- Антон Филаретович! Какими судьбами? - улыбаясь, воскликнул Ардашев. - Как видите, ваша мечта сбылась: меня заковали в цепи. А там, как вы и предсказывали: дальняя дорога и пересыльная тюрьма.
- Что же вы молчите, друг мой? - осведомился начальник сыскного. - Вы узнаете этого человека или нет?
- Это Клим Пантелеевич Ардашев, служил когда-то в МИДе, потом у нас адвокатствовал. Два года назад уехал в Петербург… простите, Петроград, придя наконец в себя, - произнес Каширин. Повернувшись к начальнику, он добавил: - Разрешите, Николай Дмитриевич, вас на два слова… лучше в коридоре…
- Извольте, - пожал плечами Ткаченко и вышел.
- Господа, а как же насчет кандалов? - крикнул им вдогонку скованный цепями статский советник, но дверь уже захлопнулась.
II
- Слава богу, разрешилось недоразумение, и временный мой начальничек во всем разобрался. А так, признаюсь, человек он трудный, и местами даже бестолковый, несмотря на то что грамотного интеллигента из себя корчит. А вот скажите, разве может хохол быть интеллигентом? Не-а, ни в жисть! - подливая в чай Ардашева гавайский ром, рассуждал старый знакомый из южной губернской столицы. - А знаете, что я вам скажу: меня это тройное убийство вообще не интересует. Мне на него - тьфу-тьфу - наплевать. Не мое это дело. Какая мне разница, кто здесь кого и за какие грехи порешил? Меня известный вам Ефим Андреевич Поляничко сюда за другим, более важным делом откомандировал. Вот и комнатку местные сыскари выделили, хоть и маленькая - зато с окном, и вид хороший - прямо на сквер… Вы, Клим Пантелеевич кушайте, не стесняйтесь, - Каширин придвинул гостю вазу с пряниками.
- Кстати, как он там поживает? - тепло улыбнулся бывший адвокат. - Пенсион ведь давно заработал, а не успокаивается - все со злом борется…
- А! - махнул рукой полицейский. - Только, что кажный год обещает уйти. Вот уже и надворного получил, а все сидит. Но уверяет меня, что осенью освободит место. Вы же знаете, я этого светлого дня уже девять лет жду. В прошлом месяце титулярного пожаловали… Поощрений и благодарностей у меня - стены в Зимнем дворце можно оклеить. И медалька… А как я банду Рваного брал! И ведь не побоялся тогда, смело на пулю пошел! Да… ранили‑с, но ничего, шрамы затянулись. Эх, Клим Пантелеевич, дорогой вы мой! Помните, как мы славно на "Королеве Ольге" по Средиземному морю вояжировали! Помните? Как жили - не тужили… А какие мадамы по палубе фланировали!.. А теперь - война, калеки на улицах, вдовы в черных платках…Зачем? Кто все это выдумал?.. А царь-батюшка наш, - он понизил голос почти до шепота, - как заводная механическая сорока, все о патриотизме талдычит… Оружием трясет, германца напугать хочет, а зад-то у солдата голый, и в котелке у него тюря! И невдомек государю нашему самодержцу, что у народа терпения почти не осталось. А что будет, когда оно совсем кончится? А я отвечу: смоет всех одной волной. И меня, и вас, и всю августейшую семью - всех! - Каширин плеснул в пустой стакан чистого рому и выпил залпом, как водку. Зажмурился, занюхал рукавом и продолжил: - Правда, кровавое варьете продлится недолго. Всем скоро свобода надоест. И вот тогда живоглоты выберут из своих рядов самого чудовищного и жестокого правителя. Бояться его будут, как кролики удава, смотреть снизу вверх, отдавать ему на заклание жен, детей, родителей и славить, славить, славить!..
- Здесь с вами трудно не согласиться. Но уж слишком жуткую картину вы нарисовали. Прямо апокалипсис какой-то. Признаться, не хотел бы я дожить до такого времени.
