- Да. - Аллейн немного помолчал, а потом сказал: - Вы помните, как я увидел вас в тот день, когда вы рисовали и чертыхались про себя? Как раз в этот момент из Сувы выходил корабль. И эти мрачные холмы и нахмурившееся небо у вас за спиной…
- Мы тогда поссорились, не так ли?
- Да.
Лицо Трой порозовело.
- В самом деле, почти не было случая, чтобы мы встретились и не поссорились, - сказал Аллейн. - Как вы думаете, почему?
- У меня всегда срабатывал инстинкт самосохранения.
- Да? Я очень долго думал, что просто не нравлюсь вам.
- Это не так. Просто вам удавалось задеть меня за живое.
- Если бы не то проклятое дело, все могло бы быть по-другому, - сказал Аллейн. - Какая жалость, что в жизни мы не можем вести себя, как персонажи бульварных романов. Ведь условия были просто идеальными, согласитесь. Убийство в вашем доме. Основания подозревать вас достаточно серьезные, чтобы придать драматическую окраску происходящему, но не настолько серьезные, чтобы безусловно считать вас причастной к убийству. Я, мрачный сыщик, находящий время, однако, чтобы примерить на себя роль героя-любовника. По законам жанра вы должны были против своей воли влюбиться в меня. А вместо этого вы испытываете этакую брезгливую неприязнь. Если бы вы попытались написать абстрактный портрет моей скромной особы, я бы на нем весь состоял из протоколов полицейских допросов, при этом глазом я приклеился бы к замочной скважине, а в руках держал бы охапку чужих писем. На заднем плане высилось бы здание морга, а по периметру вся эта милая картинка была бы украшена гирляндами из наручников и веревок палача. Я не прав?
- Глупости, - сказала Трой.
- Может быть. Да. Это всего лишь мужское тщеславие, которое пытается придумать самые необычайные объяснения самому простому явлению. Просто случилось так, что вы меня не любите. Да и какого дьявола вы должны меня любить?
- Просто случилось так, что вы меня не понимаете, - парировала Трой. - И какого дьявола вы должны меня понимать?
Она взяла сигарету и подняла к нему лицо, чтобы он дал ей прикурить. Прядь коротких темных волос упала ей на лоб. Аллейн поднес спичку к сигарете, потом бросил ее в камин и дотронулся пальцами до этой пряди.
- Ужасная женщина, - отрывисто сказал он. - Я так рад, что вы пришли навестить меня.
- Послушайте, - сказала Трой более дружелюбно, - я всегда испытывала страх перед этим. Любовь и все такое прочее.
- Вы имеете в виду физическую сторону любви?
- Да, но не только. Вообще все это. Полный отказ от внутренней независимости. Не только физическую, но и духовную близость.
- "Мой ум - мое царство".
- Я чувствую, что тогда это уже будет не так, - сказала Трой.
- Меня больше ужасает, что это все равно останется именно так. Вам не кажется, что у самых близких людей непременно бывают моменты, когда они оба чувствуют себя очень разъединенными, очень одинокими? Это наверняка так, в противном случае почему нас так поражает, когда изредка мы можем прочесть мысли друг друга?
Трой посмотрела на него с какой-то застенчивой решимостью, и сердце перевернулось у него в груди.
- А вы можете читать мои мысли? - спросила она.
- Не слишком отчетливо, Трой. Я не смею хотеть этого.
- Я иногда могу прочесть ваши. Это одна из тех вещей, которые заставляют срабатывать мой инстинкт самосохранения.
- Если бы вы могли прочесть их сейчас, - сказал Аллейн, - у вас были бы все основания испугаться.
