5.6
Приехав в село, Радкевич попросил водителя на всякий случай проехать мимо привокзального сквера, где по словам местного участкового, в послеобеденное стремились найти прибежище местные алкаши. Он не ошибся – голос несостоявшегося художника Володи гремел на весь сквер. Он попросил водителя остановится поодаль и усмехаясь, прислушался к разговору:
– Я тебе Богом клянусь! Будет у меня к вечеру деньги. У меня должников в селе знаешь сколько? То – то – пол села. Не будь ведьмой, дай хоть бутылку пива. Шахта синим огнем горит.
Ответ с глубины киоска он получил молниеносный и недвусмысленный, выраженный в форме, от которой Володя как ошпаренный отшатнулся от прилавка и в отчаянии оглянулся, надеясь найти хоть ничтожный спасательный круг. Вокруг пусто, никого… Этой передышкой и решил воспользоваться Радкевич.
– Володя, подходи, пожалуйста, к нам, – .чуть приоткрыв дверцу, позвал он страдальца. – А, прокурор, – неохотно подойдя к машине, недовольно пробурчал Володя. – Я ведь все Вам сказал…
– Просто одну незначительную мелочь хотим уточнить, – примирительно сказал Радкевич. – Ты сядь сюда на заднее сиденье и взгляни спокойно и повнимательнее – нет ли среди этих людей твоего собеседника, фоторобот которого составляли?
– Вот, этот, – быстро пролистав несколько фотографий, остановился на одной Володя. – Ей Богу, он! И смотреть нечего.
Подписав протокол опознания, Володя лукаво исподлобья взглянул на прокурора: – Я столько доброго для родного государства сделал…
– Долг каждого сознательного гражданина, – настроение у Виталия Егорьевича было приподнятое, и он охотно принял предложенные Володей правила игры. Увидели бы сейчас сослуживцы этого несговорчивого и сурового на вид следователя!
– И никому неважно, что этот сознательный гражданин сейчас сидит в временном финансовом луже – ни гроша в кармане, – заскулил Володя, перейдя в открытое выклянчивание.
Игорек, водитель прокуратуры, заранее знал ответ Радкевича – он весьма сдержанно относился к алкоголю и не мог терпеть подобных попрошаек. Он уткнулся в руль, и только подрагивающие плечи в кожаной куртке выдавали, что его просто разрывает приступ неуправляемого смеха. И был ошарашен, услышав сногсшибательный ответ:
– Конечно – беспокоит. Надеюсь, на сегодня хватит?
Даже не поблагодарив, "сознательный" гражданин пулей вылетел из машины и, зажав в кулаке вожделенный банкнот, помчался обратно к киоску. Машина тронулась, и они уже не могли услышать разговора, потом на целые годы ставшим "топом" застолье сельчан.
– Василиса, ну ка достань мне бутылочку водочки получше да покрепче. Смотри, чтоб паленную не сунула. Знаю я тебя!
– Деньжата успел свистнуть с кого то?
– Василиса, ты смотри, слова выбирай! Меня сам прокурор с области угостил. Как ценного государственного свидетеля!
– Ох ты окаянный, – от столь откровенной наглости с злости аж поперхнулась киоскерша. – Прокуроры ему в друзья стали записываться! Да ты с ним только на суде разговаривать будешь! На, бери. И проваливай, чтоб глаза мои тебя больше не видали!
… Главный прокурор области не скрывал своего восторга, который на него, истинного профессионала, произвел доклад Радкевича. Еще бы – раскрыт "висяк", о котором, не скупясь трубили вся областная и столичная пресса.
– Что собираешься делать дальше, Виталий Егорьевич?
– Объявлять нашего фигуранта в международный розыск. Преступление – из ряда вон выходящее.
