- Вы хотите найти… - она замялась, подбирая подходящее слово, - это чудовище? Монстра, убившего мою девочку? - ее лицо исказила боль. - Я была к ней привязана, так привязана, - защебетала Харита скороговоркой, слезы сами собой побежали по впалым щекам, обтянутым кожей, напоминающей пергаментную бумагу. - Я любила Танюшу, как собственную дочь, - всхлипывала она.
Полный болезненного и щемящего сопереживания, я молча стоял, переминаясь с ноги на ногу и не смея прервать ее горестный монолог.
Наконец гувернантка, кажется, успокоилась, и я рискнул нарушить воцарившееся на несколько мгновений молчание.
- Вам есть что мне рассказать? - спросил я ее участливо.
- Да, - резко произнесла она, и я насторожился, приготовившись слушать Хариту Никифоровну с удвоенным вниманием. Я чувствовал, что темная завеса тайны приоткрывается, еще чуть-чуть, и я ухвачусь за нитку клубка, который и приведет меня к безжалостному убийце.
Однако Харита Никифировна не спешила давать мне в руки нить Ариадны.
- Вы были знакомы с Татьяной? - спросила она, разглядывая мое лицо и словно колеблясь, открыть или не открыть не внушаещему доверия незнакомцу то, что известно только ей одной.
- Нет, - я отрицательно качнул головой, которая у меня уже раскалывалась от того, что головоломка никак не хотела разгадываться. Впрочем, я вынужден был делать скидку и на последствия лейпцигского ранения, а потому и винить не только свой интерес.
- Я могу надеяться, что услышанное вы не предадите огласке? - поинтересовалась Харита, взволнованно теребя в руках свой зонтик, который почему-то прихватила с собой в генеральскую библиотеку. - Мне дорога ее репутация, пусть даже… - женщина запнулась. - Пусть даже, - выговорила она с трудом, - Таня и умерла.
Уж на что, на что, а на это она могла надеяться, или я не был бы Яковом Андреевичем Кольцовым.
- Разумеется, - уверил я Хариту Никифоровну.
- Хорошо, - решилась она, словно собираясь ринуться в бездну. - Таня в последнее время стала меня пугать, она изменилась, - гувернантка сделала паузу, чтобы проверить какое впечатление произвели на меня ее многозначительные слова. Она глубоко вдохнула и продолжила:
- Таня всегда была девочкой послушной, спокойной. Резкого слова не скажет, грубого жеста не сделает. Нежная такая, ласковая, - предприняла Харита Никифоровна экскурс в историю. - А незадолго до трагедии, - женщина снова всхлипнула и сглотнула застрявший в горле огромный ком, -Таня стала нервная, дерганая какая-то вся, будто в нее бес вселился, - Харита Никифоровна перекрестилась. - Нехорошо так про покойницу говорить, ну да ладно! - она махнула рукой. - Раздражалась по пустякам, с маменькой они то и дело слово за слово… Я ведь ушла из дома Картышевых где-то за полгода до того, как несчастье случилось. Таня и сюда ко мне забегала.
- В тихом омуте, как известно, черти водятся, - заметил я едва слышно.
Харита Никифоровна не обратила на мою реплику никакого внимания и снова приступила к своему прелюбопытнейшему рассказу:
- У нее была какая-то тайная привязанность, - заявила она, очертив своим зонтиком в воздухе огромную дугу. - И я эту связь не одобряла!
- А имя своего воздыхателя Таня не называла? - спросил я нетерпеливо.
- Нет, - гувернантка качнула головой, и я прикусил губу от разочарования. Фортуна явно не желала мне улыбаться!
- Князь знал об этой связи? - задал я новый вопрос, считая, что ревность толкает и не на такие преступления.
- Вы имеете в виду Павла Корецкого? - осведомилась Харита Никифоровна.
- Да.
- По-моему, догадывался, - гувернантка наморщила лоб. - Но утверждать не буду. Доподлинно мне об этом не известно, а вводить вас в заблуждение мне бы не хотелось, - произнесла она с пафасом.
- Из-за чего Корецкий чуть было не стал участником дуэли? - поинтересовался я.
