6
Около десяти часов того же вечера в другом отстойнике полицейские обнаружили левую ногу Джоэн. Менее чем через полчаса та же самая группа, осматривая канализационный колодец, нашла правую ногу, завернутую в пакет.
Через некоторое время в канализационной трубе отыскали и торс девочки, завернутый в пятидесятифунтовый мешок из-под сахара.
Слух об этих страшных находках мигом долетел до дома Кинана, где начали собираться все городские шишки: комиссар полиции, начальник розыскного отдела и его заместитель, глава отдела по расследованию убийств, следователь по делам о насильственной смерти, мэр. Прибыли прокурор штата и его правая рука - капитан Даниэль Гилберт, по кличке "Бочонок".
То, что приплыли большие акулы, меня не удивило, особенно если принять во внимание характер и общественный резонанс подобного преступления. Но приезд Бочонка Гилберта, связанного с мафией, не укладывался ни в какие рамки. Ведь Боб определенно связывал похищение дочери с происками мафии.
- Геллер, - дружески проговорил шикарно одетый Бочонок, - из-под какой коряги ты выполз?
Бочонок выглядел столь колоритно, что вполне оправдывал свое прозвище.
- Прошу меня извинить, - сказал я, отодвигая его в сторону.
Пришла пора достойно удалиться.
Я пошел попрощаться с Бобом. Он сидел на кушетке, разговаривая с несколькими агентами ФБР; его жену опять отвели наверх к соседям и дали успокоительного.
- Нат, - сказал Кинан, вставая и делая рукой судорожные движения, словно хватаясь за воздух, устремив на меня налитые кровью глаза, - прежде чем ты уйдешь... хочу переговорить. Пожалуйста.
- Конечно.
Он завел меня в ванную комнату и закрыл дверь. Мой взгляд упал на желтого резинового утенка, стоявшего на краю ванны.
- Хочу просить тебя продолжить поиски, - сказал Кинан.
- Боб, теперь к этому делу привлекут всех полицейских в городе. Вряд ли тебе понадобятся услуги частного детектива. Тем более, что полиции не нужны помехи на дороге.
- Ты видел, кто приехал сюда?
- Много народу. Среди них в основном очень хорошие люди.
- А этот тип, Бочонок Гилберт? Я кое-что о нем знаю. Меня предупреждали. Его называют "самым богатым полицейским в Чикаго", не так ли?
- Это правда.
Об этом действительно поговаривали в Чикаго.
Глаза Кинана сузились.
- Он путается с мафиози.
- Он со многими путается. Боб, но...
- Я дам тебе чек...
Сказав это, он вынул из кармана брюк чековую книжку, опустился на колено и с ожесточением принялся выписывать чек, используя крышку унитаза в качестве письменного стола.
Все это было столь же нелепо, сколь грустно.
- Боб, прошу... не надо...
Он поднялся и вручил мне чек на тысячу долларов Чернила влажно поблескивали.
- Это аванс, - сказал он. - Единственное, чего хочу от тебя, чтобы ты был в курсе расследования, проследил, чтобы чикагские полицейские честно делали свое дело.
Эта просьба явно противоречила тому, ради чего он меня приглашал, но я не стал обращать его внимание на это обстоятельство.
- О'кей, - согласился я, свернул чек и засунул его в карман, уловив запах чернил. Я не думал, что воспользуюсь им, но в данной ситуации чек следовало просто взять.
Боб похлопал меня по руке:
- Спасибо. Да благословит тебя Бог. Спасибо за все, Нат.
Когда мы вышли из ванной, все как-то странно посмотрели на нас. Многие из собравшихся полицейских не слишком благоволили ко мне и потому, безусловно, были рады моему уходу.
На улице несколько репортеров узнали меня и окликнули. Не обращая на них внимания, я направился к своему "плимуту", надеясь, что машину не блокировали. Хэл Дэвис, журналист из редакции "Ньюс", невысокий человек с большой головой, сияющими глазами и юношеской внешностью, несмотря на свои пятьдесят с небольшим, семенил рядом.
