В комнате тоже был абсолютный порядок. А если что и лежало не на своем месте, так скорее всего - это уже явилось результатом полицейского обыска.
В какой-то момент мне показалось, что покойник тяжело вздохнул, и от неожиданности я вздрогнула всем телом и едва на самом деле не лишилась чувств.
"Что с тобой, Катенька? - мысленно спросила я себя. - Нервишки шалят? Он безусловно мертв, и смерть его засвидетельствована несколькими свидетелями…"
Но чтобы убедить себя в этом, мне пришлось приложить ухо к его груди и в течение нескольких мгновений прислушиваться к каждому шороху. Меня настолько поглотило это занятие, что я едва не проворонила возвращение Дмитрия и отскочила от стола, едва заслышав его шаги за своей спиной.
- Вот, пожалуйста, - протянул он мне высокий чистый стакан с водой, зайдя в комнату и обнаружив меня на том же месте, то есть сидящей на диване с испуганным лицом.
Я сделала несколько глотков и поспешила на выход. Теперь мне уже не хотелось встречаться с Всеволодом Ивановичем, тем более, что в этом случае мне пришлось бы объяснять ему причину своего визита. А мне это было ни к чему.
- Знаешь, - сказала я Дмитрию, когда мы спустились с ним на первый этаж, - пожалуй, не надо говорить Всеволоду Ивановичу о том, что я была тут…
Цель моя была достигнута. Я узнала и увидела все, включая и такие подробности, на которые не могла и надеяться, если бы застала в доме Всеволода Ивановича. Единственное, в чем у него было передо мной преимущество, это в том, что он в спокойной обстановке имел возможность произвести тщательный досмотр помещения, иначе говоря - обыск. И по свидетельству Дмитрия - занимался этим большую часть сегодняшнего дня. Правда, без особых успехов.
Так или иначе, я решила поскорее покинуть этот дом.
- Он обидится, что я его не дождалась, а мне уже пора домой. Видимо, такие зрелища все-таки не для женских глаз… Пусть это останется нашей с тобой маленькой тайной, - снова подмигнула я Дмитрию, и он в ответ прищурился с хитрым видом.
"Господи, - подумала я, - как ты был мальчишкой, так и остался". И совсем было собралась выйти под дождь, но в этот момент меня посетила еще одна, как мне показалось в тот момент, очень удачная мысль.
- Чем бы мне накрыться? - жалостно произнесла я и посмотрела на Дмитрия несчастными глазами. - Зонт, к сожалению, я оставила в карете…
И он тут же побежал выполнять мою просьбу. И отсутствовал минут пять, на что я и надеялась, хотя уже через несколько мгновений то дело, ради которого все это затеяла, было сделано.
Я немного отодвинула засов черного хода. И теперь при необходимости могла вернуться в этот дом в любое время. Достаточно было слегка потрясти тяжелую дверь, и она бы открылась, но со стороны это было совершенно не заметно.
Когда Дмитрий выскочил из коридора с большой темной шалью в руках, я уже стояла со скучающим выходом у порога как ни в чем ни бывало.
- Зонта не нашел, может быть, это сгодится? - протянул он мне тяжелую шаль.
- Мне бы только до кареты добежать, - успокоила я его , - а у кого вы ее достали?
- Да на кухне лежала, может слуги… - замялся Дмитрий.
- Ну, это вряд ли, - рассмеялась я. - Постараюсь при случае побыстрее вернуть ее хозяину, кем бы он ни был. А то еще подаст на меня в суд за воровство…
Дмитрий добродушно заржал, а я, накинув на голову и плечи старую, но еще плотную материю, вышла на улицу.
Несмотря на это, с меня лило в три ручья, когда я, наконец, вернулась в карету.
- Ну, как? - спросил меня Петр, едва я пришла в себя после холодного душа. - Я уже начал волноваться.
- И, чтобы успокоиться, приняли немало успокоительного, - погрозила я ему пальцем, почувствовав устойчивый запах коньяку.