– Одобряю. Если он еще кого то отравит, нас самих на виселицу отправит, – невесело пошутил главный. – Но вот что меня беспокоит – доказательств у нас пока, как говорится, кот наплакал. Не махнуть ли в Калининград? Командировка, считай, у тебя уже в кармане…
6. СТРАСТЬ ПОЛКОВНИКА
6.1
Нелюдное время. Так бармены небольшого кафе в спальном микрорайоне Москвы называли часы, когда их заведение почти пустовало. Можно было отдохнуть, поболтать, не спеша приготовится к наплыву посетителей, которое из года в год традиционно повторялось в одно, уже давним давно всем знакомое и привычное время – когда люди после работы возвращались домой.
Прилично одетый мужчина средних лет вошел в почти пустой зал, оглянулся и, наверно, остался вполне довольный увиденным. Уютно устроившись у самого уединенного столика в углу, заказал себе чашечку крепкого кофе и рюмочку хорошего болгарского бренди. Потом достал из небольшой дорожной сумки какие то документы и стал их внимательно изучать.
Хотя план действий Вячеслав наметил еще там, в Киеве, сидя у письменного стола в квартире инженера, тем не менее он решил подстраховаться. Нужно было сосредоточится, до мелочей обдумать каждый неожиданный поворот в ожидавшем его непростом разговоре. А самое главное – не дать своему опытному собеседнику хотя бы чуточку усомнится в том, кем он старался себя выдавать – за журналиста никому неизвестной провинциальной газеты, проездом оказавшегося в Москве. Одновременно решившего не терять время даром, а заработать себе славу, подготовив интервью у знаменитого и заслуженного человека.
Автор небольшой зарисовки в газете "Труд" восторженно писал о ветеране славных инженерных войск, закончившем свой боевой путь в Калининграде. Ныне он – полковник, преподаватель Военно – инженерной Академии. В свободное время занимается поиском пропавшей во время Второй мировой войны Янтарной комнаты. А главное – собравший о подземельях тогдашнего Кенигсберга богатейший и интригующий материал. Логинов бережно выпрямил пожелтевшую вырезку с газеты с уже наизусть знакомым текстом и на всякий случай спрятал ее в недорогом блокноте, по случаю купленном в киоске печати аэропорта Шереметьево.
Автором второго документа был сам полковник. Скорее всего, газета каким то образом попало в руки покойного дяди Николая. И он решил написать ученому о том, что у него находится какой то таинственный дневник немецкого профессора, в котором он детально описывает Кенигсбергские подземелья. Правда, как можно было понять из вежливого ответного письма полковника, в важности – а может быть, даже в подлинности – дневника у него могли быть сомнения…
"Уважаемый Афанасий Апанасович!
Письмо с большим опозданием и только недавно попало мне в руки. Я уже ушел в запас и больше не преподаю в Академии. Так что простите за задержку с ответом!
Дневник, конечно, меня интересует. Имя профессора Клауса мне известно, он был большим специалистом по истории города Кенигсберга. Приезжайте в Москву, я Вас встречу и постараюсь помочь с консультацией у врачей. Только заранее позвоните и предупредите меня по телефону… "
Номер телефона, конечно, уже мог быть другой. Но осталось самое главное – на конверте был указан адрес квартиры полковника. Логинов еще немножко посидел, собрался с мыслями и, чтобы не привлекать ненужного внимания, уже на улице позвонил по указанному номеру. Через несколько секунд в трубке послышался хриплый стариковский бас:
– Слушаю Вас.
– Я говорю с полковником Игнатенко?
– Да, чем обязан?
6.2
Через полчаса он уже сидел в квартире полковника. Старичок был стройный, подтянут, с первого взгляда выглядел бодрым и энергичным. Но по его голосу можно было угадать – несмотря на обманчивую внешность, силы старика уже на исходе. Но ум старика, как сразу определил Логинов, оставался на высоте. Умные, цепкие глаза просто сверлили неожиданного гостя.
"С этим дедом надо держать ухо востро, – сразу же прикинул Логинов. – Одно неточное замечание – и тебя попросту деликатно выставят за дверь".
– Времени у нас маловато, так что давай сразу по существу, – приглашая к чаю, определился полковник.