- Не волнуйтесь. Вас и меня убьют в самом начале. Меня ведь в Ставрополе многие не любят. Да и вы тоже вызываете у народа зависть и злобу.
- Разве? Вот уж не знал, - покачал головой Ардашев.
- Да-с. Вы слишком успешный, вам все удается, а это многих раздражает.
- Откровенно говоря, я об этом не задумывался. А впрочем, возможно, так оно и есть, - кивнул Клим Пантелеевич. - Однако хотелось бы узнать, за каким делом вы сюда командированы, если даже тройное убийство на Крещатике вас не особенно беспокоит?
- За делом государственной важности, - с серьезным видом заметил полицейский и откусил пряник. - Признаться, вполне надеюсь на вашу поддержку. Ткаченке я так и сказал, мол, Клим Пантелеевич только один и может нам помочь. Тут вдумчивый подход нужен. А нахрапом, казацким наскоком, как у нас это любят, только все испортим. Вот он и велел мне все тонкости с вами обсудить. Да-с…
- Извольте.
- Речь идет о фальшивых ассигнациях. Их в Ставрополе в последнее время развелось видимо-невидимо. Вот, смотрите. - Он достал бумажник и выудил две купюры: одна достоинством в десять рублей, другая - в сто. Вот эта, - он указал на десятку, - имеет неправильную серию: буква "Я" наоборот, как будто латинская. А сотенная на вид - настоящая, водяные знаки в порядке, но если краешек потереть - лоснится, точно клозетная бумага.
Ардашев взял одну банкноту, потом другую, посмотрел на свет, пощупал и понюхал.
- А что это за две жирные перекрестные линии? Жирные пятна? Смотрите, они и на "радужной", и на червонце.
- Да мало ли! - полицейский махнул рукой. - Мы их у одной торговки изъяли на Нижнем базаре.
Не обращая внимания на Каширина, Клим Пантелеевич вытащил из кармана складную лупу и бумажник, из которого извлек свою сотенную. Положив рядом две банкноты, он начал их внимательно исследовать.
Прошло минуты три. Каширин уже начал скучать.
- Кажется, нашел, - проговорил статский советник.
- Что?
- Различия между настоящей купюрой и фальшивой. В последней, во фразе "ЗА ПОДДѢЛКУ КРЕДИТНЫХЪ БИЛЕТОВЪ ВИНОВНЫЕ ПОДВЕРГАЮТСЯ ЛИШЕНIЮ ВСѢХЪ ПРАВЪ СОСТОЯНIЯ И ССЫЛКѢ ВЪ КАТОРЖНУЮ РАБОТУ" в конце слова "виновные" вместо буквы "е" стоит все так же "я", что является орфографической ошибкой. Вот, убедитесь сами.
Полицейский взял лупу и стал рассматривать обе купюры.
- Вы правы! - воскликнул он. - Ай да Клим Пантелеевич!
- Фальшивомонетчик, видимо, не дружит с правилами русского языка. Он использовал окончание, относящееся к женскому роду.
- Для того чтобы правильно написать, ему грамматику знать не обязательно. Сиди, смотри и срисовывай. Я вот понять не могу, как это они допускают такие промахи? Неужто нельзя обратить внимание на детали?
- Можно, конечно, но человек - существо рассеянное. В особенности это присуще художникам и граверам. Они ведь всегда витают в облаках. Вы, надеюсь, помните, как во время японской кампании в Маньчжурию хлынули поддельные русские кредитные билеты в один рубль? Они были весьма недурного качества, но отличить их от подлинных денег мог каждый. Для этого лишь надобно было знать, что на оборотной стороне, в правой части, японский фальшивомонетчик выполнил "Извлечение из Высочайшего Манифеста о кредитных билетах" в виде бессмысленного набора русских и латинских букв, которые лишь своим общим видом напоминали настоящий текст на наших рублях. Была еще и японская трехрублевка. Но там японцы намудрили с равномерностью полей и красок. И все-таки уже после войны эти фальшивки можно было встретить даже в Центральной России. Однако то, что видим мы - весьма высокого качества. Ведь на сотне водяной знак - точное изображение профиля императрицы Екатерины Второй… И на десятке водяные знаки в порядке. - Ардашев помолчал немного. А потом спросил: - А почему вы решили, что след ведет в Киев?
