Паттон сунул в рот порцию жевательного табака и со спокойным пустым взглядом стал молча жевать. Затем, крепко стиснув зубы, наклонился, снял с тела одеяло и осторожно, словно опасаясь, что оно развалится, перевернул. Позднее солнце сверкнуло на зеленых камнях ожерелья, врезавшегося в распухшую шею. Камни были грубые, не отшлифованные, похожие на стеатит или имитацию нефрита. Застегивалось ожерелье позолоченной застежкой с крошечными бриллиантами. Паттон распрямил широкую спину и высморкался в коричневый носовой платок.
- Что скажете, док?
- О чем? - ворчливо спросил пучеглазый.
- О причине и времени смерти.
- Вы что, полоумный?
- Значит, сказать нечего?
- Просто оглядев тело? Ну знаете…
Паттон вздохнул.
- Похоже, что утонула, - признал он. - Но точно никогда не скажешь. Были случай, когда человека сначала закалывали или травили ядом, а уж потом бросали в воду, чтобы запутать следствие.
- И много у вас было таких случаев? - язвительно осведомился доктор.
- Нет. Здесь за все время случилось только одно убийство, обычное, без хитростей, - сказал Паттон, искоса поглядывая на Билла. - На северном берегу прикончили старика Мичема. Он жил в хибаре у каньона Шиди, а летом мыл золото в лощине у Белтопа. Наступает поздняя осень, а его все нет и нет, а потом повалил сильный снег, и крышу его хибары перекосило. Мы поехали ее подправить - решили, что, никому не сказавшись, старик куда-то уехал на зиму. Обычное дело у этих старателей. Так вот, никуда он, значит, не уезжал. Лежит себе в своей постели, а в черепе чуть не по рукоятку топорик. Убийцу мы так и не нашли. Кто-то, видно, решил позаимствовать мешочек с золотом - его летнюю добычу.
Паттон задумчиво глянул на Энди. Тот стоял в своей охотничьей шапке и ковырял в зубах.
- Да знаем мы, кто его кокнул, - сказал Энди. - Гай Поуп и кокнул. Только он помер от воспаления легких за девять дней до того, как мы нашли Мичема.
- За одиннадцать дней, - сказал Паттон.
- За девять, - настаивал парень в охотничьей шапке.
- Шесть лет уже прошло. Будь по-твоему, сынок. А с чего ты взял, что убил его Гай Поуп?
- А с того, что в доме у него, кроме золотого песка, обнаружили три унции мелких самородков. А участок Гая давал только песок. Зато Мичему часто попадалась всякая самородная мелочь.
- Такие вот дела, - сказал Паттон и улыбнулся мне рассеянной улыбкой. - Как человек ни осторожничай, он всегда даст какую-нибудь промашку.
- Полицейская трепотня! - с отвращением бросил Билл Чесс. Он натянул брюки и снова сел надеть ботинки и рубашку. Затем поднялся, взял бутылку, как следует хлебнул и осторожно поставил ее на доски.
- Если у вас про меня какие мысли, - сказал он с яростью, вытянув волосатые руки в сторону Паттона, - то давайте наручники и кончайте с этим делом.
Паттон, не обратив на него никакого внимания, подошел к перилам и уставился в воду.
- Странное место для трупа, - сказал он. - Течения тут почти никакого, а если и есть, то к плотине.
Билл Чесс опустил руки.
- Она сама утопилась, даже дураку ясно, - тихо сказал он. - Что-что, а плавать Мьюриел умела. Поднырнула под причал и втянула в легкие воду. Больше никак не объяснишь.
- Да нет, можно и по-другому, Билл, - мягко ответил Паттон. Глаза у него были пустые, как новые тарелки.
Энди вдруг затряс головой. Паттон посмотрел на него с насмешливой ухмылкой:
- Что-то опять не так, сынок?
- За девять дней он умер. Точно говорю. Сосчитал, - сказал Энди угрюмо.
Доктор развел руками, схватился за голову и отошел. Он снова покашлял в платок и стал внимательно изучать результат.
Паттон подмигнул мне и сплюнул через перила:
- Давай-ка не будем отвлекаться, сынок.
- Вы когда-нибудь затаскивали тело на шесть футов под воду? - спросил Энди.