- Так это я еще у вас… с кофе, - немного смутился Петр.
- Я вас ни в чем не упрекаю, - великодушно произнесла я, потеплее закуталась в мокрую шаль и приказала Степану возвращаться.
За время моего отсутствия колеса на четверть погрузились в мокрую землю, и лошадям пришлось поднатужиться, чтобы стронуть карету с места.
По дороге я успела сообщить Петру все, что мне удалось узнать за этот час. Он внимательно слушал меня и перебил всего пару раз, чтобы задать тот или иной вопрос.
Когда мы подъехали к моему дому, дождь почти прекратился, причем так же неожиданно, как и начался.
- Как же это я забыла? - сокрушалась я, вылезая из кареты.
- О чем? - спросил не пропускавший ни единого моего слова Петр Анатольевич.
- Дмитрий не хотел меня пускать, приняв за кого-то другого, - объяснила я ему. - И у меня создалось впечатление, что этот кто-то очень хотел туда попасть. Кто и зачем? Вот что меня интересует. Хоть поворачивай назад оглобли, ведь собиралась же спросить…
- Это будет выглядеть странно. Даже для такого лопуха, как ваш Дмитрий, - улыбнулся Петр.
- Более, чем странно, - согласилась я. - Придется узнавать все самой. Хорошо, что на этот случай я оставила себе лазейку.
- О чем это вы, Катенька? - подозрительно прищурился Петр Анатольевич. - Интуиция подсказывает мне, что кое-что вы мне не рассказали. И это кое-что - если не ошибаюсь - едва ли не самое главное…
- Не знаю, - задумалась я, - может быть, вы и правы…
- Так что же это?
- Какие у вас планы на сегодняшний вечер, вернее, на сегодняшнюю ночь?
- Вы меня пугаете, - сделал страшные глаза Петр Анатольевич. - Вы хотите назначить мне свидание?
- Да, причем в полночь и разумеется на кладбище… - пошутила я. - Да нет, Петр Анатольевич, все гораздо проще, просто я хочу вернуть покойному его шаль… или кому она там принадлежит?
- Вы собираетесь проникнуть в дом? Ночью? Каким же образом?
- У меня такое впечатление, Петр Анатольевич, что вас сегодня подменили, с каких это пор вас стали волновать такие мелочи? Благоразумие никогда не было вашим коньком - уж не начинаете ли вы стареть?
- Ни в коем случае, моя старость, как у Кащея бессмертного - на кончике иглы, а игла та в яйце…
- Вы собираетесь рассказывать мне сказки?
- Нет. Но кое-что рассказать, видимо, придется.
- Да? И что же это такое?
- Похоже, я могу вам сказать, кто кроме вас сегодня пытался попасть в гости к покойному…
- Если вы с помощью этой наглой лжи надеетесь выманить у меня еще бутылку коньку, то у вас этот номер не пройдет.
- А если это не ложь?..
- Тогда… разрешите пригласить вас на чашечку кофе.
Разговор мы продолжили за столом. И коньяком мне все-таки пришлось пожертвовать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- Там происходило что-то странное, - загадочным голосом начал Петр Анатольевич, когда мы перекусили, и наступил черед кофе и разговоров.
- Нельзя ли поконкретнее? - попросила я, зная манеру Петра Анатольевича начинать издалека. Чем значительнее для собеседника была информация, тем дороже он всегда стремился ее продать.
- Можно, - неожиданно легко согласился он. Видимо, рюмка старого коньяку, которую он выпил за минуту до этого, сделала свое дело, а может быть, просто решил ради разнообразия изменить любимой привычке.
- Не успел я проводить вас глазами и устроиться поудобнее в карете, как мое внимание привлекло какое-то движение перед домом. Предположив, что это вы по какой-то причине отказались от своих намерений и возвращаетесь в карету, я едва не выскочил под дождь, но в этот момент понял свою ошибку.
- Это была не я?