- Как только фальшаки у нас объявились, мы начали трясти агентуру, и Колька-Пройди-Свет обнадежил меня, что выведет нас на распространителя, который якобы приехал из Киева… Только на следующий день бывшего конокрада нашли убитым - кто-то изрядно потыкал его финкой. И мы опять оказались ни с чем. А тут и полицмейстер, и губернатор торопят, давайте, отыскивайте каналы… Ефим Андреевич думал-думал, а потом распорядился: "Езжай, - говорит, - Антон Филаретович, в Киев. Попытайся на месте во всем разобраться. Авось удастся с другого края за ниточку потянуть. Глядишь, клубок и распутаешь". В Киеве я сижу уже вторую неделю, а толку никакого. Я уверен, тут нужен другой подход, необычный… А вы, как известно, мастер головоломки разгадывать. Вот я и посчитал, что без вашей помощи нам удачи не видать. Так что на вас единственного и уповаю.
- Зря вы на меня надеялись. В Киеве я пробуду недолго, дней десять или от силы две недели. Я, как вы понимаете, приехал сюда отдохнуть, а вместо этого попадаю в разного рода переплеты: то эсдека в "Гранд Отеле" пришлось на суд Божий отправить, то сегодня на три трупа натолкнулся…
- Ого! - изумился Каширин. - Про случай в отеле я слышал, только и подозревать не мог, что это вы. Нам же оттуда передали фотокопию половинки фальшивой десятки. Она тоже приобщена к разыскному делу.
- Вот я и говорю: мне, если хотите, уже перед супругой неудобно. Два дня я протолкался в следственно-судебных камерах, оправдываясь и давая объяснения.
- А это потому, Клим Пантелеевич, что вы притягиваете к себе несчастья.
- То есть как?
- А так. Господь наделил вас даром отыскивать преступников, быть своего рода проводником Немезиды. Потому он и посылает вас туда, где творятся злодеяния. Так что не откажите, помогите, как говорится, по старой памяти. - Каширин опять наполнил свой стакан ромом и долил Ардашеву. Бутылка опустела.
- Выпьем за успех? - предложил полицейский.
- Лучше за встречу. Я ничего вам обещать не буду, Антон Филаретович. Не мое это дело фальшивомонетчиками заниматься. Однако я всегда к вашим услугам. Чем смогу - помогу. - Статский советник отхлебнул два глотка, поднялся и сказал: - Благодарю за теплый прием. Во всяком случае, дней семь я уж точно здесь задержусь… Хочется и в самом деле отдохнуть, отвлечься и забыть о грешном мире… Честь имею.
- Нет-нет, пойдемте, я провожу вас, если позволите, до самого дома. Поговорим. Вы человек умный и собеседник интересный, - засуетился сыщик, снимая со стула пиджак.
На улице попался свободный извозчик. Правда, он был какой-то необычный. Пролетка с двойными рессорами и откидным верхом блестела от чистоты. Казалось, что он опустился прямо с небес. На ярко начищенной сбруе висели три колокольчика. Возница, облаченный в зеленый суконный армяк, не торговался вовсе, а поклонился и спросил адрес. Ардашев назвал. Кучер взмахнул вожжами и коляска, звеня колокольчиками, покатила по мостовой мягко, точно по снегу.
- А про грешный мир это вы правильно заметили, - задумчиво проговорил Антон Филаретович. - А в России он вдвойне грешный, потому что в отличие от Европы мы не живем, а выживаем. Так всегда было, и так, к сожалению, и останется, пока русские люди сами себя уважать не научатся. А произойти это может только в том случае, если каждый из нас к ближнему будет относиться так, как к самому себе, то есть с добром и уважением.
