- Я, кажется, тоже не совсем вас понял, - вмешался в разговор Аллейн. - То, что вы сказали, мы должны воспринимать буквально?
- Абсолютно буквально. Это именно тот случай, когда душой бедняги владеет дьявол. Я часто сталкиваюсь с подобным в моей практике, так что вряд ли могу ошибиться.
Воцарилось долгое молчание. Аллейн думал о том, что на свете еще много людей, причем далеко не глупых, которые верят в существование дьявола. Более того - находят в этой вере утешение.
- В данном случае мне очень хочется, чтобы вы смогли этого дьявола изгнать, - нарушил молчание Аллейн.
- Тут имеются некоторые трудности, - самым серьезным образом ответил отец Джордан. - Однако я не перестаю молиться за этого беднягу.
Тим зашаркал подошвами, закурил, испытывая необходимость переменить тему разговора.
- А каково мнение полиции на преступления подобного характера? - спросил он у Аллейна. - Ведь вы в этом деле далеко не новичок.
- Вот тут вы ошибаетесь, - возразил тот. - Долг полиции состоит прежде всего в том, чтобы защитить общество от преступника, откуда и вытекает необходимость ареста. Преступники вышеназванного рода - это кара, ниспосланная нам неизвестно откуда. У них нет того, что мы называем профессиональными навыками. Единственное, что роднит их между собой, так это то, что все они совершают преступления ради самого преступления. В повседневной жизни они могут быть кем угодно, ибо опознавательных знаков у них нет. Как правило, нам в конце концов удается задержать такого субъекта, но, увы, не всегда. Одно тут ясно: все они хотят уйти от обыденности жизни. Если вам не известно, в чем заключается обыденность, от которой стремится уйти человек, за которым вы охотитесь, или если он не отшельник, как Джек Потрошитель, ваши шансы на успех значительно снижаются. - Аллейн немного помолчал и добавил изменившимся голосом: - Однако что касается того, почему он стал тем, кем он стал, - здесь мы абсолютно беспомощны. И будь нам это известно, наша работа показалась бы нам просто невыносимой.
- Вы, оказывается, сострадательный человек, - отметил отец Джордан.
- Это к делу не относится, - сказал Аллейн и слегка смутился. - Полицейский, осматривающий тела задушенных девушек, умерших в страшных мучениях, не предрасположен чувствовать сострадание к их убийце. Не помогает и мысль о том, что он, вероятней всего, совершил преступление на том самом пределе, когда его разум агонизировал. Ведь не все в подобном состоянии совершают преступления, правда? Этот же зашел слишком далеко.
- А вам не приходила в голову мысль, что, до того, как его одержимость достигла своего предела, ему можно чем-то помочь? - спросил Тим.
- Приходила. Но тут уже ваше поле деятельности.
Тим встал.
- Сейчас три. Я условился о партии в гольф. Какова же наша тактика? Максимум бдительности?
- Да.
Отец Джордан тоже встал.
- Пойду решать кроссворд с мисс Эббот. У нее новый "Пингвин".
- Я предпочитаю "Таймс", - сказал Аллейн.
- У наших дам намечается тенденция скрываться от полуденного зноя в своих каютах, - заметил отец Джордан.
- А если предположить, что Кадди - тот самый субъект, как вы полагаете, он мог бы задушить миссис Кадди? - серьезно спросил Тим.
- Я бы на его месте непременно это сделал, - усмехнулся Аллейн. - Вы свободны.
Днем на палубе было не так уж и много тени, и пассажиры, дабы закрепить за собой эти затененные уголки, пускались на всевозможные хитрости. Дело доходило даже до взаимных претензий. Мистер Мэрримен оставлял свою надувную подушку и панаму на одном из кресел в самом удобном месте. Супруги Кадди тоже постарались туда втиснуться и, когда поблизости никого не было, переложили его вещи на другое кресло. Мистер Макангус клал свой плед на один из деревянных топчанов, но, поскольку охотников на это место не оказалось, его действия не вызывали никакой враждебности. Обин Дейл и миссис Диллинтон-Блик пользовались собственными удобными шезлонгами с пенопластиковыми сиденьями, которые установили на маленькой веранде, заняв ее всю. На их места, хотя они и пустовали до самого полудня, никто не покушался.
Пока Тим, Джемайма и два младших офицера играли на палубе в гольф, мисс Эббот и пятеро мужчин собрались в тени между входом в салон и средним люком. Мистер Кадди сопел, прикрывшись "Ридерс дайджест", мистер Макангус клевал носом, мистер Мэрримен и Аллейн читали, отец Джордан и мисс Эббот пыхтели над кроссвордом. Отрывочные фразы и мимолетные наблюдения напоминали своей непоследовательностью стихотворения-диалоги Верлена.
