- Так вы полетите, не так ли?
Я нахмурился и ткнул пальцем чуть ли ему не в лицо.
- Мистер Фоскетт, сэр Гарри Оукс, может, и правда богаче всех в мире, но кому-то придется доказать ему, что деньги решают не все.
Он побледнел.
Тут я усмехнулся и похлопал его по загорелой щеке.
- Но, Уолт, этим "кем-то" буду не я. Мне пригодится тысяча долларов.
Глава 2
Я сделал только шаг по деревянному причалу и сразу же выскользнул из пиджака. Хотя я был одет в легкий пиджак и рубашку с короткими рукавами, они не могли выдержать и минуты во влажном воздухе Нассау.
Наверное, было около 80 градусов (по Фаренгейту) - пустяки для чикагца, не боящегося ни холода, ни жары. Но рубашка все равно стала мокрой.
Мы ждали свой багаж в небольшом, похожем на лодочную станцию строении на конце причала, рядом с качающимся на волнах гидропланом.
Получив свою дорожную сумку и пройдя немного по короткому пирсу, я очутился в одноэтажном современном ангаре, где была пропускная станция для пассажиров рейса Пан-Америкэн. Вежливый негр в белой рубашке, такой же мокрой, как моя, молчал, а белый офицер королевской иммиграционной службы в синей форменной кепке задал мне пару формальных вопросов и разрешил проходить.
Оказалось, в Нассау даже не нужно было предъявлять паспорт. Не надо было и обменивать валюту: хотя Нью-Провиденс и был британской колонией, власти острова не возражали против того, чтобы я тратил здесь свои доллары.
Снова очутившись на душном воздухе, я стал созерцать неторопливое движение приезжих на пирсе, где обычно наверняка было более людно. Но не теперь, во время войны. Внимание кучки американских туристов, которые летели вместе со мной из Майами - этих богатеев, привыкших к путешествиям в Европу, которым просто необходимо было куда-нибудь отправиться летом, все равно куда, пусть даже в тропики, - было привлечено босоногим темнокожим музыкантом с потрескавшимся банджо в руках. Одетый в рваную рубашку, соломенную шляпу, такую же широкую, как и его улыбка, он аккомпанировал себе, перебирая струны и отбивая пальцами ритм по деке, и пел веселым баритоном:
Была б у меня иголка,
Я б враз научился шить,
Пришил бы с боку свою девчонку
И вдаль по дороге бы мы пошли...
Туристы слушали с сумками в руках и выражениями от восторга до раздражения на лицах. Когда певец снял шляпу и бросил ее под ноги, они швырнули ему несколько монет. Я не был частью его аудитории, но тоже подошел и положил в шляпу десятицентовик.
- Всегда здесь так паршиво в июле?
- Всегда, сэр. Даже деревья потеют.
И он отправился прочь искать новых простаков.
Большие магазины и другие каменные здания с непонятными вывесками, типа "Говернмент Айс Хаус" (что бы это значило?), тянулись вдоль набережной. Люди по улице двигались не очень быстро. Большинство лиц - темные. Женщины были одеты в легкие одеяния, похожие на индонезийские саронги, только длиннее, чем у Дороти Лаймор. Почти у всех мужчин рубашки были распахнуты на груди, демонстрируя внушительные потные мускулы. Мужчины и женщины несли разнообразные корзины и прочие предметы на головах (несмотря на то, что там же у некоторых находились изысканные соломенные шляпки). Прекрасно балансируя, они как будто задались целью на практике раскрыть смысл детского выражения: "Посмотри, мама, как я могу без рук!" Шагая прочь от причала с дорожной сумкой в руке (а не на голове), я оглянулся назад, на залив. Его режущая синева была невыносима для глаз. Полоса земли на горизонте (неэлегантно названная "Свиной остров", как я узнал позже) огибала гавань. Небольшой домик на скале казался белым силуэтом на фоне неба.
