17
- Сэм Флади не смог прийти, - сказал Джордж. - Шлет свои поздравления и извинения.
Мы двигались по Шеридану, направляясь в сторону Иванстона.
- Я собирался позвонить Сэму из дома, - сказал я, наблюдая за ним в зеркало. У него были внушающие страх дьявольские серые глаза под густыми черными бровями.
- Значит, ты побывал у этого парня еще до полицейских.
Джордж вздохнул, усмехнулся. Улыбку на таком лице нельзя назвать приятным зрелищем.
- Да.
- Достал то, о чем просил Сэм?
- Да.
- Отлично. Ты молодчина, Геллер. Сворачивай вон туда, на кладбище.
Кладбище Кэлвари со склепами в готическом стиле являло собой то место, где запросто могли бы прогуливаться всякие монстры, вампиры. Я проехал под огромной каменной аркой и, повинуясь указаниям Джорджа, свернул с главной аллеи на боковую и выключил зажигание. Двигатель замолк. Массивная гранитная стена кладбища приглушала шум движения по улице Шеридан. Благодаря этому внезапно мир живых оказался где-то в нереальности.
- В чем дело, Джордж?
Ходили слухи, что в Стейтвилле, где он отбывал срок за угон автомобиля, Джордж вселял ужас в заключенных - за пять пачек сигарет он соглашался убрать любого неугодного.
Сегодня голос Джорджа был какой-то умиротворенный и успокаивающий. Тоже мне сицилийский диск-жокей.
- Сэм просто-напросто хочет эту фотографию, вот и все.
- К чему такая спешка?
- Геллер, зачем тебе это фото?
- Мне хотелось бы лично передать его Сэму.
Он развел руки в стороны и показал "Люгер" с глушителем, который сжимал в правой руке.
- Сэм сказал, ты должен отдать фото мне.
- Фото в багажнике машины.
- В багажнике?
- Сначала оно лежало в кармане, но, когда я понял, что полиция начнет повсюду рыться, для верности сунул его в конверт и вместе с другими моими бумагами оставил в багажнике.
Я говорил правду. Прежде чем отвести Лэппса в приемную, я проделал это еще в больнице.
- Показывай.
Мы вышли из машины. Джордж заставил меня поднять руки вверх и, держа пистолет в правой, обыскал меня левой с головы до ног. Нащупав под мышкой мой девятимиллиметровый, он извлек его из кобуры и небрежно бросил внутрь автомобиля на сиденье водителя.
На Кэлвари хоронили только состоятельных людей. Поэтому повсюду стояли склепы со статуями в полный рост, изображавшие дорогих усопших, покинувших этот мир, в том числе детей и наследников. В лунном свете скульптуры отбрасывали тени, Джордж с пистолетом в руке не думал об опасности. Я обошел вокруг "плимута", открыл багажник и нагнулся. Джордж приблизился на шаг. От моего удара монтировкой он согнулся пополам, мгновенно я выбил у него из руки пистолет и, когда он начал разгибаться, еще раз наотмашь двинул по скуле.
Я поднял "Люгер" и, упершись коленом ему в грудь, приставил ствол, снабженный глушителем, к кровоточащей скуле. Без сомнения, я готов был прикончить его. Его серые глаза сузились, они были полны ненависти и вгоняли в дрожь отсутствием даже малейшего намека на страх.
- Кто решил прикончить меня - ты или Сэм?
- А кто говорит, что тебя собирались прикончить?
Я сунул ствол пистолета ему в рот. Пришло время для испытания чикагским детектором лжи.
Наконец-то в его глазах появился страх. Я вынул ствол медленно, осторожно, чтобы не выбить ни одного зуба, и спросил:
- Так это твоя идея или Сэма?
- Моя.
- Почему, Джордж?
- Пошел ты... Геллер.
Я снова сунул ствол ему в рот.
Затем вынул его, но уже не так осторожно, поранив небо. Сплевывая кровь, он проговорил:
- Ты - ненужный свидетель. Никто не любит таких оставлять в живых.