- Поединок?! - воскликнула Харита Никифоровна, ее и без того большие глаза расширились, она всплеснула руками. - Впервые об этом слышу! Какой кошмар! - гувернантка была ошеломлена. - Впрочем, этого можно было ожидать, - усилием воли ей удалось взять себя в руки, и она вздохнула. - Бедная Таня, до чего она себя довела!
- Так, значит, для вас это полная неожиданность?! -изумился я.
- Не совсем, - Харита Никифоровна замялась, я снова заметил, как по ее лицу пробежали волны сомнения. Женщина колебалась, стоит ли ей делиться со мной тем, что она узнала, или унести эти сведения с собою в могилу, чтобы не опорочить имя своей воспитанницы.
Я упорствовал в своем страстном желании докапаться до истины:
- Ну же!
- Хорошо, - гувернантка махнула рукой. - Я вам скажу. Вы, на мой взгляд, производите впечатление порядочного человека. Совсем недавно я узнала, что Таня на целый месяц куда-то уезжала с этим… - Харита замолчала, подбирая подходяшее корректное слово, - негодяем, - наконец проговорила она.
- И ее родители это допустили? - пришел черед удивиться и мне.
- Она сказала, что едет к тетке в Москву, - сказала Харита Никофоровна. - Я очень жалею, что послушалась ее и ничего не сказала графу.
- Таня не называла место, куда она собиралась? - поинтересовался я в предвкушении новых открытий. Но гувернантка не оправдала моих надежд:
- Не называла, - сказала она печально.
Тем не менее я мог сделать некоторые выводы:
Во-первых, горничная Камилла определенно мне врет. Скорее всего, она сопровождала Таню в поездке, а значит, просто обязана быть в курсе событий.
Во-вторых, у юной графини был любовник, с которым, по всей видимости, и собирался стреляться Павел Корецкий.
В-третьих, исходя из первых двух выводов, в деле убитой графини Картышевой наметились двое подозреваемых: обманутый жених и неизвестный, имя которого мне так и не удалось узнать.
Зачем Таня Картышева уезжала из города? На этот вопрос у меня ответа не было. Чтобы получить его, я решил нанести еще один визит мадемуазель Камилле. Поэтому я распростился с Харитой и с милым семейством Бибиковых и направился на Офицерскую улицу.
Анна Васильевна была все также печальна и гостеприимна. Хозяйка с порога сообщила мне, что Алексей Валерианович по-прежнему отсутствует, но она рада меня видеть.
- Присаживайтесь, - указала она на стул. Я послушался, и Анна Васильевна, расправив юбки, устроилась поблизости от меня в глубоком кресле. Я заметил, что она собирается мне что-то сказать и собирается с духом. Глаза у нее, как и прежде, были на мокром месте, они покраснели от сез и недосыпания, но сегодня графиня Картышева уже не хваталась без устали за платок, как в мой прошлый визит.
Я хотел обратиться к ней с обычными словами любезности, но она прервала меня нетерпеливым движением руки.
- Почему же вы сразу не сказали? - укорила меня Анна Васильевна, чем вызвала мое искреннее недоумение.
- Чего не сказал? - удивился я.
- Что вы разыскиваете убийцу моей дочери, - заявила она, уставившись мне в глаза немигающим взгядом. - Андрей Валерианович приезжал, мы с ним долго говорили о вас, - добавила она.
Мне стало не по себе, я ощутил пугающее нечто, которое неумалимо на меня надвигалось. Неужели Картышев осмелился сказать ей и об Ордене? Я в это просто не мог поверить, сама эта мысль мне казалась совершенно невероятной. Хотя… Я-то ведь не скрывал от Миры и Кинрю, что числюсь в масонской организации. Да и мое расследование пока не касается интересов ложи. И тем не менее…
Видимо, мои мысли отразились у меня на лице, потому что Анна Васильевна спросила:
- Mon ami, чего же вы так испугались? Вам следовало сразу открыться мне, а не ходить вокруг, да около. Хотя, признаюсь, я не вижу в этом вашем расследовании особенного смысла. Вчера заходил господин из полиции, пренеприятнейший такой субъект, так он говорит, что моя дочь стала жертвой трагических обстоятельств. Случайная жертва, так сказать, -губы графини Картышевой побелели, и она налила себе воды в прозрачный стакан. Я уж подумал, что снова не обойдется без нюхательных солей, но ошибся, Анне Васильевне в этот раз удалось справиться со своими нервами самостоятельно. - Скорее всего, какой-то бродяга ее… - она не договорила.
