- Вообще-то я собирался, - начал сэр Генри, - объявить об этом в день рождения. Но поскольку, как это ни печально сознавать, выяснилось, что моей семье на меня наплевать, наплевать на мое благополучие ("Папа!" - вскричала Полин), то в этот час горечи я обращаюсь к Той, Которой не наплевать.
- Вот-вот! - поддержала его мисс Орринкурт. - Только повеселее, пирожок мой.
Сэр Генри приосанился.
- Эта дама, - громко проговорил он, - оказала мне честь, согласившись стать моей женой.
Трой показалось, что, учитывая семейную эмоциональность, Анкреды достойно вышли из этой ситуации, с большим апломбом. Верно, Полин и Миллимент на мгновение онемели, но Седрик почти сразу же вылетел из своего укрытия и схватил деда за руку.
- Дедушка, дорогой, такая радость… замечательно. Соня, милая, - лепетал он, - просто здорово. - И Седрик поцеловал ее.
- Ну что же, папа, - последовала за сыном Миллимент, разве что мисс Орринкурт не поцеловала, - нельзя сказать, что это для нас такой уж сюрприз. Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что все мы надеемся, что ты будешь счастлив.
Полин дала больше воли чувствам.
- Дорогой мой, - заговорила она, беря отца за руки и вглядываясь в него повлажневшими глазами, - дорогой, родной папа. Поверь, ради Бога, поверь, что единственное мое желание, чтобы ты был счастлив.
Сэр Генри слегка кивнул. Полин провела ладонью по его усам.
- О, Полин, - произнес он трагически-отрешенным голосом, - меня оскорбили. Полин! Оскорбили до глубины души.
- Нет, - залилась слезами Полин. - Нет!
- Да, - вздохнул сэр Генри. - Да.
Полин невидяще отвернулась от него и протянула руку мисс Орринкурт.
- Будьте подобрее к нему, - слабо проговорила она. - Это все, о чем мы вас просим. Будьте подобрее.
Сэр Генри величественно повернулся, пересек гостиную и бросился в кресло.
Оно издало громкий и какой-то на редкость противный звук.
Багрово покраснев, сэр Генри вскочил на ноги и сорвал с кресла небрежно наброшенный чехол. Под ним обнаружилось нечто в форме мочевого пузыря с надписью печатными буквами: ""Малина". Способствует хорошему мочеиспусканию". Он схватил этот странный предмет, и вновь из невидимого отверстия раздался тот же устрашающий звук. Он метко швырнул его в огонь, и в комнате сразу запахло паленой резиной.
- Ну вот что, доложу я вам, - сказала мисс Орринкурт, - хорошенького понемногу. Этот ребенок начинает себе слишком много позволять.
Сэр Генри молча прошагал к двери. Прежде чем уйти, он выдал реплику "под занавес":
- Миллимент, будь любезна, пошли утром за моим адвокатом.
Хлопнула дверь. После минуты полного молчания Трой наконец удалось покинуть гостиную.
2
Утром Трой без особого удивления узнала, что сэр Генри чувствует себя неважно и позировать не сможет, хотя к обычному дневному сеансу рассчитывает оправиться. Записка, которую принесли вместе с утренним чаем, гласила, что, если это имеет смысл, Седрик будет счастлив позировать в театральном костюме. Почему бы нет, подумала она. Надо найти алый плащ. Трой предполагала, что в семейных рядах наступит расстройство, по крайней мере Фенелла и Пол удалятся, возможно, в противоположных направлениях. Но ей еще предстояло убедиться, какую гибкость проявляют Анкреды во внутриплеменных войнах. За завтраком появились оба: Фенелла, бледная и молчаливая, и Пол, раскрасневшийся и молчаливый. Полин немного запоздала. Вела она себя по отношению к сыну так, словно он заболел какой-то не очень приличной болезнью. Фенелла же у нее вызывала как будто сдержанную неприязнь, она вообще предпочитала к ней не обращаться. Главенствовала за столом Миллимент. Она была не такой оживленной, как обычно, но за тревогой, если она и впрямь была встревожена, Трой заметила налет некоторого самодовольства. В ее обращении с золовкой появилось какое-то покровительственное сострадание, и это, чувствовала Трой, Полин явно не нравится.