– У меня к Вам всего несколько вопросов…
– Да хоть и сто – спешить мне некуда. Но примерно через час ко мне патронажная сестра должна подъехать. Здоровье уже не ахти, вот и установили за мной слежку, – грустно пошутил старик.
– Получил Ваш адрес через городской совет ветеранов. Понимаете, я давно интересуюсь историей Великой Отечественной войны и освобождения нашего города. Эта зарисовка давно у меня лежит, а вот в Москву с нашей нищенской зарплатой выбраться – это сейчас роскошь. Газета наша маленькая, городская, еле сводим концы с концами. Ехал к брату в Кемеровскую область – и, к счастью, целый денек у меня оказался свободным. Вот и решил Вам позвонить!
– По этой "знаменитой "зарисовке в "Труде" на меня вышли? – расхохотался полковник. – История смешная с этим "романом" приключилась. Мой родственник хотел поступать в факультет журналистики, а там надо было представить свои творческие работы, опубликованные в прессе. Уговорил, чертенок, меня на беседу. В то время все поисками Янтарной комнаты бредили, вот и он отдал дань моде. Хотя в остальном все правильно изложил… Потом мне в Академии проходу не дали – мол, уже комнату нашел? Долго потом за это на его злился!
– А зарисовка хоть помогла? – расхохотался Логинов.
– Помогла, а как же! Поступил, окончил, сейчас свою передачу в телевидении ведет. Вы, кстати, не единственный, кто на его крючок клюнул.
– Неужели?
– Представьте! Несколько лет назад я получил письмо из Белоруссии. Какой то чудак писал, что у него по какому то странному стечению обстоятельств оказался дневник немецкого профессора Зигфрида Клауса, который мог мне здорово помочь в поисках той Янтарной комнаты. За это попросил довольно большого материального награждения и помощи в Москве. Хотел попасть на обследование в элитный кардиологический центр. Дал ему свой телефон и попросил позвонить.
– Купили этот дневник или это липой оказалось? – заинтересовался Логинов.
– Лишних денег у меня нет, я так ему сразу и сказал. Да и мистикой о Янтарной комнате не занимаюсь. Я историей фортификации в России интересуюсь, книгу на эту тему подготовил. Хотя дневник все таки обещал посмотреть. Куда к врачам обратится – тоже смог бы посоветовать. Но этого, наверно, ему показалось слишком мало и наши контакты прервались.
– Я коренной калининградец, и в эти детские басни тоже давним давно перестал верить, – .успокоил старика Логинов. – Я тоже уверен, что спрятанные клады немцев в подземельях Калининграда – это вымысли, фантастика. Меня больше всего интересует история взятия города…
– Героических рассказов ты, Слава, от меня тоже не услышишь, – улыбнулся полковник. – Наши инженерные части шли после штурмовых – пехоты, артиллерии, танков, и выполняли другие задачи, хотя они и были не менее важные. А что тайные склады немцев в городе существовали – это, Слава, отнюдь не фантастика!
6.3
– Старший лейтенант Игнатенко, срочно к командиру части! – посыльный из взвода охраны штаба полка был не на шутку встревожен, и по его серьезному лицу Игнатенко понял – дело действительно ожидает серьезное. Коротко бросив старшине взвода "Остаешься за старшего", он без привычного и обязательного в таких случаях ропота фронтовых офицеров передовых частей, считавших собственные дела самими важными на свете, сел на потрепанный трофейный мотоцикл.
