- Только зря время потеряете. Там нет ничего интересного. Ерунда всякая: карандаши, перья, бумага… А впрочем, как хотите. Меня же интересуют ящики с двойным дном, о которых вы говорили.
Оставшись в кабинете, Ардашев достал из кармана перочинный нож, извлек оттуда отвертку и раскрутил внутренний замок стола. Сняв с него крышку, он вынул складную лупу и принялся внимательно осматривать механизм.
Вдруг неожиданно затрещал телефон. Статский советник поднял трубку.
- Слушаю.
- Клим Пантелеевич, это Каширин, - послышалось на том конце провода. - Мы только что опросили жену Дрогоевского. По ее словам, муж ушел в контору рано утром и больше не появлялся. Где он - она не знает.
- Выходит, что после того, как он позвонил Могилевскому, и тот велел приказчику отправляться в Одессу, он сразу же исчез? - размышлял вслух Ардашев.
- Так и есть, - согласился полицейский.
- А фотографию его нашли?
- Тут целый альбом! И анфас, и профиль… Этот шпион был большой любитель собственной физиономии.
- А как ведет себя его жена?
- Она ничего не может понять. Плачет…
- Вот что, Антон Филаретович, одну фотографию управляющего возьмите с собой, остальные передайте Ткаченко. Пусть отдаст их контрразведчикам. А мы с вами прямо сейчас отправляемся в Одессу.
- Куда-куда?
- В Одессу. Надеюсь, что оттуда вы уже вернетесь в Ставрополь. Расследование близится к концу. Детали объясню по дороге. Нельзя терять ни минуты. Собирайтесь, я буду ждать вас на Большой Владимирской, в доме, где я остановился. Однако если не хотите, можете не ехать. Решайте.
- Ткаченко отбил телеграммы в сыскные отделения городов, куда слали посылки с мылом. Распространители выявлены, получатели арестованы. Все закончилось. Дело о фальшивомонетчестве передали в контрразведку. И мне все равно уезжать… Ну что ж, доберусь в Ставрополь через Одессу.
- Отлично. До встречи.
Не успел Ардашев положить трубку, как в комнату вошел Кукота. За ним тенью следовал Могилевский.
- Корней Ильич, - начал статский советник, - я вполне уверен, что надобно срочно отправляться в Одессу.
- Зачем? Мой подчиненный, наверное, уже послал телеграммы на все станции, чтобы господа Дрогоевский и Кульчицкий были задержаны жандармами. Кроме того, как вы слышали, мы известили об этом и наших коллег в Одессе. Так что ехать туда нет никакого смысла.
- А не кажется ли вам странным, что немецкая разведка, прекрасно понимая, что канал по пересылке фальшивых денег раскрыт (иначе не было бы покушения на меня), все-таки решилась на отправку новой партии? Это ведь заведомый провал?
- Да-с… - задумался полковник, - в ваших словах есть немалая доля истины. Но вот только зачем им это?
- Я думаю, они приносят фальшивки в жертву сознательно, желая отвлечь внимание от чего-то более значительного. И стоит нам эту мнимую жертву принять, как немцы сделают очень сильный ход. Но какой? Пока я даже представить себе не могу, что они замышляют. Надеюсь, я смогу разобраться с этим на месте. К тому же в Киеве немецкого агента нет. В этом я абсолютно уверен. Скорее всего, он в Одессе. У нас мало времени. Впереди - развязка…Хотелось бы знать, кто из вашего ведомства поедет вместе со мной.
- Ну-у, раз так… - полковник пожевал губами, - штабс-капитан Авилов. Был бы рад самолично сопроводить вас, да нельзя оставлять службу. Все-таки за целый фронт отвечаю.
- Что ж, тогда с вас причитаются билеты: на меня, сыщика Каширина и Авилова. Остановимся мы в "Большой Московской гостинице". Пусть штабс-капитан ждет нас на вокзале, у касс.
