Юра хотел ответить "да", но не решился.
- А знаешь, сколько ты нам должен?
Юра удивленно посмотрел на Якова.
- Да, должен. И не притворяйся, будто не понимаешь. Крали-то мы, а ты только продавал. Мы за тебя работали.
- Я отдам. Пойду на работу и отдам.
- Сначала отдай, потом иди на работу.
- А сколько я должен? - с облегчением спросил Юра. Ему казалось - еще немного, и это мученье кончится.
- Ты должен пять тысяч рублей.
- Так много?
- Выходит, я вру?
Юра хотел сказать, что его не так поняли, но перед глазами мелькнул волосатый кулак. Удар!.. Он покачнулся и почувствовал соленый привкус во рту.
- Подожди, Гундосый, - сказал Яков. - Может быть, субъект одумается?
Слово "субъект" напомнило о рассказе из лагерной жизни. Видно, это воспоминание отразилось как-то на Юрином лице, потому что Яков улыбнулся и спросил:
- Знаешь, кто придумывал развлечения в лагере над тем субъектом?
Юра не отводил от него взгляда.
- Я. - Яков помолчал, любуясь впечатлением, произведенным на Юру, потом снова спросил:
- Понял, субъект?
Холодный пот выступил у Юры между лопатками. Он почувствовал, как рубашка прилипает к спине. Не знал Юра, что Яков рассказывал о той "лагерной истории" не так, как она происходила на самом деле, а так, как ему хотелось бы. Не мог же он признаться, что при первой попытке к издевательству его осудили дополнительно на три года.
Яков остался доволен выражением Юриного лица. Он продолжал свои поучения:
- Вот ты выдал бы нас. Думаешь, только нас посадили бы, а тебя оставили на воле? Нет, субъект. Ты тоже сядешь. А там тебе придется не сладко. Если и не попадем в один лагерь, то дадим знать о твоей личности дружкам. Они тебя просветят.
За Юриной спиной захихикал Коля.
- Надеюсь на твою понятливость, - закончил Яков.
- Не могу я с вами! Не хочу! - закричал Юра. Ему стало омерзительно само присутствие этих изгаженных, жестоких людей. - Вы меня не заставите!
Его ударил по затылку Коля. Юра обернулся к нему и был сбит оглушительным ударом в ухо. Удары сыпались со всех сторон.
- В лицо не бейте. Лучше в живот. И не видно, и дольше помнить будет, - командовал Яков.
На шум прибежали две женщины и пожилой мужчина в вылинявшей железнодорожной форменке.
- Ворюга проклятый! - воскликнул Яков. - Он еще огрызается!
- Не смейте так бить! - вмешался пожилой мужчина. - Отведите в милицию, там разберутся.
Юра попытался обратиться к нему. Но распухший язык едва ворочался. Гундосый схватил избитого за шиворот и поволок со двора. В воротах зашипел на ухо:
- На улице цыкнешь - зарежу!
Юру подхватили под руки с одной стороны - Яков, с другой - Гундосый.
- Мы отведем тебя домой. Проспишься, завтра с нами пойдешь "на арапа". Гляди только - без фокусов. А за науку спасибо скажешь, - говорил Яков.
- Не вздумай - в милицию. Все одно не дойдешь - прирежем, - шипел Гундосый. - Никто тебе не поможет.
- Каждый человек - за себя. А за тебя - никто, - сказал Яков.
Юра долго не засыпал. Опухло ухо. Болели живот и поясница. Тяжело было дышать. Он лежал и думал. До чего дошел! Начал со спекуляции - попал к ворам. Что его ждет впереди? Если он не пойдет к ним, его убьют. Если пойдет, то станет вором, будет бояться милиции, дворников, собак, случайных прохожих, будет презирать себя. Отправиться в милицию… не дойдет… А если дойдет, то его посадят вместе с ними.
Ныло сердце, как больной зуб.
Он старался не ворочаться на постели, чтобы не разбудить мать. Но она все равно услышала. Позвала:
- Юраша.
