу за задок поднимает. Вторым сам пойду, не терпится в глаза ему посмотреть. Ты-то идёшь?

– А как же!

– Думаю, троих хватит. На богатыря он не похож – красавчик. Такие только девкам под юбки лазать могут. Как он решился убить-то?

– Вот и узнаешь, когда возьмём.

Матвей запер двери каретного сарая и побежал за сторожем.

Вскоре из темноты вышли две фигуры. Рядом с Матвеем вышагивал огромного роста мужик с пудовыми кулаками и необъятной ширины грудью. Из-за пояса у него торчала дубинка размером с половину бревна.

Андрей попятился. Этакий ударит ею – убьёт сразу.

Ввиду позднего времени челядь разошлась из прихожей по комнатам.

Поднялись на второй этаж. Матвей указал на дверь: "Здесь он проживает". Андрей сказал сторожу:

– Врываемся в комнату и связываем Илью. Если сопротивляться будет, а хуже того – нож возьмёт – бей, не раздумывая. На нём кровь уже есть, и он не остановится. Только не насмерть.

Матвей и сторож кивнули.

Матвей распахнул дверь, и Андрей вбежал в комнату; за ним – остальные.

Комната была скудно освещена лампадой пред иконой. Матвей повернулся к одной из кроватей:

– Вот он!

На койке под одеялом неподвижно лежало тело мужчины. Андрей удивился – неужели нервы у Ильи столь крепкие, что после содеянного он спокойно уснул? Он попробовал разбудить его, но руки ощутили непривычную мягкость. Андрей откинул одеяло. На кровати лежало тряпьё.

– Ушёл, гад!

У дверей комнаты мелькнула тень, в коридоре раздался топот.

– Уходит! За ним!

Все ринулись к дверям, столкнулись, мешая друг другу. Но сторож оказался сильнее. Разбросав, как пушинки, Андрея и Матвея, он вырвался в коридор и огромными скачками понёсся за убегающим. Андрей и Матвей – за ним вдогонку.

Убегающий имел фору несколько метров. Но сторож, приблизившись, просто метнул дубинку в спину Илье. Тот упал и покатился по полу. А тут и Андрей с Матвеем подбежали.

Илья лежал неподвижно.

– Ты не убил его?

Сторож прогудел:

– Не должон!

Матвей укорил:

– Говорил же тебе – соизмеряй силу!

Андрей обыскал лежащего, снял пояс с ножом в чехле, перевернул Илью на спину и ремнём связал ему руки. Из дверей стали выглядывать жильцы.

– А ну-ка – по комнатам! – рявкнул Матвей, и челядь скрылась за дверями.

Андрей вытащил нож Ильи из ножен, достал из кармана щепку, примерил. Длина щепки совпала с шириной лезвия. Похоже, он держал в руках тот самый нож, которым убили Марфу.

Пока Андрей связывал Илью и осматривал нож, сторож успел взять в какой-то комнате кувшин с водой и вылить его на лицо и голову Ильи. Тот дёрнулся, открыл глаза.

Сначала взор его был блуждающим, бессмысленным, но потом Илья пришёл в себя. Глаза его полыхнули ненавистью.

– Все труды насмарку! Скоты, всю жизнь вы мне поломали!

– Ах ты, ублюдок! Ты Марфу порешил, кровь на тебе, а ты себя жалеешь! – не удержался Матвей. – Аникей, поставь-ка его, – обратился он к сторожу.

Ухватив Илью за воротник, сторож одной рукой поставил его на ноги. Неожиданно Матвей врезал Илье кулаком в глаз, да так, что тот снова упал.

– Эй, погоди с самосудом! – остановил его Андрей. – Пошли в графский дом. Надо графа будить, пусть он решает.

Сторож вёл Илью, придерживая его за воротник, впереди шествовал Матвей, замыкал шествие Андрей.