- Хорошо, - кивнул Кукота. - Одного понять не могу: отчего вы решили, что немецкий агент спешит в Одессу?
- А куда же еще? Фальшивые ассигнации с товаром ушли раньше. Прибыть в Киев они должны были еще в понедельник. Но этого не случилось. По словам исчезнувшего управляющего, вся продукция из Румынии застряла в одесском порту.
- Возникает вполне закономерный вопрос: почему?
- У меня, к сожалению, вместо одного целых четыре варианта ответа: либо ему очень нужно было направить в Одессу своего помощника, либо он уже мертв (но тогда: кто же его убил?), либо и так поехал в Одессу (в данном случае появляется вероятность того, что мертв уже Кульчицкий), либо Дрогоевский и Кульчицкий - сообщники, что идет вразрез с устоявшимися правилами конспирации. Управляющему было гораздо проще самому отправиться в Одессу и преспокойно исчезнуть. Прошло бы несколько дней, прежде чем о нем бы вновь вспомнили, и вот тогда в Одессу поехал бы Кульчицкий. Только за эти пять-шесть дней Дрогоевский смог бы оказаться в безопасном месте с новым паспортом. Однако он этого не сделал, а взял и сбежал… И так торопился, что оставил в столе доказательства своей причастности к поддельным банкнотам. Только вот… он ли их оставил?
- О чем вы?
- Я обнаружил еще одну странную деталь: стол был открыт отмычкой. Я это выяснил, изучив замок.
- Простите?
- Видите ли, в замке выдвижного ящика, как и в любом другом, со временем накапливается пыль. Из-за смазки она пристает к внутренним сторонам обоих крышек. Вследствие этого на самой крышке отчетливо выделяется ход ключа - та кривая линия, по которой при отмыкании и замыкании движется его бородка. И потому, если замок был открыт отмычкой или подобранным ключом, то кроме обычного следа на нижней крышке появится еще и ряд свежих царапин и черточек на слое пыли. Их наличие служит доказательством незаконного проникновения. Именно это я и увидел.
- Да, но царапина, о которой вы говорите, могла быть давнишней. Что, если стол открывался отмычкой ранее?
- На мой взгляд, ей от силы день-два.
- По-вашему, деньги подкинули? Но кто? Кульчицкий? Или, может… - полковник бросил выразительный взгляд на Могилевского, но не стал продолжать фразу.
- Повторюсь: все решится в Одессе. А сейчас мы просто гадаем на кофейной гуще. Я бы попросил вас, Корней Ильич, телеграфировать нам на любую станцию обо всех новостях, которые могут здесь появиться.
- Вы имеете в виду управляющего?
- Да. Чем черт не шутит, вдруг он отыщется?
- А вот этого уж, поверьте, точно никак не может произойти. Сбежал он. Наверняка сменил паспорт. Ищи его теперь, как прошлогодний мартовский снег, который все видели, помнят, но куда он делся, никто толком не знает. - Полковник вздохнул и сказал: - Признаться откровенно, ваша затея с поездкой в Одессу мне кажется бессмысленной. Незачем ему туда бежать. Управляющий, скорее всего, залез в нору, как рак зимой… А потом, когда все стихнет, всплывет и попытается перейти линию фронта. Ему шкуру свою спасать надо, а не в спальных вагонах разъезжать. Каждый мало-мальски опытный разведчик знает, что если он разоблачен, то уже через час его "трафареты" будут у каждого городового. Это крах, это катастрофа. И все потому, что теперь он будет зависеть уже не от своего ума или находчивости, а от "его величества случая". А это в разведке недопустимо… Но у вас редкая интуиция. Так что поступайте как знаете. Да и мой помощник - офицер сообразительный и очень внимательный. Надеюсь, вы сработаетесь. Будем ждать от вас хороших вестей. Бог вам в помощь! - он протянул руку.
- Благодарю, - ответил на рукопожатие Ардашев.
Статский советник подошел к Могилевскому.
