- Я надеюсь, что мы не ошибаемся, мистер Аллейн. Я знаю, на данной стадии странно говорить такое, но это дело очень беспокоит меня. Самые двусмысленные улики, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело. Создается такое впечатление, что все наши доказательства строятся как раз на тех фактах, к которым обычно мы относимся с большим подозрением и недоверием.
- Как будто я сам этого не знаю! Нет, Фокс, я думаю, нам все удастся. Конечно, это зависит от того, что скажут нам эти люди сегодня вечером. Если нам удастся подтвердить факты, касающиеся двух портсигаров, потайного отделения, телефонного разговора и украденного письма, то мы правы. Бог мой, это звучит как названия рассказов о Шерлоке Холмсе. Я всегда думал, что часть очарования этих превосходных историй заключается в таких небрежных и таких интригующих ссылках Ватсона на те дела, о которых мы никогда не узнаем.
- Два портсигара, - медленно повторил Фокс, - потайное отделение, телефонный разговор и украденное письмо. Да, совершенно верно. Можно сказать, что наше доказательство подвешено на этих четырех крюках.
- Можно сказать и так, причем слово "подвешено" исключительно уместно, - мрачно заявил Аллейн.
Он довез Фокса до Скотланд-Ярда.
- Я поднимусь с вами и спрошу, нет ли каких новостей, - сказал он.
Их ждали четыре сообщения. Люди, следившие за домом Даймитри, доложили, что Франсуа отправился в местный писчебумажный магазин и купил утренний номер "Таймса". Продавец сообщил представителю Ярда, что обычно Даймитри покупает "Дейли экспресс".
Аллейн отложил донесение в сторону.
- Раздобудьте этот номер "Таймса", Братец Лис.
Фокс вышел из комнаты. Аллейн немного поработал со своими записями, потом раскурил трубку и набрал номер леди Каррадос.
- Ивлин? Я хотел бы попросить вас, вашего мужа и Бриджит приехать сегодня вечером ко мне в Ярд. Это все по поводу того дела. Если это возможно, я хотел бы предварительно поговорить с вами наедине. Вы предпочли бы встретиться со мной в Ярде или мне лучше заехать к вам?
- В Ярде, пожалуйста, Родерик. Так будет проще. Мне приехать прямо сейчас?
- Если сможете. И не нужно волноваться. Мне очень жаль, что приходится снова вас беспокоить.
- Я сейчас приеду, - сказала она слабым голосом.
Фокс вернулся с газетой в руках, положил ее Аллейну на стол и указал пальцем на колонку объявлений.
- Как вам понравится вот это третье сверху?
Аллейн прочитал его вслух.
"Котик, дорогой! Лелеял я глупую надежду, а действительность наказала одинокого дурака. Дядюшка".
- Хм, - сказал Аллейн. - А дядюшка еще что-нибудь сообщал котику в течение последней недели?
- Нет, во всяком случае, не в последние десять дней. Я просмотрел подшивку.
- Больше ничего подходящего в колонке объявлений я не вижу. Остальное все то же, что и обычно.
- Совершенно верно.
- Нужно бы навести справки в редакции "Таймс" по поводу этого дядюшки.
- Я займусь этим, - сказал Фокс, - а потом начну обзванивать всех, кого вы хотели пригласить сегодня вечером.
- Спасибо, Фокс. Я уже говорил с леди Каррадос, и она скоро будет здесь. Если у вас есть время, я был бы рад, если бы вы предупредили всех остальных. Мне еще нужно повидаться с леди Милдред по поводу приготовлений к завтрашним похоронам.
- Вы сможете сделать это позже.
- Да. Кроме того, мне нужно успеть до конца дня доложить шефу о ходе расследования. Пожалуй, я отправлюсь к нему прямо сейчас, может быть, он свободен. Попроси проводить леди Каррадос в мой кабинет, когда она появится, и пусть мне сразу же сообщат.
- Хорошо, мистер Аллейн.
Аллейн отправился к секретарше заместителя комиссара полиции, которая проводила его в кабинет. Аллейн положил на стол папку с делом, но шеф даже не взглянул на нее.