- Нет, не затаскивал. Но с помощью веревки, думаю, можно.
Энди передернул плечами:
- Если веревкой, то на теле останутся следы. А с такой уликой вообще незачем утруждаться.
- Дело во времени, - сказал Паттон. - Мало ли что надо успеть сделать.
Билл Чесс что-то прорычал и поднял бутылку. Глядя на их серьезные загорелые лица, я даже не мог себе представить, что они думают на самом деле.
- Был, кстати, разговор о какой-то там записке, - рассеянно обронил Паттон.
Билл Чесс покопался в бумажнике и выудил сложенный клочок линованной бумаги. Паттон взял его и стал медленно читать.
- А даты нет, - заметил он. Билл мрачно склонил голову:
- Точно. Но уехала она месяц назад, двенадцатого июня.
- Она и раньше вроде бы уезжала.
- Да, - уставился на него Билл. - Я тогда напился и заночевал у одной потаскухи. В прошлый декабрь, как раз перед первым снегом. Мьюриел тогда не было с неделю. Потом явилась как ни в чем не бывало и говорит, что хотела малость развеяться. А жила, мол, у подружки, когда-то вместе работали в Лос-Анджелесе.
- И как эту подружку звали? - спросил Паттон.
- Я не спрашивал. Что Мьюриел ни делала, меня все устраивало.
- Понятно. А в тот раз записку она оставляла?
- Нет.
- Записка-то выглядит малость потертой, - заметил Паттон, складывая ее.
- Таскаю с собой весь месяц, вот и все дела, - окрысился Билл Чесс. - А кто сказал, что она и раньше меня бросала?
- Сейчас уже не вспомнить. Сам знаешь, как бывает в нашей глуши. Люди все замечают. Разве что летом им труднее, когда полно пришлых.
На какое-то время наступило молчание, наконец Паттон рассеянно спросил:
- Значит, уехала двенадцатого июня? Или ты просто решил, что уехала? А кто-нибудь в коттеджах на той стороне был?
Билл Чесс посмотрел на меня, и его лицо снова потемнело:
- Спросите у этого шпика, если он и сам всего не выболтал.
Паттон даже не повернул ко мне голову. Он разглядывал цепь вершин вдали над озером.
- Мистер Марло ничего мне не выбалтывал, - заметил он мягко. - Только сообщил, кого нашли и где нашли. Еще он сообщил, что Мьюриел вроде бы уехала и оставила записку. Ну и что тут плохого?
Снова наступило молчание. Билл Чесс уставился на прикрытый одеялом труп в двух метрах от себя. Он стиснул кулаки, по щеке у него покатилась слеза.
- Была еще миссис Кингсли, но она в тот день тоже уехала. Больше никого. Перрисы и Фаркуарсы в этом году не появлялись.
Паттон молча кивнул. В воздухе чувствовалась какая-то напряженность, словно что-то, о чем не говорили, было всем ясно и не нуждалось в словах.
Билл Чесс яростно заорал:
- Забирайте меня, сукины дети. Само собой, ее утопил я. Кому еще? Она была моей, и я ее любил. Я - подонок, всегда был подонком и останусь подонком, но все равно я любил эту девочку. Вам не понять, и не пытайтесь. Забирайте и все, пропади вы пропадом.
Никто не вымолвил ни слова.
Билл Чесс уставился на свой крепкий загорелый кулак, замахнулся и со всей мочи ударил себя по лицу.
- Гнусный подонок, - обругал он сам себя срывающимся шепотом.
Из носу у него медленно потекла кровь. Она сползла к губе, обогнула рот и повисла на подбородке. Затем лениво капнула на рубаху.
- Вам, конечно, придется поехать с нами, мистер Чесс, чтобы дать показания, - спокойно сказал Паттон. - Сами знаете, так полагается. Никто вас ни в чем не обвиняет, но внизу с вами захотят поговорить.
- Переодеться можно? - мрачно спросил Билл.
- Ясное дело. А ты, Энди, пойди с ним и посмотри, во что можно завернуть труп.
Они ушли тропой вдоль берега. Доктор откашлялся, глянул на воду и вздохнул:
- Хотите повезти тело в моей санитарной машине, Джим?