- Ну что, Милли, - нарушила затянувшееся молчание Полин, - ты и при новой дирекции собираешься играть свою прежнюю роль?
- Знаешь, Полин, я всегда теряюсь, когда ты употребляешь театральные фигуры речи.
- Хорошо, ты собираешься вести дом и при новой хозяйке?
- Вряд ли.
- Бедная Милли! - сказала Полин. - Это все для тебя так тяжело.
- Ну, не очень. Мы с Седриком давно подумываем о том, чтобы вместе обосноваться в Лондоне.
- Хорошая мысль, - с излишней поспешностью заметила Полин. - Заодно у Седрика, наверное, появится возможность немного умерить свой пыл.
- А Фенелла с Полом, быть может, подумают, не пригласить ли меня в качестве домохозяйки. - Миллимент засмеялась в первый раз за все утро. И с видимым участием повернулась к ним: - А в самом деле, как вы собираетесь одни управляться?
- Как всякая пара, у которой нет денег, - отрезала Фенелла. - Пол получает пенсию, у меня есть профессия. Оба найдем работу.
- А еще, - непринужденно заметила Миллимент, - быть может, твой дед в конце концов…
- Мы не хотим, чтобы дед что-нибудь для нас делал, тетя Милли, - быстро сказал Пол. - Он, впрочем, и так бы ничего не сделал, но это не важно, мы все равно не хотим.
- Дорогой! - вскинулась его мать. - К чему такая непреклонность! Такая злость! Не узнаю тебя. Пол, когда ты начинаешь так говорить. Что-то, - она с откровенным отвращением посмотрела на Фенеллу, - что-то в тебе страшно переменилось.
- А где Пэнти? - бодро спросила Миллимент.
- В школе, где же еще, - с достоинством ответила Полин. - Обычно она с нами не завтракает.
- Как знать, как знать, - возразила Миллимент. - Она ведь повсюду болтается, разве не так? Да, Полин, между прочим, у меня к Пэнти есть дело. Кто-то залез в мою работу. Целый большой узор в вышивке пропал. Я оставила ее в гостиной и…
- Пэнти никогда туда не заходит, - запротестовала Полин.
- Да? Впервые слышу. Но вчера вечером, например, во время ужина, она точно должна была быть там.
- Почему это?
- Потому, Полин, что Соня - полагаю, мы так ее должны теперь называть, - говорит, что она сидела перед ужином именно в том кресле. И еще она говорит, что в этом нет ничего необычного.
- Ничем не могу помочь, Милли. Вчера Пэнти не заходила в гостиную во время ужина по той простой причине, что именно тогда вместе с другими детьми принимала лекарство и рано пошла спать. Ты ведь сама мне говорила, Милли, что мисс Эйбл нашла лекарство в оранжерее и отнесла его непосредственно доктору Уизерсу, чтобы тот дал его детям.
- Да, верно, - согласилась Миллимент. - Поверишь ли, наша несравненная Соня не позаботилась отнести его мисс Эйбл, а папину бутылку передать мне. Вместо этого она отправилась в оранжерею, куда вроде бы, - Миллимент презрительно фыркнула, - специально для нее были доставлены орхидеи. И все цветы на пол повалила. Мисс Эйбл потом обыскалась этого лекарства, и я тоже.
- Тью-ю, - присвистнула Полин.
- Пусть так, - сказал Пол, - и все же пари готов держать, что Пэнти…
- Это еще доказать требуется, - остановила его Полин, скорее порывисто, чем убежденно, - что Пэнти имеет какое-то отношение к… к…
- К "Малине"? - ухмыльнулся Пол. - А кто же еще, мама?
- У меня есть основания полагать… - начала Полин.
- Да брось ты, мама. Это Пэнти, больше некому. Вспомни ее проделки.
- А как к ней попала эта штука? Я не давала.
- Кто-нибудь из ребят дал, наверное, а может, сама купила. Я видел нечто подобное в деревенских лавках, а ты, Фен? Еще тогда подумал, что место им в мусорной яме, со старой резиной.