- Ну что, Рори, как продвигается дело? До меня дошло, что половина наших сотрудников роется в помойках вдоль набережной в Челси, а другая половина следит за аристократами. Что, собственно говоря, там у тебя происходит? - спросил заместитель комиссара, всегда прекрасно осведомленный обо всех обстоятельствах любого дела, но любивший прикинуться, будто ему ничего не известно. - Надо полагать, ты хочешь, чтобы я прочел весь этот вздор? - добавил он, положив руку на папку.
- Если вам не трудно, сэр. В конце я написал свое заключение. Если вы не возражаете, я хотел бы собрать здесь сегодня вечером всех причастных к этому делу, и если все пойдет так, как я надеюсь, то я рассчитываю к ночи произвести арест. Я хочу попросить у вас незаполненный ордер.
- Нахальства тебе не занимать, - проворчал заместитель комиссара. - А если твое интервью пройдет не так, как ты рассчитывал, ты вернешь мне ордер на арест и попытаешься придумать что-нибудь еще? Так, что ли?
- Да, сэр. Именно так.
- Послушай меня, Рори, наша задача в этом деле - добиться вынесения обвинительного приговора на основании имеющихся улик. Если твой клиент сумеет выкрутиться, его адвокат сделает из нас всеобщее посмешище. Все это так дьявольски шатко. Представь себе на минуту, что это дело поручат Харрингтон-Барру. Да он не оставит от тебя мокрого места, если только у тебя не будет на руках изобличающих высказываний самого убийцы, которые можно было бы бросить присяжным, как кость. И вся эта история с шантажом. Как ты собираешься заставить кого-нибудь из этих людей предъявить ему обвинение в шантаже? Ты же знаешь, как все обычно к этому относятся.
- Да, сэр. Но я все-таки надеюсь услышать из уст убийцы изобличающие высказывания.
- Бог мой, он надеется! Ну ладно, ладно. Собери их здесь, в моем кабинете. Я предпочту сразу узнать самое худшее. - Он хмуро взглянул на Аллейна. - Кажется, все это близко касается тебя лично? Ведь лорд Роберт был твоим другом?
- Да, сэр, он был моим другом..
- Хм… Он был очень славный малый. Насколько мне известно, министерство иностранных дел осторожно наводит справки. На случай, если какая-то иностранная держава припомнила, что он околачивался там лет двадцать назад, и решила избавиться от него. Идиоты. Что ж, я очень сочувствую тебе, Рори. Однако это не помешало твоей работе. Ты быстро управился, если все так и есть, как ты полагаешь.
- Если! - воскликнул Аллейн. - Я молю Бога, чтобы мы оказались правы.
- На какой час сегодня ты планируешь свою кульминационную сцену?
- На девять часов, сэр.
- Хорошо. Тащи их всех сюда. Спасибо, Рори.
- Спасибо вам, сэр.
Вернувшись к себе в кабинет, он обнаружил там Фокса.
- Леди Каррадос уже внизу, сэр.
- Фокс, пожалуйста, спустись за ней, хорошо?
У порога Фокс обернулся.
- Я связался с редакцией "Таймса", - сказал он. - Они там напустили на себя важности, но я знаком с одним из парней, занимающихся колонкой объявлений, и мне удалось разыскать его. Он сказал мне, что этот "Котик, дорогой" пришел по почте вместе с денежным переводом на оплату по двойной ставке и требованием, чтобы это объявление непременно появилось в сегодняшней утренней газете. В записке было сказано, что ее автор зайдет за сдачей, если таковая будет, и подписана она была "В. А. К. Смит, Эрит, главпочтамт, до востребования".
- Штемпель?
- Они потеряли конверт, но он обещал поискать его, - сказал Фокс. - Письмо было написано печатными буквами на обычной бумаге.
- Неужели? - буркнул Аллейн.