- Хочешь запросто заработать четвертной? - спросил Дэвис.
- Зачем, мои дела идут неплохо. А как у тебя?
- Слышал, что ты выудил детскую головку из дерьмового бульона.
- Весьма трогательно, Хэл. Иногда я задаю себе вопрос, почему это ты до сих пор не получил премию Пулитцера, коль скоро ты с такой легкостью обращаешься со словами?
- Хочу взять у тебя эксклюзивное интервью.
Я зашагал быстрее.
- Отвяжись.
- Два четвертных.
Я остановился.
- Пять.
- Господи Иисусе! Успех ударил тебе в голову, Геллер.
- Думаю, где-нибудь я смогу заработать и побольше.
В аллее, позади дома Кинана, несколько полицейских сдерживали толпу репортеров, в то время как оперативный фотограф из полиции, направив на стену объектив фотоаппарата, делал снимок за снимком. Фотовспышки, подобно взрывам, пронизывали покров ночи.
- Провалиться мне на этом месте, если я знаю, - сказал Дэвис и очутился позади меня, так как я быстро двинулся туда.
Полицейские удерживали нас на расстоянии, но мы все же смогли как следует рассмотреть то, что снимали фотографы. На стене неровные красные буквы гласили: "Остановите меня, прежде чем я убью еще".
- О Боже! - пробормотал Дэвис, широко раскрыв глаза. - Неужели он все натворил? Неужели опять этот чертов "убийца с губной помадой"?
- "Убийца с губной помадой"? - тупо повторил я.
Было ли это делом его рук?
7
"Убийца с губной помадой", как окрестила его пресса, впервые попал на первые полосы газет в январе.
Миссис Каролина Вильямс, привлекательная сорокалетняя вдова с несколько туманным прошлым, была найдена мертвой в постели в своей скромной квартире в Норт-Сайде. Красная юбка и нейлоновый чулок крепко стягивали горло обнаженной сладострастной брюнетки. Очевидно, она сопротивлялась, так как в квартире все было перевернуто вверх дном. Миссис Вильямс сильно избили: лицо в ссадинах, тело в синяках. Убийца перерезал ей горло.
Смерть наступила от потери крови, которой пропиталась вся ее постель. Странно, но на теле жертвы крови не было. Под крепко затянутой красной юбкой и чулком следователь обнаружил еще одну повязку, наложенную вокруг раны на шее.
В ванне оказалось много окрашенной кровью воды. Там же лежала и одежда жертвы, как будто ее замачивали перед стиркой.
Подозреваемый вооруженный грабитель, последний дружок вдовы, вскоре был освобожден за недостатком улик. Каролина Вильямс трижды была замужем. С двумя мужьями она развелась, а третий умер. Ее экс-мужья имели железное алиби, в особенности последний.
О деле постепенно забыли. Оно исчезло со страниц газет и попало в разряд нераскрытых.
Затем, меньше месяца спустя, аналогичное преступление, совершенное, судя по всему, тем же убийцей, потрясло город. На миссис Вильямс, которая вела вольный образ жизни, смотрели как на жертву преступления, совершенного на почве ревности. Но когда такая же участь постигла Маргарет Джонсон, все жители Чикаго поняли, что имеют дело с сумасшедшим.
Двадцатидевятилетняя Маргарет Джонсон (друзья звали ее Пегги) была настоящей красавицей. Одинокая, регулярно посещавшая церковь девушка, родом из небольшого городка, только что вернулась в Чикаго после трех лет военной службы. Ей удалось устроиться на работу в офис компании, производившей оборудование для бизнесменов. Он находился в Лупе. Обнаженный труп Маргарет нашли в небольшом номере отеля в Норт-Сайде, где она проживала.
Когда горничная отеля обнаружила ее, мисс Джонсон, обнаженная, стояла на коленях перед ванной с опущенной в воду головой. На голове наподобие тюрбана было намотано полотенце. Убийца обладал, похоже, нечеловеческой силой. Острие столового ножа пронзило насквозь шею жертвы и вышло с противоположной стороны.
