* * *
Сквозь тошноту О'Каллаган выполз из ниоткуда в полубредовое состояние. Встревоженные лица скользнули куда-то вниз. Наплыло лицо его жены и растаяло вдали. Кто-то лежал в постели рядом с ним и стонал.
- Боль очень сильная? - спросил голос.
Боль терзала и его самого.
- Сильная, - серьезно сказал он.
- Скоро придет доктор. Он даст тебе что-нибудь, чтобы она прошла.
Вдруг стало понятно, что стонал он сам.
Лицо Сесили оказалось совсем близко.
- Доктор сейчас будет здесь, Дерек.
Он закрыл глаза, чтобы дать понять, что слышал.
- Бедняжка Дерри, бедный мой мальчик, - просюсюкал голос Рут.
- Я оставлю его с вами на минутку, леди О'Каллаган, - сказала сиделка. - Если я вам понадоблюсь, позвоните, хорошо? По-моему, я слышу голос сэра Джона.
Дверь закрылась.
- Боль очень сильная, - внятно произнес О'Каллаган.
Женщины обменялись взглядами. Леди Сесили пододвинула стул к постели и села.
- Осталось недолго, Дерек, - сказала она тихо. - Это твой аппендикс, понимаешь?
- Ох-х-х-х…
Рут что-то зашептала.
- Что там… Рут…
- Ничего-ничего, Дерри, малыш, не обращай на меня внимания. Это твоя глупышка Рут.
Он что-то пробормотал, закрыл глаза и, казалось, заснул.
- Сесили, дорогая, я знаю, ты смеешься над моими идеями, но послушай. Как только я услышала, что случилось с Дерри, я пошла и поговорила с Гарольдом Сейджем. Он - тот самый блистательный молодой химик, о котором я тебе говорила. Я очень точно рассказала ему, в чем дело, и он дал мне кое-что. Это немедленно прекратит боль и совсем не повредит. Его собственное изобретение. Через несколько месяцев во всех больницах начнут применять это лекарство.
Она начала рыться в сумочке.
- Если хочешь, Рут, предложи это средство сэру Джону. А без его ведома, разумеется, ничего нельзя делать.
- Доктора такие ханжи! Я знаю, моя дорогая. Что только Гарольд не рассказывал мне!..
- Похоже, ты очень подружилась с этим молодым человеком.
- Он меня невероятно интересует, Сесили.
- Вот как?
Сиделка вернулась.
- Сэр Джон хотел бы увидеться с вами через несколько минут, леди О'Каллаган.
- Спасибо. Обязательно.
Оставшись с братом наедине, Рут осторожно потрогала его за руку. Он открыл глаза.
- Господи, Рут, - сказал он. - Как больно…
- Потерпи минуточку, Дерри, сейчас я тебе помогу.
Она нашла маленький пакетик. На прикроватной тумбочке стоял стакан с водой.
Через несколько минут Филлипс вернулся с сиделкой.
- Сэр Джон собирается произвести осмотр больного, - тихо сказала сиделка Грэхем, обращаясь к Рут. - Если вы не возражаете, подождите вместе с леди О'Каллаган за дверью.
- Я вас не задержу, - сказал Филлипс и открыл дверь.
Рут, рассеянно и виновато посмотрев на брата, схватила свою сумку и выскочила из комнаты.
О'Каллаган снова впал в беспамятство. Сиделка Грэхем обнажила его живот, и Филлипс своими длинными пальцами исследователя принялся нажимать: здесь - и здесь - и здесь. Глаза его были закрыты, а мозг, казалось, переместился в кончики пальцев.
- Достаточно, - сказал он вдруг. - Похоже на перитонит. Он очень плох. Я предупредил, что мне может понадобиться операционная.
Сестра накрыла пациента и, в ответ на кивок Филлипса, впустила обеих женщин. Филлипс повернулся к леди О'Каллаган, но не смотрел на нее.
- Следует немедленно сделать операцию, - сказал он. - Вы разрешите мне найти Сомерсета Блэка?
- А вы, сэр Джон? Разве не вы сами?
Филлипс отошел к окну и уставился на улицу.
- Вы хотите, чтобы оперировал я? - произнес он наконец.
- Разумеется. Я знаю, что обычно хирурги не любят оперировать своих Друзей, но если только вам не очень… я надеюсь… я умоляю вас провести операцию.
- Хорошо.
Он вернулся к пациенту.
- Сиделка, - сказал он, - скажите, чтобы нашли доктора Томса, он в клинике. Пусть его предупредят, что может потребоваться операция. Позвоните доктору Грею и распорядитесь насчет анестезии. Я сам с ним поговорю. Скажите операционной сестре, что я готов оперировать, как только они будут готовы. Теперь, леди О'Каллаган, будьте добры оставить пациента. Сиделка Грэхем покажет вам, где подождать.