- Тебе-то какое до этого дело, Джордж?
Он молчал. Его била дрожь от ярости и животного страха.
- Джордж, какое тебе до этого дело? Какую роль ты играешь? - спросил я.
Глаза его широко раскрылись, в них появилось нечто похожее на панику.
Внезапно я все понял.
- Ты убил ее, - сказал я полувопросительно. - Ты убил подругу Сэма. Для Сэма?
Он молчал, тогда я начал снова засовывать пистолет ему в рот, и он сейчас же утвердительно закивал, слюнявя губами ствол.
- Произошел несчастный случай. Сэм бросил ее, а она начала создавать ему проблемы.
Я не стал интересоваться, в чем состояла суть проблемы: простой шантаж или же угроза сообщить прессе, полиции или еще что.
- Поэтому ты должен был убрать ее?
- Нет, это был спектакль. Требовалось лишь напугать ее до смерти и забрать чертову фотографию.
Я вдавил дуло в щеку; на этот раз в ту, которая не кровоточила.
- Этот шкет Лэппс - твой напарник?
- Нет! Понятия не имею, кто он. Если б знал, давно забрал у него фото. К чему бы тогда нанимать тебя?
Признаюсь, в этом был резон, но кое-что оставалось неясным.
- Так как же все-таки было дело, Джордж?
Глаза его сузились, - казалось, выражение лица говорило: "Сам знаешь, как все было".
- Я отделал ее, как полагается, чтобы узнать, где фото, и почти вышиб из нее признание. Но вдруг она взбрыкнула, плюнула мне в лицо. В общем, ее горло неожиданно оказалось перерезанным.
Да, несчастные случаи бывают.
- Каким же образом альбом оказался у этого парня?
- Сначала я услышал шум за окном и затем там, снаружи, на пожарной лестнице... увидел фигуру, решил, что это полицейский или кто-то в этом роде.
Черная кожаная куртка.
- Проклиная все на свете, смылся оттуда, - сказал он. - А этот парень, видимо, забрался внутрь, собрал барахло, нашел там альбом, в который я не успел заглянуть, и дал деру, прихватив его с собой вместе с другими шмотками.
Тем не менее, прежде чем уйти, он обмыл жертве раны и наложил на них несколько повязок.
- А как насчет второй девчонки? - спросил я. - Маргарет Джонсон и ребенка Кинанов?
- К этим убийствам не имею ни малейшего отношения. Думаешь, я псих?
Я полагал, что этот вопрос лучше оставить без ответа.
- Джордж, - спокойно проговорил я, отводя пистолет в сторону. - Как нам утрясти наши разногласия? Можешь предложить что-нибудь такое, чтобы мы оба могли спокойно покинуть это гостеприимное местечко?
Он облизнул губы, угрюмо улыбнулся кровавой улыбкой:
- Как говорится, вернемся к нашим баранам. Ты никому слова не скажешь о том, что узнал, в том числе и Сэму, а я просто забуду, как ты меня обыграл. Это будет справедливо.
Я не видел, как его рука опустилась в карман и как он выхватил нож, которым распорол рукав моего костюма, не задев руки. Я выстрелил ему в голову. Череп словно взорвался изнутри так, что кровавые брызги полетели во все стороны. Но на меня, за исключением руки, сжимавшей пистолет, ничего не попало. Однако мраморный ангел оказался весь забрызганным кровью и мозгами.
Отойдя в сторону, я некоторое время пытался прийти в себя. Приглушенные звуки автострады напомнили о существовании другого мира, куда предстояло вернуться. Я проверил содержимое карманов убитого. Из пачки "Кэмела" достал сигарету и закурил.
Затем вытер отпечатки пальцев с пистолета и положил его рядом с телом. Поднял монтировку, сунул ее в багажник и закрыл крышку, оставив Джорджа Морелло наедине с себе подобными.
18
Поздно утром зазвонил телефон, что само по себе неплохо: я никогда не прихожу в офис раньше десяти утра.
- Вчера ты был сильно занят, Геллер, - сердечно прозвучал голос Сэма Флади.