В нее также стреляли: одна пуля попала в голову, вторая - в руку. Ладони девушки были покрыты порезами, полученными, очевидно, когда она пыталась защититься от ножа убийцы.
С тела Маргарет была тщательно смыта кровь. А пропитавшиеся ею полотенца валялись на полу ванной. В комнате царил беспорядок, все было забрызгано кровью. Но самое примечательное - на стене буквами высотой от трех до шести дюймов губной помадой, взятой у жертвы, было написано:
РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО,
ОСТАНОВИТЕ МЕНЯ ПРЕЖДЕ,
ЧЕМ Я УБЬЮ ЕЩЕ.
НЕ МОГУ СПРАВИТЬСЯ С СОБОЙ.
Полицейские и журналисты окрестили "убийцу с губной помадой" "сексуальным маньяком", хотя ни одна из женщин не была изнасилована. Эта позиция полицейских вызвала у меня подозрение. Не исключено, что нечто, имеющее важное значение, не достигло ушей журналистов и не получило огласки.
Я спросил об этом лейтенанта Билла Друри, который до увольнения служил в отделе Таун Холла и работал по этому делу. Он сказал, что в обоих случаях на полу около окна была обнаружена сперма. Убийца, видимо, проникал в квартиры через окно.
Похоже, здесь мы имели дело с парнем, которому, чтобы кончить, требовалось зрелище определенного характера.
Между двумя убитыми женщинами и несчастной, разрубленной на части маленькой Джоэн, кроме того, что она умерла насильственной смертью от рук сумасшедшего, на первый взгляд не было ничего общего.
Однако послание на стене, написанное губной помадой, неровные, словно выведенные детской рукой буквы, несомненно, добавят дополнительные факты в это расследование. Газеты уже начали именовать "убийцу с губной помадой" "чикагским Джеком Потрошителем". Не приходится сомневаться в том, что после убийства похищенной девочки весь город будет требовать довести расследование до самого конца.
- Газеты все время нападают на полицейских, - сказал я Пег в ту ночь, когда мы с ней поздно легли в постель. Она лежала на моей согнутой руке, и ее била сильная дрожь. - Величают каменными истуканами, недоумевают по поводу неэффективной работы криминалистической лаборатории. А неудача в поимке "убийцы с губной помадой" стала как раз той самой дубиной, которой их гвоздят газеты.
- Ты говоришь так, словно это несправедливо, - возразила Пег.
- Я действительно так считаю. Поймать лунатика гораздо труднее, чем профессионального преступника. У профессионала весь характер и образ его действия прослеживаются очень легко. Это называется modus operandi - по латыни - образ действия.
- Образ действия?
- Да, то есть то, как он совершает свои преступления, какого они типа. А у этого парня даже в способе убийства обеих женщин есть значительная разница. Вторую он застрелил, и, несмотря на нож, проткнувший шею жертвы, смерть наступила именно от пули. Ты не против, что я говорю об этом?
Пег кивнула. Она была у меня крепким орешком.
- Этот тип не оставил ни одного сносного отпечатка.
- Наводит после себя чистоту, - сказала Пег.
- Для него - это ритуал, - заметил я, - и мера предосторожности.
- Полный идиотизм.
- Полный идиотизм, - согласился я.
Я улыбнулся, искоса глядя на нее. В спальне царила темнота, но я все же разглядел ее милое лицо.
Тихим голосом она сказала:
- Ты обещал своему другу Бобу Кинану, что продолжишь поиски.
- Да, но я сказал просто так, чтобы успокоить его.
- Ты должен продолжить.
- Не знаю, смогу ли. Полиция и федералы что-то не спешат обратиться ко мне за помощью.
- С каких это пор подобные препятствия останавливают тебя? Продолжай. Ты должен найти этого типа. - Она взяла мою руку и положила ее на свой живот. - Должен.
- Конечно, Пег. Конечно.
Я нежно, успокаивающе погладил ее по животу.
