2
Капитан Джаспер Бэннерман стоял с лоцманом на мостике. Им предстояло стоять на вахте до самого утра. И хотя теперь им в помощь даны радары и локаторы, всматриваясь в непроглядный мрак тумана, оба думали о том же, о чем и их самые далекие предки. На каждом шагу выли сирены, выплывали из мрака знакомые названия: "Доггер", "Темница", "Гебриды", "Пустыня Гудвин", "Скапа Флоу", "Портлендский билль".
- Туманище-то какой, - изрек лоцман. - Проклятая работенка.
В два тридцать на капитанский мостик поднялся офицер связи и протянул капитану две радиограммы.
- Решил вручить их собственноручно, - сказал он. - Зашифрованы и очень срочные.
- Ладно, обождите, - буркнул капитан Бэннерман и направился в каюту. Там он достал код и прочитал оба послания. Потом крикнул: - Спаркс!
Офицер связи вошел с фуражкой под мышкой в капитанскую каюту и прикрыл за собой дверь.
- Черт побери, дело приняло паршивый оборот, - процедил сквозь зубы капитан. Он подошел к иллюминатору, выходящему на правый борт, и перечитал обе радиограммы. Первая была от главного управляющего делами компании "Кейп Лайн":
"Очень секретно Наилучшие пожелания управляющего тчк уверен проявите должную любезность по отношению старшему офицеру полиции Аллейну который присоединится вам Портсмуте на катере лоцмана тчк будет ехать качестве пассажира тчк пусть займет лоцманскую рубку тчк пожалуйста держите меня лично курсе дел тчк компания рассчитывает на ваше благоразумие и здравый смысл тчк Камерон тчк послание закончено".
Капитан Бэннерман издал неопределенный, но явно недовольный звук и перечитал второе послание.
"Срочно и конфиденциально тчк старший офицер Р Аллейн поднимется на борт Портсмуте лоцманского катера тчк объяснит суть дела сам тчк департамент действует согласия вашей компании тчк С А Мейджорбэнкс помощник комиссара Бюро уголовных расследований Новый Скотленд-Ярд послание окончено".
- Сейчас дам ответ, - буркнул капитан Бэннерман, глядя на своего офицера. - Один на обе. "Инструкции получены и приняты к сведению Бэннерман". Пожалуйста, Спаркс, держите все в секрете.
- Слушаюсь, сэр.
- В строжайшем.
- Понял, сэр.
- Вот и хорошо.
- Благодарю вас, сэр.
Связист ушел. Капитан Бэннерман, справившись наконец с раздражением, поднялся на мостик. Такого тумана моряки давно не помнили, так что остаток ночи внимание капитана было целиком сосредоточено на том, как бы благополучно провести через него судно. Тем не менее он ухитрялся размышлять о пассажирах, которых ему удалось разглядеть со своего мостика. Миссис Диллинтон-Блик произвела на капитана очень даже положительное впечатление, впрочем, все без исключения мужчины признавали ее внешние достоинства. Потрясающая женщина. Он обратил внимание и на Джемайму Кармайкл, которую окрестил "прелестной молодой девушкой" и которая, когда судно войдет в тропики, наверняка вызовет брожение среди его офицеров. Его мысли то и дело возвращались к полученным радиограммам. Черт побери, с какой целью в последний момент на борт придется брать этого самого детектива из Ярда? Безбилетники? Беглый преступник? В чем-то подозревают кого-то из команды? Или же у сыщика неотложное дело в Ляс-Пальмасе? Но если так, мог бы двинуть туда самолетом. Столько неудобств с его размещением - ведь в лоцманской рубке он будет всем мозолить глаза. В четыре утра, когда небо чуть-чуть засерело, у капитана Бэннермана появилось предчувствие, что плавание будет несчастливым.