"Надо же, - удивился Ардашев, - какая метаморфоза с человеком случилась. Каширин всегда считался полицейским без стыда и совести, мздоимцем, карьеристом и еще бог весть каким прохиндеем… А тут - на тебе: о нравственности рассуждает, о самоуважении народа… Чудеса!"
- Я в прошлом году супружницу похоронил. Трое детишек осталось на плечах: Дашеньке - десять, Алефтинке - пятнадцать, а Гриша совсем взрослый уже - студент, на доктора в Москве учится, - грустно продолжал сыщик. - Алефтина теперь за мать - готовит еду и сестренку в женскую гимназию с собой водит… Две недели пил. Службу забросил. Казалось, без нее, без моей Наташеньки, с ума сойду. А батюшка - отец Иллидор - дал мне несколько тоненьких церковных книжек. "Прочти, - говорит, - сын мой, может, и полегчает". Я ведь, по правде говоря, к вере нашей без должного внимания относился. Нет, воскресные службы в Андреевском храме посещал, но не столько для души, сколько для Натальи Николаевны… хотел ей приятное сделать. Да… А книги эти, будто какую-то дверцу в моей душе открыли, и вот теперь стоит мне опять что-нибудь дурное сказать или даже помыслить, как кто-то внутри меня будто вздыхает с укоризной. И я тотчас же обо всем плохом думать перестаю. Хотел бы я знать, кто это такой внутри меня поселился?
- Имя известное, Антон Филаретович.
- И кто же?
- Совесть.
Каширин замолчал и ушел в себя. Он смотрел по сторонам, но ничего не видел. Казалось, что сейчас он мысленно говорил с ней, с Наташенькой. Когда пролетка остановилась, Антон Филаретович будто очнулся. Повернувшись к Ардашеву, сыщик сказал:
- Вот и приехали. Слава богу, все хорошо закончилось. Значит, вы не против, если я зайду поговорить к вам разок-другой? Не обязательно о деле, а хоть просто так.
- Всегда рад, Антон Филаретович. Только чтобы застать меня, лучше прежде позвонить. Номер телефона: 98.
- Благодарю.
Ардашев хотел расплатиться с возницей, но сыщик запротестовал.
- Нет-нет, что вы! Не извольте беспокоиться. Мне надо назад, в сыскное. А завтра в полицейском управлении будет совещание. Его высокоблагородие господин Горностаев проведет его самолично. Вот я и обрадую его вашим открытием по поводу фальшивок.
- Желаю удачи.
- Честь имею.
Тяжелая парадная дверь доходного дома закрылась. Экипаж тронулся. Поднимаясь по ступенькам, Клим Пантелеевич все никак не мог забыть слова Каширина о том, что господь наградил его (Ардашева) способностью отыскивать злодеев. Когда рука уже потянулась к пуговке электрического звонка, статский советник остановился. "Итак, фальшивый червонец появился в Швейцарии, Киеве и Ставрополе. К тому же в Ставрополе на нем, как и на сотенной, остались непонятные жирные полоски крест-накрест. В довершение ко всему "радужная" имеет явный признак подделки, различимый простой четырехкратной лупой. На данный момент это все, что есть в рассуждении фальшивомонетчества. Но кроме этого имеется еще два никак не связанных между собой смертоубийства. Ну, в одном - мой грех, а вот в трех других - неизвестно чей… В общем, как всегда бывает в начале: все странно и непонятно, точно в тупик попал и не знаешь, как из него выйти. Хотелось бы, конечно, отыскать ту единственную тропинку, которая приведет к выходу. Правда, пока слишком мало исходных данных, чтобы делать определенные выводы. Что ж, посмотрим, какие испытания мне приготовила судьба и как я выберусь из этого киевского лабиринта", - мысленно проговорил он и нажал на звонок.
12. Roulette
I
Не успел Клим Пантелеевич расстаться с Кашириным, как уже в передней ему встретился двоюродный родственник.
- А что, Клим, ты, когда-нибудь играл в рулетку?
- Пару раз приходилось, - поскромничал статский советник.