- И еще, - продолжал Фокс, - пришли сообщения из почтовых отделений. Один из почтовых служащих Западного района вспомнил, что вчера в час пик кто-то оставил на прилавке бандероль, которую обнаружили лишь позже. Бандероль была мягкой, подходящей по весу, и на ней было наклеено двухпенсовых марок на пять шиллингов два пенса, на шиллинг и пять пенсов больше, чем нужно. Он помнит, что адрес был написан печатными буквами, а пункт назначения - где-то в Китае. Так что моя догадка насчет рядового Ху Фланг Данга подтвердилась. Но в любом случае мы опоздали. Очередную партию почты в Китай уже отправили сегодня днем.
- Проклятье! - взорвался Аллейн.
- Так я пойду схожу за ее светлостью, - сказал Фокс.
Пока Аллейн ждал леди Каррадос, он вырезал объявление из "Таймса". Немного поразмыслив, он открыл ящик своего стола и достал оттуда золотой портсигар миссис Холкат-Хэккет. Он открыл его и аккуратно приклеил объявление к внутренней стороне крышки.
Фокс открыл дверь, впустил леди Каррадос и удалился.
- Прошу простить меня, Ивлин, но я задержался у шефа, - извинился Аллейн. - Вы давно приехали?
- Нет. Что опять произошло, Родерик, пожалуйста?
- Дело в том, что я хотел бы просить вашего разрешения на то, что может показаться вам крайним шагом. Я прошу, чтобы вы позволили мне поговорить с вашим мужем о Пэдди О'Брайене в вашем присутствии.
- Вы имеете в виду… сказать ему, что мы не были женаты?
- Если это будет необходимо.
- Я не могу!
- Я бы не стал просить вас, если бы это не было так важно. Я не думаю, Ивлин, что он будет… - Аллейн заколебался. - Что он будет так шокирован, как вы предполагаете.
- Но я знаю, что он будет шокирован. Конечно же, будет!
- Мне кажется, я могу пообещать вам, что вам нечего бояться в этом отношении. Я имел в виду, что отношение Каррадоса ни к вам, ни к Бриджит существенно не изменится.
- Я этому не верю. Я не верю, что он не будет смертельно уязвлен. Он может даже прийти в ярость.
- Уверяю вас, я искренне убежден, что это поможет вам лучше понять друг друга.
- Если бы только я могла так думать!
- И уж во всяком случае, это послужит делу правосудия в отношении вашего шантажиста. Мне не хотелось бы показаться вам занудой, Ивлин, но я действительно считаю, что это ваш долг.
- Я уже сама почти решила рассказать ему обо всем.
- Тем лучше. Ну же, посмотрите на меня. Вы позволите мне поступить так, как я сочту нужным?
Она подняла на него глаза. Он намеренно пустил в ход всю силу того, что называют обаянием личности, которым, как ему самому было известно, природа наделила его в избытке. Он использовал свою волю как инструмент, чтобы сломить ее сопротивление. И увидел, что она сдалась.
Она подняла руки и тут же безвольно уронила их на колени.
- Хорошо, не знаю, я так всем этим ошарашена, что у меня нет сил сопротивляться. У меня такое впечатление, что моя жизнь рушится. Я поступлю так, как вы мне скажете, Родерик.
- Вам не нужно будет много говорить. - И он перешел к деталям.
Она внимательно выслушала и повторила его инструкции. Когда с этим было покончено, он поднялся и взглянул на нее сверху вниз.
- Мне очень жаль, - сказал он. - Не стану притворяться, что все это пустяки. Соберитесь с духом. Это очень тяжелое испытание для вас. Бриджит не обязательно знать обо всем, но на вашем месте я бы ей рассказал. У нее достаточно мужества, к тому же молодежь совсем не так, как наше поколение, смотрит на подобные вещи. Моя племянница Сара все время болтает о законнорожденных и незаконнорожденных так, словно это просто дело случая. Клянусь, Ивлин, я бы не удивился, если бы ваша дочь обнаружила в этой истории, которую вы всячески старались скрыть от нее, некоторый романтический ореол.
- Это будет почти смешно, не правда ли? - Леди Каррадос взглянула в полные сочувствия глаза Аллейна, потом протянула ему руку, и он крепко сжал ее в обеих руках.
- Родерик, - спросила она, - сколько вам лет?