Вошел Василий с чаем. Аллейну было достаточно одного взгляда, чтобы догадаться, что Василий успел сбегать в свой любимый магазин деликатесов за углом, чтобы купить икру. Он сделал целую горку намасленных тостов, нарезал уйму лимонов и заварил чай в огромном чайнике эпохи Стюартов, принадлежащем леди Аллейн, который ее сын одолжил у нее лишь затем, чтобы показать одному коллекционеру. Василий даже нашел время, чтобы переодеться в свой лучший костюм. На его лице сияла вызывающая чувство неловкости многозначительная улыбка. Он что-то шептал себе под нос, расставляя эти неслыханные яства на низеньком столике рядом с Трой.
- Пожалуйста, пожалуйста, - сказал Василий. - Нужно что-нибудь еще, сэр? Может быть, мне…
- Нет, нет, - поспешно сказал Аллейн, - все просто замечательно. Этого вполне достаточно.
- Икра! - воскликнула Трой. - Ой, какая прелесть! Это просто райское угощение!
Василий довольно рассмеялся, потом извинился и с поклоном удалился, закрыв за собой дверь с заговорщическим видом субретки из французской комедии.
- Вы совершенно покорили старого дуралея, - сказал Аллейн.
- Кто он такой?
- Он русский, достался мне в наследство от одного из дел, которые я вел. Его чуть было не арестовали. Неужели вы вправду можете есть икру и пить чай по-русски? Хотя он принес немного молока.
- Я не хочу молока, и я могу съесть любое количество икры, - заявила Трой.
Когда они закончили и Василий убрал со стола, Трой сказала:
- Мне пора идти.
- Еще рано.
- Разве вам не нужно быть в Скотланд-Ярде?
- Они позвонят, если я срочно понадоблюсь. Я должен быть там позже, вечером.
- Мы ни разу не упомянули Банчи, - сказала Трой.
- Да, - ответил Аллейн.
- Вы сегодня рано закончите?
- Не знаю, Трой.
Он сел на скамеечку для ног, стоявшую рядом с ее стулом. Трой взглянула, как он оперся подбородком на длинные, худые руки.
- Не нужно говорить об этом деле, если вам не хочется. Но если вам захочется о нем поговорить, то я здесь.
- Вы здесь. Я все еще пытаюсь привыкнуть к этому. Как вы думаете, вы еще когда-нибудь придете сюда? Известно ли вам, что я поклялся себе не сказать вам ни слова о любви за весь сегодняшний благословенный вечер? Что ж, может быть, нам действительно лучше поговорить об этом деле. Я совершу вопиющий служебный проступок и скажу вам, что, может быть, сегодня вечером произведу арест.
- Вы знаете, кто убил Банчи?
- Мы полагаем, что нам это известно. Если сегодняшнее представление пойдет так, как нужно, мы сможем получить основания для ареста. - Он повернулся и посмотрел ей в лицо. - О! - сказал он. - Опять моя работа! Почему она вызывает у вас такое отвращение?
- Мое отношение ничем не обосновано и неоправданно, - ответила Трой. - Просто я испытываю непреодолимый ужас перед смертной казнью. Я даже не знаю, согласна я или нет с аргументами в пользу ее отмены. Это просто один из тех случаев, которые сродни болезни. Как клаустрофобия. Когда я была ребенком, я обожала легенды Инголдсби. В один прекрасный день наткнулась на ту, что о милорде Томноди и о повешении. Она произвела на меня необычайное впечатление. Она снилась мне по ночам. Я никак не могла выбросить ее из головы. Я часто переворачивала страницы этой книги, зная, что вот-вот дойду до нее, замирая от ужаса, и все равно должна была ее прочесть. Я даже сделала рисунок на этот сюжет.
- Это должно было вам помочь.
- Не думаю, чтобы это помогло мне. Мне кажется, у каждого человека, даже у тех, кто напрочь лишен воображения, есть свой кошмар, который мучает его. У меня всегда был этот. Я никогда раньше об этом не говорила. Поэтому вы можете понять, что когда мы с вами тогда встретились во время расследования и вы арестовали человека, который был мне знаком… - Ее голос дрогнул. - А потом был суд, и конец…
Нервным движением она дотронулась до его головы.