- Я говорила с Пэнти, - упрямо настаивала Полин, - и она дала честное слово, что не делала этого. А уж я могу отличить, когда ребенок говорит правду, Милли. Мать не ошибется.
- Да брось ты, мама, - отмахнулся Пол.
- Кто бы что ни говорил… - начала Полин, но ее прервало появление Седрика. Выглядел он в высшей степени презентабельно и элегантно, в повадке чувствовалась некоторая снисходительность.
- Доброе утро, дражайшая миссис Аллейн. Доброе утро, мои дорогие, - заговорил он. - Пол, старина, ты уже строишь планы, как бы побольше извлечь из сложившейся ситуации? Я лично просто места себе не нахожу, все обдумываю, как организовать двойное бракосочетание. Тут есть некоторые тонкости. Видите ли, в отсутствие дяди Клода посаженым отцом Фенеллы должен быть Старик, а потом ему же предстоит по-быстрому переодеться в костюм первого жениха. Думаю, я в обоих случаях мог бы стать шафером, а Пол - вторым женихом и одновременно Сониным отцом. В общем, интересный может получиться спектакль. Дядя Томас будет пажом, а Пэнти цветочницей, в этой роли она сможет сколько угодно швыряться разными предметами. А ты, мама, дорогая, вместе со всеми тетушками составите группу будущих вдовствующих фрейлин. Я придумал всем вам совершенно потрясающие костюмы.
- Кончай валять дурака, - бросила Миллимент.
- Да нет, я серьезно, - сказал Седрик, накладывая себе на тарелку еду. - Мне действительно кажется, что вы обе устраиваете свои дела, мягко говоря, не лучшим образом.
- Не всем же дано, как тебе, так ловко обделывать делишки, - сухо заметил Пол.
- Что ж, льщу себя надеждой, что мне и впрямь удалось проявить некоторую изобретательность, - с готовностью согласился Седрик. - Соня поручает мне заняться ее приданым, а Старик говорит, что хоть кто-то сумел выказать семейные чувства. Боюсь только, дражайшая тетя Полин, что дела Пэнти практически безнадежны. У нее совершенно бесподобное чувство комического.
- Я уже говорила твоей матери, Седрик, что у меня есть основания полагать, что Пэнти не имеет никакого отношения к этой истории.
- О Господи, - вздохнул Седрик. - Как трогательно. Такая вера.
- И на зеркале твоего деда она тоже ничего не писала.
- Видите, у нашей Пэнти появился еще один сторонник. - Седрик театрально склонился перед Трой.
Полин быстро повернулась в ее сторону, а та, испытывая ощущение человека, переходящего из партера на сцену, негромко проговорила:
- По-моему, Пэнти действительно не виновата. Меня она в этом убедила.
- Ну вот! - воскликнула Полин и порывисто протянула Трой руку. - Слышите? Спасибо, миссис Аллейн. Хоть кто-то сохранил веру в мою бедную старушку Пэнти.
Но веру Трой в Пэнти Кентиш, и без того уже несколько пошатнувшуюся, ждали впереди новые испытания.
Из столовой она прошла в театрик. Холст стоял там, где она его и оставила, - у стены. Она вытащила его на середину сцены, укрепила на подрамнике и принялась разглядывать.
Глаза и нос уже завершенной головы были закрыты черными очками.
3
Секунд пять Трой попеременно бросало то в жар, то в холод, по спине и животу бегали мурашки. Потом она прикоснулась к лицу. Оно было совершенно сухим. А вот черные очки - еще влажными. С чувством облегчения, настолько сильным, что оно походило на внезапный приступ тошноты, Трой окунула тряпку в растворитель и осторожными движениями стерла дорисовку. Затем села и сцепила дрожащие руки. Ни единого пятна, ни пылинки на голубоватых тенях, что она проложила под глазами, ни следа грязи на блекло-розовой коже под лобной костью.
- О Боже! - прошептала Трой. - О Боже! Слава тебе Господи! О Боже!