- Ну вот, Терентий, мы и расстаемся. Как ты понял, я уезжаю в Одессу, а оттуда, даст бог, возвращусь в Петроград. Веронике придется добираться самостоятельно. По поводу таможни сообщу телеграммой. Не переживай.
- За товар я не волнуюсь. Веспазиан Людвигович человек опытный, во всем разберется. Однако лишнее известие не помешает.
- Не обессудь, если что… Спасибо за прием.
- Тебе спасибо, Клим, что помог разоблачить Дрогоевского. Вот ведь как в жизни бывает… Старый я стал, доверчивый. Пригрел змею на груди.
- Это ничего. Твоей вины здесь нет. Все образуется. Позволь я возьму твое авто?
- Конечно-конечно. Только как приедешь, кликни моего шоффера. Пусть он вас на вокзал отвезет. А уже оттуда - за мной. Он небось на кухне у горничной чаи гоняет.
Ардашев кивнул и вышел. Его уверенные шаги простучали по коридору ровно, точно ход метронома.
За окном надрывно заурчал мотор, и быстрый французский автомобиль понесся по дороге, пугая уснувших на старых липах ворон. Беспокойное июньское утро сменилось суетливым днем. Впереди была тревожная неизвестность.
27. Одесса
9 июня 1916 г., четверг
I
Из-за нескончаемых военных эшелонов поезд подолгу стоял на станциях и пришел в Одессу с большим опозданием. Дорога, которая в мирное время занимала двенадцать часов, теперь отняла полтора суток.
Паровоз остановился всего в каких-нибудь пятидесяти саженях от короткого флигеля. Здесь железнодорожные пути заканчивались. Дальше - море. Артельщики, точно муравьи, бегали по перрону с тачками, доверху нагруженными чемоданами, портпледами и саками. Ардашев, не желая утруждать себя тяжестью, нанял носильщика, и его желтый глобтроттер, в соседстве с саквояжем Авилова и маленьким чемоданчиком Каширина, величественно покатил вперед.
Город еще спал. Выйдя на Привокзальную площадь, статский советник оглянулся и поразился красоте главного здания. Отсюда вокзал казался намного величественнее, чем с платформы. Выстроенный в неоклассическом стиле в виде буквы "П", он был расположен между Куликовым полем и Привозом. Его короткая часть была обращена на Привокзальную площадь по оси улицы Пушкинской. Три арки главного фасада были обрамлены колоннами дорического ордера. Пассажиры первого и второго классов пользовались входом со стороны Пушкинской улицы, а третьего - с Сенной площади. Вокзальные часы показывали четверть седьмого.
Пароконная коляска на четверых стояла неподалеку. Извозчик, понимая, что идут к нему, спрыгнул с козел и, забрав с тачки вещи, принялся их укладывать.
- Куда прикажете, господа? - осведомился он.
- В "Большую Московскую", - ответствовал Ардашев.
- Домчу! - бодро воскликнул возница и взмахнул вожжами. Копыта зацокали по мостовой.
- А вы, я вижу, здесь бывали? - поинтересовался Каширин.
- Да, летом восьмого года. Помните убийство в публичной библиотеке с помощью капсюльного ружья и будильника?
- О! Тогда вы оказались на высоте, впрочем, как и всегда. Преступник посчитал, что все предусмотрел. И алиби у него было полное. Но вы его шараду разгадали, да-с. И даже писатель Илья Кургучев рассказец опубликовал в "Северокавказском крае". Только вот название я запамятовал…
- "Загадка Амфиокса", - напомнил Клим Пантелеевич.
- Точно.
- Итак, господа, предлагаю действовать по обговоренному плану, - негромко вымолвил Ардашев, сидевший лицом к спутникам. - Разместимся в гостинице, отдохнем с дороги часик и - на таможню. Мы опоздали ровно на сутки. Боюсь, что господин шпион уже сделал то, что хотел. Остается надеяться только на чудо и на нерасторопность чиновников таможни.