- Это не ваша вина. И в то же время мне невыносима мысль, что вы к этому причастны.
Наступила полная тишина.
Аллейн взял ее руку и прижался к ней губами. Все, что ему когда-либо доводилось испытывать, малейшие оттенки чувств - глубокая скорбь, легкое недовольство, огромная радость и маленькое удовлетворение, - все это было лишь увертюрой к тому мгновению, когда ее рука растаяла под его губами. Он ближе склонился к ней. Все еще держа ее руку как талисман, он проговорил, почти касаясь губами ее ладони:
- Так должно было быть. Клянусь, это было предопределено. Не может быть, чтобы я один чувствовал такое. Трой?
- Не сейчас, - прошептала Трой. - Не нужно больше. Пожалуйста.
- Нужно.
- Пожалуйста.
Он наклонился, сжал ее лицо в своих ладонях и крепко поцеловал в губы. Он почувствовал, как она вся ожила от его прикосновения.
- И не думайте, что я собираюсь просить у вас прощения, - сказал он, отпустив ее. - Вы не имеете права отказываться от всего этого. Вы слишком привередливы, моя милая. Я ваш мужчина, и вы сами знаете это.
Они уставились друг на друга.
- Это то, что вам нужно, - добавил Аллейн. - Высокомерный мужчина.
- Самоуверенный индюк, - дрожащим голосом произнесла Трой.
- Я знаю, знаю. Но, по крайней мере, вам это не показалось невыносимым. Трой, ради Бога, неужели мы не можем быть честными друг с другом? Когда я поцеловал вас, почувствовал, что вы отвечаете мне с таким же пылом. Мог я ошибиться?
- Нет.
- Словно все ваше тело кричало, что вы любите меня! Как я могу после этого не быть самоуверенным?
- Как я могу не быть потрясенной?
Когда он увидел, что она действительно потрясена случившимся, мучительная волна сочувствия поглотила все его мысли. Он пробормотал:
- Простите меня, мне очень жаль.
Трой начала говорить очень медленно.
- Дайте мне сейчас уйти. Я хочу подумать. Постараюсь быть честной. Даю вам слово, я никогда не думала, что люблю вас. Мне казалось, я не могу любить вас, если при каждой нашей встрече меня охватывает чувство, будто вы требуете от меня чего-то, и это приводит меня в бешенство. Я ничего не знаю о физической стороне любви. Я не знаю, как много она значит. Просто не могу побороть свой страх, и в этом все дело.
- Идемте. Я поймаю вам такси. Подождите минуту.
Он выскочил на улицу и остановил такси. Когда он вернулся, она стояла около камина, держа в руке свою шапочку, и казалась очень маленькой и потерянной. Он принес ее пальто и бережно накинул ей на плечи.
- Я оказалась такой слабой, - сказала Трой. - Когла согласилась поехать к вам, я думала, что сумею контролировать ситуацию, и все будет очень спокойно и абсолютно безлично. Вы казались таким измученным и обеспокоенным, а мне было так нетрудно это сделать. А теперь посмотрите, что из этого получилось?
- Небеса разверзлись, и звезды попадали вниз. Я чувствую себя так, будто за последний час обежал вокруг земного шара. А теперь вы должны уйти.
Он проводил ее до такси. Прежде чем закрыть дверцу, он сказал:
- Ваш самый преданный индюк.
28. Аллейн собирает главных действующих лиц
Часы заместителя комиссара полиции пробили без четверти девять, когда Аллейн вошел в его кабинет.
- Привет, Рори.
- Добрый вечер, сэр.
- Как ты уже, без всякого сомнения, успел заметить своим наметанным глазом, моей секретарши нет на месте. Поэтому можешь отбросить этот официальный тон. Садись и закуривай свою трубку.
- Благодарю вас, - сказал Аллейн.
- Чувствуешь себя как на иголках?
- Немного. Я буду выглядеть последним ослом, если они не оправдают моих ожиданий.
- Уж это точно. Дело-то очень громкое, старший инспектор.
