- А почему бы и нет? - Подняв брови, Шарлотта посмотрела на него. - Почему мы должны считать Артура приятным невинным юношей? Многие из тех, кто стал жертвой убийства, сами накликали на себя беду, так или иначе. Почему бы и не Артур Уэйбурн? До сих пор мы исходили из предположения, что он невинная жертва. Что ж, возможно, это не так.
- Ему было шестнадцать лет! - повысив голос, возразил Питт.
- И что с того? - широко раскрыла глаза Шарлотта. - Нет никаких оснований не считать его злобным, алчным или изворотливым только потому, что он был молод. Ты плохо знаешь детей, не так ли? Дети могут быть ужасными.
Питт вспомнил всех тех малолетних воров, кого он знал, которые были именно такими, как сказала Шарлотта. И он прекрасно понимал, как и почему они стали такими. Но Артур Уэйбурн? Определенно, ему достаточно было лишь попросить, и он получал то, что хотел. Он ни в чем не испытывал нужду - следовательно, у него не было причин.
Шарлотта печально усмехнулась. В ее взгляде не было удовлетворения.
- Ты заставил меня посмотреть на бедняков, и это пошло мне на пользу. - Она по-прежнему сжимала в руке иголку с ниткой. - Быть может, мне для твоего образования следовало предоставить тебе возможность хоть краем глаза взглянуть на другой мир - изнутри, - тихо произнесла она. - Дети из высшего света также бывают несчастными, равно как и неприятными. Все относительно. Вопрос лишь в том, что они стремятся к чему-либо недоступному или видят у другого то, что хотят иметь сами. Чувства одни и те же, жаждет человек кусок хлеба или бриллиантовую брошь. Это касается и любви. Самые разные люди обманывают, воруют - а иногда и убивают, если не могут получить всего, чего хотят. Больше того, - Шарлотта глубоко вздохнула, - больше того, быть может, тем, кто привык всегда получать желаемое, проще преступить закон, чем тем, кто частенько был лишен самого необходимого.
- Ну хорошо, - с некоторой неохотой признал Питт. - Предположим, Артур Уэйбурн был законченным эгоистом, крайне неприятным типом - и что с того? Определенно, он не был настолько неприятен, что кто-то убил его только за это. В таком случае мы бы недосчитались половины аристократии!
- Можно обойтись и без ехидства, - сверкнув глазами, заявила Шарлотта. Она яростно воткнула иголку в ткань, но не стала вытаскивать ее с другой стороны. - Вполне возможно, Артур поплатился именно за это. Предположим… - Она нахмуривалась, сосредоточиваясь на мысли, стараясь облечь ее в слова. - Предположим, Джером говорил правду. Он никогда не ходил к Альби Фробишеру, никогда не позволял себе фамильярности ни с кем из мальчиков - ни с Артуром, ни с Годфри, ни с Титусом.
- Ну хорошо, в отношении Годфри и Титуса у нас есть только их слово, - возразил Питт. - Но насчет Артура не может быть никаких сомнений. Полицейский врач был категоричен. Об ошибке не может быть и речи. И зачем остальным мальчикам лгать? Это же бессмысленно! Шарлотта, хоть тебе это не нравится, ты ставишь здравый смысл с ног на голову в попытке обелить Джерома. Все указывает на него.
- Ты не даешь мне договорить. - Отложив шитье на столик, Шарлотта отодвинула его от себя. - Разумеется, у Артура была связь - возможно, с Альби Фробишером, почему бы и нет? Может быть, именно от него он и заразился. Кто-нибудь проверял Альби на сифилис?
Она сразу же почувствовала, что ее слова произвели желаемый эффект. Это проявилось у нее на лице - смесь торжества и сожаления. Питт почувствовал, как по всему его телу разлился леденящий холод. Никому не пришло в голову осмотреть Альби. А поскольку Артура Уэйбурна не было в живых - он был убит, - Альби, естественно, не собирался признаваться в том, что был с ним знаком. В этом случае он стал бы первым подозреваемым; если бы он был виновен, это устроило бы всех. Однако никто даже не подумал проверить Альби на наличие венерических заболеваний. Какое упущение! Какое немыслимое, некомпетентное упущение!