Несколько небольших роскошных белых яхт галсировали, дожидаясь знаменитого багамского бриза, а рядом с ними медленно, как аутсайдеры на регате, скользили по воде две шхуны, принадлежащие, очевидно, местным морякам. В отличие от сверкающих яхт богачей, этим утлым, неуклюжим посудинам с оборванными парусами и облезшей краской срочно требовался ремонт. Сначала я подумал, что это рыбацкие корабли. Но, приглядевшись, я заметил на них какие-то мешки с предметами, похожими на человеческий мозг, которые со временем классифицировал как губки. Значит, шхуны занимались все-таки промыслом, хотя я бы не хотел когда-нибудь попробовать филе из их улова.
Еще одно судно, нагруженное корзинами со свежими овощами и фруктами, медленно проплывало мимо. На нем было полно негров и мулатов, молодых и старых - от старушки, сидящей в кресле-качалке, до хихикающей девушки, которой ее темнокожий кавалер в распахнутой рубахе пел матросскую песню в стиле калипсо, стоя в окружении овец, козлов, цыплят и коровы, путешествовавшей вместе с людьми на этом Шлюпе длиной добрых 80 метров.
У пристани на якоре стоял одинокий корабль с надписью "Паром с прозрачным дном - Морские Сады - Райский Пляж". Около пятнадцати пассажиров - среди них было и несколько привлекательных девушек, американок или англичанок, с похожими на отпускников офицерами Военно-воздушных сил и Армии Великобритании - в нетерпении сидели вокруг большого иллюминатора, а белый, солидный, седовласый капитан, одетый в яркую куртку и кепи, как Капитан Энди из мюзикла "Шоу Боут", мерил шагами палубу, зазывая новых клиентов.
- Эй, парень! - заорал он мне.
Я отрицательно покачал головой и почти уже отвернулся от него, когда услышал голос - чудесный музыкальный женский голос.
- Бедняга... такие маленькие сборы сегодня.
Я быстро повернулся туда, откуда звучал этот голос, с надеждой найти леди, которой он принадлежал. И не был разочарован.
- Вы знаете, - продолжала она весело, произнося твердое "т" как мягкое "д". - Здесь всегда целая флотилия таких паромов, даже в это время года. И эти шхуны, они тоже всегда тут.
Это была красивая девушка с кожей цвета молочного шоколада в широкополой шляпе с красными, голубыми и желтыми лентами. Ее небесно-голубое платье не могло скрыть прекрасную фигуру и высокую грудь. У нее были полные чувственные губы, унаследованные от какого-то темного предка, и маленький прямой нос, говоривший о белых родственниках. Таких живых, больших ореховых глаз с длинными ресницами я не видел еще ни у кого. Ей было не более 25 лет.
Такая красивая девушка может свести с ума одним взглядом. Меня, по крайней мере. Я открыл рот, но слова застряли где-то в желудке.
- Но вам обязательно надо посмотреть морские сады, пока вы здесь, в Нассау, - продолжала она таким тоном, будто мы старые знакомые. - Ведь такое прозрачное дно, мистер Геллер, как раз для...
- Простите, - произнес я, глотая. - Вы что, знаете меня?
Она засмеялась. Ее смех был еще музыкальнее, чем ее речь и манера делать ударение в словах наобум, по карибской моде.
- О, простите, мистер Геллер. Ваше фото нам прислали заранее.
Она протянула мне тонкую руку. Красные, белые и розовые деревянные украшения покачивались у нее на запястье, чуть звеня.
- Меня зовут Марджори Бристол.
Я взял ее руку. Ее пожатие было крепким, но кожа ладони - гладкая и мягкая.
Мой язык во рту напоминал одну из губок, собранных теми убогими шхунами.
- А, я так понимаю, что вы представляете мистера Оукса, мисс Бристол?
- Да, - ответила она и опять ослепительно улыбнулась. - Но он любит, чтобы его называли сэр Гарри. Интересная смесь достоинства и простоты, не правда ли?
- Как раз об этом подумал, - ответил я.
- Позвольте, я понесу вашу сумку, - предложила она.
- Ни в коем случае, леди!
Она вздрогнула и взглянула на меня.
- О, извините, - я улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. - Грубо получилось. Но здесь так жарко и душно, и я здесь впервые... Пожалуйста, показывайте дорогу, а свою сумку я понесу сам.