- Выходит, в этом деле ты новичок. Но ничего, научим… Предлагаю составить мне компанию прогуляться в игорный дом. - Терентий Петрович заговорщицки улыбнулся. - Правда, дело это не совсем легальное, а проще сказать, и вовсе запрещенное. Клуб "Босфор" располагается на левом берегу Днепра. Слава богу, среди его посетителей немало серьезных людей и о неприятностях можно не думать. Полиция туда никогда не наведывается. А если и захаживает, то инкогнито, чтобы самим поразвлечься. Это, конечно, не Монте-Карло и даже не Кисловодск, но все же время провести можно неплохо и заодно пощекотать нервишки. Однако с женами там лучше не появляться, - он хихикнул в кулак, - в номерах "Босфора" водятся такие нимфы, что забудешь обо всем на свете! Это тебе не Ямская!.. А нашим хозяйкам я взял билеты на новую американскую фильму "Шерлок Холмс". Они безумно обрадовались. В роли знаменитого сыщика снялся американский актер Уильям Жиллетт. Ее показывают на Фундуклеевской в "Биоскопе".
- Вижу, ты все уже решил за меня… Но в твоем предложении есть резон: после полицейской кутузки самое время расслабиться, - согласился Клим Пантелеевич.
- Тебя забирали в участок? - удивленно поднял бровь Могилевский.
- И даже надели оковы. Потом, правда, сняли, отпустили, напоили чаем с ромом и доставили сюда.
- Верно, опять кого-нибудь прикончил? - дрожащим голосом осведомился Терентий Петрович.
- Помилуй! Ты уже совсем зачислил меня в разряд кровавых душегубов. На этот раз, представь себе, меня опередили, - съязвил Ардашев. - Причем на месте преступления осталось три трупа. Моя вина лишь в том, что после убийцы я там оказался первым. Меня тут же задержали и доставили в сыскное отделение. Допрашивал сам начальник. Но, слава богу, у них оказался мой старый знакомый - прикомандированный из Ставрополя Антон Филаретович Каширин. Вот он-то меня и выручил.
- А кого, позволь узнать, убили? - с волнением спросил Могилевский.
- Ювелира Гиршмана, старика часового мастера и его помощника. Судя по всему, это было ограбление. - Ардашев задумался на миг и добавил неуверенно: - Но если преступникам нужно было золото и драгоценности, то зачем им понадобилось расправляться с Гиршманом? Зачем ему перерезали горло?
- Бог ты мой! - закрыл лицо руками родственник. - Лейбе Мееровичу перерезали горло! Этого не может быть!
- Вы знакомы?
- Конечно, - закивал Могилевский и принялся утирать платком, выступившие на лице капельки пота.
- Давно?
- С полгода, наверное. Нас свел мой управляющий. Он вместе с Кульчицким часто захаживал в "Босфор". Гиршман был любитель поиграть и в карты, и в рулетку.
- А кто такой Кульчицкий?
- А разве я не говорил? Это мой приказчик, помощник управляющего. Он у меня с января. Веспазиан Людвигович занимается растаможкой товара, который идет через Румынию.
- Розового масла?
- Не только. Мы и другие компоненты завозим из-за границы. Оливковое масло, масло пальмовых ядер, кокосовое, корицу…
- А растаможиваете в Одессе?
- Нет, на киевской таможне. Ящики так и идут сюда с пломбами. Здесь их вскрывают, осматривают, мы платим пошлину и забираем… Кульчицкий - молодец, продувная бестия. Без него нам бы туго пришлось. Он на таможне все ходы-выходы знает. Знаком не только со всеми ревизорами и контролерами, но даже и с пакгаузным смотрителем. А к управляющему в кабинет заходит как к себе домой.
- Повезло, стало быть, с приказчиком.
- Да уж.
- Когда едем играть?
- Через полчаса буду готов. После твоих известий надо собраться с мыслями, привести себя в порядок.
- Хорошо, - кивнул Клим Пантелеевич и прошел в гостиную, откуда раздавался смех Вероники Альбертовны.