- Нижайше прошу прощения, - залепетал он. - Позвольте, как мышке, пропищать, что завтрак будет вот-вот подан. Пэнти! - проскрипел он, заметив кузину. - Ах ты, жуткий ребенок! А ну-ка назад, в западное крыло, мисс! Как ты вообще посмела сюда залезть?
- Привет, Сисси, - показала ему язык Пэнти.
- Ну погоди, дай Старику до тебя добраться. Уж он тебе покажет.
- С чего бы это?
- С чего бы это! Она еще спрашивает! Бесстыдница! Краски от грима еще на пальцах не просохли.
Обе, и Пэнти, и Трой, воззрились на него. Пэнти посмотрела на свою ладонь.
- Это ее краски, - сказала она, мотнув головой в сторону Трой, - краски, а никакой не грим.
- Ты что же, безобразница эдакая, - настаивал Седрик, - будешь отрицать, что пока дедушка позировал миссис Аллейн, ты забралась в его гардеробную и намалевала красками какую-то непристойность на зеркале? Больше того, выкрасила в красное усы этого кота, как его, Карабаса? Это ты тоже будешь отрицать?
С искренним, могла бы поклясться Трой, изумлением Пэнти покачала головой:
- Не понимаю, о чем ты. Ничего такого я не делала.
- Расскажи это дедушке, - улыбнулся Седрик, - посмотрим, поверит ли тебе он.
- Нодди меня любит, - твердо заявила Пэнти. - Он любит меня больше всех в семье. А тебя считает жутким типом. Надутым индюком называет.
- Погодите, - поспешно вмешалась Трой. - Давайте-ка поставим точки над i. Вы говорите, что Пэнти намалевала что-то на зеркале сэра Генри? И что же именно?
- Дорогая миссис Аллейн, - кашлянул Седрик, - мне меньше всего хотелось бы впутывать вас…
- Ни во что вы меня не впутываете, - оборвала его Трой. - Так что там было написано?
- Мама уж собиралась стереть, она убирала комнату и заметила надпись. Бросилась искать тряпку, но тут вошел Старик и тоже все увидел. Сейчас он громыхает, как какой-нибудь из первых пророков, во всем доме слышно.
- Господи, да что же это все-таки было?
- "Дед - старый осел", - сказал Седрик. Пэнти захихикала. - Ну вот! Видите? Наверняка это она написала. И кот - тоже ее рук дело.
- Не моих! Не моих! - И, мгновенно изменив выражение лица, что всегда так поражает в детях, Пэнти сморщилась, внезапно, но словно бы механически, лягнула Седрика в лодыжку и залилась слезами.
- Ах ты, паршивая девчонка! - вскинулся он и отступил в сторону.
Пэнти плашмя бросилась на пол и с громким визгом принялась колотить кулаками по доскам.
- Вы меня все ненавидите, - рыдала она. - Дикие звери! Лучше бы я умерла.
- О Господи, - вздохнул Седрик, - какая скука. Сейчас у нее будет припадок или что-нибудь в этом роде.
В этот момент появился Пол Кентиш. Он быстро прохромал по проходу, схватил сестру за пояс и, встряхнув, как котенка, попытался поставить на ноги. Пэнти подтянула колени и резко дернулась в сторону. Так и задохнуться недолго, с беспокойством подумала Трой.
- Немедленно прекрати, Пэнти! - скомандовал Пол. - Что за капризы, в самом деле.
- Минуточку, - заговорила Трой. - По-моему, она тут ни при чем. То есть, я хочу сказать, она не делала того, что вы говорите. Это просто недоразумение, точно.
Пол ослабил хватку. Пэнти сидела на полу, громко всхлипывая, - несчастное дитя.
- Все нормально, - сказала Трой. - Сейчас объясню. Хорошо, Пэнти, ты этого не делала, и, если не пропало желание, можешь рисовать.
- Ей не разрешается уходить из школы, - возразил Пол. - Кэролайн Эйбл будет здесь с минуты на минуту.
- Слава тебе Господи, - сказал Седрик.