Она опять улыбнулась, но уже не так весело.
- Да, конечно.
Девушка шла впереди меня, и ее круглая попка дерзко покачивалась под голубым платьем, как будто ягодицы отчаянно пытались сохранить баланс, и все же, к их чести, постоянно нарушали его.
- Я управляю поместьем сэра Гарри, - произнесла она. - Надеюсь, вас не очень задело, что вас встречает женщина?
- Вовсе нет. - Я семенил сзади, таща свою сумку и держа пиджак на руке. Может, ее зад и был вызывающим, отметил я про себя, но сама Марджори Бристол показалась мне настолько же вежливой и деловой, насколько она была очаровательной.
- Двухместный экипаж ждет нас на Роусон-сквер, - сказала она, бросив на меня дружеский взгляд.
Пройдя причал, мы увидели темнокожих женщин, продававших соломенные головные уборы и корзины, ракушки, цукаты и прочую мелочь. Яркие шляпки на головах служили им лучшей рекламой. Мисс Бристол вела меня через тихий, словно сошедший с почтовой марки, парк, распространяющий запах пальм и гибискусов.
В парке негритята оседлали старинные пушки, а маленькие девочки-негритянки сидели на зеленых скамейках перед клумбой. Наверное, они ждали своих матерей, которые в это время торговали соломенными товарами неподалеку. Негр-полицейский с высоким подбородком и скрещенными перед собой руками стоял неподвижно на углу Бэй-стрит. В своем белом, играющем на солнце шлеме, свежевыглаженной белой куртке, темно-синих брюках с красными лампасами и черных блестящих ботинках он напоминал статую.
- Это королева Виктория, - сообщила мне мисс Бристол (я уже шел рядом с ней). Она указывала на настоящую статую: маленькая выцветшая мраморная леди с короной и скипетром и таким лицом, будто у нее запор, сидела на троне с грядкой ярких цветов у подножья.
Я немного нахмурился и покачал головой.
- Могли бы здесь ее похоронить.
Мисс Бристол взглянула на меня в замешательстве, но ее смущение длилось всего секунду и сменилось новой улыбкой.
- А вы хуже, чем я думала.
- Да, это точно, - бодро ответил я. - Лучше вам узнать об этом заранее.
Вокруг сидящей каменной королевы виднелось несколько розовых зданий в колониальном стиле, окружавших сурового монарха.
- Это парламентская площадь, - объяснила мисс Бристол.
Но мы шли не туда. Мы остановились рядом с оградой парка, где несколько кэбов с высокими крышами поджидали пассажиров, которые сегодня почему-то не очень спешили воспользоваться ими. Возницы-мулаты сидели ссутулившись на козлах и дремали под широкими соломенными шляпами с загнутыми вниз полями.
Один из возниц, однако, не спал: худой, очень черный джентльмен в свободном белом одеянии, с дружелюбным лицом и коротко подстриженными курчавыми волосами. На вид ему было от сорока до шестидесяти. Его кэб с передним и задним сиденьями и сатиновыми занавесками казался большим и красивее других.
- А, мисс Бристол, ваш гость уже приехал.
Возница спрыгнул со своего насеста и помог мне пристроить сумку сзади кэба.
- Спасибо, - поблагодарил я.
Он широко улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
- Меня зовут Сэмьюэл, мистер. Я работаю на сэра Гарри. Если вам нужно чего, скажите, мистер.
- Спасибо, Сэмьюэл, - снова сказал я, протягивая ему руку. Он радостно пожал ее. Потом я опустил заднюю занавеску и помог мисс Бристол забраться в экипаж. Она была так близко, что у меня чуть не закружилась голова.
Я устроился рядом, положив свой пиджак на колени.
- Вы пахнете лучше, чем все цветы Нассау, если позволите. После того как на меня повлияла погода, я могу смело сказать это, мисс.
Она немного посмеялась, но приняла мой комплимент.
- Мой грех, - сказала она.
- Простите?
Когда она повернулась ко мне, ее широкополая соломенная шляпа задела меня по лбу.