Сиделка открыла дверь, и все остальные отошли от кровати. На пороге они остановились, услышав сдавленный крик. Они обернулись и посмотрели на постель. Дерек О'Каллаган открыл глаза и, словно загипнотизированный, уставился на Филлипса.
- Не надо… - выдохнул он. - Не давайте…
Губы его конвульсивно задергались. С них сорвался странный хнычущий звук. Секунду или две он пытался что-то сказать, но потом голова его упала на подушку.
- Пойдемте, леди О'Каллаган, - мягко сказала сиделка. - Видите ли, он и сам не знает, что говорит.
* * *
В предоперационной две сиделки и сестра готовились к операции.
- И еще не забудьте, - сказала сестра Мэриголд, которая была еще и старшей сестрой клиники, - что сэр Джон любит, чтобы инструменты лежали на лотке. Он не любит, чтобы их ему подавали.
Она накрыла лоток с инструментами, а Джейн Харден отнесла его в операционную.
- Это огромная ответственность для хирурга, - продолжала сестра словоохотливо, - оперировать такого больного. Если бы с сэром Дереком О'Каллаганом что-нибудь случилось, для страны это была бы страшная катастрофа. По-моему, это единственный сильный человек в правительстве.
Сиделка Бэнкс, женщина постарше своей начальницы, подняла глаза от автоклава.
- Самый большой тиран из всей банды, - неожиданно заметила она.
- Сиделка! Что вы сказали?!
- Мои симпатии в политике отнюдь не принадлежат сэру Дереку О'Каллагану, сестра, и мне наплевать, если об этом узнают.
Джейн Харден вернулась из операционной. Сестра Мэриголд бросила возмущенный взгляд на сиделку Бэнкс и сухо сказала:
- Вы проверили раствор гиосцина и ампулу с противовоспалительным, сиделка?
- Да, сестра.
- Господи, деточка, вы так побледнели… С вами все в порядке?
- Да-да, спасибо, - ответила Джейн и занялась стерильными бинтами.
Посмотрев на нее еще раз, старшая сестра снова накинулась на Бэнкс:
- Разумеется, сиделка, мы все знаем, что вы - большевичка. И все же нельзя отрицать величие, когда оно есть. А сэр Дерек, на мой взгляд, человек по-настоящему великий.
- Потому-то он еще больший дьявол, чем все остальные, - объявила сиделка Бэнкс весьма ядовито. - С тех пор как он занял свой пост, он успел натворить убийственных дел. Посмотрите только на этот закон о временной занятости, принятый в прошлом году. Он несет прямую ответственность за каждую смерть от недоедания и истощения, которая приключилась за последние десять месяцев. Он враг пролетариата. По-моему, с ним надо было бы обращаться как с самым обыкновенным убийцей или, еще того хуже, маньяком-убийцей. Его надо проверить на предмет здоровой психики. В его роду были сумасшедшие. Все знают, что папаша у него был чокнутый. Вот что я думаю о вашем Дереке О'Каллагане, титул которого куплен на кровавые деньги, - сказала Бэнкс, громыхая стерильными лотками.
- Тогда, может быть, - голос сестры Мэриголд был зловеще спокойным, - может быть, вы объясните, что вы тут делаете, работая на сэра Джона Филлипса? Может быть, и его титул был куплен на кровавые деньги?
- Пока эта гнилая система правления еще не рухнула, надо же на что-то жить! - туманно ответила сиделка Бэнкс. - Но это не навеки, и я первая выйду вперед, когда придет час. О'Каллагану придется уйти, а с ним и его партии буржуев-кровопийц. Если бы он ушел прямо сейчас, для народа это было бы замечательно. Вот, сестра!
- Было бы куда лучше, если бы ушли вы, сиделка Бэнкс, и, будь у Меня еще одна свободная операционная сиделка, вы бы и ушли. Мне стыдно за вас. Вы смеете так говорить о пациенте… о чем вы только думаете!
- Что поделать, если кипит мой разум возмущенный! И кровь тоже!
- Что-то уж слишком кровожадные у вас речи…
С видом человека, вынужденного замолчать, но не побежденного, Бэнкс выкатила столик со шприцами и повезла его в операционную.
- Право, сиделка Харден, - сказала сестра Мэриголд, - мне стыдно за эту женщину. Какая мстительность! Ей не следует тут работать. Можно подумать, она готова… - Старшая сестра осеклась, придя в ужас от собственных мыслей.
- Ничего… подобного, - сказала Джейн. - Я и то могу причинить ему больше вреда, чем она.
- И это весьма ничтожная вероятность, - доброжелательно сказала старшая сестра, - должна сказать, сиделка Харден, что у меня очень давно не было такой хорошей операционной сиделки. Это действительно комплимент с моей стороны, милая, потому что я очень привередлива. Мы готовы? Да! А вот и доктора.
Джейн убрала руки за спину и вытянулась, как по стойке смирно. Сестра Мэриголд встала в позу спокойной готовности. Сиделка Бэнкс на миг показалась в дверях, что-то вспомнила и вернулась в операционную.