На мостике совершал свой дневной моцион капитан Бэннерман, скрашивая монотонность знойного полудня частыми взглядами в сторону Джемаймы, которая была очаровательна в джинсах и алой кофточке. Как и предсказывал капитан, девушка пользовалась огромным успехом у младших офицеров. "И у моего судового врача тоже", - подумал он. Вероятно, почувствовав на себе его взгляд, Джемайма подняла голову и весело помахала капитану рукой. Помимо своей привлекательности, подумал морской волк, девушка еще и очень мила и… Но тут он, видимо, почувствовал, что его мысли потекли не в то русло, и решил переключиться на миссис Диллинтон-Блик, что ему без труда удалось.
Размахнувшись, Джемайма с силой ударила по диску, посланному ей противником, потеряла подачу, воскликнула "Проклятье!" и рассмеялась. Младшие офицеры, делавшие все от них зависящее, чтобы позволить девушке выиграть, быстро и ловко довершили партию и с неохотой вернулись к своим обязанностям.
- Давай сделаем перерыв, - предложила Джемайма Тиму и посмотрела в сторону маленького общества в тени. Мистер Мэрримен, оторвавшись от своей книги, что-то втолковывал Аллейну, помахивая у него под носом пальцем.
- Снова в своем репертуаре, - заметил Тим. - Бедный Аллейн!
- Что ты сказал?
- Я сказал "Бедный Бродерик", - поправился Тим, смущенный своей столь непростительной промашкой.
- Разве его зовут Аллейн? Однако ты очень быстро переходишь на короткую ногу. Весьма общительный молодой человек.
- Я называю его так только за глаза. Он мне нравится.
- Мне тоже. Даже очень. Он, по крайней мере, невиновен. Это я точно знаю.
Тим буквально прирос к месту.
- Что ты сказала? - спросил он и облизнул губы. - Не виновен?
- Ты здоров, Тим?
- Абсолютно.
- У тебя какой-то странный вид.
- Это от жары. Пойдем-ка вон туда.
Он схватил девушку за руку и потащил на веранду, где подтолкнул в сторону роскошной подставки для ног у шезлонга миссис Диллинтон-Блик, сам пристроился на кончик подножки Обина Дейла.
- Не виновен в чем?
Джемайма в удивлении на него уставилась.
- Хотя, вероятно, ты отнесешься к этому совсем иначе.
- К чему "этому"?
- К этому случаю с куклой миссис Д.-Б. Это было так омерзительно. Не знаю, как думают другие, я же считаю, что это было сделано с умыслом. Если бы на куклу просто-напросто наступили, с ней бы никогда такого не случилось. А этот цветок у нее на груди… Нет, во всем этом есть что-то гадкое.
Тим нагнулся и долго завязывал свои шнурки. Когда он наконец выпрямился, Джемайма спросила:
- Что с тобой? Ты все время меняешься в цвете. Как хамелеон.
- И какого же цвета я теперь?
- Огненно-красного.
- Это оттого, что я наклонился. Насчет куклы я с тобой согласен: это была пресквернейшая шутка. Наверняка, это проделка какого-нибудь пьяного матроса.
- В тот вечер поблизости не было ни одного пьяного матроса. Знаешь, кого я подозреваю?
- Кого?
- Мистера Кадди.
- Не может быть, Джем. Почему?
- Когда мистер Бродерик раскрыл куклу, он все время ухмылялся.
- У него хроническая ухмылка. Она никогда не покидает его лица.
- Все равно, мне кажется, он Г. С.
- Кто-кто?
- Грязный старикашка. Знаешь, меня бы стошнило остаться с ним с глазу на глаз на шлюпочной палубе после наступления темноты.
- Бери везде меня. Я, как ты могла убедиться, вполне благонадежен.
Джемайма рассеянно улыбнулась ему. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не решалась.
- В чем дело, Джем?
- Ничего особенного. Понимаешь… Одним словом, мне кажется, что все это началось с той самого дня, когда Деннис принес в салон гиацинты миссис Д.-Б., на следующий день после нашего отплытия. С тех пор эти ужасные разговоры об убийствах просто преследуют нас. Эти выяснения алиби накануне Ляс-Пальмаса и истерика с мисс Эббот… А потом этот ужас с девушкой, которая везла цветы миссис Д-Б. Теперь кукла. Ты можешь подумать, что я рехнулась, но… А что, если на нашем судне этот цветочный убийца?