Неожиданно я почувствовал странную признательность к "убийце с губной помадой": ведь этот день начался с того, что жена потребовала развода, а закончился тем, что она в моих объятиях и я ее успокаиваю.
В этом славном послевоенном мире есть смысл постараться взять все, до чего удается дотянуться.
8
Два дня спустя в Лупе, в переполненном ресторане "Берхофф", я угощал ланчем своего друга Билла Друри.
Официанты в смокингах, высоко подняв подносы с дымящимися блюдами, сновали между столиками, словно участники каких-то непонятных состязаний. Постоянные посетители, главным образом бизнесмены, среди которых оказалось несколько женщин - любительниц ранних прогулок по магазинам, своими голосами и мерным стуком столовых приборов создавали непрерывный гул, превращавший разговор в этом просторном зале в частную беседу.
Билл любил хорошо поесть и с удовольствием принял мое предложение, хотя это вынудило его покинуть свое логово в Норт-Сайде и прогуляться на приличное расстояние. Несмотря на то что Билл не ходил на службу, одет он был с иголочки: темно-синий костюм, широкий оранжевый галстук, украшенный булавкой с драгоценным камнем. Мужественное лицо моего друга имело раздвоенный подбородок и темные проницательные глаза. У него была запоминающаяся походка уверенного в себе человека. И лишь мешки под глазами да легкая седина, посеребрившая редеющие темные волосы, показывали, что ему пришлось перенести много переживаний в последние месяцы.
- Чертовски рад, что ты смог отбиться от предъявленных обвинений, - начал я.
Он пожал плечами и намазал маслом кусок ржаного хлеба. Скоро должны были принести заказанный нами шницель по-венски.
- Осталось еще Большое жюри.
- Одолеешь и этих, - уверенно продолжал я, хотя, честно говоря, не был в этом уверен. В своем рвении прищучить нескольких парней из мафии Билл подкупил по меньшей мере одного свидетеля. Я был тогда в суде, когда это вскрылось.
- Тем временем я бью баклуши в старом доме, приводя мою старушку в нервное расстройство тем, что отстранен от работы.
- Хочешь немного поработать на А-1?
Он покачал головой и с огорчением нахмурил брови:
- Я все еще полицейский, Нат, отстранен я или нет.
- Все останется между нами. У тебя все еще остались друзья в отделе Таун Холл, верно?
- Конечно.
Официант, годившийся нам по возрасту в отцы и выглядевший достаточно сурово, чтобы отшлепать нас, принес блюда с говядиной, зажаренным по-немецки картофелем и красной капустой.
- Я работаю по делу Кинана, - произнес я, потягивая пиво.
- До сих пор? Думал, что ты его уже бросил, - усмехнулся он. - Брат говорит, что ты многовато заломил за то интервью.
Его брат Джон работал в редакции "Ньюс".
- Дэвис согласился с моей ценой, - сказал я, пожав плечами. - Послушай, похоже. Боб Кинан хочет, чтобы я остался на борту. Так он лучше себя чувствует. Во всяком случае я намерен еще поработать.
Он стрельнул в меня взглядом детектива.
- Имеют ли какое-нибудь отношение к твоему решению продолжать те десять кусков награды, объявленной "Трибюн", а?
Я усмехнулся и отрезал кусочек мяса.
- Может быть. Ты заинтересован?
- А что, собственно, я могу сделать?
- Прежде всего можешь намекнуть мне, если кто-нибудь из твоих друзей-полицейских заметит, что начали дергать за политические или же за мафиозные ниточки.
Он кивнул и пожал плечами, не переставая при этом жевать.
- Во-вторых, ты работал по делу "убийцы с губной помадой".
- Но меня задвинули, когда работа по второй жертве была в самом разгаре.
- Что ж, наверстай. Сходи, поговори с друзьями. Поройся в делах. Поищи, может быть, на что-то не обратили внимания.
Его лицо выражало сомнение.