- Как будто я сам этого не знаю, сэр!
- Кто будет первым?
- Сэр Герберт и леди Каррадос.
- Кто-нибудь уже приехал?
- Все, кроме Даймитри. Фокс рассредоточил их по разным местам. В его кабинете, в моем кабинете, в приемной. Фокс доложит сразу же, как только появится Даймитри.
- Хорошо. А пока давай еще раз обговорим план действий.
И они углубились в детали.
- Что ж, - сказал наконец заместитель комиссара, - дело весьма щекотливое, но может и выгореть. Как я понимаю, все зависит от того, насколько ты сумеешь раскрутить их.
- Благодарю вас, сэр, ваши слова меня очень подбодрили, - мрачно ответил Аллейн.
Часы заместителя комиссара пробили девять. Аллейн вытряхнул трубку. В дверь постучали, и в комнату вошел Фокс.
- Все готово, сэр, - сказал он.
- Хорошо, мистер Фокс. Пригласите их.
Фокс вышел. Аллейн взглянул на два стула, расположенных прямо под висящей на потолке лампой, затем на шефа, неподвижно сидящего за столом, на котором горела настольная лампа с зеленым абажуром. Сам Аллейн стоял у камина.
- Декорации готовы, - произнес спокойный голос из-за зеленой лампы. - Занавес поднимается.
Последовала недолгая пауза; дверь снова открылась.
- Сэр Герберт и леди Каррадос, сэр.
Они вошли. Аллейн сделал шаг им навстречу, поприветствовал с подчеркнутой официальностью, а затем представил их заместителю комиссара. Каррадос обменялся с ним рукопожатием, при этом его манеры представляли собой удивительную смесь королевской снисходительности и стоической непреклонности первых христианских мучеников.
Заместитель комиссара обратился к ним вежливо, но сухо:
- Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Учитывая некоторую полученную нами информацию, старший инспектор Аллейн и я решили пригласить вас сюда. Поскольку дело ведет мистер Аллейн, я предоставляю говорить ему. Садитесь, пожалуйста.
Они сели. Свет от лампы, расположенной прямо над ними, падал на их лица, отчего под глазами и на скулах легли глубокие тени. Они одновременно повернули головы в сторону Аллейна.
- Большая часть того, что я имею сказать, адресована вам, сэр Герберт, - сказал Аллейн.
- Да? - спросил Каррадос. - Что ж, Аллейн, как, по-моему, я уже говорил вам вчера, я только буду рад помочь вам распутать это дело. Поскольку лорд Роберт той ночью был у меня в гостях…
- Да, да, мы прекрасно это понимаем, сэр. Такое ваше отношение позволяет надеяться, что вы поймете или хотя бы извините мое намерение еще раз обсудить те вопросы, которых мы касались с вами вчера, а также затронуть ряд новых. Я имею возможность сообщить вам, что со вчерашнего дня мы идем по очень странному следу, что позволило нам сделать некоторые весьма интересные выводы.
Каррадос, не поворачивая головы, искоса взглянул на свою жену, но ничего не сказал.
- У нас есть основания полагать, сэр, - продолжал Аллейн, - что убийство лорда Роберта Госпелла явилось следствием шантажа. Вы что-то сказали, сэр?
- Нет. Нет! Боюсь, что я не вполне понимаю…
- Надеюсь, что сейчас вам все станет ясно. По причинам, которые я пока не хочу упоминать, из связи между шантажом и убийством вытекают две версии. Либо лорд Роберт был шантажистом и пал от руки одной из своих жертв или кого-то, кто хотел защитить одну из его жертв…
- Какие у вас имеются основания так говорить? - хрипло спросил Каррадос. - Это невозможно!
- Невозможно? А почему?
- Потому, что лорд Роберт… лорд Роберт не был… это просто невозможно себе представить! У вас есть доказательства, что он был шантажистом?
- Другая версия - лорд Роберт обнаружил, кто был этим шантажистом, и был убит прежде, чем успел рассказать об этом.