- Сорок три, дорогая.
- Мне почти сорок. - И тут же чисто по-женски рассеянно добавила: - Разве это не ужасно?
- Кошмарно, - согласился Аллейн, улыбаясь ей.
- Почему вы не женились?
- Моя мама утверждает, что пыталась сосватать нас. Но потом появился Пэдди О'Брайен, и у меня не осталось никаких шансов.
- Все это кажется теперь таким странным, не так ли? Если это правда. Что-то я не помню, чтобы вы обращали на меня особое внимание.
Он видел, что она достигла состояния умиротворения, которое обычно следует за сильным эмоциональным напряжением. В ее словах слышался отголосок обычной ласковой оживленности. Казалось, что ее мозг в эти минуты был таким же обессилевшим, как и рука, которую он все еще держал.
- Вам нужно жениться, - рассеянно сказала она и добавила: - Мне пора идти.
- Я спущусь с вами, провожу вас до машины.
Когда ее машина отъехала, он несколько секунд смотрел ей вслед, потом с сомнением покачал головой и отправился на Чейн-Уок.
27. Антракт - любовная сцена
Аллейн знал, что тело его друга уже перевезено домой. "Может быть, - подумал он, - мне лишь поэтому кажется, будто я чувствую его присутствие. Может быть, безмолвие, царящее в доме, не стало более глубоким по сравнению с сегодняшним утром. Может быть, на самом деле мертвые не создают вокруг себя такую магическую атмосферу". Но тут он почувствовал запах лилий, и его сердце невольно сжалось от нестерпимого холода погребального обряда. Он повернулся к старому дворецкому Банчи, который находился в состоянии, обычном среди стойких приверженцев викторианской мелодрамы. Было видно, что он только что плакал. Глаза его покраснели, лицо покрылось пятнами, губы дрожали. Он проводил Аллейна в гостиную к Милдред.
Когда она поднялась ему навстречу в своем тусклом черном платье, он увидел на ее лице те же малопривлекательные признаки горя. Вся ее поза выражала приличествующую случаю скорбь, и хотя он знал, что горе ее неподдельно, все равно почувствовал легкое раздражение. Он ненавидел все эти формальности, связанные со смертью. Мертвое тело было не чем иным, как жалкой карикатурой на человека, которого ты когда-то любил. В самой смерти было что-то нестерпимо унизительное, и тем не менее люди окружали своих мертвых какой-то идиотской торжественностью, особым, приглушенным голосом предлагая вам, как сейчас делала Милдред, взглянуть на них.
- Я знаю, ты захочешь посмотреть на него, Родерик.
Она проводила его в комнату, расположенную на первом этаже. Безжалостный запах цветов был здесь таким сильным, что казался почти осязаемым. Вся комната утопала в цветах. В самом центре на трех задрапированных подставках стоял гроб, в котором покоилось тело Роберта Госпелла.
Это было лицо старого ребенка, значительное в своем приобщении к какой-то страшной тайне. Оно не взволновало Аллейна. Все мертвые лица похожи одно на другое. Но маленькие пухлые ручки, при жизни непрерывно находившиеся в движении, были теперь послушно сложены, и, когда он увидел это, слезы навернулись ему на глаза. Он поспешно сунул руку в карман за носовым платком, и его пальцы наткнулись на букетик розмарина из сада мистера Харриса. Серо-зеленые острые листья были жесткими, безыскусными и пахли солнцем. Когда Милдред отвернулась, он положил их в гроб.
Они вернулись в гостиную, и она принялась рассказывать ему о приготовлениях к похоронам.
- Брумфильду, который, как вы знаете, теперь глава семьи, всего шестнадцать. Он сейчас за границей со своим наставником и не успеет приехать на похороны. Мы не хотим нарушать его планы. Получается, что ближайшими родственниками остаемся мы с Дональдом. Дональд ведет себя замечательно. Он был для меня такой опорой в эти дни. Совсем изменился. К тому же милая Трой приехала немного пожить у меня, она отвечает на письма и все такое.