Паттон помотал головой:
- Нет, док. Округ у нас бедный. Представляю, сколько вы сдерете за свою машину. Есть возможность прокатить эту даму дешевле.
Доктор отошел, бросив со злостью через плечо:
- Если надо оплатить похороны, дайте мне знать.
- Ну вот, полез в бутылку, - вздохнул Паттон.
8
Коричневое здание гостиницы "Индейская голова" высилось на углу против нового танцевального зала. Я остановил машину и прежде, чем отправиться в примыкавший к вестибюлю бар с закусочной, вымыл в туалете руки и лицо, а заодно и вычесал из волос сосновые иголки. Помещение кишело визгливо хохочущими красотками с ярко-красными ногтями и пропахшими вином молодцами в летних курточках. За публикой внимательно присматривал "метр" - плотный парень без пиджака с обкусанной сигарой в зубах. У кассы какой-то тусклый блондин ловил военные новости по маленькому приемнику, в котором было не меньше шума и треска, чем воды в картофельном пюре. У дальнего угла пятеро местных музыкантов в лиловых рубахах под плохо сшитыми белыми фраками, вымученно скалясь в табачный дым, пытались своим треньканьем заглушить пьяный гам. В общем, курортный сезон Пумьей Вершины был в самом разгаре. Я быстро проглотил то, что называлось у них фирменным обедом, залил его сверху коньяком, чтобы не дать вырваться наружу, и вышел на улицу. Было еще светло, но несколько неоновых реклам уже горели; вечер звенел бодрыми автомобильными гудками, детскими воплями, ударами шаров по кеглям, скрипом роликов, веселыми хлопками малокалиберных винтовок в тирах, сумасшедшими завываниями музыкальных автоматов, а поверх всего - лающим ревом катеров, гоняющих без цели по озеру, словно наперегонки со смертью.
В "крайслере" я обнаружил худенькую шатенку с умным лицом и в темных брючках. Она сидела и курила, болтая с хлыщеватым ковбоем, пристроившимся у подножки. Я обошел машину и сел за руль. Ковбой, подтянув джинсы, отошел. Девушка не тронулась с места.
- Меня зовут Берди Кеппел, - бодро начала она. - Днем я работаю в парикмахерской, а вечером в местной газете. Извините, что без спросу забралась в машину.
- Все в порядке. Хотите посидеть или куда-нибудь вас отвезти?
- Давайте отъедем чуть дальше, где нам было бы поспокойнее, мистер Марло. Если вы, конечно, не против разговора.
- Слухи у вас тут разносятся с быстротой молнии, - сказал я и завел мотор.
Миновав почту, я доехал до проулка с бело-голубой стрелкой "Телефон", указывающей в сторону озера, свернул, проехал бревенчатый домик переговорного пункта с крошечным палисадником, потом еще один домик и остановился под огромным дубом, раскинувшим ветви далеко за дорогу.
- Тут сойдет, мисс Кеппел?
- Не мисс, а миссис. Но зовите меня просто Берди. Как все. Да, здесь хорошо. Рада знакомству, мистер Марло. Я так понимаю, вы из нечестивого Голливуда?
Она протянула мне крепенькую загорелую ладошку. Пожатие напоминало клещи - видно, натренировалась, втыкая заколки в пышные кудри клиенток.
- Доктор Холлис рассказал мне о бедняжке Мьюриел Чесс, - сказала она. - Вот я и решила узнать подробности, раз уж вы первым обнаружили тело.
- Первым нашел ее, правда, Билл Чесс. Но я при этом присутствовал. С Джимом Паттоном вы уже говорили?
- Нет еще. Он уехал вниз. К тому же не уверена, что он мне много скажет.
- Ему скоро переизбираться, а вы как-никак журналистка.
- Джим совсем не дипломат, да и меня трудно назвать журналисткой. У нас тут всего лишь жалкая дилетантская газетенка.
- Что же вы хотите узнать?
Я предложил ей сигарету и дал прикурить.
- Давайте все по порядку.