- Мне так не кажется, - заметил я.
- Вы и правда напали на след убийцы? - лицо Анны Васильевны оживилось, но покрылось красными пятнами. Мне показалось, что она встревожилась еще больше.
- Я этого не говорил.
- Тогда почему вы вернулись?
- Мне надо переговорить с вашей камеристкой Камиллой и, кроме того, уточнить некоторые сведения касательно недавней поездки вашей дочери.
- Вы и об этом уже знаете? - графиня вспыхнула.
Я немного схитрил:
- Разве она уезжала не к тетке?
- Да, то есть нет, - Анна Васильевна занервничала. -А впрочем, вы все равно узнаете о бесчестии моей дочери! -воскликнула она, подошла к секретеру и выдвинула верхний ящик:
- Вот, - графиня протянула мне распечатанный конверт. Я вопросительно посмотрел на нее.
- Читайте, - махнула она рукой.
Я пробежал глазами письмо. Оказалось, что оно было написано рукою той самой московской тети, которая упоминала, что больше года не видела племянницы, и интересовалась ее здоровьем.
- Где она была? С кем? Мерзавка Камилла ни о чем говорит не хочет, а она же с ней ездила, тварь такая! - Теперь Анна Васильевна от слез все же не удержалась. - Заклинаю, - взмолилась она. - Только не говорите графу! Мы потеряли дочь, но пусть хотя бы ее имя останется незапятнанным!
Я ее успокоил:
- Конечно.
Следовательно, мои предположения оказались верными, дело оставалось за малым - разговорить мадемуазель Камиллу.
Я вернул графине письмо, она убрала его в ящик и закрыла на ключ.
- Сожгу сегодня же, - зло сказала она. - Эх, Танечка, Танечка! Бедная моя доченька!
- Я хотел бы переговорить с Камиллой, - на ее счет я питал большие надежды.
Анна Васильевна горько усмехнулась:
- Вещи собирает мадемуазель, - сообщила она. - Не место ей в порядочном доме. Пусть убирается!
- Как?
Я терял свой единственный шанс. Конечно, потом мне в любом случае удалось бы отыскать камеристку. Только кто знает, сколько на это было бы затрачено сил и времени?!
- Неужели вы и впрямь полагаете, что я и дальше стала бы держать у себя эту гадину? - спросила графиня с отвращением.
- Она еще не ушла? Как мне ее найти? - воскликнул я.
- Не знаю, - на лице Анны Васиьевны читалось нескрываемое презрение. - Возможно, она все еще в своей комнате. В бывшей ее комнате, - уточнила она.
Я выбежал из гостиной и помчался в комнату Камиллы, скользя подошвами туфель по паркетному полу, и едва не рухнул у лестницы. Но мне все-таки удалось удержать равновесие, я в несколько секунд добраля до цели, распахнул дверь и…
Комната пустовала! Как тут было сдержаться и не выйти из себя?!
На пороге появился знакомый камердинер.
- Вы все мадемуазель Камиллу разыскивате? - спросил он скорее для проформы, так как был уверен в моем ответе. -Так она только сейчас ушла. Я ей еще вещи тащить помогал, -добавил старичок. - С серного входа.
Камердинер снова провел меня тем же путем, что и в прошлый раз, и получил заслуженную награду. Я сбежал с крыльца, разглядев на приличном расстоянии изящную женскую фигуру, которая от меня стремительно удалялась. Я прибавил шагу и вскоре ее нагнал.
- Мадемуазель Камилла! - я окликнул француженку, но она не отозвалась. Тогда мне пришлось схватить беглянку за край канзы, концы этой кисейной накидки были завязаны у нее крест-накрест на талии, которую можно было без преувеличения назвать осиной.