3
Утром над Английским Каналом все еще клубился туман. На подступах к Портсмуту "Феревелл" вступил в какую-то особенно густую полосу. Все пятеро пассажиров-мужчин, уткнувшись носами в воротники, околачивались на палубе. Обин Дейл вскоре удалился в свои покои, которые состояли из спальни и небольшой гостиной и которые на судне называли "апартаментами". Он пригласил миссис Диллинтон-Блик и Тима Мейкписа зайти к нему и промочить перед ленчем горло. Выход миссис Диллинтон-Блик состоялся в одиннадцать, в половине двенадцатого она, образно выражаясь, не ударив пальца о палец, получила это приглашение. Доктор Мейкпис надеялся, что среди присутствующих будет и Джемайма Кармайкл, но девушка провела все утро на шлюпочной палубе, потом читала, укрывшись от любопытных взоров в надежном, хоть и открытом всем ветрам маленьком убежище в кормовой части судна.
Мистер Макангус несколько раз прошелся взад-вперед по палубе и ретировался в салон, где, окинув рассеянным взглядом книжные полки, уселся в уголок и задремал. Кроме него в салоне была миссис Кадди, которая тоже дремала, ибо, не поверив прогнозу, выпила порошок от морской болезни. Мисс Эббот вышагивала по узкой нижней палубе, выбрав для своей прогулки именно эту часть судна, обычно редко посещаемую пассажирами. В плане, который дали всем, она значилась как палуба для прогулок.
Джемайма первая заметила просвет в погоде. Робкий луч солнца упал на страницу ее книги. Она подняла глаза и увидела, что завеса тумана поредела. В ту же самую минуту "Феревелл" загудел, возвещая полдень. Девушка подошла к левому борту и увидела совсем близко от себя лоцманский катер. Он подошел вплотную к борту судна, с которого была спущена веревочная лестница. На катере стоял высокий мужчина и, задрав голову, смотрел на "Феревелл". Джемайма относилась весьма критически к мужской одежде, однако, окинув рассеянным взглядом незнакомца, одобрила его вкус. Матрос бросил линь и поднял на борт два чемодана. Лоцман сошел на катер, а высокий незнакомец проворно вскарабкался по веревочной лестнице на "Феревелл", где был встречен вахтенным, который проводил его на капитанский мостик.
Он прошел мимо мистера Мэрримена и мистера Кадди. Те на мгновение оторвались от своих детективных романов и почувствовали, что где-то уже видели этого человека, о чем тут же забыли. Они были правы: вчера вечером его до неузнаваемости искаженное фото напечатали в "Ивнин геральд". Незнакомца звали Родерик Аллейн.
4
Капитан Бэннерман засунул руки в карманы своего кителя и уставился на вновь прибывшего пассажира. Аллейн не понравился капитану с первого взгляда, ибо не соответствовал его представлению о сером детективе, к тому же и говорил с чертовски шикарным акцентом, вовсе не подходящим для полицейского, хоть и старшего офицера. Сам Бэннерман с трудом скрывал свой провинциальный выговор.
- Ну, значит, вы тот самый старший офицер полиции Аллейн. Если я все правильно понял, вы должны объяснить мне, в чем дело. Был бы признателен, если бы вы с этим не тянули.
- Очевидно, сэр, вы проклинаете меня с того самого момента, как получили эти радиограммы, - сказал Аллейн.
- Ну, не то чтобы проклинаю…
- Прекрасно понимаю, что причиняю вам огромные неудобства, но единственное объяснение всему этому звучит примерно так: дело не терпит ни малейшего отлагательства.
- Ээ-этоо-о… - капитан Бэннерман нарочито растягивал гласные.
- Это убийство. Многократное убийство.
- Многократное убийство? Позвольте, уж не о том ли субъекте идет речь, который поет и оставляет после себя цветы?
- О нем самом.
- Но, черт побери, какое отношение он имеет к моему судну?
- Есть все основания предполагать, что он на борту вашего судна.
- Нелепица.
- Вы правы. Это на самом деле похоже на нелепицу.
Капитан Бэннерман вынул руки из карманов, подошел к иллюминатору и выглянул наружу. Туман рассеялся, и "Феревелл" теперь шел полным ходом.
- Ну и дела! - воскликнул он каким-то не своим голосом. - Вот какую нынче тебе дают команду. Убийцы!