- Я приехал с письмом от Дераса Кингсли, чтобы осмотреть участок. Встретив меня, Билл Чесс разговорился и рассказал, что его бросила жена, заодно показал от нее записку. Со мной была бутылка. Он здорово к ней приложился. Человек явно тосковал от одиночества. Выпивка развязывает язык, но ему и без того не терпелось излить душу. Такие вот дела. До сегодняшнего дня я Билла не знал. Ну а когда мы шли назад озером, то забрели на пирс, и Билл заметил под затопленным настилом руку. Оказалось, что это рука покойной Мьюриел Чесс. Вот и все.
- Док Холлис сказал, что тело долго пролежало в воде и стало неузнаваемым.
- Точно. По всей видимости, лежало там целый месяц, хотя Билл считал, что Мьюриел уехала. По записке можно предположить самоубийство. Оснований для других версий нет.
- И никаких сомнений?
Я искоса бросил на нее взгляд. Темные глаза внимательно смотрели на меня из-под взбитой на лбу каштановой челки. Воздух начал постепенно темнеть. Пока чуть-чуть, еле заметно.
- У полиции в таких случаях всегда есть сомнения.
- А у вас лично?
- Мои мысли никого не волнуют.
- И все же.
- Я познакомился с Биллом Чессом только сегодня. Он показался мне человеком вспыльчивым. Да и по его собственным словам можно судить, что он далеко не ангел. Но жену, видимо, любил крепко. Не возьму в толк, как он мог целый месяц жить у озера, зная, что она разлагается в воде. Выходить утром на солнышко, смотреть на голубую гладь и думать, что она там, под водой, и ты сам ее утопил. Нет, вряд ли.
- Я тоже не могу себе этого вообразить, - тихо сказала Берди Кеппел. - Да и никто у нас не может. И все же такое случалось и случается. Вы занимаетесь недвижимостью, мистер Марло?
- Нет.
- А чем, позвольте спросить?
- Мне бы не хотелось отвечать.
- Это все равно что ответить, - кивнула она. - Кроме того, док Холлис слышал, как вы назвали Паттону свое полное имя, а у нас в редакции есть справочник по Лос-Анджелесу. Но я никому не разболтала.
- Спасибо.
- И не разболтаю, если вы не хотите.
- Что с меня за это причитается?
- Ничего, - сказала она. - Абсолютно ничего. У меня нет журналистских амбиций. Да и газета не даст материала, если он во вред Джиму Паттону. Таких, как Джим, еще поискать! Но все в конце концов само раскроется. Разве нет?
- Не спешите с выводами, - сказал я. - К тому же Билл Чесс меня совершенно не интересует.
- А Мьюриел Чесс?
- С какой стати?
Она осторожно стряхнула сигарету в пепельницу под щитком.
- Как угодно, - сказал она. - Но есть одна вещь, о которой вам, может быть, захочется поразмышлять, если вы про нее еще не слышали. Полтора месяца назад сюда приезжал полицейский из Лос-Анджелеса. Звали его Де Сото. Эдакий громила с хамскими манерами. Нам он не понравился, и мы его отшили. Я сейчас имею в виду нас троих из редакции. Он разыскивал некую Милдред Хэвиленд, и у него была с собой ее фотография. Обычная увеличенная карточка, не такая, как из полицейского досье. Он сказал, что им известно, будто эта Хэвиленд живет где-то в наших краях. Женщина на фото напоминала Мьюриел Чесс. Волосы, правда, какие-то рыжеватые, прическа, другая, да и брови тонкие, выщипанные. Лицо от этого сильно меняется. Но все равно чем-то она была похожа.
Я побарабанил по двери машины, немного помолчал и спросил:
- И что вы ему ответили?
- Ничего. Во-первых, не было уверенности, что это она. Во-вторых, нам не понравилось, как он себя держит. В-третьих, даже если бы это была Мьюриел и он бы нам понравился, мы бы все равно не пустили его по следу. Каждый человек совершает в жизни ошибки. Возьмите хоть меня. Когда-то выскочила за профессора классических языков из Редлендского университета. Потом развелась.
Она хихикнула.
- У вас могла бы получиться статья для газеты, - заметил я.
- Конечно. Но здесь мы прежде всего просто люди.
- А этот Де Сото виделся с Джимом Паттоном?
- Думаю, что виделся. Но Джим ничего не рассказывал.
- Он предъявил вам документы?