- Да, пришлось покрутиться, Сэм.
- Все газеты только и говорят о тебе. Настоящий герой. Есть другие новости, которые еще не успели попасть на страницы газет?
- Появятся в вечерних выпусках.
Каждый из нас отлично понимал друг друга. Скоро Джордж Морелло станет еще одной жертвой в длинном списке сотен таких же нераскрытых убийств из-за бандитских разборок.
- Вчера ночью я потерял друга, - сказал Сэм.
- Мои соболезнования. Но не думаю, что он был хорошим другом. Не довел до конца дела с девчонкой, а вечера даже хотел прописать меня на кладбище.
Подозрения, что телефон прослушивался, вынуждали вести разговор иносказательно, но мы отлично понимали друг друга.
- Другими словами, - проговорил Сэм, - ты сделал то, на что тебя вынудили.
- Совершенно верно.
- Как насчет той вещицы, которую ты собирался достать для меня?
- Она уже на попечении почтовой службы Соединенных Штатов. Крепко опечатана - с пометкой "лично". Я направил ее в адрес твоего винного магазина в Вест-Сайде.
- Быстро. Ты добыл ее только вчера, верно?
- Верно. Не было времени сделать копию. Да мне и не нужна копия, Сэм. Твои проблемы - это твои проблемы. Если таким образом я помог тебе сохранить семейное счастье, то меня это вполне устраивает. У меня тоже есть жена. Отлично все понимаю.
Последовала длинная пауза.
Затем Сэм сказал:
- Перешлю твой чек по почте, Геллер. Иметь с тобой дело - одно удовольствие.
- Всегда рад слышать слова признательности от довольного клиента.
После короткой паузы Сэм заговорил снова:
- Нет желания продолжить сотрудничество на прежних условиях, Геллер?
- Благодарю тебя, Сэм, нет. Ценю твое хорошее расположение. Хотелось бы сохранить с тобой нормальные отношения.
- Разумно, Геллер. Извини за вчерашние неприятности. Я здесь ни при чем.
- Знаю, Сэм.
- Ты отлично поработал и здорово меня выручил. Если потребуется помощь, номер моего телефона тебе известен.
- Спасибо, Сэм. Того чека, о котором ты упомянул, вполне достаточно.
- Привет и больших успехов в расследовании в деле с сексуальным маньяком. Хорошо ты обставил всех этих полицейских. Поздравляю, герой войны.
Телефонная трубка щелкнула и умолкла.
Я сглотнул комок, продолжая сидеть за столом. Меня колотила дрожь. Хотя я и не испытывал никакого желания впредь работать на Сэма Флади, но мне хотелось бы остаться с ним в нормальных отношениях. Поэтому я ни словом не обмолвился, что понял, почему ему так хотелось заполучить эту фотографию.
Дело заключалось отнюдь не в том, что жена Сэма могла увидеть его на фотографии рядом с любовницей. На фотографии за столом позади этой парочки сидели друзья Сэма - главари банд Чикаго, Нью-Йорка, Кливленда и Детройта. Своего рода неформальная встреча на высшем уровне вожаков подпольного мира случайно оказалась засвидетельствованной фотографом ночного клуба. А это было явным доказательством существования общенационального союза преступных семейств, собравшихся, вероятно, на свою крупнейшую встречу для обсуждения планов послевоенных действий.
Если Сэм заподозрит, что я догадываюсь об истинном значении этой фотографии, мне не дожить до рождения своего ребенка.
А мне очень хотелось увидеть своего первенца.
19
Спустя почти неделю в Виньоне у меня состоялся ланч с Кеном Левиным, адвокатом, познакомившим меня в свое время с Бобом Кинаном. Интерьер ресторана очень подходил для деловых встреч: изолированные деревянные кабинки, скромная отделка. Мой прежний офис располагался буквально за углом, но на протяжении многих лет я был здесь лишь случайным посетителем. Теперь, когда дела пошли на поправку и мой офис разместился в Брукс-Бразерс, а не на Максвел-стрит, я мог позволить себе общаться чаще с брокерами, адвокатами и другими состоятельными жуликами.