- Ах, это снова вы? - Камилла обернулась. - Что вам угодно на этот раз? - спросила она с негодованием, устремившись к калитке.
- Уберечь вас от тюрьмы, мадемуазель!
- Да что вы говорите?! - Камилла негодовала. - Мне кажется, я сплю и вижу дурной сон. Оставьте меня, наконец, в покое!
Легкий ветерок растрепал ее каштановые волосы, и она то и дело поправляла их рукой.
Мне пришло в голову немного изменить свою тактику:
- Я вам заплачу, - пообещал я Камилле. - Если вы ни при чем, и вам нечего скрывать, то мое предложение должно показаться заманчивым. Или, - я перешел к угрозам, - по вам, Камилла, уже плачет сибирская каторга! Вы не были в Сибири? - невинно осведомился я. - Не слыхали, как гремят железные кандалы? Таежный климат отличается от парижского! - откуда я мог знать, что каким-то непостижимым образом предвижу свою судьбу?
- Прекратите меня пугать, monstre! - воскликнула Камилла. Кстати, чудовищем меня назвали впервые, и мне это почему то не понравилось. В дальнейшем я привык и к более неласковым именам.
- Это для вашего же блага, сударыня, - я улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен, и отпустил ее локоть.
- Ну, ладно, - Камилла сдалась, видимо взвесив все "за" и "против" делового сотрудничества со мной. Перспектива легкого заработка показалась ей более заманчивой, чем тюрьма. Облокотившись о чугунное кружево ограды, она спросила:
- Так что же, сударь, вы конкретно желаете узнать?
Я ответил:
- Сущую малость.
- Не сомневаюсь, - Камилла усмехнулась.
- Был ли у вашей барышни любовник?
- Был, - призналась Камилла.
- Он действовал через вас?
- С чего вы взяли? - возмутилась камеристка с видом оскорбленной невинности.
- Он вам платил? - Я встряхнул ее за плечи. - Говорите же!
- Мне некогда с вами разговаривать! - воскликнула Камилла. - Вы что, не видите? Мне же отказали от места. У меня назначена встреча с госпожой Сычевой, если я опаздаю, то останусь без работы! Лучше давайте условимся о встрече, и я все расскажу в спокойной обстановке.
- Вы не исчезнете?
- Конечно, нет. Ведь, вы, я полагаю, все равно меня отыщете.
- Справедливо полагаете! Я заплачу сто рублей, если вы обстоятельно ответите на все мои вопросы.
- Обязательно отвечу, - сказала горничная. - Только попозже. Часов в семь-восемь вечера вас устроит?
Мне пришлось дать согласие, но впоследствии я себя за это винил. Я поверил Камилле на слово, полагая, что обещанное вознаграждение заставит ее сдержать данное мне слово, но не учел, что и убийца может предпринять ответный шаг. И в этом была моя ошибка, о которой я потом горько сожалел.
- Хотя бы скажите, куда вы ездили с Татьяной в июле? - спросил я напоследок.
Уходя, Камилла ответила:
- В сторону Орши, недалеко от Борисова. Есть там такая деревушка Студенка. Мы там с барышней неделю прожили.
- А…
- А все остальное вечером, - пообещала Камилла. Я объяснил ей, как легче добраться до моего особняка.
Я ума приложить не мог, что же забыла графиня Татьяна Картышева в этой самой Студенке. Вот и пойми, что у этих барышень в голове.
Меня просто бесило, что я так и не выяснил имени княжеского соперника. Оставалось только вечера ждать, да уповать на удачу.
Я вернулся домой усталый, голодный и раздраженный, но спустя полчаса пришел в свою обычную норму и расположился в гостиной за шахматной доской. К этой игре я пристрастился еще на Востоке, она помогала мне успокаиваться и размышлять. Такой вот я себе выбрал своеобразный метод медитации.
Шахматами мы баловались с Кинрю, Мира нашу забаву не признавала. Слоны и ферзи наводили на индианку тоску, она предпочитала фигурам, вырезанным из желтоватой слоновой кости, свои древние тяжелые книги и шкатулки с драгоценностями, которые я ей дарил.