Действительно, почти сразу же появилась мисс Эйбл, с профессиональной улыбкой посмотрела на свою подопечную и объявила, что подошло время обеда. Пэнти бросила на Трой взгляд, который та так и не сумела расшифровать, и поднялась на ноги.
- Послушайте… - начала Трой.
- Да? - бодро откликнулась мисс Эйбл.
- Я про это злосчастное зеркало. Не думаю, что это Пэнти…
- В следующий раз, коли опять такое настроение появится, мы придумаем что-нибудь поразумнее, верно, Патриция?
- Да, но я о том, что, по-моему, она тут ни при чем.
- Мы уже очень хорошо справляемся со всякой ерундой, когда глупости в голову приходят, верно, Патриция? Лучше всего сразу найти причину и забыть обо всем.
- Да, но…
- Обед! - бодро и решительно вскричала мисс Эйбл и без всякого шума повлекла за собой девочку.
- Дражайшая миссис Аллейн, - заговорил Седрик, размахивая руками, - а почему, собственно, вы так уверены, что это не Пэнти размалевала зеркало Старика?
- А вы когда-нибудь слышали, чтобы она называла его дедом?
- Да вроде нет, - сказал Пол. - Точно нет.
- Мало того… - Трой осеклась на полуслове. Седрик направился к ее мольберту. Он взял тряпку и принялся тереть ею ногти. Только тут Трой обратила внимание на то, что указательный палец на его правой руке, минуту назад нацеленный на нее, был испачкан темно-красной краской.
Он перехватил ее взгляд и уронил тряпку на пол.
- Любопытство не украшает человека, - покачал головой он. - Окунул пальцы в вашу краску.
Но на шпателе у нее не было мазков такого оттенка.
- Ладно, - резко бросил Седрик, - есть идем, или как?
3
При свете карманного фонарика Трой рассматривала перила на лестнице в башне. Краску так и не стерли, и сейчас она была в состоянии, которое обычно обозначают как "липкое". Она видела четкий отпечаток собственной ладони. Дальше краска оставалась нетронутой. Ее не пытались отодрать, просто прошлись по поверхности. Лишь в одном месте, на каменной стене над перилами, кто-то оставил слабый красный след от двух пальцев. "Рори меня просто на смех поднимет", - думала, глядя на отпечатки, Трой. Они были невелики, но, с другой стороны, не такие маленькие, чтобы их оставил ребенок. Может, кто-то из служанок прикоснулся к перилам, а потом к стене? Но на перилах не было никаких иных следов, кроме ее собственных. "Рори, - продолжала размышлять Трой, - сделал бы снимки, но что, позвольте спросить, можно извлечь из всего этого? Отпечатки размазались по грубой поверхности, их даже не зарисуешь". Трой уже собиралась двинуться дальше, когда луч фонарика упал на какой-то предмет, застрявший как будто между ступенькой и каменной стеной. Приглядевшись, она убедилась, что это одна из ее собственных кистей. Трой расправила волоски на щетине и увидела, что на ней засохли остатки марены.
Она спустилась на лестничную площадку. Тут находилась та самая дверь, стук которой, как показалось, она слышала прошлой ночью, перед тем как лечь спать. Прикрыта она была сейчас неплотно, и Трой слегка толкнула ее. Дверь открылась внутрь, и она очутилась в ванной комнате, отделанной в викторианском стиле.
"Ну что ж, - сердито подумала Трой, вспоминая свои утренние поиски ванны. - Фенелла ведь говорила, что у меня должна быть своя собственная".
Она запачкала пальцы в краске и зашла помыться. Брусок мыла, лежавший на мраморной подставке, был испачкан мареной. "Сумасшедший дом", - подумала Трой.
4
В тот день сэр Генри позировал час. Следующее - воскресное - утро было отмечено массовым походом всей семьи (включая Трой) в анкретонскую церковь. Тем не менее после полудня он снова выделил для Трой час. Она решила сразу приступить к голове. Еще раньше Трой выработала общий план работы - волнующее сочетание бледных теней и сильных ударов кистью. Это можно будет завершить без него. Рисовала Трой хорошо. Ей удавалось избежать того, чего она всегда так опасалась, - излишней цветистости. Трой то и дело сверялась с пьесой. Разлитое в ней ощущение ужаса сделалось психологическим фактором ее собственной работы. Она остро испытывала то ощущение уверенной силы, которое приходит только тогда, когда художник знает, что все идет как надо. "При удаче, - думала Трой, - я смогу сказать: "Неужели это сделала такая полоумная, как я?""