- Доброе утро. - Через боковую дверь вошла Пэнти. - Мне разрешили еще порисовать. Нужна новая дощечка и побольше красок. Видите, корову и самолет я уже сделала. Нравится?
Она поставила дощечку на пол у изножья подрамника, явно подражая Трой, сделала шаг назад, сцепила за спиной руки и принялась рассматривать рисунок. На нем были изображены три пронзительно рыжие коровы, пасущиеся на изумрудном лугу. Над ними, по небу, для изображения которого Пэнти воспользовалась прозрачной новой голубой, пролетал изумрудный самолет, сбрасывающий черную бомбу.
- По-моему, здорово, - сказала Пэнти и, оторвавшись от рисунка, перевела взгляд на Трой. - И у вас тоже здорово получается, - добавила она. - Просто отлично. Внутри все переворачивается. Мне кажется, вы рисуете хорошие картины.
- Кому-то, - пристально посмотрела на нее Трой, - показалось, что в очках будет лучше.
- В таком случае этот кто-то просто дурак, - сказала Пэнти. - Короли не носят очков. А это король.
- Как бы там ни было, очки пририсовали.
- Если бы кто-нибудь нацепил очки на моих коров, я бы убила его, - заявила Пэнти.
- Как ты думаешь, кто бы это мог быть?
- Не знаю, - равнодушно ответила Пэнти. - Может, Нодди?
- Да нет, вряд ли.
- Думаю, это тот же, кто нацарапал что-то на зеркале Нодди. Во всяком случае, это не я. Так как насчет дощечки и красок? Мисс Эйбл нравится, когда я рисую.
- Можешь подняться ко мне в комнату и сама взять в буфете. Там полно маленьких дощечек.
- Я не знаю, где твоя комната.
Трой, как могла, объяснила.
- Ладно, - кивнула Пэнти, - а если не найду, буду кричать, пока кто-нибудь не появится.
Она заковыляла к боковой двери.
- Постой-ка, - окликнула ее Трой, - ты "Малину", если увидишь, отличить сумеешь?
- Конечно, - с интересом посмотрела на нее Пэнти.
- Да нет, я не о ягоде. Я о такой резиновой штуковине, которая, если сесть на нее, звук издает.
- Что за звук?
- Ладно, не важно, - устало вздохнула Трой. - Забудь.
- Ты чокнулась, - решительно заявила Пэнти и вышла из зала.
- Либо я, - пробормотала Трой, - либо кто-то другой в этом доме.
4
В то утро она упорно прорисовывала фон. Сэр Генри позировал в полдень, в течение полутора часов с двумя перерывами. За все это время он не сказал ни слова, но то и дело глубоко вздыхал. Трой рисовала руки, но он был беспокоен, все время нервно подергивался, и фактически ей удалось лишь передать их общую форму и цвет. Под самый конец сеанса появилась Миллимент и, извинившись, что-то прошептала ему на ухо.
- Нет, нет, - сердито возразил сэр Генри. - Я же сказал, завтра, не позже. Перезвони и так и передай.
- Но он говорит, что ему это очень неудобно.
- Плевать. Повторяю, перезвони.
- Хорошо, папа, - послушно сказала Миллимент.
Она вышла, и Трой, увидев, что сэр Генри нервничает все больше и больше, объявила, что сеанс окончен, и добавила, что для изображения плаща готов позировать Седрик. Сэр Генри удалился с явным облегчением. Трой разочарованно проворчала что-то, стерла контур рук и вновь принялась за фон. Это было некое подобие картины в картине. Темный лес, влажный массив, набросанный сильными ударами кисти, врезался вершинами деревьев в залитое холодным светом ночное небо. Немного в глубине, в виде крупных пятен, были изображены некие монолиты, по форме напоминающие пирамиды. По нижней части холста Трой провела мощную линию; каждый мазок представлял собой концентрацию мучительно напряженной мысли, внезапно воплотившейся в живописной форме. Фон получился таким, как надо, только Анкреды, подумала Трой, сочтут его странным и незаконченным. Все, кроме, возможно, Седрика и Пэнти. Трой пришла к этому заключению как раз в тот момент, когда Седрик собственной персоной появился на сцене. Он был сильно и явно избыточно загримирован, двигался какой-то подпрыгивающей походкой и всячески выставлял напоказ алый плащ своего деда.