Вид у Юкио в европейском костюме был весьма оригинальный. Он возлежал на диване в длинных панталонах со штрипками, которые держались на подтяжках и еще только входили в моду. Щеки ему подпирал стоячий крахмальный воротничок белой рубашки, поверх которой красовался пестрый жилет.
- Как продвигается расследование? - поинтересовался он, передвигая слона.
- Медленно, - ответил я коротко и поделился с ним своими догадками.
Кинрю задумался, я "съел" у него ладью, а японец практически никак на мой ход не прореагировал.
- Да что с тобой? - изумился я. Обычно обыграть его в шахматы не имелось возможности, а здесь возникла прямая угроза мата. На мой взгляд, это была дурная примета.
- Вы зря ее отпустили, - наконец-то изрек японец. -Это большая, огромнейшая ошибка.
- Кого? - мой ум все еще был занят шахматами.
- Камиллу, - Юкио Хацуми бросил на меня осуждающий долгий взгляд. - Она не доживет и до вечера.
- По-моему, это невозможно! - засомневался я.
- Если поездка Татьяны как-то связана с ее смертью, а Камилле и в самом деле известно что-то важное, то у нее очень мало шансов выжить.
Я погрузился в мрачные мысли. Прикидывая и так и эдак, я все более убеждался в правоте Кинрю и жалел о своей беспечности. Выходило, что француженка навестит меня вечером только в единственном случае - если ей повезло, и убийца на время выпустил ее из своего поля зрения.
Правда, существовала и другая возможность, о которой уже упоминал Кинрю. Поездка графини могла и не иметь никакого отношения к ее трагической гибели. Но это казалось мне маловероятным. Я рассуждал следующим образом.
Если Татьяна вышла в парк в такое время одна и при этом старалась остаться незамеченной, значит, о встрече было условлено заранее, а так как живой ее больше никто не видел, выходило, что она встречалась с убийцей, с которым, по-видимому, была хорошо знакома . Скорее всего, неизвестный действовал через горничную, которая и устраивала эти свидания.
Если мои догадки верны, и Таня уезжала из города для того, чтобы навестить возлюбленного, она, очевидно, узнала в этой поездке что-то такое, из-за чего любовник и поспешил ее устранить. Оставалось только выяснить, что именно?
Согласно другой моей версии, которая основывалась на ревности, главным действующим лицом в этой трагедии выступал Павел Корецкий, который каким-то образом узнал о свидании -здесь, как я полагал, тоже могла быть замешана Камилла - и выследил невесту, которая от его руки и погибла. Проверить мою догадку было не сложно, достаточно выяснить, носил ли когда-нибудь князь эмалевое кольцо с сапфиром.
Кинрю втянулся в игру и объявил мне шах, но партию мы так и не успели закончить. Мира сказала, что меня спрашивает высокий гвардейский офицер, представившийся Сергеем Рябининым.
III
Красавец Рябинин появился в моей гостиной под звонкое бряцание своих шпор. Невольно я обратил внимание, каким заинтересованным взглядом одарила брюнета моя преданная Мира. Я неожиданно понял, что ревную, и постарался подавить это подлое чувство в самом его зародыше.
- Bonjour! - радостно приветствовал нас Сергей Арсеньевич. Мира в ответ кивнула, горничная ее смутилась и выскользнула из комнаты.
- Bonjour, monsieur, - ответил Кинрю. У офицера немного отвисла челюсть, так как азиата он вообще, по-моему, видел впервые, а вообразить, что японец способен говорить по-французски, было выше возможностей Рябинина, фантазии у него на это не хватало.
- Я слышал, что вы большой оригинал, но не предполагал, что… - взгляд Сергея Арсеньевича остановился на Мире, и его цыганские глаза вспыхнули.
- Это же сенсация! - воскликнул он. - la femme la plus seduisante de Petersburg!
- Мире известно, что она самая обворожительная женщина в Петербурге, - с небольшим акцентом лениво заметил Кинрю, складывая фигуры.