Командир части подполковник Ванин был у себя не один. Рядом с ним сидел какой то гладко выбритый, в хорошо подогнанной офицерской форме капитан. "Штабная крыса" – исподлобья подглядывая на капитана, подумал Игнатенко, заранее сразу же внутренне настроившись против этого, по сути, ничем невинного офицера. И дело, конечно, ожидало какое то штабное и важное только для этого самонадеянного индюка. Но он глубоко ошибался. Тогда он не мог предугадать, что именно эта встреча во многом переменит его жизнь…
При появлении старшего лейтенанта подполковник Ванин встал, коротко кивнул капитану и тут же удалился из комнаты. Ванин слыл бесстрашным смельчаком. Начавший войну с первых ее часов – поднятый по тревоге где – то в летных лагерях в лесах Белоруссии, он с того момента сотни раз смотрел смерти в глаза и испугать его вряд ли кто мог. Поэтому эта неожиданная покорность подполковника младшему по званию офицеру столь же удивило и столь же озадачило Игнатенко. Он не ошибся…
– Капитан Скворцов, отдел контрразведки "Смерш" штаба армии, – коротко представился офицер.
"Да, с вами связываться никто не хочет" – внутренне похолодев и приготовившись к наихудшему, тут же понял удивившую его покорность командира полка Игнатенко.
– Подполковник Ванин отрекомендовал Вас как самого способного офицера полка, умеющего обезвреживать самые умные немецкие минные устройства, – с совершенно неожиданной стороны начал капитан. – Нам нужен именно такой человек. Так что с этого момента Вы переходите в распоряжения "Смерш". Сразу же начну с первого задания. Подберите кандидатуры двух – трех опытных минеров – с любого подразделения полка. Для выполнения поставленной перед вами задачи этого будет вполне достаточно – действовать вам предстоит в относительно небольших закрытых помещениях.
– Тогда я хотел с собой забрать людей только со своего взвода. Знаю и уверен в них как в самого себя.
– Ваше право, – в знак согласия кивнул капитан.
6.4
Задачи, поставленные перед специальной группой контрразведчиков капитана Скворцова, носили особо секретный характер. Ей предстояло, не привлекая внимания гражданского населения и даже военных, чтобы не сеять ненужной паники, найти и обезвредить заранее подготовленные базы для диверсантов немецких спец. служб, которых десятками готовили в специально для этих целей созданной разведшколе в предместье Закхаим. В Кенигсберге и здешней непростой обстановке капитан ориентировался как рыба в воде. Секрет был простой – еще весной 1944 года с специальным заданием фронтовой разведки капитан Скворцов был заброшен в город, в то время еще являвшимся глубоким тылом противника.
Из управления "Смерш" фронта капитану Скворцову немедленно переправлялись копии всех донесений о подозрительных передвижениях местного населения, обнаруженных возможных местах, пригодных для складов диверсантов и происшествиях, которые могли бы быть отнесены к результатам их диверсионной деятельности. Первая их настоящая боевая операция на всю жизнь запомнилась Игнатенко, не только показав всю важность их дела, но и на долгие годы определив его будущее.
– Капитан Скворцов получил приказ – с группой в полном составе прибыть в только что освобожденное предместье Кенигсберга. Там наши танкисты нашли трупы нескольких застреленных немцами наших пленных. Судя по всему, немцы в панике сбежали от передового отряда прорвавшего их оборону танкового полка. Опасаясь, что пленных может освободить, их попросту решили уничтожить. Но главное было даже не то. Начальника разведки полка особенно насторожил таинственный ход в какое то подземелье – и он, как подобало в таких случаях, доложил в "Смерш".
– Нашли что – нибудь интересного или это была ложная тревога? – вскрывая волнение, и одновременно боясь показать свою заинтересованность, спросил Логинов.
– Самое интересное, что практически ничего, – дернул плечами полковник. – С другой стороны… Вход был заминирован. Такой мины – миниатюрной, замедленного действия, огромной взрывной силы и с очень хитроумным устройством – я еще никогда не встречал. Капитан Скворцов после ее обезвреживания тут же отправил мину по своим каналам. На мою несчастную голову…
– Почему же? – удивился Логинов.
– Через пару дней меня вызвали в штаб фронта, заперли в каком то кабинете и велели подробнейшим образом, не пропуская ни одной мелочи, описать, как я сумел обезвредить эту немецкую гадость. Оказывается, это была новейшая разработка абвера для диверсантов. Этим дьявольским изобретением, конечно, пользовались и другие подобные службы Германии. За это меня предоставили к ордену "Красного Знамени", а осенью направили учится в Москву, Военно – Инженерную Академию.
