- Вы не докончили? Похоже на что? - переспросил я. Внезапно голос Кингсли прорезался совсем четко:
- На то, что он сам ее и убил.
- Очень даже. Джиму Паттону, начальнику местной полиции, не нравится, что на записке нет даты. Мьюриел из-за измены уже один раз от него уходила. Паттон подозревает, что Билл просто сохранил старую записку. Как бы там ни было, его увезли на допрос в Сан-Бернардино, а труп отправили на вскрытие.
- А вы лично что думаете? - медленно спросил он.
- Ее нашел сам Билл. Но он ведь мог и не водить меня на пирс. Тело бы тогда и осталось в воде еще бог знает на сколько времени, а то и навсегда. Записка же выглядит старой, потому что Билл таскал ее в бумажнике, часто вынимал и перечитывал. Что касается даты, то Мьюриел могла ее не поставить как на предыдущей записке, так и на этой. На подобных записках довольно часто нет дат. Их авторы, как правило, спешат - им не до мелочей.
- Труп, наверное, не узнать. Что они смогут по нему определить?
- Не представляю, какое у них оборудование. Могут, к примеру, выяснить, действительно ли она утонула, - не все следы насилия исчезают в воде. Скажем, определят, что она погибла от пули или ножа. А если сломана подъязычная кость, то ее, скорей всего, задушили. Главная проблема сейчас - как объяснить причину моего приезда. Ведь скоро мне давать показания на предварительном следствии.
- Паршиво, - рыкнул Кингсли. - Совсем паршиво. А что вы собираетесь делать дальше?
- По дороге домой заеду в гостиницу "Прескот", посмотрю, нет ли чего интересного там. Ваша жена и Мьюриел Чесс ладили?
- Вроде бы. Кристл легко сходится с людьми. Сам я с Мьюриел практически не был знаком.
- А имя Милдред Хэвиленд вам ничего не говорит?
- Как-как?
Я повторил имя.
- Нет, - сказал он. - А что, должно говорить?
- Вы все время отвечаете вопросом на вопрос. Нет, не должно. Тем более что вы практически не знали Мьюриел Чесс. Я позвоню утром.
- Обязательно позвоните, - сказал он и, несколько помявшись, добавил: - Извините, что втянул вас в передрягу. - И снова помявшись, наконец попрощался и повесил трубку.
Телефон тут же звякнул, и телефонистка с междугородной грубовато объявила, что я сунул в телефон на пять центов больше. Я ей сказал, что с удовольствием сунул бы в него кое-что еще. Мой тон ей явно не понравился.
Я вышел из кабины и набрал в легкие свежего воздуха. У загородки тропинку мне опять преградила ручная олениха с кожаным ошейником. Я хотел ее оттолкнуть, но она уперлась. Тогда я перешагнул через загородку, вернулся к "крайслеру" и поехал в поселок.
В штаб-квартире Паттона горела висячая лампа, но ни души не было. За стеклом двери все еще висела записка: "Вернусь через двадцать минут…". Я проехал мимо лодочной пристани к кромке уже пустынного пляжа. Несколько моторок и катеров так же дурашливо носились по шелковой глади. На той стороне озера в крошечных домиках у пологих склонов замерцали огоньки, а низко над цепью вершин засветила с северо-востока яркая звезда. На острой верхушке стофутовой сосны я заметил зарянку, которая дожидалась ночи, чтобы пропеть свою прощальную песню.
Через некоторое время, когда стало совсем темно, она исполнила желанную арию и скрылась в бездонной глубине неба. Выбросив окурок в неподвижную воду, я забрался в машину поехал в сторону Оленьего озерца.
10
На воротах во владения Кингсли висел замок. Я загнал "крайслер" между двух сосен, перелез через забор и крадучись шел краем дороги, пока передо мной не заблестело озерцо. Огонь в доме Чесса не горел. На той стороне смутно чернели на фоне светлых гранитных скал три коттеджа. Переливаясь через плотину, вода серебристо поблескивала и почти бесшумно падала по сливу к ручью. Я прислушался - вроде бы все было спокойно.