Матвей ключом отпер дверь. Все вошли в коридор, затем – в комнату, судя по убранству – в людскую. Связанного Илью уложили на пол. Андрей со сторожем уселись на лавки, а Матвей отправился наверх, на второй этаж – к графу.

Около получаса пришлось ждать. Наконец послышались шаги, и по лестнице спустился граф в шёлковом, расписном халате, за ним – Матвей.

Граф подошёл в Илье, тот отвернулся.

– На меня смотреть! – Голос графа был жёсток и дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Неужели я тебя плохо кормил, одевал в тряпьё, дурно с тобой обращался, бил?

– Нет, – едва слышно произнёс Илья.

– Ты всех девок в доме перепортил, – продолжал граф, – но я закрывал на это глаза – дело молодое. Ты не таскал мешки, как другие, не рубил лес, спал сладко по ночам. За что же ты отплатил мне чёрной неблагодарностью? А Марфа чем перед тобой провинилась, что ты её жизни лишил? Скромная, честная, работящая девушка. Она-то чем тебе помешала?

Илья молчал. Да и что он мог сказать в своё оправдание?

– Ценности на месте?

– Сейчас, Александр Сергеевич, сейчас принесу.

За поимкой убийцы и вора о ценностях подзабыли.

Матвей ушёл и вскоре вернулся со свёртком. Он положил свёрток на стол, развернул. Все, кроме лежащего Ильи, сгрудились вокруг стола.

Даже при скудном свете светильника бриллианты играли. Казалось, они сами излучали свет.

– А чего это так темно? – спросил граф. – Аникей, зажги свечи!

Сторож зажёг свечи на двух канделябрах. После тусклого света фонаря стало значительно светлее.

– Пойду, снесу к супружнице, пусть проверит – всё ли на месте, она свои ценности лучше меня знает.

Граф взял свёрток и ушёл на второй этаж, в спальню жены.

Он долго отсутствовал – не менее часа. Мгла за окнами стала уже сереть, забрезжил рассвет.

Наконец граф соизволил спуститься.

– Всё цело! Ничего промотать не успел. Так что же мне с тобой делать? – обратился он к Илье.

– В арестантскую его положено, ваше сиятельство, – сказал Андрей.

– Он мой крепостной, и только мне решать, как с ним поступить. Суд – он для свободных мужей.

Граф походил по комнате. Он то морщил лоб, то останавливался и закрывал глаза.

– Вот что, – медленно проговорил он. – Смерть для него – слишком лёгкое избавление от вины. Я его тебе не отдам, – повернулся он к Андрею. – Есть у меня на Урале рудник, где малахит да изумруды добывают. Сошлю его туда, да с письмецом сопроводительным. Пусть до конца дней своих в руднике, в штольне останется, – на хлебе и воде, солнца не видя.

– Помилуй, хозяин! – завыл Илья. – Бога за тебя молить буду!

– Не поминай имя господне своими устами, мерзавец!

Граф повернулся к Матвею.

– В холодную его, пусть пока там посидит.

Сторож и Матвей подхватили Илью и, не дав ему встать, поволокли его к выходу.

– Ну что ж, Андрей. Честно говоря, сомневался я, что ты сможешь кражу да убийство распутать. Уж больно молод ты. – Граф улыбнулся. – К сожалению, этот недостаток с возрастом пройдёт. Прости, что после рабочего дня ещё и ночью пришлось злыдня искать. Но оно того стоило. Держи!

Граф достал из кармана золотую монету и протянул её Андрею.

– Что вы, ваше сиятельство! У меня жалованье.

– Жалованье! – фыркнул граф. – Медяки! Заслужил, бери!

Андрей взял монету.

– Спасибо, ваше сиятельство! Я могу идти? Мне на службу надо, утро уже.

– Иди, голубчик. Я тобою премного доволен. Не премину Чичерину при встрече о тебе рассказать.

Андрей поклонился и вышел. Николай Иванович Чичерин был генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга, самое высокое для Андрея начальство.