Он подошел к ней.
- С кем ты сегодня дрался?
Юра удивился. Он был уверен, что мать ничего не заметила. Ответил угрюмо:
- Было - прошло…
Разве мог он рассказать обо всем? О том, как продавал ворованное на рынке? О краже? О ноже в руке Гундосого, о холодно вспыхнувших глазах Якова? Удары, десятки ударов в живот, в бок, в опину. А что ждет его впереди?
- Расскажи все, сын…
Он вспыхнул. Закричал на нее, на себя, пытаясь заглушить свой страх:
- Отстань от меня! Слышишь, отстань! Ты еще ко всему!..
Мать приподнялась на постели. Сын впервые так разговаривал с нею. Что это - дурное влияние? Или ему так трудно?
Материнское сердце говорило: да, ему трудно. Захотелось привлечь его к себе, пригладить вихры, спрятать на своей груди его мальчишечью, глупую и любимую голову.
У нее появилось тревожное предчувствие.
- Юрий, - сказала она. - У нас в роду все были честными людьми.
- Знаю, - буркнул он.
- Расскажи мне все и давай вместе подумаем, как быть.
- Потом, - снова буркнул Юра.
…На следующий день он пошел в городское управление милиции…
3
Подполковник Котловский слушал Юру и одновременно вспоминал… Сколько он видел таких вот юных лиц, истерзанных страхом или болью…
Семен Игнатьевич понимал людей. Движение губ, улыбка, взмах бровей и особенно руки - изнеженные или мозолистые, нервные и гибкие или тупые, с короткими пальцами, дрожь пальцев или наглое постукивание по столу - открывали ему не одну черту в характере подследственного.
Подполковник внимательно приглядывался к сидящему перед ним Юрию Чижику. И этому юноше он должен помочь стать настоящим человеком.
Смяв папиросу, Котловский спросил:
- Боишься их?
- Боюсь, - ответил Юра.
- Они сами всех боятся, - сказал Семен Игнатьевич. - Ясно?
- Ясно, - ответил Юра. Но ему было совсем ничего не ясно.
- А тебе надо лечиться, - проговорил подполковник. - Не делай больших глаз. Да, тебе нужно лечиться от страха, от лени, от эгоизма. И мы поможем тебе устроиться в лечебницу.
Он снял телефонную трубку и набрал номер.
- Приветствую тебя, - сказал Семен Игнатьевич в трубку. - Это я, Котловский. С просьбой к тебе. Есть у меня один знакомый паренек, ему срочно требуется лечение. От чего? Ну, скажем, от лени и страха. Нет, болезнь пока не запущена… Да… Так не примешь ли его в свою лечебницу?… Что? Думаю, согласится. Сейчас спрошу у него.
Он повернулся к Юре:
- Пойдешь учеником расточника на завод?
- Да я… Да я… - Юра не находил слов.
- Ясно, - сказал подполковник и проговорил в трубку: - Пойдет..
Котловский передал привет какому-то Кузьме Владимировичу, попрощался и положил трубку на рычаг. Взял листок бумаги, написал несколько строк, протянул листок Юре:
- Вот адрес завода. Завтра явишься.
- А сегодня нельзя?
Семен Игнатьевич засмеялся:
- Припекло? Смотри же, - ты - мой подшефный. Буду справляться, как работаешь. А теперь - пошли со мной. Надо же тебе на что-то жить до первой зарплаты.
Юра сделал протестующий жест.
- Стесняться тут нечего, - строго проговорил подполковник. - Думаешь, - жалею? У меня на всех таких жалости не хватит. У нас есть специальный фонд помощи. Будешь зарабатывать - отдашь. Ну, давай пропуск, подпишу.
В коридоре Семен Игнатьевич попросил Юру подождать. А сам вошел в большую комнату и направился к старшему лейтенанту, сидящему за столом в углу. Тот хотел встать, чтобы приветствовать начальника.
- Сиди, Иван Игоревич, - положив руку ему на плечо, сказал Котловский. - Деньги у тебя есть?