Входная дверь в дом оказалась запертой. Я прокрался к черному ходу и тоже обнаружил там увесистый замок. Пришлось идти вдоль стен, ощупывая сетки на окнах. Глухо! Правда, одно окошко, расположенное чуть повыше других, маленькое, двустворчатое, в середине северной стены, осталось без сетки. Я замер и снова прислушался. Ветра не было, и деревья стояли тихо, как их собственные тени.
Я просунул между створок лезвие ножа. Черта с два - шпингалет даже не шевельнулся. Прислонившись к стене, я немного поразмышлял, потом поднял здоровенный камень и врезал по створкам. Шпингалет с треском выскочил из сухого дерева, и окно в темноте резко распахнулось. Я подтянулся к подоконнику, перекинул через него затекшую ногу и, наконец, залез в комнату. Покряхтывая от усилий в разреженном горном воздухе, я повернулся и снова прислушался.
Яркий луч фонаря ударил меня по глазам.
Очень спокойный голос произнес:
- Замри на месте, сынок, отдохни. Ты явно притомился.
Луч пригвоздил меня к стене, как муху. Щелкнул выключатель, и засветилась настольная лампа. В старом коричневом кресле с подушками сидел у стола Джим Паттон. На его толстое колено свисало со столешницы коричневое кашне с бахромой. Одет он был, как прежде, не считая кожаной куртки, приобретенной, видимо, лет пятьдесят назад, во времена президента Кливленда. В руках он держал фонарь. Глаза были пустые. Челюсти мерно двигались.
- Что у тебя на уме, сынок? Ну вломился. А зачем?
Я подвинул к себе стул, оседлал его и, положив руки на спинку, огляделся.
- Хотел проверить одну идею, - сказал я. - Она мне представлялась интересной, но теперь ее, пожалуй, придется забыть.
Дом был просторнее, чем казался снаружи. Мы с Паттоном сидели в гостиной, скудно обставленной скромной мебелью. На полу из некрашеных досок лежал лоскутный коврик, у дальней стены стоял круглый стол с двумя креслами, и через открытую дверь виднелся угол большой черной печки.
Паттон кивнул, спокойно рассматривая меня:
- Я услышал машину. А куда ей еще ехать, как не сюда? Но ходишь ты тихо. Я почти ничего не уловил. Ты меня заинтересовал, сынок.
Я молчал.
- Ничего, что я называю тебя "сынком"? - спросил он. - Может, малость бесцеремонно, но такая уж у меня привычка. Никак не могу отвыкнуть. Все, у кого нет седой бороды и подагры, для меня "сынки".
Я сказал, что пусть называет как угодно. Мне это все равно.
Он ухмыльнулся:
- В телефонной книге Лос-Анджелеса куча детективов, но только одного зовут Марло.
- А с чего это вы заинтересовались?
- Обычное гнусное любопытство. Да еще Билл Чесс упомянул, что ты, вроде бы, сыщик. Мог бы сказать и сам.
- Со временем сказал бы. Извините, что доставил беспокойство.
- Никакого беспокойства, сынок. По пустякам я не беспокоюсь. Документы при тебе?
Я достал бумаги и показал ему.
- Что ж, все в полном порядке, - сказал он удовлетворенно. - А по твоему лицу много не прочтешь. Хотел, видно, тут кой-чего поискать?
- Точно.
- Я уже сам порылся. Сразу сюда и приехал. Только забежал на минутку к себе. Мне, видимо, нельзя разрешать тебе обыск. - Он почесал ухо. - Хотя черт его знает! Можешь сказать, кто тебя нанял?
- Дерас Кингсли. Просил разыскать жену, которая сбежала месяц назад - и именнно отсюда. Вот и я начал отсюда. Предполагалось, что сбежала она с мужчиной. Но мужчина это отрицает. Я и подумал, что найду здесь в горах какую-нибудь зацепку.
- Нашел?
- Нет. Ее путь прослеживается до Сан-Бернардино и до Эль-Пасо. Затем след теряется. Но я только начал.
Паттон встал и открыл дверь. В комнату ворвался густой сосновый дух. Сплюнув за дверь, он снова сел, снял ковбойскую шляпу и взъерошил коричневую с проседью шевелюру. Без шляпы у его головы был какой-то непристойно-голый вид, как у всех голов, с которых редко снимают шляпы.