Но как быть с тем, что Альби опознал Джерома? Он сразу же подтвердил сходство.
Однако, с другой стороны, что сказал Гилливрей, когда только впервые нашел Альби? Быть может, он, показывая фотографии, подтолкнул Альби опознать Джерома? Сделать это было проще простого - всего лишь одно настойчивое предположение, небольшое изменение формулировки вопроса. "Это ведь тот самый человек, не так ли?" В своем стремлении добиться результата сержант мог не придать этому значения.
Шарлотта наморщила лоб, ее щеки залились румянцем, который, возможно, был вызван стыдом.
- Никто его не проверял, ведь так? - Это был не вопрос, а констатация факта. В голосе Шарлотты не было осуждения, однако это нисколько не уменьшило сознания собственной вины, захлестнувшее Питта.
- Нет.
- Как и остальных мальчиков - Годфри и Титуса?
Это было немыслимо. Питт явственно представил себе, как отнесся бы к подобной просьбе Уэйбурн - и Суинфорд. Он уселся в кресле прямо.
- О господи, нет! Не думаешь же ты, что Артур водил их… - Питт представил себе лицо Этельстана, если бы он высказал подобное предположение.
Шарлотта невозмутимо продолжала:
- Быть может, мальчиков развращал не Джером - возможно, это был Артур. Если у него развился вкус к подобным извращениям, не исключено, что он надругался над ними.
На самом деле ничего невозможного в этом не было. Больше того, это не казалось и таким уж невероятным, если исходить из первоначального предположения, что Артур и сам был преступником, а не только жертвой преступления.
- Но кто же его убил? - спросил Питт. - Какое Альби до этого дело? Подумаешь, одним клиентом больше, одним меньше. За те четыре года, что он занимается этим ремеслом, через него, должно быть, прошли сотни.
- Мальчишки, - не задумываясь, ответила Шарлотта. - Если это нравилось Артуру, никак не следует, что это нравилось им. Возможно, ему удавалось подавлять мальчишек по одиночке, но когда они узнали, что оба подвергаются надругательствам, они могли объединиться и покончить с ним.
- Где? В каком-нибудь борделе? Не слишком ли это сложно для…
- У себя дома! - быстро сказала Шарлотта. - Почему бы нет? Зачем куда-то уходить?
- В таком случае как они избавились от трупа втайне от родителей и слуг? Как дотащили его до канализационного люка, связанного с блюгейтской системой? Оба живут в нескольких милях от Блюгейт-филдс.
Однако возражение Томаса нисколько не смутило Шарлотту.
- Смею предположить, им помог в этом отец одного из них - а может быть, даже оба. Вероятно, тот, в чьем доме это произошло. Лично я склоняюсь к тому, что это был сэр Энсти Уэйбурн.
- Он скрыл убийство своего собственного сына?
- Артур умер, и воскресить его было нельзя, - рассудительно заметила Шарлотта. - Если бы отец не скрыл случившееся, он потерял бы и второго сына, и у него не осталось бы никого. Не говоря уж о том, что последствия этого немыслимого скандала семья ощущала бы еще как минимум сто лет! - Она подалась вперед. - Томас, по-моему, ты не понимаешь, что высшая аристократия, хоть она и не умеет застегнуть сапоги и сварить яйцо, в вопросах выживания в привычном для нее мире ведет себя сугубо практично. Для обыденных вещей есть слуги, поэтому можно не утруждать себя. Но когда дело доходит до светского коварства, они могут поспорить с семейством Борджиа!
- По-моему, у тебя очень пылкое воображение, - мрачно возразил Питт. - Пожалуй, мне нужно повнимательнее присмотреться к тому, что ты читаешь в последнее время.