- Так называются духи: "Мой грех". Недорогая импортная парфюмерия - одно из преимуществ жизни здесь.
Наш кэб быстро покатился по левой, как в Англии, стороне дороги и выехал на Бэй-стрит - главную улицу города, идущую параллельно набережной. Это был район магазинов. Вдоль зеленой улицы тянулись антикварные лавки, тоже предлагающие купить соломенные шляпки, морские раковины и черепашьи панцири. Лавки располагались в старых каменных зданиях с мощными штормовыми ставнями и черепичными навесами для тени. Редкие поддерживающие перекрытия напоминали мне оглобли, как их, должно быть, еще иногда использовали. Этот налет Дикого Запада сглаживали современные, важно выглядевшие позолоченные надписи: названия экспортно-импортных компаний и имена бухгалтеров, юристов, бизнесменов страховых агентов и агентов по вопросам недвижимости, чьи офисы скрывались в антикварных лавках.
Казалось, мисс Бристол забавлялась, наблюдая, как я разглядываю все это.
- Каждому хочется иметь свой офис на Бэй-стрит, мистер Геллер. Это место, где находятся деньги Нассау.
- А у сэра Гарри тоже здесь офис?
- Нет. Я сказала - деньги, а не богатство.
Наша повозка катилась мимо галантерейных магазинов, торгующих спиртным, пивных баров, отеля "Принц Джордж", кинотеатра "Савой", продуктового, не слишком оживленного рынка.
- Почти пусто сегодня, - заметила мисс Бристол.
Ее музыкальный голос смешивался с постоянным звоном колокольчика на козлах.
- Большинство пиратов Бэй-стрит сейчас в отпуске в Штатах...
- Пиратов Бэй-стрит? - переспросил я.
- Так здесь называют всех этих коммерсантов - богачей с этой улицы. Ребята с Бэй-стрит и бароны Бэй-стрит.
Для "почти пусто" на широкой главной улице было многовато транспорта: мимо текла странная смесь экипажей, американских и английских автомобилей, велосипедов, огибающая редкие тележки с тюками губок, влекомые лошадьми.
- Очень интересно, - произнес я.
- Интересно?
- Я уже слышал кое-что о Бэй-стрит еще в Чикаго.
Под широкополой шляпкой сузились большие ореховые глаза; ресницы затрепетали, как перышки колибри.
- Правда, мистер Геллер? А почему вы интересовались нашей Бэй-стрит там, откуда вы приехали.
- Ее еще называют "спиртная улица", не так ли? - ответил я вопросом на вопрос.
- Да, конечно. Я и не думала, что вы - знаток наших краев, мистер Геллер.
- Да нет, какой я знаток. Просто помню, что Нассау - далеко от США, а еще в нем не было введено запрета на свободную продажу спиртного. Кое-кто нажил на этом неплохие деньги.
- Многие сколотили на этом состояния, - сказала она таинственно.
- Но не сэр Гарри?
- Нет, конечно, нет. Зачем делать деньги на виски, когда под рукой золото.
Вдруг меня опять прошиб пот. Ведь эти типы, сколотившие состояние в Нассау во время сухого закона, должны были иметь связи с гангстерами. А что, если эти связи еще сохранились?
Этого было достаточно, чтобы заинтересоваться, кто скрывается за ставнями и позолоченными вывесками над антикварными лавками. Когда не проводят отпуск в США, естественно.
- А вот где вы остановитесь на ночь, - продолжала говорить мисс Бристол, указывая на последнее по Бэй-стрит неуклюжее розовое здание в полуколониальном, полумавританском стиле, напоминающее гигантский пирог. - Этот отель принадлежит сэру Гарри.
- Не может быть!
Ее смех звучал почти язвительно!
- Несколько лет назад сэр Гарри вошел в ресторан этого отеля, и метрдотель не узнал его. Дело в том, что сэр Гарри одевается... непретенциозно, скажем так. Даже несколько... нестандартно.
- Правда? - произнес я, наслаждаясь необычным, похожим на французский, акцентом, который она делала на последние слова.