- Есть. На штатский костюм собрал.
- А он тебе к спеху?
- Не то чтоб очень… - замялся старший лейтенант.
- Одолжи мне сотни три, до получки.
Подполковник вручил Юре деньги.
- Большое спасибо. Как только получу зарплату, сразу отдам.
- Пока я в этом не сомневаюсь, - ответил подполковник. - Ну, иди. До свидания.
Котловский пошел обратно, к своему кабинету.
- Товарищ подполковник, - догнал его Юра, - куда мне сейчас идти?
- Как куда? Домой. Или ты очень боишься своих прежних приятелей? - Семен Игнатьевич насмешливо прищурился: - Может быть, тебе в няньки милиционера приставить?
Юра круто повернулся и вышел на улицу.
Мимо промчалась "Победа". Ему показалось, что за рулем сидит тот самый вычурно одетый парень, приятель Якова и Гундосого.
"ЛЕЧЕБНИЦА"
1
- Они следили за Чижиком, - сказал подполковник Котловский на совещании. - Они видели, что он пошел к нам, и не станут сидеть дома и ждать, пока мы явимся. Но узнать домашние адреса Якова и Гундосого все равно нужно. Необходимо выяснить также личность водителя "Победы". Этот может остаться дома, так как Юрий Чижик видел его всего один раз, улик против него нет. "Водителем" займется старший лейтенант Кротов. К соседу Чижика, Коле, пойдет лейтенант Рябцев. Юру они сейчас оставят в покое, им не до него. Но на всякий случай надо соблюдать все меры предосторожности. Возможно, они глупее, чем мы думаем.
* * *
Мать Коли, низенькая женщина с глазами-щелочками, загораживала дверь в комнату своим выпирающим животом.
- Я же говорю русским языком - его нет дома. Куда ушел, - не знаю. Он мне не докладывается. Куда хочет, туда идет… Ты меня не учи… Знаю, что - мать… Чего, чего?.. Когда у самого будут дети, воспитывай, как хочешь, а в мое воспитание носа не суй.
Подтянутый, подчеркнуто вежливый лейтенант Рябцев долго убеждал ее сам и с помощью дворника. Но женщина даже не хотела взглянуть на ордер.
- Ордер тебе даден на обыск сына. А его дела - не мои дела. Найдешь его, тогда и обыскивай.
Лейтенант Рябцев посмотрел на переминающихся с ноги на ногу понятых и, осторожно, но решительно отстранив женщину, шагнул в комнату.
Однако мать Коли была не из тех женщин, которые так просто сдаются. Она разинула рот, неожиданно ставший большим, и закричала осипшим, жестяным голосом:
- Караул! Гра-а-абят! Милиция грабит!
Очень скоро на лестничной площадке собрались соседи и стали заглядывать в квартиру.
Лейтенант Рябцев делал свое дело. Он обыскивал двухкомнатную квартиру. Попадались самые неожиданные вещи: альбомы с марками и автомобильный насос, дюжина теннисных ракеток и пишущая машинка. В кладовке, громоздясь друг на друга, стояло два мешка сахара.
- Зачем вам столько сахару? - удивился лейтенант.
- Сколько надо, столько и покупаю. На свои кровные, на рабочие денежки, потом политые! Мы - трудящие!..
Лейтенант поморщился. Мешки навели его на новую мысль. Он подошел к иконам, закрывающим угол.
- Ого! Целый иконостас! - воскликнул один из понятых.
Женщина бросилась в угол, размахивая руками и крича:
- Уйдите, ироды! Головы порасшибаю! Не троньте святого, антихристы!
Настороженное ухо лейтенанта уловило на этот раз в ее голосе нотки страха. Рябцев внимательно осмотрел иконы и стену за ними, но не обнаружил никакого тайника. Многое, однако, в этой квартире было подозрительным, и лейтенант продолжал поиски. Случайно он повернул одну из икон и увидел в ее задней стенке отверстие. Запустил в него руку и извлек три пары золотых часов на браслетах. Во второй раз улов был не менее богат - связка из двенадцати золотых обручальных колец.