- Ты и мечтать не можешь о лучшей рекламе, - сказал Кен.
Это был симпатичный человек невысокого роста с темными проницательными глазами и отличной памятью.
- Я беру в помощь двух оперативников, - сказал я, потягивая ромовый коктейль.
- Это замечательно. Рад, что у вас неплохо пошли дела. Разумеется, Ассоциация бара могла бы что-нибудь заметить по поводу того, как обошлись с этим Лэппсом лучшие полицейские Чикаго.
- При мысли об этом сейчас разрыдаюсь, - проговорил я.
- Да, они допрашивали его, предварительно введя дозу пентатола, пробовали расколоть с помощью электрического тока, короче - пробовали по-всякому. И наконец они допустили, чтобы подобные неопределенные, недопустимые "признания" просочились в газеты. Вот и появились жуткие истории о "Джордже", творящем все эти преступления.
Никто не связывал Джорджа Морелло с этим делом. Кроме меня, но я, разумеется, помалкивал.
- Этот парень в течение нескольких дней симулировал состояние комы, - заметил я. - Затем заявил о полной потере памяти. Им пришлось принимать меры.
Кен угрюмо усмехнулся:
- Нат, они приволокли священника и читали над ним последние молитвы, чтобы выбить из него, что называется, "признание на смертном одре". Его не кормили четверо суток. Шесть суток его держали, не предъявляя никакого обвинения и не давая возможности побеседовать с адвокатом. Не исключено, что его также хорошенько отделали кулаками.
Я пожал плечами, отпил глоток коктейля. Меня это мало волновало.
- Только все это выйдет им боком, - заметил Кен. - Вся эта ерунда о раздвоении личности может привести к признанию его невменяемым. Тебе прекрасно известно, что у него отмечались странные сексуальные отклонения, ведь его проникновения в квартиры были сексуально мотивированы.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Он возбуждался, залезая в чужую квартиру через окно. Вскоре после этого у него происходило семяизвержение. В его нездоровом мозгу, наверное, сформировалась связь с тем, что проникновение к квартиру ассоциировалась с... ну, ты понимаешь... - Он пожал плечами. - Очевидно, парень ни разу не имел нормальных сексуальных отношений.
- Благодарю вас, доктор Фрейд.
Кен усмехнулся:
- Послушай, я мог бы вытащить этого подонка.
Я был рад, что не Кен вел это дело.
- Каковы бы ни были его сексуальные отклонения, - заметил я, - ему инкриминировали нападение на Кэтрин Рейнольдс, ту медсестру. Отпечатки его пальцев совпали с отпечатками, оставленными в квартире. Также частично совпал отпечаток, оставленный на записке, посланной Кинанам.
- Ключом в твоем утверждении является слово "частично", - возразил Кен, поднимая палец. - Совпало только шесть точек, а для достоверной идентификации необходимо одиннадцать.
- Имеются показания очевидца.
Кен искренне рассмеялся. Адвокаты умудряются отыскивать смешное и в абстрактных рассуждениях, и в реальных человеческих страданиях.
- Очевидец - не кто иной, как тот старый дворник-немец, который сам являлся подозреваемым номер один до тех пор, пока ты не поймал Лэппса. На опознании этот старикашка видел перед собой четырех здоровых полицейских средних лет и одного семнадцатилетнего парня, и каким-то образом он умудрился выбрать именно парня. До этого все его описания типа, которого он видел, сводились к тому, что тот был в коричневом плаще и с полиэтиленовым пакетом. Скажи, ты знал, что дворник в прошлом был мясником?
- В газетах что-то про это писали. Однако это вовсе не означает, что он рубит на куски маленьких девочек.
- Нет. Но если он лишился работы во время войны из-за ограничений, введенных Кабинетом по ценообразованию, то вполне мог затаить злобу на Кинана.
- Боб слишком мало работал на Кабинет, чтобы подобное стало возможным. Он же работал в нью-йоркском офисе. Господи Иисусе, Кен, к чему ты клонишь?