- Это были не вы. И даже не человек…
- О, Господи, корова что ли? - с подозрением спросила я. От Петра Анатольевича можно иной раз ожидать чего угодно. Даже подобной шутки. С него станется.
- Я не совсем правильно выразился. Но те фигуры, что я увидел возле дома, были слишком маленькими для взрослого человека.
- Так это были дети? - предположила я.
- Я тоже так подумал сначала, тем более, что и вели они себя соответственно. Мне сначала показалось, что они играют в горелки, но, приглядевшись, я понял, что снова ошибся. Это были карлики.
От неожиданности у меня мороз пошел по коже.
- Что вы такое говорите, - нахмурилась я, - какие еще карлики?
- Во всяком случае - ростом они мне едва ли выше пояса, - на полном серьезе продолжил Петр.
- Бред какой-то…
- Подсаживая друг друга, они пытались заглянуть в окно, или даже влезть в него. Это действительно было похоже на страшный сон, и я до сих пор не могу придумать этому объяснения.
- Вы думаете, это они пытались пытались проникнуть в дом передо мной?
- Не знаю… - неуверенно произнес Петр Анатольевич. - Но самое странное, что услышав ржанье ваших лошадей, они тут же перепугались и убежали.
- Ничего не понимаю, - честно призналась я.
Мой приятель понимал не больше моего, поэтому разговор у нас получился довольно странный. Походив вокруг да около этой темы еще с полчаса, мы расстались с ним, чтобы встретиться поздно вечером.
Я твердо решила побывать в доме Лобанова сегодня ночью, и никакие карлики не могли заставить меня передумать.
Тело Константина, судя по словам Дмитрия, к тому времени уже должно было перекочевать в морг, и кроме полусумасшедшего старика-слуги в доме никого уже не могло быть. Так что при определенной осторожности я спокойно могла произвести собственный досмотр в кабинете покойного. А меня не оставляла уверенность, что я смогу обнаружить там что-то такое, что прольет свет на причину его неожиданной гибели.
Проводив своего гостя, я собиралась прилечь на часок-другой, чтобы ночью быть в хорошей форме, но в это время услышала Шурочкин голос.
Она, как выяснилось через несколько минут, тоже проводила собственное "расследование", если предпринятые ею шаги можно назвать этим серьезным словом.
- Катенька, дружочек, я за тобой, - еле переведя дыхание, выпалила она, войдя ко мне в комнату.
Она была уже во всем черном, и мне это сразу не понравилось. Хотя я понимаю, что такое первая любовь, и постаралась не показать виду, что мне это не по вкусу.
- Ты отдыхаешь - извини, но без твоей помощи мне не обойтись, - еле слышно проговорила она и присела на краешек моей кровати.
- Еще что-нибудь стряслось? - настороженно спросила я. Честно говоря, после всей этой истории с карликами у меня на душе остался неприятный осадок. И реальность приобрела какие-то искаженные и даже уродливые черты.
- Нет, - поспешила успокоить меня Шурочка, - больше ничего не случилось. Но… даже не знаю, как тебе сказать… Ты будешь смеяться.
- Смеяться я сегодня точно не буду, - заверила я ее, - так что рассказывай смело.
- Ты не очень веришь в подобные вещи, но я тебя умоляю. Ты же знаешь, чем для меня был Костя…
Я не стала с ней спорить по поводу последнего заявления, а только еще раз спросила:
- Так чего же ты от меня хочешь?
Шурочка собралась с духом и произнесла решительно и крайне напористо, заранее рассчитывая на продолжительную борьбу:
- Тут недалеко живет одна женщина…
- Гадалка что ли? - предположила я и оказалась недалека от истины.
- Не гадалка, к ней половина города за советом ходит… Она… ясновидящая.
- Шурочка, ты с ума сошла.
У нее в ответ на эти слова слезы навернулись на глаза, и она прошептала голосом несчастного ребенка:
- Она может нам сказать, почему умер Костя…
Спорить с ней в таком состоянии не имело смысла, и я со вздохом стала готовиться в дорогу.