- Билл Чесс тебя не интересует?
- Ни чуточки.
- Частные сыщики много занимаются разводами. По-моему, гнусная работенка.
Я решил пропустить эти слова мимо ушей.
- Для Кингсли было бы проще пойти в полицию, - сказал он.
- Не думаю. Он слишком хорошо знает свою жену.
- Однако все это не объясняет, с чего тебе приспичило обыскивать дом Билла, - рассудительно заключил он.
- Люблю всюду совать свой нос.
- Мог бы сочинить что получше.
- Тогда, скажем, Билл меня действительно интересует. Но только потому, что влип в беду. Он хоть и не святой, но все же его жаль. Если он убил жену, здесь должны быть какие-то улики. Если не убивал - тоже.
Паттон склонил голову набок, словно осторожная птица:
- К примеру, какие?
- Одежда, украшения, туалетные принадлежности - все, что женщина обычно забирает, когда уезжает навсегда.
Он неторопливо откинулся в кресле:
- Но она ведь никуда не уехала.
- Значит, вещи здесь. Но если так, Билл бы это заметил и понял, что дело не чисто.
- Черт! Не нравится мне все это.
- Но если ее убил он сам, - продолжал я, - он бы избавился от вещей.
- И каким образом?
От желтого света лампы одна сторона его лица казалась бронзовой.
- Я знаю, что у нее был свой "форд". Остальное-то можно сжечь, а что не горит - закопать в лесу. Топить вещи в озере было бы опасно. Но "форд" не сожжешь и не закопаешь. Он умел им управлять?
Паттон сделал удивленные глаза:
- Само собой. Правая нога у него не гнется в колене, поэтому выжимать ножной тормоз ему трудно. Но он бы управился ручным. Разница между машинами небольшая. Просто у Билла тормозная педаль расположена слева, рядом со сцеплением, чтобы легче было выжимать их одной ногой.
Я стряхнул пепел в голубой горшочек, где, судя по золотистой наклейке, когда-то хранился апельсиновый мед.
- Избавиться от машины трудно, - сказал я. - Куда ее ни погони, придется возвращаться назад, да к тому же так, чтобы тебя не заметили. Брось он ее на улице, скажем в Сан-Бернардино, ее бы нашли и опознали. Радости мало. Надежнее было бы загнать ее скупщику краденого, но таких людей он вряд ли знает. Так что, вероятнее всего, спрятал ее в лесу, при этом - недалеко, чтобы дохромать назад до дому.
- Что ж, логично. А еще говоришь, что не заинтересован, - сухо бросил Паттон. - Ладно, пускай машина спрятана в лесу. Что дальше?
- Дальше надо подумать, что будет, если ее найдут. Чащобы тут глухие, но лесники и лесорубы время от времени все же появляются. Но если машину обнаружат, а в ней и вещички Мьюриел, то появляются новые версии, не бог весть какие, но все же вполне приемлемые. Первая - ее мог убить кто-то другой, но подстроить все так, чтобы подозрение пало на Билла. Вторая - Мьюриел действительно кончила самоубийством, но при этом тоже с мыслью подложить мужу свинью. Самоубийство из мести.
Спокойно и сосредоточенно Паттон поразмышлял над моими выкладками. Потом подошел к двери, еще раз сплюнул и снова сел, взъерошив волосы. Глаза его светились скепсисом.
- Первое не исключено, - признал он. - Но только теоретически. Никакого "другого" на примете у меня нет. И записка сюда не очень вписывается.
Я покачал головой:
- А если Билл сохранил записку с предыдущего раза? Если Мьюриел действительно не писала ничего во второй раз? Он считает, что она уехала. Проходит месяц, от нее - ни слова. Он нервничает и пока прячет записку, надеясь, что она его выручит, если с Мьюриел действительно что-то произошло. Такие мысли явно могли крутиться у него в голове.
Теперь покачал головой Паттон. Мои слова его не убедили, как не убедили и меня самого.
- А вторая из этих ваших версий, - сказал он медленно, - явно бредовая. Убить себя так, чтобы обвинили кого-то другого - нет, это не вяжется с моими незамысловатыми понятиями о человеческой природе.