- Ну вот и я, - воскликнул он, - и на слабых плечах моих мантия из высокой трагедии! Какое чувство! Итак, моя поза?
Но показывать ему фактически ничего не пришлось. Он остановился, поднял полу плаща, встал поудобнее и точным движением завернулся в него именно так, как надо. Трой изучающе посмотрела на него и с нарастающим возбуждением принялась разводить на шпателе краски.
О такой модели, как Седрик, можно было только мечтать. Складки плаща застыли в формах прямо-таки скульптурных. Трой работала, не говоря ни слова, целый час, задерживая дыхание так часто, что даже нос заложило.
- Дражайшая миссис Аллейн, - послышался слабый голос, - у меня ноги немного затекли.
- О Господи, извините, пожалуйста! - воскликнула Трой. - Вы были великолепны. Отдохните немного.
Он спустился в партер, немного прихрамывая, но все еще в роли, и остановился перед холстом.
- Фантастика, - восхитился Седрик. - Просто потрясающе. Я хочу сказать, это и впрямь театр, и Старик, и неповторимый Бард, все вместе, все так живо и ярко. Нет слов.
Он опустился в ближайшее кресло, предварительно перекинув плащ через спинку и обмахиваясь полой.
- Должен признаться, - продолжал Седрик, - все это время мне очень хотелось с вами пооткровенничать. Этот дом просто-таки нашпигован интригами.
Трой, которая и сама изрядно устала, зажгла сигарету, села и принялась разглядывать свою работу. Попутно она с немалым интересом прислушивалась к тому, что говорит Седрик.
- Начать с того, что Старик и впрямь послал за адвокатом. Можете себе представить? Шепотки, шорохи, козни. Все это напоминает выборы папы римского в XVII веке. Главное, конечно, - брачный контракт. Как думаете, что достанется нашей дорогой Соне - как минимум? Как я только не изгалялся, чтобы вытянуть из нее информацию, но она сделалась такой таинственной, настоящая grand dame. Тем не менее, большая или малая, какая-то доля должна быть Соне выделена. Раньше фаворитом номер один считалась Пэнти. Старик завещал ей какую-то совершенно фантастическую сумму, чтобы она, когда вырастет, смогла сделаться тем, что называется а parti. Но нам всем кажется, что из-за своих маленьких проказ она сойдет с дистанции и все достанется нашей милой Соне. Далее - Пол и Фенелла. Они, разумеется, тоже сами вычеркнули себя из списка. В общем, я надеюсь, - заключил Седрик, скромно посмеиваясь, но с хищным блеском в глазах, - что, может быть, мне кое-чем удастся поживиться. Думаю, препятствий возникнуть не должно, но ведь всякое может случиться. Старик меня, попросту говоря, ненавидит, а майорат - это такое чудное дело. Кто-то что-то сказал, что-то там, бог знает когда, произошло, глядишь, я оказываюсь владельцем этого жуткого дома, но только стен. Больше ничего. Но так или иначе мне необходимо привлечь Соню на свою сторону.
Седрик разгладил усы и снял катыш с подкрашенных ресниц.
- Я наложил грим, - пояснил он, - потому что показалось крайне важным, чтобы каждая складка плаща была пропитана запахом Маккактамего. Ну и еще отчасти потому, что так забавно разрисовывать собственное лицо.
Он промурлыкал что-то себе под нос и продолжал:
- Томас, Десси и почтенная миссис А., все они приезжают в пятницу вечером. День рождения в субботу, не забыли? Старик и Старожил проведут воскресенье в кровати, один от переедания, другой после игр Ганимеда. Семья наверняка будет целый день обмениваться взаимными уколами. Все сходятся на том, что piece-de-resistance всего дня рождения - оглашение нового завещания.
- Но ради всего святого… - взмолилась Трой, но Седрик не дал ей договорить.
- Уверяю вас, так оно и будет. Старик всегда предавал гласности каждый новый вариант. Он обожает драматические мизансцены.
- И что, часто он меняет завещание?