- Ради бога не думайте, будто это кто-то из команды.
- Со стюардами я уже был в трех плаваньях.
- И не из стюардов. Разве что вашим матросам и стюардам дают посадочные талоны.
- Уж не хотите ли вы сказать, что у меня на борту убийца-пассажир?
- Это больше похоже на истину.
- Минутку. Давайте присядем и выпьем. Я бы сходу усек, будь это один из них.
Аллейн сел, но выпить отказался. Капитану было явно не по себе, и Аллейн был вынужден сказать:
- Но это вовсе не значит, что я собираюсь арестовать вас.
- Ну, вам вряд ли бы это удалось, пока мы в открытом море. Вряд ли.
- К счастью, в данный момент эта проблема перед нами не стоит. Итак, позвольте вас ознакомить вкратце с этим делом, вернее, с его частью, непосредственно связанной с моим пребыванием на вашем судне.
- Как раз этого я от вас и жду.
Капитан Бэннерман сел, сложил на коленях руки и уставился на Аллейна.
- Я думаю, в какой-то мере вы с этим делом уже знакомы, - начал тот, в упор глядя на капитана. - О нем много писали в газетах. За минувшие тридцать дней вплоть до одиннадцати часов прошлого вечера было зарегистрировано два убийства, которые, как мы склонны думать, совершены одним и тем же человеком и которые могут оказаться началом целой серии запрограммированных убийств. В обоих случаях жертвой убийцы была женщина. В обоих случаях они были задушены и у них на груди были разбросаны цветы. Однако я ни в коем случае не стану перегружать вас подробностями. За несколько минут до отплытия вашего судна была обнаружена третья жертва. Ее нашли в темном закутке аллеи, которая ответвляется от главного прохода, соединяющего автостоянку с причалом, где вы стояли на якоре. Ею оказалась девушка из цветочного магазина - она несла корзину цветов для одной вашей пассажирки, миссис Диллинтон-Блик. Ее ожерелье из искусственного жемчуга было разорвано, а на груди, как обычно, разбросаны цветы.
- А пение было?
- Что? Ах да, та самая деталь, со всех сторон обыгрываемая прессой. Его слышали в ночь первого убийства, пятнадцатого числа прошлого месяца. Тогда жертвой, как вы помните, оказалась Берил Коэн, владелица небольшой лавочки на Ворвик-роуд, прирабатывающая на панели. Ее обнаружили в собственной спальне в переулке за Паддингтон-роуд. Верхний жилец показал, что слышал, как где-то около десяти от нее выходил посетитель. По словам свидетеля, он пел.
- Какая мерзость, - не выдержал капитан Бэннерман. - И что же он пел?
- Арию Маргариты с жемчугом из "Фауста" Гуно. Голос - альт.
- У меня баритональный бас, - как бы невзначай ввернул капитан. - Могу петь в ораториях.
- Вторая жертва была всеми уважаемой старой девой по имени Маргарет Слеттерс, - продолжал Аллейн. - Ее нашли задушенной в ночь на двадцать пятое января в Фулхеме. Ночной сторож, дежуривший возле склада поблизости от того места, показал, что слышал, как в предполагаемое экспертами время ее смерти кто-то пел высоким голосом "Жимолость и пчела".
Аллейн замолк. Капитан Бэннерман сверлил его недобрым взглядом.
- Как выяснилось, матрос, стоявший прошлой ночью на вахте у вашего трапа, тоже слышал пение в тумане. Он сказал, что голос был какой-то странный. Разумеется, петь мог какой-нибудь подвыпивший матрос или кто-то еще. Мелодия оказалась ему незнакомой.
- Постойте. Вот вы говорите про прошлый вечер, а откуда вы взяли, что ее задушил…
- В левой руке девушки был зажат обрывок посадочного талона, которым снабжает пассажиров ваша компания. Насколько мне известно, к талону обычно прикалывают билет, и офицер, в чью обязанность входит проверять билеты, посадочные талоны оставляет у пассажиров. Эти талоны в общем-то не нужны, но большинство пассажиров считает их проездными документами и сохраняет. Увы, на том обрывке была лишь часть слова "Феревелл" и дата.