- Они действительно незамысловаты, - сказал я. - Даже слишком. Такие фокусы проделывались, и, кстати, почти всегда женщинами.
- Не знаю. Мне пятьдесят семь, я повидал на своем веку всякого, но, по-моему, эта идея не стоит выеденного яйца. Скорее всего, Мьюриел действительно собиралась уехать и написала записку, но он застал ее перед отъездом, взбеленился и прикончил. А уж потом стал обтяпывать все то, о чем мы говорили.
- Я Мьюриел ни разу не видел, - сказал я. - Поэтому и не знаю, на что она была способна. Билл рассказывал, что познакомился с ней около года назад в Риверсайде. Мало ли какую жизнь она вела в прошлом. Кстати, что она из себя представляла?
- Хорошенькая блондиночка, особенно когда принарядится. Билла вроде бы только терпела. Спокойная, скрытная. Билл говорит, что характер у нее был тот еще, но я не замечал. А вот его характерец знаю прекрасно.
- А что вы скажете про фотографию некоей Милдред Хэвиленд? Похожа?
Он перестал жевать, а его губы крепко сжались. Потом они потихоньку задвигались снова.
- Ну и дела, - сказал он. - Прежде, чем ложиться, сегодня обязательно гляну под кровать. Вдруг вы уже там? Кто вам рассказал?
- Славная девушка по имени Берди Кеппел. В свободное время она занимается журналистикой и брала у меня интервью. Ну и упомянула про фото, которое показывал полицейский из Лос-Анджелеса.
Паттон ударил ладонью по толстому колену и сгорбился.
- Тут я совершил ошибку, - трезво заметил он. - Опростоволосился. Прежде чем показать фото мне, этот костолом успел показать его всей округе. Ну я и разозлился. Женщина на фото вроде бы была похожа на Мьюриел, но голову на отсечение я бы не дал. Я спросил его, по какому поводу ее ищут. Он ответил, что это служебная тайна. Я говорю, что сам как-никак полицейский, хоть и работаю в этой дыре. Он говорит, ему поручили найти эту женщину, а больше он ничего не знает. Он, конечно, зря меня отбрил. Но и я хорош - сказал, что никого похожего не знаю.
Этот огромный, уравновешенный полицейский рассеянно улыбнулся в потолок, потом опустил глаза и спокойно уставился на меня.
- Надеюсь, это останется между нами, мистер Марло. А в своих догадках ты… вы оказались правы. Вам приходилось бывать на Енотовом озере?
- Даже не слышал о таком.
- С милю отсюда. - Он ткнул большим пальцем за спину. - К западу. Дорога узкая, только что не корябаешь стволы. И очень крутая - почти сорок пять градусов. А места красивые. Народ туда ездит на пикники, правда, не часто. Жалеют шины. Там, вообще-то, несколько мелких озер. Сплошь заросли камышом, а в тенистых местах даже летом лежит снег. Рядом несколько срубов, которые потихоньку разваливаются - разваливаются с тех пор, как я себя помню. И еще там стоит большой каркасный дом, тоже полуразрушенный. Когда-то Монтклерский университет устраивал в нем летние лагеря. Но лет десять уже прошло. Дом расположен не у берега, а на отшибе, в чаще. Сзади душевая с ржавым котлом и дровяной сарай с раздвижной дверью на роликах. Строили под гараж, но стали хранить дрова, а уезжая, запирали на замок. У нас тут мало чего воруют, но дрова - запросто. Правда, замок срывать никто не станет. Догадываетесь, что я нашел в сарае?
- Я считал, что вы поехали в Сан-Бернардино.
- Раздумал. Было бы не по-божески везти Билла в одной машине с телом жены. Так что тело я отправил на "скорой помощи" доктора, а Билла повез Энди. Я решил, что прежде, чем передать дело окружной полиции и следствию, стоит подыскать по округе.
- В сарае была машина Мьюриел?
- Угу. И в ней два незапертых чемодана с вещами, женскими вещами. Набиты явно в спешке. А главное, сынок, об этом сарае могут знать только свои, местные.
Я кивнул. Он сунул руку в косой карман сбоку куртки, вытащил комочек папиросной бумаги, развернул и протянул мне на раскрытой ладони.