Рябцев молча посмотрел на женщину. Она опустилась на стул и сказала с вызовом, но уже без крика:
- Не ворованные. Горбом своим нажила. Советская власть не запрещает…
Лейтенант не вступал с ней в опор. Он думал о мешках с сахаром.
Дальнейший обыск больше ничего не дал. Прошло три с половиной часа. Понятые устали. Когда хозяйка квартиры не смотрела на них, дворник делал знаки лейтенанту: пора, мол, уходить. Но Рябцев медлил.
В этой затхлой квартире, похожей на скупочный магазин, заполненный случайными вещами, все наводило молодого лейтенанта на мысль о нарушении законов. И сахару здесь столько не случайно.
Рябцев осмотрел кухню. Он не обращал внимания на едва плетущихся за ним понятых. Заставлял их заглядывать под плиту, столик, приподнимать крышки кастрюль. Не обошел даже помойных ведер. Поднял одно из них, встряхнул. В ведре что-то звякнуло. Розовое лицо лейтенанта не изменило своего невозмутимого выражения. Он осторожно слил грязную воду и вынул из ведра часть от самогонного аппарата.
- Зачем это вам? - спросил он у женщины, хотя и так все было ясно.
- Сынок где-то подобрал, а я выкинула в ведро, - затараторила женщина. - Говорю ему - зачем такое барахло в дом тащить? Неужели же вы мне не верите, товарищ капитан? - В разговоре с Рябцевым она перешла на "вы" и величала его то капитаном, то майором. - Разве ж я похожа на тех, что брешут? Двадцать лет честно трудимся для нашего государства.
- Где вы работаете?
- Та не я, не я, а муж мой. Он на заводе браковщиком. Передовой человек, премии получал…
- Вам придется пройти со мной, - перебил ее лейтенант.
- Да за что, товарищ майор? Я же честная женщина. Та я ж знать не знаю, ведать не ведаю, где он ее взял - эту пакость, что в ведре!
- Вам придется пройти со мной, - вежливо, но настойчиво повторил лейтенант.
* * *
Сверкающие потоки автомобилей текут по киевским улицам. Среди них - "Победы", темно-синие, серые, зеленые, коричневые. Сотни машин с занавесками на окошках, с плюшевым медвежонком или куклой над рулем и с буквами "УЧ" перед номером. И среди этих частных "УЧ" - синяя "Победа", за рулем которой сидит вычурно одетый парень. Именно эта автомашина нужна старшему лейтенанту Ивану Кротову.
Он снимает телефонную трубку и говорит человеку на другом конце провода:
- Автомашина марки "Победа", частная, синего цвета, проезжает по центральным улицам, водитель - молодой человек лет двадцати, блондин, с длинными волосами, с пестрым галстуком, в бархатной куртке с тремя застежками "молниями".
Спустя некоторое время раздается телефонный звонок. Старший лейтенант Кротов слышит в трубке:
- "Победа" "УЧ" 75–83, владелец - гражданин Фесенко Никифор Львович, директор обувной фабрики. Интересующий вас водитель - его сын, гражданин Фесенко Никита Никифорович, студент университета, права водителя получил в июне пятьдесят шестого года.
В кабинет вошел высокий блондин с длинными волосами, взбитым коком над лбом, в галстуке, на котором были представлены почти все животные зоологического парка, в бархатной куртке с тремя застежками-"молниями".
Кротов окинул коротким взглядом его невыразительное лицо с бледными щеками и тусклыми выпученными глазами и определил: "балбес".
Никита Фесенко, или попросту Ника, тоже присмотрелся к старшему лейтенанту, оценил его глыбящиеся плечи, широкие кисти рук, тяжелый подбородок и определил: "дубина".
- Садитесь, - предложил старший лейтенант.
Ника поспешно сел, стараясь придать себе ошеломленный, испуганный вид.