- Только где искать этого управляющего? Я теперь и ума не приложу, - признался штабс-капитан.
- Есть у меня некоторые соображения на этот счет, но их пока рано озвучивать. Версии, высказанные раньше времени, всегда сбивают с толку.
- А как, позвольте узнать, это "время" определяется, - с заметной иронией спросил ставропольский сыщик.
- Очень просто: когда появляется последняя версия из всех возможных. Вот тогда и становится ясно, какие из них отсеются сами собой.
- Помилуйте, Клим Пантелеевич, - не удержался Авилов, - неужто возможно понять, какая это гипотеза: последняя или, допустим, предпоследняя?
- Безусловно.
- Но как?
- Вам подскажут обстоятельства. Например, в данный момент у меня есть две версии в отношении исчезнувшего управляющего мыловаренной фабрики. Одна из них уже почти, что называется, при смерти. Но жизнь в ней еще теплится. Думаю, через несколько часов станет окончательно ясно: выживет она или нет. А вот вторая с самого начала была слабой, но с каждым часом растет и крепнет.
Тем временем экипаж добрался до гостиницы. Высокое четырехэтажное здание выглядело роскошно. Ардашев оплатил забронированные номера и, договорившись со спутниками встретиться через час в вестибюле, поднялся в свою комнату.
Номер был как номер, со всеми удобствами. Клим Пантелеевич принял ванну, облачился в банный халат и, вызвав коридорного, велел принести чашку кофе и справочник "Вся Одесса". Заказ выполнили быстро.
Пролистав несколько страниц с разделом "Услуги по растаможке, конторы экспедиционные, транспортные и хранения грузов", он допил бодрящий напиток и, вынув из ящика стола "браунинг", проверил обойму. Затем надел свежую сорочку, повязал галстук и облачился в костюм. Привычным движением он вставил пистолет в специальную лямку, пришитую к внутренней части брючного ремня. Пиджак надежно скрывал оружие.
Статский советник взял с собой справочник и покинул номер.
Штабс-капитан Авилов и сыщик Каширин ждали его внизу, но были явно чем-то взволнованы.
- Что-то случилось, господа? - поинтересовался Ардашев.
- Я только что связывался с Киевом. Господин полковник сказал, что по нашей телеграмме жандармы еще вчера задержали некоего Марка Перетца - таможенного комиссионера. Он явился в таможенную контору и принялся выяснять, где находится товар, поступивший на адрес киевской мыловаренной фабрики Могилевского. Я тут же связался с жандармским управлением. Ротмистр Шабанов будет ждать нас у дома предварительного заключения. По его словам ни Дрогоевский, ни Кульчицкий в контору не наведывались, но в одном ящике с двойным дном обнаружили несколько пачек фальшивых купюр.
- Что ж, едем, - проговорил Ардашев и вышел на улицу. Остальные проследовали за ним.
Повезло. Неподалеку стоял свободный таксомотор. Водитель прокрутил ручку стартера, завел автомобиль и покатил. Клим Пантелеевич невольно залюбовался городом, который выглядел аккуратным и умытым, и от этого казался каким-то игрушечным, ненастоящим. Чувствовалась близость моря. Дышалось легко и свободно. Каштаны и липы, закрывавшие своими зелеными ветвями дома, смотрелись как декорации одного большого театрального представления под названием "Красавица Одесса". Вскоре показалась тюрьма.
II
Арестованный таможенный маклер Марк Самуилович Перетц - мужчина лет сорока - напоминал испуганного кролика. Небольшого роста, худой человечек с бегающими умными глазками, усиками вразлет, боязливо, но с некоторым интересом оглядывал четверых человек, обступивших его в следственной камере. Он скромно умастился на табурете и в ожидании вопросов поднял глаза.
- Итак, господин Перетц, потрудитесь вновь рассказать все с самого начала. Где, как и когда вы познакомились с человеком, который нанял вас для растаможивания груза, пришедшего в адрес киевской мыловаренной фабрики? - спросил жандармский ротмистр.