- Я не кухарка! - язвительно ответила Шарлотта, давая волю гневу. - Я буду читать то, что хочу. И не нужно особого воображения, чтобы представить себе, как трое подростков играют в весьма опасную игру ознакомления со своими аппетитами, и их знакомит с извращениями самый старший из них, которому остальные полностью доверяют; затем они выясняют, что все это отвратительно и мерзко, но они слишком запуганы и боятся ему отказать. Подростки объединяются, и однажды, возможно, намереваясь лишь хорошенько припугнуть своего старшего товарища, заходят слишком далеко и убивают его.
Она мысленно представила все это, и ее голос наполнился убежденностью.
- Тут, естественно, мальчишки приходят в ужас и обращаются к отцу одного из них; тот видит, что Артур мертв и речь идет об убийстве. Судя по всему, замять дело, представить все как несчастный случай не удалось. Под давлением могла бы всплыть безобразная правда об извращенных наклонностях Артура, о его страшной болезни. Поскольку теперь уже ничто не могло ему помочь, лучше было подумать о живых и избавиться от тела так, чтобы оно никогда не было обнаружено.
Переведя дыхание, Шарлотта продолжала:
- Потом, разумеется, когда тело было обнаружено, и ужасная тайна стала известна, нужно было спешно подыскать кого-нибудь, чтобы свалить на него всю вину. Отец знает о ненормальных вкусах Артура, но, возможно, ему не известно, кто впервые приобщил подростка к извращениям, и он отказывается поверить в то, что всему виной его собственная натура. Если оба мальчика - напуганные правдой, признанием в том, что Артур водил их к проституткам, - покажут, что это был Джером, которого они недолюбливают, им поверят, и в этом случае Джером, естественно, морально повинен в смерти Артура - так пусть же его обвинят в этом и буквально. Он заслуживает смерти - пусть его повесят! А к этому времени мальчики уже не смогут отказаться от своих слов. Разве у них хватит духу? Полиция и суд выслушали ложь и поверили ей. Теперь остается только смириться с неизбежным.
Питт сидел, погруженный в раздумья. Шли минуты. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием и тихим шипением огня в камине. То, что предлагала Шарлотта, было возможно - вполне возможно - и бесконечно мерзко. И не было никаких фактических свидетельств против этого. Почему он сам не подумал об этом раньше - почему никто не подумал об этом? Не потому ли, что всем было гораздо удобнее свалить вину на Джерома? Обвинить наставника можно было без какого-либо риска для карьеры, даже если по какому-то непредвиденному стечению обстоятельств это в конечном счете так и не удалось бы доказать.
Несомненно, про него, Питта, сказать такое нельзя, правда? Честность просто не позволит ему остановиться на Джероме - только потому, что тот такой напыщенный и вызывает раздражение?
Томас постарался вспомнить все свои встречи с Уэйбурном. Какое впечатление произвел на него этот человек? Было ли в нем хоть что-нибудь, какая-то малейшая тень обмана, необъяснимой скорби или необъяснимого страха?
На память ничего не приходило. Уэйбурн был ошеломлен, потрясен смертью своего сына при таких ужасающих обстоятельствах. Он боялся скандала, который явился бы еще одним тяжелым ударом по семье. Но разве любой другой человек не испытывал бы на его месте те же самые чувства? Определенно, все это было объяснимо и совершенно естественно.
Ну, а юный Годфри? Он произвел впечатление открытости, чистосердечности, насколько только ему позволял страх перед полицейским инспектором. Или же его внешнее простодушие было лишь маской, и за детским невинным лицом с широко раскрытыми глазами скрывался прожженный лжец, не ведающий стыда и, следовательно, чувства вины?
Титус Суинфорд? Питту Титус понравился, и если только он не ошибался, мальчишка был искренне опечален всем ходом событий - это была естественная, искренняя скорбь. Неужели Питт потерял свое умение разбираться в людях, попав в ловушку очевидного и удобного?
Эта мысль разбивала вдребезги его представление о себе. Но соответствовала ли она истине?