- Каждый коп в этом городе привлечен к этому делу, их столько, сколько блох на обезьяне. С чего ты решил, будто любой из нас может отыскать то, что они проглядели?
- Билл, - произнес я с выражением удовлетворения, наслаждаясь красной капустой, - как сыщики, мы с тобой лучше их.
- Верно, - согласился он и отрезал еще кусочек мяса. - Во всяком случае, я думаю, что они идут не тем путем.
- Да?
Он слегка пожал плечами:
- Они зациклились на насильниках - преступниках, чьи действия сопровождаются насилием. Но ты взгляни на "образ действия". Что можешь сказать? Кого ты собираешься искать, Нат?
Я много раздумывал над этим, поэтому ответ был наготове.
- Думаю, что это какой-нибудь вор-форточник, ворующий не ради денег или вещей, которые смог бы потом продать, а любитель острых ощущений.
Друри посмотрел на меня, хитро прищурившись:
- Любитель острых ощущений. Я тоже так думаю.
- Возможно, подросток. Несовершеннолетний или немного постарше. Может, лет двадцати.
- Почему ты так считаешь?
- Поиск острых ощущений - удел молодых, Билл. А чтобы проникнуть в комнату Джонсон, нужно было проползти по карнизу с пожарной лестницы. Для этого нужно обладать немалой ловкостью, почти акробатическими способностями. И определенным безрассудством.
Билл сжал в руке нож.
- А потом нужно иметь силу, чтобы проткнуть шею женщины столовым ножом.
- Согласен, но это лишь говорит о том, что здесь замешан кто-то молодой.
Он повернул нож в мою сторону.
- Я как раз составлял список возможных подозреваемых... Однако меня отстранили до того, как я начал его отрабатывать.
Я, честно говоря, надеялся на что-то подобное.
- Где этот список сейчас?
- В моих рабочих записях, - сказал Друри. - Однако, прежде чем я тебе что-нибудь отдам, позволь заглянуть в Таун Холл и разнюхать, что там нового. Ты, наверное, хочешь также, чтобы я разузнал, как идут дела в отделении Саммердейла?
- Нет, - ответил я. - Там у меня уже связь с Крюгером. Он держит меня в курсе.
- Крюгер - нормальный парень, - сказал, кивая головой, Друри. - Но почему он сотрудничает с тобой, Нат?
Жареный картофель был отличным - соленым и приятно похрустывал, но стоило еще заказать и соус.
- Обещанная "Трибюн" награда. Она не может быть вручена полицейским.
- А, - сказал Друри и отхлебнул темного пива, - что также распространяется и на меня.
- Разумеется. Но тут нет проблем.
- Я честный полицейский, Нат.
- Такой же честный, каким появился в этом городе. Но ты же еще и человек. Мы что-нибудь придумаем, Билл, ты и я.
- Мы начнем, - сказал Билл, отодвигая в сторону тарелку и усмехаясь, как идиот, - с десерта.
9
Я поехал на похороны в Ист-Энд один. Пег со мной не поехала - она сочла это неудобным, поскольку никогда не встречалась с Кинанами. Перед входом в дом стоял полицейский, чтобы не пускать любопытных, однако желающих проникнуть туда было очень немного: хотя война и закончилась, но память о личных скорбях была еще свежей.
Маленькая девочка, облаченная в белое сатиновое платье, лежала с розовыми цветами на груди, ссадин на лице не было заметно - казалось, что она даже улыбалась, словно во сне. Ее уложили таким образом, чтобы не было заметно отсутствия рук.
Разумеется, Норме Кинан рассказали обо всем, что произошло с ее крошкой. Моя сострадательная ложь облегчила ее мучения лишь в ту первую ночь. Невероятно, но дело обстояло еще хуже: в полдень следователь объявил, что имела место "попытка изнасилования".
Родители в строгих черных одеждах сидели около гроба, родные и приглашенные тихо переговаривались. Слез не было. Все находились в шоке.
- Спасибо, что пришел, Нат, - сказал Боб, приподнимаясь и пожимая мне руку. - Придешь завтра на мессу?