- А фамилия?
- Ее не было.
- Вот видите. Я же сказал, что это нелепица.
Капитан Бэннерман облегченно вздохнул.
- Но это дает основание сделать вывод, что жертва, боровшаяся перед смертью с убийцей, оторвала клочок талона, который был у него в руке. Другая часть либо осталась у него, либо ее унесло ветром.
- Но ведь могло случиться, что убитая схватила эту бумажку, когда ее несло ветром по причалу.
- Могло.
- Что я считаю вероятней всего. Ну, а вторая половина?
- Когда я выезжал утром в Портсмут, вторая половина талона найдена не была.
- Вот видите!
- Но если у ваших пассажиров сохранились посадочные талоны…
- Что это они должны у них сохраниться?
- Если не возражаете, обсудим этот вопрос чуть позже. Итак, группа из Ярда прибыла на место происшествия и произвела свои обычные расследования. Мы связались с представителями вашей компании, которые больше всего на свете опасались того, что ваше судно могут задержать…
- Никогда бы такого не допустил! - вырвалось у капитана.
- Однако мое начальство пришло к выводу, что у нас нет достаточных оснований для того, чтобы задерживать отплытие и производить на судне обыск.
- Этого еще не хватало!
- Следовательно, было решено, что я поплыву с вами, по мере возможности сохраняя все в тайне.
- Ну, а если вы не получите моего согласия? Что тогда?
- Я думаю, вы не станете чинить нам препятствия. Но давайте предположим обратное: вы против каких бы то ни было расследований, я вам подчиняюсь - чего, разумеется, никогда не будет, - еще до того, как мы ступим на сушу, на борту будет труп.
Капитан Бэннерман уперся ладонями в колени и подался вперед, вплотную приблизив к Аллейну свое лицо цвета лежалого кирпича. У него были голубые и очень проницательные глаза - именно такие, какими не без основания наделяют в своем воображении моряков сухопутные люди.
- Вы хотите сказать, что этот парень еще не утихомирился и что он не вытерпит до конца плавания? - Капитан был явно раздражен.
- До сих пор он действовал с интервалами в десять дней, так что вполне может возобновить свою деятельность где-то между Ляс-Пальмасом и Кейптауном.
- Не верю. Не верю, что он на моем судне. Кстати, какой он из себя?
- То же самое я мог бы спросить и у вас.
- Я тут ни при чем.
- Это я к примеру. Закурить можно?
- Пожалуйста.
Капитан полез в карман за портсигаром.
- Свою трубку, если не возражаете. - Аллейн достал трубку и стал набивать ее табаком. - Такие случаи, с нашей точки зрения, самые каверзные. Благодаря кое-каким уловкам мы можем изловить шулера, афериста, вора или обычного убийцу. Те, как правило, ведут себя соответствующим образом и держатся своих. Что касается человека, который никогда в своей жизни не имел дела с полицией и который, возможно, лишь на склоне лет начал сводить счеты с женщинами столь необычным способом … - Аллейн развел руками. - Тут бы очень помог психиатр. Да ведь только он ни за что к нему не обратится. Он единственный в своем роде образец. Только чего? Дурных семейных отношений или деспотичной мамаши? А может, когда-то он получил удар футбольным мячом по голове? Может, над ним измывался школьный учитель? Или всему виной наследственная болезнь? Здесь можно лишь гадать, бесспорным же является то, что он существует. В повседневной жизни это может быть обычный, незаметный человечек, который прожил в полном согласии с законом, скажем, пятьдесят лет, шесть месяцев и один день. На второй день он попирает закон и становится убийцей. Наверное, и раньше в его поведении были какие-то аномалии, которые ему до сих пор удавалось, хоть и с трудом, скрывать. Но вот они вырвались из-под его контроля и сделали его своим рабом. Они понуждают его совершать преступления. Он весь в их власти, он не способен от нее освободиться. Таким образом он становится убийцей.