- Это всего лишь слова, - еле выдохнул Каррадос, - но вы не приводите никаких доказательств.
- Я прошу вас, сэр, просто принять на веру. Правильно или ошибочно, но мы полагаем, что следствие должно исходить из одного из этих предположений.
- Я не претендую на роль детектива, Аллейн, но…
- Потерпите еще минуту, сэр, если не возражаете. Я хочу, чтобы вы сейчас вспомнили тот день, почти восемнадцать лет назад, когда вы отвезли леди Каррадос в деревушку под названием Фальконбридж в Букингемшире. В то время вы еще не были женаты.
- В те дни я часто возил ее кататься за город.
- Вам будет нетрудно припомнить этот случай. Это произошло в тот день, когда Пэдди О'Брайен попал в автомобильную катастрофу.
Аллейн выжидательно уставился на Каррадоса. В сильном свете лампы было видно, как лоб у того покрылся испариной.
- Ну и что? - спросил Каррадос.
- Вы помните тот день? - настаивал Аллейн.
- Но, Герберт, - вмешалась леди Каррадос, - конечно же, вы помните.
- Да, я помню. Но я не вижу связи…
- Пожалуйста, сэр! Скоро я вам все объясню. Так вы помните?
- Естественно.
- Вы помните, что капитана О'Брайена сначала перенесли в дом приходского священника, а оттуда в карете "скорой помощи" перевезли в больницу, где он и умер спустя несколько часов?
- Да.
- Вы помните, что, после того, как он умер, ваша теперешняя супруга была очень расстроена, полагая, что некое письмо, которое имел при себе капитан О'Брайен, было потеряно?
- Этого я не помню.
- Позвольте мне помочь вам. Она говорила, что письмо, по всей видимости, выпало у него из кармана, и была очень обеспокоена тем, чтобы отыскать его. Я прав, леди Каррадос?
- Да, совершенно верно. - Она произнесла это тихим, но совершенно спокойным голосом, недоумевающе и несколько ошарашенно глядя на Аллейна.
- Вы спрашивали у сэра Герберта, навел ли он справки по поводу пропавшего письма?
- Да.
- Теперь вы вспомнили, сэр Герберт?
- Мне кажется… я что-то припоминаю… Все это было так мучительно тяжело. Я старался помочь, чем мог. Я думаю, мне действительно удалось помочь.
- Вы нашли письмо?
- Я… по-моему, нет.
- Вы уверены?
Тонкие струйки пота стекали по обе стороны его носа прямо в ухоженные усы.
- Я почти уверен.
- Вы помните, как сидели в машине около больницы, пока леди Каррадос была у капитана О'Брайена?
Каррадос долго не отвечал. Затем он круто повернулся на стуле и обратился к молчаливой фигуре, освещенной зеленым светом настольной лампы.
- Я не вижу оснований для такого необычного допроса. Все происходящее крайне огорчает мою жену, и, должен признаться, сэр, я нахожу все это оскорбительным и выходящим далеко за рамки ваших служебных полномочий.
- Я так не думаю, - сказал заместитель комиссара полиции. - Знаете, я бы посоветовал вам ответить на все вопросы мистера Аллейна.
- Хочу предупредить вас, - начал Каррадос, - что я являюсь близким другом вашего шефа. Он услышит обо всем этом.
- Не сомневаюсь, - ответил заместитель комиссара. - Продолжайте, мистер Аллейн.
- Леди Каррадос, - сказал Аллейн, - вы оставили сэра Герберта в машине, когда пошли в больницу?
- Да.
- Да. Итак, не припомните ли вы, сэр Герберт, что, пока вы ждали в машине, к вам на велосипеде подъехала школьница лет пятнадцати?
- Почему я должен помнить какую-то школьницу на велосипеде, которая проезжала там восемнадцать лет назад?
- Да потому, что эта школьница передала вам то самое письмо, о котором мы говорим.