Не то, чтобы я совсем не верила в подобные вещи, но за свою короткую жизнь я успела повидать слишком много шарлатанов. Тем более, что к этой "ворожее" по словам Шурочки ходило половина Саратова. Время от времени у нас в городе появлялись подобные субъекты, и на какое-то время превращались в объект массового паломничества.
Особенно мне запомнился один юродивый, который называл себя странным именем Алексей-С-Гор-Вода и круглый год ходил босиком. Он произносил в моменты "прозрений" нечто нечленораздельное, и его почитатели тщетно пытались проникнуть потом в смысл этой абракадабры. В основном это был абсолютно бессмысленный набор слов и звуков, но количество его приверженцев росло с каждым днем. Не знаю, чем бы это закончилось, но в один прекрасный день он украл у очередного своего прихожанина бумажник и - недолго думая - отнес в ближайший кабак. На этом его карьера закончилась, и бывшие почитатели постарались вычеркнуть из памяти свои к нему визиты, во всяком случае, прилюдно о них не поминали.
Но эта история, как и многие ей подобные, ничему не научила моих доверчивых земляков. Уже через полгода в городе появилась "Блаженная Матрена", и мало-помалу к ней потянулся народ…
Так что пошла я к этой ведьме только из уважения к переживаниям своей подруги. И не ожидала от этого визита ничего хорошего. Более того, я не воспользовалась своим экипажем, а послала за извозчиком. Мои лошади слишком известны в городе, чтобы появляться на них в сомнительных местах. И одеться постаралась как можно незаметнее…
- Заходите, чего стали? - произнес неожиданно певучий голос из полумрака низкой прихожей. Огня в доме не зажигали, хотя на улице уже смеркалось.
- Заходи, - тихо, как в церкви, шепнула мне Шурочка, и подтолкнула меня вперед.
Дом, в котором снимала квартиру ворожея, находился недалеко от центра города, но и до сих пор в Саратове остались странные места, которые внешним видом и отдаленно не напоминают городских улиц. В двух шагах от них светят фонари и ездят автомобили, а тут и по сей день пахнет навозом, по улице ходят коровы и овцы, петухи заливаются во все горло, и невозможно поверить, что на дворе конец девятнадцатого столетия. А в те времена и подавно.
И вновь я не удержусь и вставлю пару слов, хотя на этот раз и стараюсь не нарушать авторского повествования. Но на дворе уже даже не двадцатый, а двадцать первый век, а ваш покорный слуга, будучи недавно проездом в столице и гуляя по малознакомому району, нос к носу столкнулся с коровой. Она как ни в чем ни бывало паслась посреди улицы, привязанная старой обгаженной веревкой к вбитому в землю колышку. Вот такое у нас государство - традиции в нем неискоренимы… Прошу прощения за может быть неуместное замечание.
- Темно у вас, - пожаловалась я, едва не споткнувшись о какое-то ведро на полу.
- Да ладно тебе, - одернула меня Шурочка, и в душе у меня стала нарастать волна раздражения, которую я так старательно запрятала в глубину своего сознания. Но что поделаешь, если я все больше чувствовала себя участницей какой-то нелепой комедии. Или фарса.
- Можно огонь зажечь? - спросила я с откровенным раздражением.
- Отчего же нельзя, если просят, - ласково ответил тот же голос, и в ту же секунду в комнату вошла маленькая русоволосая девочка со свечой в руках. Она поставила ее на стол, и теперь я смогла рассмотреть внутреннее убранство и хозяйку этого помещения.
"Женщина как женщина, - подумала я, рассматривая ее уложенные на затылке волосы и довольно аккуратное платье, - и не подумаешь, что ворожит в свободное время".
- Я вас слушаю, - прервала она мои размышления тем же ровным голосом.
- Говори, - обернулась я к Шурочке, поскольку она так и стояла у меня за спиной. Присутствовать я согласилась, но задавать какие-то нелепые вопросы не собиралась.