- Вот тут я с вами целиком и полностью согласен, - оживился капитан Бэннерман. - Считай, в любом из нас вдруг может проснуться такое, чего сроду не ждешь. Тут вы правы. Но только не на моем судне.
Мужчины молча уставились друг на друга. У Аллейна шевельнулось недоброе предчувствие. Уж кто-кто, а он знал, к чему может привести упрямство.
Между тем "Мыс Феревелл" шел полным вперед, держа курс в дальние страны. Спокойное, залитое солнцем море с удовольствием приняло судно в свои объятия. Кильватер уверенно разрезал волны, машины работали ритмично. Англия осталась позади. Впереди был Ляс-Пальмас.
5
- Итак, что вам от меня нужно? - вопрошал капитан Бэннерман. - Одним словом, что я должен делать?
- Сначала я скажу вам, чего вы не должны делать. Вы не должны говорить им, кто я и чем занимаюсь.
- Вот как?
- Понимаю, что должность ответственного за прием и выдачу грузов в наши дни несколько архаична, так что мне она вряд ли подойдет. Может, представите меня как прораба компании, который держит путь в ее дурбанский филиал?
- Нет, для вас это слишком мелко.
- Хотите сказать, не тот возраст?
- Возраст тут ни при чем. И внешность тоже. Кстати, она обманчива.
- Я что-то не совсем…
- И на больного вы тоже не похожи. А то тут у нас в позапрошлое плавание был троюродный брат нашего управляющего. Его лечили от белой горячки, а после прописали плавание. Нет, вы на него не похожи. Если уж на то пошло, вы и на сыщика-то не похожи, - обиженно добавил капитан Бэннерман.
- Боюсь, это не моя вина.
- Вы и смолоду были сыщиком?
- Нет.
- Давайте вот как сделаем. Вы - кузен нашего председателя и едете через Дурбан в Канберру с какой-то там дипломатической миссией или чем-то в этом роде. Этому по крайней мере все поверят.
- Вы думаете?
- Уверен.
- Что ж. Отлично. А кто ваш председатель?
- Сэр Грэм Хармонд.
- Такой маленький толстый заика с поросячьими глазками?
- Да, если вас интересуют такие подробности.
Капитан Бэннерман сверлил Аллейна недобрым взглядом.
- Я с ним знаком. Подойдет.
- Очень рад.
- Свою настоящую фамилию я, пожалуй, сохраню в тайне. Обо мне что-то писали в газетах. Как насчет С. Дж. Родерика?
- Что еще за Родерик?
- Это имя мне дали при крещении, но в прессе оно не упоминалось. Когда приходится жить под чужим именем, скорей реагируешь на то, к какому так или иначе привык. - Он на минуту задумался. - Нет, уж лучше подстрахуемся и назовем меня Бродериком.
- Это ваше фото было во вчерашней "Геральд"?
- Неужели? Черт бы их побрал!
- Минутку.
Капитан направился в свою каюту и вернулся оттуда с тем самым номером газеты, который так заинтриговал мистера Кадди. Он развернул ее на странице, где был помещен снимок пикантной Берил Коэн и старшего офицера Р. Аллейна (в центре).
- Он похож на меня? - поинтересовался Аллейн.
- Ни капельки.
- Слава Богу.
- Такое впечатление, что здесь ваш рот чем-то набит.
- Так оно и было.
- Понимаю, - мрачно буркнул капитан.
- Что ж, рискнем.
- Думаю, вы предпочитаете уединение.
- Напротив. Я намерен как можно больше общаться с пассажирами.
- Почему?
- У вас хорошая память на даты? - неожиданно спросил у капитана Аллейн.
- На даты?
- Могли бы вы представить свое твердое алиби на, ну, скажем, пятнадцатое число прошлого месяца между десятью и одиннадцатью вечера, а также на двадцать пятое между девятью и полуночью? А еще на прошлую ночь, на последние полчаса перед вашим отплытием?
Капитан Бэннерман с шумом вдыхал и выдыхал воздух.
- Не на все три даты, - наконец сказал он.
- Ага, вот так-то.