Тим хотел было успокоить девушку и уже протянул было к ней руку, как вдруг на палубу рядом с ней упала мужская тень.
- Дорогое дитя! - воскликнул Обин Дейл. - Что за прямо-таки патологически ужасное предположение!
3
Тим и Джемайма повскакивали со своих мест.
- Боюсь, мы злоупотребили вашими шезлонгами, - машинально сказал Тим.
- Дорогой старина! Пожалуйста, сидите на них сколько душе угодно. И когда угодно. Я уверен, что и мадам будет этим очень польщена. - В руках у Дейла была целая охапка подушечек и ковриков, которые он принялся раскладывать в шезлонгах. - Мадам обожает роскошь. - Он взбил подушки и ловко бросил их в шезлонг. - Вот и готово! - Он выпрямился, вытащил из кармана трубку и со свирепым видом зажал ее между зубами, а сам ухитрился склониться над Джемаймой с покровительственным видом. - Что касается вас, юная леди, то боюсь, вы дали волю своему необычайно живому воображению, - сказал Обин Дейл, насмешливо качая головой.
Он вел себя точно так же, как перед камерой, и Тим почувствовал непреодолимое желание засвистеть мелодию "Несите ваши беды". Тем не менее он поспешил сказать:
- Эти рассуждения не так уж и необоснованны, как может показаться на первый взгляд. Мы с Джемаймой спорили по поводу алиби, что неминуемо повлекло за собой предположение об этом цветочном специалисте.
- Понимаю, - промычал Дейл, не спуская с Джемаймы глаз. - Похоже, мы снова взялись за старое. К тому же эта тема не из приятных, верно?
- Уверена, что вы правы, - холодно заметила Джемайма.
- Милая девочка! - воскликнул Дейл и похлопал ее по плечу.
Тим пробормотал что-то насчет того, что пора идти пить чай, и потащил Джемайму на правый борт, где дал выход накипевшему в нем гневу.
- Господи, ну и отвратительный тип! Чего стоит эта его игра в свойского парня! Эта отталкивающая приторность! Эта дутая доброжелательность! - Он наклонился над девушкой, склонил голову набок: - Милая девочка, - сказал он елейным голоском и похлопал ее по плечу. Получилось очень похоже.
Джемайма оценила его актерские способности и даже развеселилась.
- Разумеется, я вовсе не думаю, что мы путешествуем в обществе убийцы. Это я так… А теперь пойдем побеседуем с мистером Всезнайкой.
Мистер Мэрримен бушевал. Он только что обнаружил книгу "Поэзия елизаветинских времен", которую Джемайма оставила на своем кресле, и теперь читал целую лекцию на тему поэзии елизаветинских времен. Разумеется, ее автор - большой авторитет, но мистер Мэрримен ни в коем случае с ним не согласен. В дискуссию оказались втянутыми Аллейн, отец Джордан и мисс Эббот, в то время как мистер Макангус и мистер Кадди оставались в сторонке и наблюдали за происходящим, первый с восхищением, второй со своим обычным видом невежественного превосходства.
Джемайма и Тим присели на палубу, и мистер Мэрримен взглянул на них так, словно они опоздали на занятия, хотя и по уважительной причине.
- Я самым искренним образом не могу понять, как вы можете ставить "Герцогиню Амальфи" выше "Гамлета" и "Макбета", - говорил отец Джордан.
- Или почему у Шекспира вы выше всего ставите "Отелло"? - пролаяла мисс Эббот.
Мистер Мэрримен полез в карман за своими таблетками, при этом желчно заметив, что бесполезно говорить о критериях вкуса, когда у большинства отсутствуют даже его элементарные зачатки. Засим он преподнес своей беспокойной аудитории сравнительную характеристику "Гамлета" и "Макбета". "Гамлет", - сказал он, - противоречивый, неубедительный и чрезвычайно многословный перепев немецкой мелодрамы. Не удивительно, что сам Гамлет все никак не мог принять решения - его создатель отличался куда более нерешительным характером. "Макбет" же попросту бестолковый просчет. Отбросим в сторону язык - и что останется? Скучное, невежественное описание катастрофической неудачи. После чего мистер Мэрримен швырнул в рот содовую таблетку.
- Я совсем ничего не знаю о Шекспире… - начал было мистер Кадди, но его слабый голосок вряд ли мог соперничать с громоподобным гласом мистера Мэрримена.