Питт отказывался верить в то, что Титус и Годфри были такими испорченными - или, если честно, в то, что они смогли так легко его обмануть. Он ведь умел отличать ложь от правды, это была его работа, его ремесло, и он владел им в совершенстве. Конечно, и он также допускал ошибки - но все-таки крайне редко он бывал настолько слеп, что даже не подозревал правду.
Шарлотта выжидательно смотрела на него.
- Ты не веришь в такое объяснение, ведь так? - спросила она.
- Не знаю, - пробормотал Томас. - Нет… оно кажется мне чересчур натянутым.
- Но в отношении Джерома у тебя нет никаких сомнений?
Питт посмотрел на жену. В последнее время он уже успел забыть, какое удовольствие ему доставляло смотреть на ее лицо, восторгаться плавной линией шеи, вскинутыми вверх крыльями бровей.
- Нет, - просто ответил он. - Сомнения у меня есть.
Шарлотта снова взяла шитье. Нитка выпала из иголки, и она послюнявила кончик, затем вдела ее в ушко.
- В таком случае, полагаю, ты должен еще раз начать все сначала, - сказала она, глядя на иголку. - Осталось еще три недели.
Придя на работу на следующее утро, Питт обнаружил у себя на столе стопку новых дел. В основном это были пустяковые мелочи: кражи, мошенничества, один предполагаемый поджог. Питт распределил эти дела по своим помощникам; одно из преимуществ его высокой должности заключалось в том, что значительную их часть он спихнул Гилливрею.
Сержант вошел в кабинет, жизнерадостный, сияющий, гордо распрямив плечи. Закрыв за собой дверь, он сел, не дожидаясь приглашения, что выводило Питта из себя, и с жадностью поинтересовался:
- Что-нибудь интересное? Новое убийство?
- Нет, - угрюмо произнес Питт. Дело Артура Уэйбурна вызывало у него отвращение, и у него не было ни малейшего желания снова возвращаться к нему, однако только так можно было избавиться от гложущих сомнений, прочно обосновавшихся у него в душе. - Нет, то же самое, - сказал он.
Гилливрей опешил.
- То же самое? Убийство Артура Уэйбурна? Вы хотите сказать, к этому имеет отношение кто-то еще? Но разве мы можем продолжать расследование? Присяжные ведь вынесли решение. Дело закрыто, разве не так?
- Возможно, дело и закрыто, - сказал Питт, с трудом сдерживая гнев. Он вдруг понял, что Гилливрей раздражал его так сильно, так как был невосприимчив к тому, что больно задевало самого Питта. Вот и сейчас сержант был одет с иголочки и улыбался, он постоянно имел дело с чужими трагедиями и эмоциональной грязью, но при этом ему неизменно удавалось оставаться чистым. - Возможно, дело закрыто для суда, - повторил Томас, - но, на мой взгляд, в нем еще остаются пробелы, которые мы должны заполнить, во имя правосудия.
Похоже, его слова не убедили Гилливрея. Для него решения суда было вполне достаточно. Его работа заключалась в том, чтобы раскрывать преступления и поддерживать закон, а не торчать на судебных заседаниях. У каждой детали машины есть своя функция: полиция разыскивает и задерживает подозреваемых, прокурор предъявляет обвинение, адвокат выстраивает защиту, судья председательствует, следя за соблюдением закона, присяжные взвешивают факты и принимают решение. И, разумеется, в случае необходимости тюремщики стерегут, а палач лишает жизни, быстро и умело. И если какая-нибудь одна деталь возьмет на себя функции другой, слаженная работа всего механизма окажется под угрозой. Вот как обстоят дела в цивилизованном обществе: каждый человек знает свое место и свои обязанности. Порядочный человек выполняет свои обязанности в меру своих способностей и, если ему улыбнется удача, поднимается на лучшее место.
- Осуществлять правосудие - не наше дело, - наконец сказал Гилливрей. - Мы выполнили свою работу, а суд выполнил свою. И мы не должны вмешиваться в чужое дело. Это будет все равно как если бы мы заявили, что не доверяем суду.