- И вот как-то раз сэр Гарри явился туда в шортах и сандалиях. Он выглядел, может быть, чуть-чуть неряшливо, и ему не дали столик. А на следующий день сэр Гарри... купил весь отель за миллион долларов и снова пришел туда, заказал столик, и все повторилось сначала. Только на этот раз он выгнал метрдотеля.
- Что ж, я постараюсь держать свое мнение о наряде сэра Гарри при себе.
Она снова засмеялась своим музыкальным смехом.
- Иногда лучше хранить молчание.
Она была удивительно мила, эта Марджори Бристол. Интересно, где она это приобрела такой словарный запас? Откуда у нее карибский акцент, я знал и так. Я же детектив, черт возьми.
Когда мы почти миновали здание отеля, я спросил:
- Может мы остановимся на минутку?
- Нет, сэр Гарри велел везти вас прямо к нему. Он ждет вас в "Вестбурне".
- В "Вестбурне"?
Мы проехали мимо общественного пляжа, где было мало купающихся. Наш кэб просто летел по пустой дороге прочь от города.
- "Вестбурн", - повторила она. - Летний домик сэра Гарри.
Я недоверчиво улыбнулся ей.
- Это название звучит... слишком грандиозно для коттеджа, а?
Она обернулась и опять улыбнулась мне. Ее широкая соломенная шляпа снова задела меня по лбу.
- Ну, это не обычный коттедж...
Глава 3
Проехав вдоль берега океана мимо неуклюжей, но хорошо сохранившейся каменной крепости на скалах, которая когда-то охраняла восточный вход в гавань, наша коляска миновала богатые жилые кварталы и завернула за мыс, который Марджори Бристол назвала "Браунс пойнт". За ним Сэмьюэл придержал лошадей, и они легким шагом обогнули ярко-зеленую площадку для гольфа, с которой начиналась большая лужайка перед поместьем Оукса. Сам дом не был виден с дороги, но на то, что он был здесь, указывал черный стальной забор с белыми каменными столбами и черными стальными воротами, на которых металлические буквы в стиле рококо гласили: "Вестбурн". Створки ворот были прикрыты, но замка не было видно, и Сэмьюэл, спрыгнув с повозки, открыл одну из них. Потом он снова влез на козлы, натянул поводья, и мы тронулись дальше. Он и не подумал вернуться назад и закрыть ворота.
Мы катились по дорожке в форме полукруга через безупречно подстриженную лужайку с яркими клумбами, прятавшимися, как цветы в волосах хорошенькой девушки. Вездесущие пальмы лениво склонялись, будто жестикулировали, указывая на большой приземистый дом впереди.
Нью-Провиденс - длинный узкий остров - двадцать одна на семь миль - и дом в поместье Оукса повторял его форму. Он был таким же широким с запада на восток и узким с юга на север. Длинный фасад (или это был торец?) похожего на гасиенду дома делал незаметной высоту двух его этажей, и из-за этого все здание казалось ниже, чем оно было на самом деле. Честно говоря, легендарный дом сэра Гарри напомнил мне придорожный отель.
"Вестбурн" оказался удивительно нескладным серым оштукатуренным строением, окруженным кустарником; с белыми ставнями, красноватой крышей и решетками, по которым вился бугенвиль. Балкон, опоясывавший все здание, служил одновременно навесом над галереей, оканчивающейся справа от заднего крыльца, где сквозь распахнутые двери нескольких гаражей виднелось несколько дорогих машин. С другой стороны здания я заметил открытую деревянную лестницу с решетчатой баллюстрадой, с помощью которой можно было попасть на балкон, в комнаты второго этажа.
Тот, кто жил здесь, наверное имел кучу денег - в этом пляжном домике было пятнадцать или двадцать комнат. Но у того, кто жил здесь, вряд ли был вкус. Марджори Бристол ошибалась: может, название "Вестбурн" и звучало грандиозно, но у этого неуклюжего поместья с его ухоженными садиками был самый обычный вид.
Сэмьюэл улыбнулся мне, я дотронулся до своей шляпы, благодаря его, и он повел свою лошадь с повозкой обратно к воротам.
- Он, кажется, славный парень, - сказал я.
Я снова надел пиджак и опять тащил свою сумку.