- Помилуйте, господа, мне и рассказывать особо-то нечего. Этот господин сам заявился в мою контору и за неплохое вознаграждение предложил мне сходить на таможню и узнать судьбу этого проклятого груза - шобы о нем вспомнило горе! Я, конечно, попросил у него документы. Он открыл папку и вынул доверенность, но таки и не дал ее мне, а лишь помахал ею перед носом. Но зато он оставил мне за услугу аванс - две "красненьких". Их вы у меня изъяли. Буду ждать, шо б вернули.
- Червонцы, господа, оказались фальшивыми, - заметил жандарм. - Как и те, что находились в ящике с двойным дном, в котором были бутылки с розовым маслом.
- Ах, чертовий хвист!.. Я теперь оскорбленный в лучших чувствах… Попадись он мне, я бы ему такой гроб с музыкой подарил, шо он бы плакал от радости, - возмутился Перетц. - Вы не смотрите, что меня мама таким щуплым родила, я не весь такой…
- Продолжайте по существу, - буркнул офицер.
- Та а шо продолжать? Только он не одного меня надул. Он и Сеню Цейтлина, выходит, обмишурил этими фальшивыми фантиками.
- Какого еще Сеню Цейтлина? - насторожился Ардашев.
- А шо вы и не знаете Сеню? Та его вся Одесса знает. На таких людях земля держится, когда они в ней закопаны. Он же мой первый конкурент и такой подлец, которого вы не найдете даже в Южной Африке. А этот господин договорился с Сеней на растаможку типографии из Румынии, которую он, в отличие от меня, благополучно выпустил. Сеня бегал радостный, будто в женскую баню попал. Собирался нанять пять грузовиков в конторе у Гриши Фраермана, отвезти ящики на станцию и заказать прицепной вагон аж до самого Тифлиса, в окружную. Долго, но зато надежно. По морю опасно - мины, да и немецкие подводные лодки, говорят, рыщут. И Сеня теперь король. Надо же! Такой гешефт заполучить! А еще третьего дня таких как он, не считая меня, было аж двенадцать штук на дюжину. И ведь везет же подлецу, а? Наверное, сейчас пьет французский коньяк, заедает черной икрой и икает, а я здесь - на нарах. - Он вдруг посмотрел в потолок, вздохнул и добавил: - Правда, если он и Сене подсунул эти никчемные бумажки, то тогда все по-честному, по справедливости… И мне было бы даже его немного жалко, как шелудивого и бездомного пса…
- Вам известно, на какое число был заказан прицепной вагон? - перебил маклера статский советник.
- На девятое, на четверг.
- То есть на сегодня? - переспросил штабс-капитан.
- Шо за вопрос? - удивился задержанный. - Та и слепому ясно: если сегодня четверг, то, значит, девятое, а если сегодня девятое, то выходит, что четверг.
- А как выглядел этот клиент? - осведомился Каширин.
- Ростом с меня, только та еще ракалия анафемская: морда худая, зато живот через ремень свисает, и разговаривает так, что через губу не переплюнет. Усищи, как у того таракана-прусака, что живет в кладовке у Сары и по ночам ходит жрать на мою кухню. Сквернавец, одно слово.
- С моноклем? - уточнил Ардашев.
- Ага!
- Он? - Каширин вынул из кармана фотокарточку и сунул перед лицом маклера.
- Н‑нет, неуверенно проговорил тот. - Похож, но не он. У того лицо худее.
- А почему вы нам всего этого не рассказывали? - с неудовольствием осведомился ротмистр.
- Помилуйте, господин офицер, так вы и не спрашивали.
- Боюсь, господа, что поезд уже ушел, - предположил статский советник. - Надо торопиться.
- А шо теперь будет со мной? Я же невиновный, аки младенец.
- Если ваши сведения подтвердятся, завтра же вас освободят, - заверил жандармский офицер.