Она наморщила лобик и отрицательно покачала головой.
- Нет, вроде бы, нет. Мы поверили ему на слово. Но держался он, и вправду, как нахальный городской фараон.
- Значит, скорей всего, никакой он не полицейский. А Мьюриел о нем кто-нибудь сообщил?
Она долго смотрела в ветровое стекло, мялась, наконец, повернула голову и кивнула:
- Я сама. Хотя, какое мне было дело, не пойму.
- И что она ответила?
- Ничего, только как-то смущенно хохотнула, словно я отмочила сомнительную шутку. Потом она ушла, но мне показалось, в глазах у нее что-то мелькнуло. Ну как? Мьюриел Чесс все еще вас не интересует?
- С какой стати? Раньше я о ней вообще ничего не слышал. Честно. И ни о какой Милдред Хэвиленд тоже не знаю. Отвезти вас назад?
- Нет, спасибо. Я лучше пройдусь. Тут всего два шага. Очень вам за все благодарна. Надеюсь, Биллу не грозят неприятности. Особенно такого сорта.
Она спустила ногу на подножку, выбралась из машины, затем тряхнула кудрями и рассмеялась.
- Говорят, что я очень неплохая парикмахерша. Думаю, что не врут. Но вот брать интервью явно не умею. Спокойной ночи.
Мы попрощались, и она ушла в сгущающиеся сумерки. Я сидел и смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом на главной улице. Потом выбрался из "крайслера" и пошел к избушке, где была телефонная станция.
9
Дорогу мне преградила ручная олениха с кожаным собачьим ошейником. Я потрепал ее по ворсистой шее и открыл дверь переговорного пункта. За маленьким столиком сидела маленькая девушка в брючках и что-то заносила в журнал. Она объяснила мне, как позвонить в Беверли-Хилс, и наменяла монеток. Телефон находился снаружи, у входа.
- Вам там понравится, - сказала она. - Тихо, никто не мешает.
Я вошел в кабинку и закрыл дверь. За девяносто центов я мог говорить с Дерасом Кингсли пять минут. Он оказался дома, и нас быстро соединили, но слышимость была плохая - много помех из-за горных кряжей.
- Что-нибудь раскопали? - спросил он чуть пьяным, но по-прежнему жестким и начальственным голосом.
- Много чего, - сказал я. - Но все не то, что нас интересует. Вы сейчас один?
- А какое это имеет значение?
- Для меня никакого. Но я знаю, что собираюсь рассказать, а вы нет.
- Можете говорить.
- Я долго беседовал с Биллом Чессом, который маялся от одиночества. Месяц назад его бросила жена. Они тогда разругались, он уехал, чтобы напиться, а когда вернулся, ее уже не было. Она оставила записку, что скорей умрет, чем будет с ним жить.
- По-моему, Билл слишком много пьет, - голос Кингсли звучал совсем издалека.
- В общем, вернувшись, Билл не застал сразу обеих женщин. Куда уехала миссис Кингсли, у него нет ни малейшего представления. Лавери был здесь только в мае. Но он и сам этого не скрывает. Он, конечно, мог подъехать, когда Билл пьянствовал, но это маловероятно, да и гнать вниз пришлось бы сразу две машины. Я было подумал, что миссис Кингсли и Мьюриел уехали вместе, но у Мьюриел оказалась своя машина. К тому же от этой и без того не очень стоящей идеи меня заставили отказаться дальнейшие находки. Дело в том, что никуда Мьюриел не уезжала. Она оказалась в вашем озере, а выудили ее только сегодня. При мне.
- Господи! - искренне ужаснулся Кингсли. - Вы хотите сказать, утопилась?
- Возможно. Записка, которую она оставила, дает основание и для подобных предположений. Но прочесть ее можно и в другом смысле. Тело плавало под настилом затопленного причала. Билл углядел в воде руку, когда мы стояли на пирсе, и труп достал сам. Его уже арестовали. Вообще-то бедняга здорово переживает.
- Господи! - повторил Кингсли. - Еще бы не переживать. А не похоже, что он… - Тут линия заглохла, и в разговор вклинилась телефонистка, потребовавшая опустить еще двадцать пять центов. Я опустил сразу две монеты, и телефон включился.