- Присядьте, - предложила нам хозяйка и указала на лавку рядом с большим, покрытым белой скатеркой столом.
Я пропустила Шурочку вперед, таким образом оказавшись на краю лавки, в тени. Свечка была маленькая, хотя и горела довольно ярким ровным пламенем. А Шурочка оказалась как раз напротив хозяйки; взволнованная и нерешительная, она оглядывалась на меня, вздыхала и качала головой.
Я демонстративно отвернулась, предоставив ее самой себе, тем самым вынудив ее взять инициативу на себя.
- Нам… я хотела бы узнать… отчего умер один мой знакомый…
Шурочка, такая решительная и смелая, сейчас напомнила мне крестьянскую девочку, которая стесняется и робеет при виде незнакомых людей, и готова расплакаться по любому поводу.
А дальше произошло что-то странное. И до сих пор я не могу понять, что это было. То ли оттого, что я пристально смотрела на свечу, то ли по другой причине, но у меня все поплыло перед глазами. И я стала воспринимать все окружающее как во сне. Или в раннем, младенческом детстве, что почти одно и то же, во всяком случае - для меня.
- Дай мне твою руку, - произнесла хозяйка, не отрывая взгляда от Шурочкиного лица и та послушно протянула ей ладонь.
- Зачем же ты живого хоронишь? - строго спросила хозяйка, а дальше я почти ничего не помню. Честное слово. Помню каждый шаг по дороге туда, помню, как возвращались. А вот середина… словно корова языком слизнула, если подобное выражение уместно в подобных обстоятельствах.
Какие-то обрывки фраз, отдельные моменты, но до сих пор затрудняюсь точно сказать, сколько времени мы провели в этой комнате. Пять минут… или час? Помню, что Шурочка в какой-то момент потеряла сознание. Возможно, когда услышала первую фразу, хотя, может быть, и ошибаюсь. Потом мы пили какой-то напиток, похожий на чай, только очень вкусный и ароматный, а женщина что-то говорила мне… Именно мне, и не по поводу Константина, а про меня и про мою жизнь. И я слушала ее, как завороженная, и мне казалось, что каждое ее слово проникает мне в самое сердце, открывая неведомые для меня собой глубины души… О чем-то подобном я читала потом, но самой ни с чем подобным сталкиваться больше не приходилось.
Это на самом деле была непростая женщина… И очень скоро я смогла убедиться в справедливости ее слов… Но не буду забегать вперед. Потому что в тот вечер я еще ничего не понимала, и всю дорогу до Шурочкиного дома, куда я взялась ее проводить, и некоторое время спустя была сама не своя…
Прийдя домой, я почувствовала, что у меня раскалывается голова, и еле добралась до кровати, чтобы заснуть на несколько часов. Разбудила меня Алена.
- Барыня, тут Петр Анатольевич пришли, прикажете пустить - уже ночь на дворе? - несколько раз повторила она совершенно заспанным голосом.
И, открыв глаза, я увидела, что она уже в ночной рубашке с накинутым на плечи платком, то есть скорее всего уже давно спала.
- Да-да, - ответила я ей, - пусть проходит, я сейчас выйду.
Голова моя уже не болела, но соображала я с трудом и окончательно пришла в себя, когда мы уже ехали по ночному городу.
- …но вас не было дома, - услышала я слова Петра Анатольевича. И поняла, что он давно мне что-то говорит.
- Да, мы ходили с Шурочкой… - начала было я, но сама себя перебила неожиданным вопросом:
- Петр Анатольевич, а вы уверены, что Лобанов умер?
- Час от часу не легче. Катенька, чем вы занимались в мое отсутствие? Может быть, нам лучше вернуться? Что-то мне не нравится ваше состояние.
- Нет-нет, - постаралась я произнести как можно убедительнее. - Просто я еще не проснулась.
- Странные у вас вопросы…
Неожиданно мне стало смешно, и по какой-то странной прихоти я произнесла специально "странным" голосом:
- А карликов вы больше не видели?