Она все говорила и говорила тем же особым, приглушенным голосом, но Аллейн, после упоминания о Трой, с большим усилием заставлял себя прислушиваться к ее словам. Когда она закончила, он предложил ей рассказать все, что ее заинтересует, о ходе расследования, но выяснил, что она просто не хочет ничего знать об обстоятельствах смерти своего брата. Что касалось самого убийства, Милдред, подобно страусу, предпочитала прятать голову в песок, и у Аллейна сложилось впечатление, что подсознательно она даже надеялась, что убийца не будет пойман. Она хотела забыть обо всем этом, и Аллейн подумал, как это было умно и мило с ее стороны, что она нашла в себе силы тепло встречать его в доме в качестве друга, игнорируя при этом тот факт, что он полицейский.
Прошло еще несколько минут, и, не зная, о чем еще говорить с Милдред, Аллейн попрощался с ней, пообещав, что приедет на похороны к одиннадцати и сделает все, что от него требуется.
Выйдя в холл, в дверях он столкнулся с Трой. Он услышал свой голос:
- Привет, вы как раз вовремя. Вы должны спасти мне жизнь.
- Что вы имеете в виду?
- Уже около пяти. За последние пятьдесят восемь часов я спал всего шесть. Для нас, закаленных полицейских, это пустяки, но почему-то мне вдруг стало очень жаль себя. Выпьете со мной чаю, или чего-нибудь покрепче, или того и другого? Ради Бога, соглашайтесь!
Ему самому показалось, что его голос звучит отвратительно фальшиво и развязно. Словно он неожиданно заговорил в манере уверенного в себе волокиты, не чувствуя, однако, его уверенности. Он был поражен, когда Трой ответила:
- Очень хорошо, куда мы пойдем?
- Я подумал, - сказал Аллейн, который ни о чем подобном и не думал до этой минуты, - что мы могли бы выпить чаю у меня. Конечно, если вы ничего не имеете против того, чтобы отправиться ко мне на квартиру.
- Я не дебютантка, - ответила Трой, - и мне не нужно беспокоиться о своей репутации. Пусть будет ваша квартира.
- Прекрасно, - сказал Аллейн. - Я на машине. Я только предупрежу моего слугу и сообщу в Ярд, где меня искать. Как вы думаете, могу я воспользоваться телефоном?
- Уверена, что никто не станет возражать.
Он поспешно направился к телефону и через минуту вернулся.
- Василий ужасно разволновался, - сообщил он. - Дама у нас в гостях! Пойдемте.
По дороге домой Аллейн был так переполнен восторженным изумлением от того, что оказался наедине с Трой, что впал в состояние немого экстаза, от которого очнулся лишь тогда, когда машина остановилась возле его дома. Он не стал извиняться за свое молчание: он чувствовал в Трой такое спокойствие, которое говорило о том, что ей это не было неприятно, и, когда они оказались внутри, он пришел в восторг, едва она сказала:
- Как здесь спокойно и безмятежно. - Она стянула с головы шапочку и села на низенький стул возле камина.
- Зажечь камин? - спросил Аллейн. - Ну же, скажите "да". День сегодня действительно не слишком теплый.
- Да, давайте зажжем, - согласилась Трой.
- Может быть, вы сами сделаете это, пока я распоряжусь насчет чая?
Он вышел из комнаты, чтобы дать Василию какие-то невнятные указания, а когда вернулся, Трой сидела с непокрытой головой возле камина, и эта картина была до странности знакомой.
- Вы все еще здесь, - сказал Аллейн с облегчением.
- Очень милая комната.
Он поставил на пол рядом с ней шкатулку с сигаретами и достал свою трубку. Трой повернулась и увидела на дальней стене комнаты свою собственную картину.
- О да, - сказал Аллейн. - Она здесь.
- Как она к вам попала?
- Я попросил одного человека купить ее для меня.
- Но почему?
- Не знаю, почему я пустился на такие хитрости, может быть, потому, что мне безумно хотелось иметь эту картину не только из эстетических побуждений, и я боялся, что вы сразу догадаетесь об этом, если я сам куплю ее.
- Я полагаю, что действительно почувствовала бы себя неловко.