Во время четвертого сеанса сэр Генри, вспомнив, возможно, какой-то старый спектакль, нарушил молчание и внезапно продекламировал строки, которые читал со сцены много раз:
Тускнеет свет, и ворон в лес туманный
Летит…
Он настолько застал Трой врасплох, что у нее даже рука дернулась, и она, не двигаясь и внутренне проклиная себя за страх, заставивший ее задрожать, дослушала монолог до конца. Она так и не нашлась что ответить на это неожиданное и странно безличное представление, но почудилось, что старик прекрасно понимает, насколько сильно задел ее чувства.
Почти сразу Трой вернулась к работе, она по-прежнему шла легко и уверенно. Трой всегда была настойчива, но сейчас работа над головой продвигалась с почти пугающей быстротой. Не прошло и часа, как она поняла, что прикасаться к ней больше не надо. Внезапно накатила страшная усталость.
- Пожалуй, на сегодня довольно, - сказала она и вновь почувствовала, что отнюдь не удивила сэра Генри.
Вопреки обыкновению он не удалился, а прошел в центр зрительного зала и принялся вглядываться в дело ее рук. Трой захлестнула волна благодарности к своему герою, что бывает порой после удачного сеанса, но толковать о портрете ей не хотелось, и она поспешно заговорила о Пэнти.
- Знаете, у нее очень необычные рисунки красных коров и зеленых аэропланов.
- Тью-ю, - меланхолически присвистнул сэр Генри.
- Она сама хочет их вам показать.
- Патриция меня сильно обидела, - сказал сэр Генри. - Сильно обидела.
- Вы имеете в виду, - неловко переспросила Трой, - то, что она якобы написала на зеркале?
- Якобы! Это же ни в какие ворота не лезет. Но мало того, она еще залезла в ящик моего туалетного столика и вытащила все бумаги. Могу сказать, что, если ей удалось прочитать пару из попавших ей в руки документов, она должна была сильно насторожиться. Дело в том, что они касаются ее самым непосредственным образом, и если такие мерзкие штучки будут повторяться и впредь… - Он помолчал и грозно нахмурился. - Ладно, там видно будет. Видно будет. Пусть до ее матери дойдет, что моему терпению есть предел. А кот! - воскликнул он. - Она надсмеялась над моим котом! У него до сих пор на усах следы краски, - сердито сказал сэр Генри. - Даже масло не помогает. Что же до оскорбления в мой личный адрес…
- Но в том-то и дело, я уверена, что это не она. Я присутствовала, когда все так дружно накинулись на нее. И честное слово, я уверена, что она ничего не знает о случившемся.
- Тью-ю!
- Да нет, право же… - Следует ли сказать о темно-красном пятне под ногтями у Седрика? Нет, она и так уже слишком залезла в чужие дела. - Пэнти хвастается своими капризами, - поспешно продолжала Трой. - Она про все свои проказы мне рассказала. Она никогда не называет вас "дедушкой", да и само это слово пишет неправильно - она мне показывала свой рассказ, а оно там часто встречается. Я уверена, - продолжала Трой, самое себя спрашивая, а действительно ли это так, - она слишком любит вас, чтобы позволить себе такие глупости и грубости.
- Я любил эту девочку, - сказал сэр Генри, на удивление откровенно демонстрируя свои чувства, которые Анкреды вообще-то напоказ не выставляли, - любил, как собственного ребенка. Так и называл ее всегда, своей любимицей. И никогда не скрывал своих пристрастий. Когда меня не будет, - продолжал он, к смущению Трой, - она узнает… ладно, хватит об этом. - Сэр Генри шумно вздохнул.
Трой не знала, что сказать, и принялась чистить шпатель. Свет, проникающий из единственного незашторенного окна, потускнел. Сэр Генри выключил освещение сцены, и театрик погрузился в полутьму. Налетевший откуда-то сквозняк заставил их поежиться, о задник ударился конец веревки.