– Тем и кончились Ваши поиски "Янтарной комнаты"? – вспомнив находчивость своего "коллеги", решил легонько подразнить старика Логинов.
– Представьте, нет, – поняв шутку, лукаво улыбнулся полковник. – В молодости я историком хотел встать. Был в нашей таежной школе замечательный учитель – Пантелеймон Архипович. Перебрался в нашу глухомань из Ленинграда – видно, боялся расправы. Говорили – мол, преподавал историю России в университете. У нас старика больше не трогали – дальше высылать некуда, Заполярный круг и так рядышком. Как полазил по подземельям вашего Королевского замка – вспомнил былое. С тех пор – почти сорок лет – собирал все, что связано с историей фортификации России.
– И о Кенигсберге? – осторожно спросил Логинов.
– И о Кенигсберге. Особенно. Сантименты, так сказать, молодости… Все вот в этих папках, – с гордостью ткнул пальцем полковник. – Какие раньше крепости в России стояли – в Кронштате, Каунасе, Даугавпилсе… Скоро должна выйти моя книга – "История фортификации России". Прочтите – убедитесь сами.
Разговор с полковником практически не принес сколь нибудь ценной практической информации. За исключением одного. Взгляд Логинова все чаще стал приковывать таинственные папки в книжном шкафу полковника.
– Вот за это и выпить малость не грех. На дорогу и за Ваш успех книги. Засиделся я у Вас, – вытаскивая маленькую бутылочку армянского коньяка, и, не удержавшись, снова бросив мимолетный взгляд в папки полковника, расщедрился посетитель.
6.5
– Я лейтенант Мурзин, уголовный розыск РОВД. Располагайтесь поудобнее, Юрий Владимирович, и расскажите, при каких обстоятельствах Вы узнали о смерти отца.
– В то время я был на совещании у директора нашего института. Вдруг вбежала перепуганная секретарша, коротко извинилась и сообщила, что я должен немедленно поехать домой – с моим отцом случилось что – то страшное. Директор дал свою личную машину с водителем – в шоковом состоянии я вряд ли сам справился с машиной, а ехать надо было почти через всю Москву – наш институт находится на окраине города. Так что когда мы приехали, на месте уже были эксперты и сотрудники уголовного розыска. Патронажная сестра, которая каждую неделю посещает отца, нашла его тело еще не застывшим. Но ее удивило то, что дверь квартиры была незапертой – отец этого просто не переносил.
– Может, он с кем то перед этим встречался?
– Вряд ли. Его годы уже не позволяли участвовать в каких то официальных мероприятиях или с кем то близко общаться, хотя состояние его здоровья в последнее время – конечно, в определенных рамках – серьезных опасений и не вызывало. Как в таких случаях говорят – все было в пределах нормы.
– С квартиры ничего не пропало?
– Я тщательно осмотрел квартиру – все осталось на месте. Кроме одного – двух папок, касающихся подземных фортификационных сооружений в нынешнем Калининграде. Сперва я подумал, что отец перед своей смертью работал с ними и переложил в другое место. Но я их так и не нашел. Потом я подумал, что он одолжил их кому то в Академии. Хотя это тоже маловероятно.
– Почему же?
– Мой отец оберегал свое собрание как зеницу ока. Это страсть истинного коллекционера и исследователя. Он несколько десятилетий собирал все, что относилось к истории фортификации в России. В процессе редактирования находится даже его книга на эту тему.
– Значит, это весьма ценный архив?
– Понимаете, я дорожил самолюбием отца и никогда ему не говорил, что все им собранное ныне весьма проблематично назвать ценным. В наш век информационных технологий все эти сведения можно собрать за пару дней. Хотя – кто его знает?
– А какое нибудь отношение к Калининграду Ваш отец имел?