Как и большинство адвокатов, Кен любил приводить доводы просто так, как говорится, из любви к искусству; но он заметил, что его слова запали мне в душу, и отшутился:
- Все это я сказал просто для поддержания разговора, Наг. Этот парень виновен. Прокуроры чертовски рады, что им удалось заполучить малолетнего преступника, который боготворит Ницше и собирает материалы о нацистах. Дело в том, что без поддержки общественного мнения им не выиграть в суде этого дела.
Кен направился обратно в суд, а я остался допивать свой коктейль, раздумывая, смогу ли одолеть третью порцию.
Что и говорить, я разделял некоторые соображения Кена относительно методов ведения дела Лэппса. Эксперт-графолог нашел связь между посланием, исполненным губной помадой в квартире убитой Маргарет Джонсон, и запиской, извещавшей Кинана о похищении дочери. Затем он все сопоставил с аналогичными текстами, которые заставили написать Лэппса.
Этот эксперт-графолог получил известность и признание после завершения дела Линдберга. Поскольку в то время я работал в полиции, то знаю, что решающей уликой по делу Линдберга был рисунок. А здесь и послание "убийцы с губной помадой", и записка, отправленная похитителями, были отпечатаны на машинке, что, безусловно, сводило на нет ценность графологической экспертизы.
Разумеется, выявилось, что когда Лэппс писал под диктовку, то умудрился допустить те же ошибки в некоторых словах. Однако, как я узнал впоследствии от лейтенанта Крюгера, Лэппса заставили с максимальной точностью воспроизвести диктуемое, в том числе с имевшимися там ошибками и тому подобным.
Несколько лет назад один подозреваемый по имени Бруно Хаупман добросовестно выполнил то же самое, когда у него брали образцы почерка. Трюк с опознаванием, о котором мне рассказал Кен, в случае с Хаупманом был проведен с пожилым больным свидетелем. Пресса также сыграла свою роль в обвинении Хаупмана - один из репортеров, страстно желавший сенсации, сам написал на стене в квартире Хаупмана номер телефона, который затем стал фигурировать в качестве основного доказательства его вины.
Чем же все кончилось? Бруно, во-первых, оказался невиновным и, во-вторых, давно уже мертв. Лэппс же пока еще жив, здоров, ненормален и столь же виновен, как нацисты, которым он поклонялся. Кроме того, замечание Кена относительно сексуальных отклонений у этого парня для меня тоже кое-что прояснило.
Я знал, что Лэппс, чтобы возбудиться, занимался воровством, но полагал, что им двигала страсть к насилию над женщинами. То, что его привлекали здания определенного типа, - а он действительно выбирал строения одного типа, - приобрело в моих рассуждениях новый смысл. Не являлось ли это для него тем же самым, что заставляет одних увлекаться блондинками, а других - предпочитать мужчин.
Вероятно, Лэппс, забравшись по пожарной лестнице для того, чтобы проникнуть в квартиру Каролины Вильямс, заглянул в ее окно и увидел, как Джордж в спальне избивает женщину. Вероятно, он услышал, как она называла Джорджа по имени, в результате у него и сформировался стереотип "Джордж сделал это", а увидев, как Джордж перерезал ей горло, он еще больше возбудился.
Однако Джордж заметил темную, напоминавшую полицейского фигуру, мелькнувшую в окне, испугался и сбежал. Тогда Лэппс проник в квартиру, излил из себя семя и, движимый навязчивым чувством вины, совершил не укладывающееся в действия нормального человека омовение убитой. Затем он наложил повязки на труп и прихватил с собой кое-что на память, включая нижнее белье и фотоальбом.
Эти новые эротические фантазии сподвигли Лэппса на более высокий уровень сумасшествия, и вторая женщина - Маргарет Джонсон - уже полностью принадлежала ему. На этот раз все от начала до конца было сотворено его руками... хотя, возможно, в его сознании все это также совершил Джордж.
Однако Лэппс испытал печаль и даже некоторую вину, поэтому оставил на стене эту надпись, сделанную губной помадой.