- Вы про бальзамирование что-нибудь знаете? - глухим голосом осведомился сэр Генри.
Трой так и подпрыгнула.
- По правде говоря, нет.
- Ну а я этот предмет изучал, - сказал сэр Генри, - глубоко изучал.
- Вот странно, - после некоторого молчания заговорила Трой, - мне как раз попалась на глаза эта чудная книжечка в гостиной, ну, та, что в стеклянном ящике лежит.
- Ах да. Она принадлежала одному из моих предков, тому самому, что Анкретон перестроил. Его самого бальзамировали, и его отца тоже, и отца его отца. У Анкредов это вошло в традицию. Потому, - заметил он с грустью, - у нас такой странный семейный склеп. Если я буду лежать там - у Нации могут быть другие пожелания, не мне говорить на эту тему, - но если буду, то все останется как прежде. Я уже отдал необходимые распоряжения.
"О Господи, - подумала Трой, - лишь бы покончить с этим". Она пробормотала нечто неопределенное.
- Ладно! - вздохнул сэр Генри и тяжело двинулся прочь.
Перед ступеньками, ведущими на сцену, он задержался, и Трой показалось, что его снова потянуло на откровения. Оставалось лишь надеяться, что тему он выберет повеселее.
- Что вы думаете о браках между кузенами? - спросил сэр Генри.
- Э-э… даже не знаю, что сказать. - Трой изо всех сил старалась собрать разбегающиеся мысли. - Кажется, я слышала, что современная медицина не против. Но у меня лично нет ни малейшего представления…
- Ну а я против, - громко сказал сэр Генри. - Не одобряю. Посмотрите на Габсбургов! На испанский двор! На Романовых! - Его громыхающий голос рассыпался на осколки.
В надежде отвлечь его внимание Трой начала было:
- Пэнти…
- Ха! - перебил ее сэр Генри. - Эти доктора ничего не понимают. Кожа на голове у Патриции! Обычная детская болезнь, а Уизерс, который целыми неделями без толку возился с ней, теперь собирается прописать депилятор. Черт знает что! Я говорил с матерью девочки, но лучше бы мне помолчать. Кто обращает внимание на стариков? - повысил голос сэр Генри. - Никто. У нас старинная семья, миссис Аллейн. Мы ведем свой род от сира де Анкреда, который сражался рядом с Вильгельмом Завоевателем. И даже раньше. Раньше. Есть чем гордиться. Надеюсь, и мне, на свой скромный лад, удалось не опозорить семью. Но что будет, когда я уйду? Я оглядываюсь окрест в поисках наследника, и что же? Что я вижу? Вещь! Надутого индюка!
Он явно ожидал какой-то реакции на это высказывание о Седрике, но Трой ничего не приходило в голову.
- Последний из Анкредов! - вновь заговорил сэр Генри, устремляя взгляд на Трой. - Семья, ступившая на эту землю вместе с Завоевателем, уходит с…
- Но ведь он может жениться… - возразила Трой.
- И народить котят! Фу!
- Тогда, возможно, мистер Томас Анкред…
- Старина Томми! Нет! Разговаривал я со стариной Томми. Ему наплевать. Он умрет холостяком. И жене Клода наплевать. Эх, я-то надеялся, что линия продолжится еще до моей смерти. Ничего, видно, не получится.
- Видит Бог, - возразила Трой, - по-моему, вы как-то слишком мрачно на все это смотрите. Ну что может случиться с мужчиной, способным позировать час без перерыва со шлемом на голове весом в сто фунтов? Вы еще столько захватывающего на своем веку увидите.
Удивительно и даже как-то страшновато было, как он сразу расправил плечи, - к нему вернулся весь его лоск.
- Вы думаете? - сказал он, и Трой заметила, как рука его потянулась к плащу, умело поправляя складки. - Что ж, может, вы и правы. Умница. Да. Да. Действительно, я могу еще увидеть много захватывающих вещей, и, более того, - он выдержал паузу и издал странный смешок, - более того, дорогая, другие тоже.