"Боится балбес. Ну, с ним чем строже, тем лучше", - подумал Кротов.
- Признание может смягчить вашу вину. Расскажите о связи с шайкой атамана Яшки.
"Эта стоеросовая дубина принимает меня за идиота. Тем лучше", - подумал Ника. Он подергал щеками, недоуменно развел брови и ответил:
- Я не понимаю, товарищ начальник, - о каком Яшке идет речь? У меня есть несколько приятелей с таким именем: "Яша с белыми зубами", "Яша-победитель", "Яша с перекрестка"…
- Меня интересует Яша - атаман воровской шайки.
- Простите, но я, честное слово, впервые слышу о таком… И потом… вы говорите "шайка". У нас, простите, есть компания… - зубы Ники стучали, словно от испуга.
"Эге, а он, кажется, притворяется. Может быть, он не такой уж балбес", - усомнился в своем первоначальном мнении старший лейтенант. Он в нескольких словах нарисовал портрет Якова, и Ника с преувеличенной радостью воскликнул:
- Знаю, знаю! Это же "Яшка-штучка"! Так мы его называем. Я с ним знаком.
- Так вот и расскажите о вашем знакомстве, - предложил Иван Кротов, внимательнее приглядываясь к "балбесу".
- Пожалуйста, пожалуйста, - с готовностью произнес Ника. - Но, видите ли, знакомство у нас, так сказать, шапочное… Случайно встретились на танцах в Доме офицеров. Нас познакомил "Яша-победитель". Говорит: "Тезка мой". Ну, я и подал руку. Если бы знать, что нельзя…
- Яков когда-нибудь ездил на вашей машине?
- Пару раз.
- Он был один или с товарищами?
- Простите, я плохо помню… Может быть, с товарищами. А может быть, и один…
- Он никогда не просил вас перевезти его вещи?
- Какие вещи? - поднял редкие брови Ника. В это время он напряженно соображал: "Кто из них попался? Что знают обо мне в милиции?"
"Он хитрей, чем я думал, - определил старший лейтенант. - Хотя на вид балбес балбесом. Хочет выпытать, что мне известно. Если я заикнусь о ящиках, он поймет, что шайку выдал Чижик и что мы почти никаких улик против него не имеем. Нужно перевести его догадку на другого. Пусть думает, что попался Коля. А тот должен много знать о делах шайки. Но предварительно проведем "подготовку".
Он внимательно посмотрел на Нику. Дождался, когда тот под его взглядом опустит глаза, и назидательно произнес:
- Гражданин Фесенко, от милиции ничего нельзя утаить! Знакомы вы с гражданином Николаем Климовым?
"Колька попался. Это плохо", - пронеслось в голове у Ники.
- Да, я знаком с Климовым. Это товарищ Яши. - Ника снова подергал бровями, свел их и вдруг радостно закричал: - Товарищ начальник, я вспомнил! Яша действительно просил меня два или три раза перевезти его товары. Он же работал экспедитором на заводе. Так мне говорили. Я еще тогда отказывался: что я - грузовое такси? Но у меня характер слабый. Как отказать знакомому?
- Расскажите подробней.
Ника назвал несколько мест, откуда он вывозил "товары", и адрес, по которому их доставлял. Старший лейтенант записал адреса, ничем не выдавая своего волнения. Он опросил:
- Что это были за товары?
- Не знаю. Они же в запакованном виде… Ах, если бы знать, что вам понадобится…
Иван Кротов отпустил Никиту Фесенко. Старший лейтенант понял, что Ника притворяется, будто не знает, что товары были краденые. И он, конечно, не признаётся, что брал за перевозку деньги. Уличить его можно будет только на очных ставках с членами шайки. А для этого надо прежде всего изловить их. Но допрос не был безуспешным: Ника выдал адреса.
- До свидания, товарищ начальник, - проговорил Ника в дверях и мысленно добавил: "Прощай, дубина!"
- До свидания, - ответил Кротов и подумал: "И все-таки ты балбес".