- Хорошо хоть, что вы в этом признаетесь, - гремел он. - Позвольте мне дать вам совет не ломать мозги над "Макбетом".
- И все равно шекспировского языка не зачеркнуть, - возразил Аллейн.
- Я что-то не помню, чтобы высказывал предположение, будто этот тип не владел словарем, - парировал мистер Мэрримен. Он принялся восхвалять классическое построение "Отелло", атмосферу неизбежности, которой проникнута "Герцогиня Амальфи" Уэбстера. В самом конце своей лекции он заявил, что уважения заслуживает финальная сцена из "Лира".
Вдруг в разговор с неожиданным жаром ввязался мистер Макангус.
- Что касается меня, то, мне кажется, "Отелло" почти испорчен этим эпизодом в самом конце, когда Дездемона оживает, разговаривает, а потом, как вы знаете, умирает. Женщина, которую задушили насмерть, разговаривать не сможет. Это нелепица.
- А что на этот счет думает медицина? - спросил Аллейн у Тима.
- Патологическое правдоподобие в данном случае неуместно, - вмешался мистер Мэрримен. - Здесь необходима условность. С художественной точки зрения крайне необходимо, чтобы Дездемону задушили и чтобы после этого она еще кое-что сказала. Вот она и заговорила.
- Все равно давайте послушаем мнение знатока, - сказал Аллейн и обратил взгляд на Тима.
- Я бы не сказал, что это абсолютно исключено. Разумеется, физическое состояние Дездемоны не может быть досконально передано актрисой - в первую очередь возмутились бы мы, зрители. Скорей всего, все дело в том, что он задушил ее не сразу, так что на какое-то мгновение она могла прийти в себя и заговорить.
- Но позвольте, доктор, - раздался робкий голосок мистера Макангуса. - Я ведь сказал "в том случае, если задушили насмерть". Насмерть, понимаете?
- А разве где-то в тексте говорится, что Дездемона задохнулась сразу? - вмешалась в разговор мисс Эббот.
- "В тексте"! В каком таком тексте, позвольте у вас спросить? В котором? - Мистер Мэрримен набросился сразу на всех издателей Шекспира. За сим последовало чрезвычайно догматическое заявление по поводу сценической интерпретации Шекспира. Единственной приемлемой интерпретацией его пьес, по мнению мистера Мэрримена, было сценическое решение самих елизаветинцев. Пустая сцена. Актеры - мальчики. Оказывается, мистер Мэрримен сам ставил в своей школе пьесы в таком решении. Далее он преподнес им лекцию о сценической дикции, костюмах, гриме. Взгляд мистера Макангуса потускнел. Отец Джордан слушал со смиренным видом. Мисс Эббот проявляла явные признаки нетерпения. Джемайма смотрела в пол, Тим смотрел на Джемайму. Аллейн тоже скучал, однако ему удалось сохранить видимость уважительного внимания.
Он не упускал из поля своего зрения мистера Кадди, который сидел с видом человека, отказавшегося от принадлежавшей ему по праву добыче. В ходе дискуссии стало ясно, что у мистера Кадди на этот счет имеются свои соображения.
- Право же, очень забавно, что разговоры так и вертятся вокруг задушенных дам, - начал он своим антимузыкальным голосом. - Миссис Кадди уже указывала на этот факт. Она считает, что это просто совпадение.
Мистер Мэрримен открыл было рот, но тут зазвучал взволнованный голос Джемаймы:
- Как все отвратительно! Как я все ненавижу!
Тим сжал руки девушки в своих.
- Прошу прошения, но для меня не имеет ни малейшего значения, как умирала Дездемона. "Отелло" не история болезни, - сказала Джемайма уже спокойней. - "Отелло" - трагедия простоты и… величия человеческого сердца, разбитого ничтожным приспособленцем. Так, по крайней мере, считаю я. Надеюсь, каждый может высказать свое мнение, верно?
- Ну конечно же. А главное то, что вы абсолютно правы, - искренне сказал Аллейн.
- Я вовсе никого не хотел расстроить…
Мистер Кадди все улыбался и улыбался.
- Неправда, хотели, - огрызнулась мисс Эббот. - Сами знаете, что хотели.
- Время идти пить чай, - сказал отец Джордан и встал. - И давайте внемлем совету самой юной и самой мудрой среди нас, - священник улыбнулся Джемайме, - и покончим с этой не слишком приятной для слуха темой.
Все, за исключением мистера Кадди, пробормотали что-то в знак согласия и отправились пить чай.