Трой так и не удалось узнать, собирался ли сэр Генри как-то развить этот странный тезис-прорицание, ибо в этот самый момент распахнулась боковая дверь и в театрик влетела мисс Орринкурт.
- Нодди! - с ходу зашумела она. - Живо! Сними этот дурацкий костюм, мне нужна твоя помощь. Довольно с меня твоей чертовой семейки. Либо они, либо я. Решай. И прямо сейчас!
Она миновала проход и остановилась прямо перед ним: руки в боки - прямо мегера.
Сэр Генри забормотал что-то умиротворяющее, как показалось Трой, скорее опасливо, нежели удивленно, но его перебили:
- Ну уж нет! Ступай и сделай что-нибудь. Они в библиотеке, вокруг стола расселись. Козни против меня плетут. Я вошла, а Полин, шипя, как ополоумевшая кошка, объясняла, что нужно сделать, чтобы избавиться от меня.
- Прошу тебя, дорогая, не могу же я… Наверняка ты что-то не так поняла.
- Я что, сумасшедшая? Говорю же тебе, я слышала, что она говорит. Они все против меня. Я раньше предупреждала тебя и предупреждаю сейчас, что это в последний раз. Они явно что-то затевают. Я знаю, о чем говорю. Это ловушка. Нодди, я места себе от страха не нахожу. Либо ты немедленно идешь туда и велишь им прекратить, либо утром я уезжаю в город.
Он грустно покачал головой, переступил с ноги на ногу и взял ее за локоть. Кончики рта у нее опустились, она потерянно посмотрела на него.
- Здесь так одиноко, Нодди. Нодди, мне страшно.
Удивительно, как при этих словах у него сразу появилось на лице выражение чрезвычайной кротости; удивительной, по ощущению Трой, болезненно трогательно.
- Пошли, - сказал сэр Генри, нависая над ней всей своей фигурой, облаченной в этот устрашающий костюм, - пошли, я поговорю с детьми.
5
Театрик находился в северном углу западного крыла. Прибравшись в комнате, Трой приоткрыла дверь и увидела, что зимнее солнце все еще слабо освещает Анкретон. Она чувствовала, что немного переработала. Не мешает прогуляться по подъездной дороге, убегающей вниз среди зябких обнаженных деревьев. Она накинула пальто и вышла наружу, не надев ничего на голову. От морозного воздуха на глазах выступили слезы, отвердевшая земля позванивала под ногами. Внезапно почувствовав какое-то возбуждение, Трой побежала. Волосы у нее развевались, холодный воздух обжигал голову, уши раскраснелись. "Удивительно, бежишь и чувствуешь себя счастливой", - подумала Трой, тяжело дыша на морозе. И, замедляя бег, начала строить планы. Голову она больше трогать не будет. Дня через два краски подсохнут. Завтра - руки и то, что их облекает, потом, когда он уйдет, еще примерно час на работу над фоном. Мазок за мазком, и каждый требует напряжения мысли и чисто физического напряжения, а также постоянной внутренней сверки с общим замыслом.
Дорога изгибалась между островками опавших листьев, наверху, повинуясь легким порывам ветра, поскрипывали замерзшие ветки, и Трой подумала: "А ведь я присутствую при похоронах лета". Внизу были ворота. Солнце зашло, и из ложбин сразу же начали выползать клубы тумана. "До ворот, - подумала Трой, - а потом назад, к террасам". За спиной, из леса, она услышала стук копыт и слабое шуршание колес. Вскоре показалась двуколка с Росинантом, а в ней, поигрывающая вожжами, в перчатках и меховом пальто, - мисс Орринкурт, судя по всему, справившаяся с недавней вспышкой гнева. Трой приостановилась, ожидая ее, та тоже натянула вожжи.
- В деревню еду, - пояснила она. - Присоединиться не хотите? Окажите божескую милость, поехали, а то мне к аптекарю надо, а этот зверь, если оставить его без присмотра, может уйти.
Трой влезла в двуколку.
- С лошадью управитесь? - спросила мисс Орринкурт. - Сделайте одолжение, а то я терпеть не могу.
Она передала Трой вожжи, а сама сразу принялась шарить в своих роскошных мехах в поисках портсигара.