Быстрым шагом Андрей шёл в канцелярию. В свой дом граф привёз его на карете, показалось – быстро. А пешком – полчаса ходьбы. И всё-таки пусть ненамного, но он опоздал.

Савва, приметив опоздание, декларативно достал из кармана жилета часы, открыл крышку и досадливо крякнул. Потом подошёл к столу Андрея.

– Непорядок! На службу опоздал, небрит и, по-моему, даже не причёсан. Распустились!

– Да я… – попытался оправдаться Андрей, но начальник и слушать его не стал.

– За нарушение порядка – на два дня в архив. Там скопилось много бумаг, надо разобрать.

И вернулся на своё место.

Архив был чем-то вроде ссылки. Располагался он в подвале. Маленькое зарешеченное оконце давало скудный свет, приходилось работать при свечах. А пыль? Возьмёшь стопку дел – и сюртук и руки в пыли, попробуй очиститься. Да и воздух спёртый, затхловатый. Не подарок, одним словом.

Сидящие за соседними столами сослуживцы проводили Андрея злорадными взглядами.

До обеда Андрей разбирал судебные дела, постоянно чихая от пыли; у него чесались и слезились глаза. После бессонной ночи, чувствуя себя разбитым и опустошённым, он едва дотянул до конца службы.

Со службы – домой. Кое-как обмывшись над тазиком, он весь вечер чистил щёткой мундир.

Утром тщательно выбрился, позавтракал и – на службу. Показавшись Савве, он спустился в подвал. Со вздохом осмотрел стопы неразобранных дел. Тут работы было не на одну неделю. Одно радовало – столоначальник сослал его на два дня, и один день уже позади. Только вот рассказать товарищам своим по службе о расследовании ничего не успел, хотя подмывало. А в подвале кому расскажешь? Крысам только… И о причине опоздания Савва слушать не стал.

Перед обедом на лестнице застучали шаги. В подвал спускался Панфил – он сидел за соседним с Андреевым столом.

– Слушай, чего происходит?! К нам в канцелярию сам Чичерин пожаловал, генерал-полицмейстер! Сколько здесь работаю – не видал его вблизи.

– Нашёл чем гордиться. Я его вообще никогда не видел. А зачем пожаловал, не знаешь?

– Наверное, кто-то набедокурил. Он с Саввой Пантелеевичем в кабинете заперся – уж полчаса как.

– Ну и господь с ними. Знаешь поговорку? "Кривая вокруг начальства – короче прямой".

Андрей сейчас даже был рад, что сидит в подвале.

Панфил убежал, но буквально через десять минут вернулся.

– Опять ты? – уже недовольно встретил его Андрей. – Работать мешаешь.

– Нужен ты мне больно! Тебя столоначальник к себе в кабинет зовёт.

– Зачем?

– У него и спросишь, – ухмыльнулся Панфил.

Андрей как мог отряхнулся, вымыл руки под умывальником, пригладил волосы мокрой пятернёй. Поднявшись на этаж, он постучал в дверь.

– А, Андрей, входи!

В кабинете на стуле Саввы сидел сам Чичерин – это Андрей понял по генеральской форме, погонам с золотыми эполетами. Андрей склонил голову, поздоровался.

– Что-то вид у героя твоего затрапезный, Савва Пантелеевич.

Савва зарделся.

– Так в архиве он, дела разбирает.

Чичерин посмотрел на столоначальника досадливо.

– Служитель твой за позапрошлую ночь злодейство расследовал у графа Строганова. Представляешь, у супружницы его горничная ценности из шкатулки выкрала, полюбовник же её зарезал, а ценности спрятал. Бежать хотел на Урал, к Емельке Пугачёву.

Савва, который стоял сбоку от своего стола, склонился, выказывая внимание. Он ещё не понял, каким боком кто-то из его сотрудников причастен к происшествию. Лоб наморщил, мозги напрягая.

Назад Дальше