Питт посмотрел на него. Сержант оставался невозмутимым, убежденный в собственной правоте. В его словах была правда, однако это ничего не меняло. Расследование было проведено кое-как, а исправлять свои ошибки очень болезненно. Но все же это никак не могло оправдать бездействие.
- Суд принимает решение на основании тех фактов, которые ему известны, - напомнил Питт. - Есть вещи, которые должны были быть известны присяжным, однако они не были им известны, потому что мы не потрудились их найти.
Гилливрей вспыхнул негодованием. Его обвиняли в пренебрежении служебными обязанностями, и не его одного, но и всю полицию вплоть до высшего начальства, и даже адвокатов, которые должны были бы обратить внимание на какие-то упущения в проведении расследования.
- Мы никак не исследовали то предположение, что Джером говорил правду, - начал Питт, прежде чем сержант успел его прервать.
- Говорил правду? - взорвался Гилливрей, гневно сверкнув глазами. - При всем моем уважении к вам, мистер Питт, - это просто нелепо! Мы постоянно ловили его на лжи. Годфри Уэйбурн показал, что Джером приставал к нему, Титус Суинфорд заявил то же самое. Абигайль Винтерс его опознала. Альби Фробишер его опознал. И из них один только Альби достоин осуждения. Только извращенец пользуется услугами мужчины-проститутки. Это само по себе уже является преступлением! Чего вам еще не хватает, очевидца, который видел все своими собственными глазами? Даже речи не было о каком-то другом подозреваемом!
Откинувшись на спинку кресла, Питт соскользнул вниз так, что на сиденье оказалась поясница. Сунув руки в карманы, он нащупал моток бечевки, который постоянно носил с собой, кусок воска, перочинный нож, два мраморных шарика, подобранных на улице, и монетку в один шиллинг.
- А что, если оба мальчишки лгут? - предположил он. - Если эти отношения были между ними троими, а Джером тут ни при чем?
- Между ними троими? - Гилливрей был поражен. - Все трое… - Ему очень не хотелось произносить это слово, и он предпочел бы заменить его эвфемизмом, однако в голову ничто не пришло. - Все трое извращенцы?
- Почему бы и нет? Возможно, Артур единственный был таким от природы, а остальных он принудил силой присоединиться к нему.
- В таком случае где Артур подхватил болезнь? - Это было слабое место, и Гилливрей с удовлетворением нанес в него удар. - Не от двух же невинных подростков, которых он приобщил к извращениям! Определенно, у них этого заболевания нет.
- Нет? - поднял брови Питт. - Почему вы так в этом уверены?
Гилливрей открыл было рот, затем у него на лице отразилось понимание слов Питта, и он закрыл рот.
- Мы этого не знаем - ведь так? - с вызовом произнес инспектор. - Вам не кажется, что мы должны это выяснить? Артур мог заразить и их, какими бы невинными они ни казались.
- Но где заразился он сам? - упорно цеплялся за свое возражение Гилливрей. - Отношения не могли ограничиваться только тремя подростками. Должен был быть кто-то еще!
- Совершенно верно, - уступил Питт. - Но если у Артура были извращенные наклонности, он мог пойти, например, к Альби Фробишеру и заразиться от него. Альби мы ведь также не проверяли, да?
Гилливрей покраснел. Он сражу же понял свое упущение. Альби вызывал у него отвращение. Надо было без напоминания предусмотреть такую возможность и провести необходимые обследования. Все было бы очень просто. И Альби определенно был не в том положении, чтобы отказаться.
- Однако Альби опознал Джерома, - сказал сержант, возвращаясь на более твердую почву. - Значит, Джером бывал у него. А фотографию Артура он не опознал. Естественно, я показал ему ее.
- Вот только говорит ли Альби правду? - изображая невинность, спросил Питт. - Поверили бы вы его слову в чем-либо другом?
Гилливрей покачал головой, словно отгоняя мух - что-то раздражительное, но не имеющее никакого значения.