- Взгляни.
Я подошел. В бумаге лежала тонкая золотая цепочка с застежкой почти такой же ширины, как звенья. Цепочка была перерезана, замок - не тронут. По длине - около семи дюймов. На ней и на бумаге виднелась какая-то белая пыль.
- Ну и где, думаешь, я ее нашел?
Я взял цепочку и приложил отрезанные концы друг к другу. Они не сходились. Ничего не сказав про это, я послюнявил палец, мокнул в пыль и лизнул.
- В коробке или банке с сахарной пудрой. Это ножной браслет. Некоторые женщины его никогда не снимают, как и обручальное кольцо. А у того, кто его срезал, не было ключика от застежки.
- Что скажешь?
- А что тут скажешь? Для Билла не имело смысла срезать его, раз зеленое ожерелье оставалось на шее. Положим, Мьюриел потеряла ключик сама, но зачем ей было прятать браслет в таком месте? При тщательном обыске его бы все равно нашли. Правда, обыск бы сделали только после того, как обнаружили тело. Билл, кстати, бросил бы цепочку в озеро. Но если Мьюриел хотела ее спрятать от самого Билла, тогда место подходящее.
- Как это? - На этот раз Паттон удивился.
- Типично женский тайник. Сахарной пудрой посыпают сладкие пироги, и мужчина в ней копаться не станет. Так что вас с этой находкой можно поздравить.
- Черт! - улыбнулся он чуть сконфуженно. - Просто я нечаянно опрокинул коробку, и часть пудры рассыпалась. Иначе бы сроду не нашел.
Он завернул бумажку, сунул назад в карман и решительно поднялся.
- Вы остаетесь у нас или поедете в город?
- Поеду в город. Если, конечно, я не нужен на дознании.
- Это решать коронеру. А теперь закройте окно, через которое вломились, а я выключу лампу и замкну дверь.
Я выполнил приказ, и Паттон, включив сначала фонарь, погасил лампу. Когда мы вышли на воздух, он подергал дверь, проверяя, защелкнулся ли замок, потом задвинул сетку.
- Мне кажется, Билл не хотел ее убивать, - сказал он, грустно глядя на освещенное луной озеро. - Видимо, придушил без умысла. Ручищи у него здоровенные. А уж придушив, стал думать - насколько хватало мозгов, - как выкрутиться. Мне его искренне жаль, но факты подтверждают именно эту версию. Все, что просто и естественно, чаще всего и оказывается правдой.
- По-моему, он бы сбежал, - сказал я. - Не представляю, как можно такое выдержать.
Паттон сплюнул в бархатную тень от куста толокнянки.
- Билл получает государственную пенсию, - сказал он медленно. - Пришлось бы сбежать и от нее. Когда прижмет, большинство людей много чего могут выдержать. И выдерживают. Ну ладно, прощайте. Я пойду к пирсу, постою там под луной и помучаюсь. Такая ночь, а тут думай про убийства.
Паттон неторопливо ступил в тень, и сам тут же стал тенью. Когда он совсем исчез из виду, я вернулся к воротам и перелез через забор. Сев в машину, я поехал вниз, приискивая место, где можно спрятаться.
11
Ярдах в трехстах за воротами от дороги отходила усыпанная прошлогодними листьями колея и, повернув вокруг огромного гранитного валуна, исчезала в лесу. Я объехал по ней валун, взобрался по осыпи футов на пятьдесят-шестьдесят вверх и развернул машину вокруг дерева. Потом погасил свет, выключил мотор и стал ждать.
Прошло полчаса. Без сигарет время тянулось медленно. В конце концов вдали затарахтел мотор, шум стал нарастать, и мимо меня внизу проползли белые лучи фар. Шум постепенно затих, но над дорогой еще долго чувствовался слабый запах сухой пыли.
Я вылез из машины, вернулся к воротам, а оттуда - к дому Билла. Окно на этот раз распахнулось от одного толчка. Я взобрался на него, опустил ноги на пол и зажег фонарь. Высветив им настольную лампу, я включил ее и прислушался. Все было тихо. Я двинулся на кухню и щелкнул выключателем висящего над раковиной светильника.