Вошел сэр Джон Филлипс, а следом за ним его ассистент Томс и анестезиолог. Томс был краснолицым толстяком, который старательно острил. Доктор Робертс - тощим человеком с волосами песочного цвета и неодобрительным взглядом. Он снял и протер очки.
- Готовы, сестра? - спросил Филлипс.
- Абсолютно, сэр Джон.
- Наркоз будет давать доктор Робертс. Доктор Грей занят. Нам повезло, что мы сумели вас поймать в такой экстренной ситуации, Робертс.
- Я счастлив помочь, - сказал Робертс. - В последнее время мне приходится частенько заменять Грея. Работать под вашим руководством, сэр Джон, всегда почетно и весьма поучительно.
Он говорил странно официальным тоном, словно сперва взвешивал каждую фразу и только потом преподносил ее собеседнику.
- Могу ли я взглянуть на пост анестезиолога, прежде чем мы начнем?
- Разумеется.
Снова появилась воинственная Бэнкс.
- Сиделка Бэнкс, - скомандовала сестра, - идите с доктором Робертсом на пост анестезиолога.
Доктор Робертс поморгал глазами, уставившись на Бэнкс, и пошел следом за ней.
Сэр Джон пересек операционную и подошел к маленькому белому эмалированному столику со всевозможными приспособлениями для подкожных и внутривенных вливаний. Там лежали три шприца, каждый в лотке со стерильным раствором. Два шприца были обычного размера, Хорошо знакомые непосвященным. Размер третьего шприца наводил на мысль о ветеринарии. Маленькие шприцы были рассчитаны на два кубика, а в большой могло войти раз в пятнадцать больше. Ампула, пузырек, маленькая мензурка и лоток тоже стояли на столе. На пузырьке была этикетка: "Раствор гиосцина 0,25 %. Пять минимов содержат 1/100 грана". Пометка на ампуле гласила: "Противостолбнячная сыворотка (концентрированная)". Еще один лоток был наполнен дистиллированной водой.
Филлипс вытащил из кармана маленький футляр для шприцев, откуда вынул крохотную трубочку с надписью "Гиосцин. 1/100 грана". Увидеть содержимое трубочки, полностью оклеенной этикеткой, было очень трудно. Он вытащил пробку, внимательно посмотрел внутрь, отложил трубочку и вытащил из футляра точно такую же. Пальцы хирурга двигались неуверенно, словно мысли его были заняты совершенно другим. Наконец он взял один из маленьких шприцев, наполнил его дистиллированной водой и выпустил содержимое в мензурку. Затем он бросил туда же таблетку гиосцина, размешал иглой шприца и, наконец, вытягивая плунжер, втянул раствор в шприц.
В операционную вошел Томс со словами:
- Нам пора мыться, сэр.
Он взглянул на стол.
- Ну и ну! - воскликнул Томс. - Две трубочки! Велика честь для него.
- Одна оказалась пустой. - Филлипс машинально взял ее и положил обратно в футляр.
Томс посмотрел на шприц.
- Вы что-то уж очень много воды используете, - заметил он.
- Так и есть, - сухо ответил Филлипс.
Взяв с собой шприц, он вышел из операционной на пост анестезиолога. Томс с беспечным видом, какой бывает у людей, намеренно игнорирующих то, что их одернули, остался в операционной, рассеянно глядя на столик. Через несколько минут он присоединился к остальным в предоперационной. Филлипс вернулся из анестезиологической.
Джейн Харден и сестра Мэриголд помогали хирургам превратиться в простерилизованных роботов. Через несколько минут предоперационная превратилась в суровую композицию белизны, стали и бурой резины. В абсолютной белизне есть нечто очень красивое, но и что-то отталкивающее. Это отрицание цвета, выражение холода, эмблема смерти. В белом гораздо меньше чувственного удовольствия, чем во всех остальных Цветах, больше намека на нечто жуткое. Хирург в его белом халате, когда живое тепло его рук скрыто скользкой холодной резиной, а цвет волос - белой шапочкой, больше похож на символ модернистской скульптуры, чем на живое существо. Для непосвященного он скорее жрец в священных одеяниях, ужасающая и завораживающая воображение фигура.
- Видели новый спектакль в "Палладиуме"? - спросил Томс. - Вот сволочная перчатка! Сестра, дайте другую.
- Нет, не видел, - ответил сэр Джон Филлипс.
- Такая одноактная пьеса. Предоперационная в частной лечебнице. Знаменитый хирург должен оперировать человека, который разбил ему жизнь и соблазнил его жену. Вопрос в том, зарежет он его или нет. В общем, балаган. Дикая чушь, по-моему.
Филлипс медленно повернулся и уставился на него. Джейн Харден издала сдавленный крик.
- Что такое, сиделка? - спросил Томс. - Вы видели этот спектакль? Ну-ка, давайте сюда перчатку.
- Нет, сэр, - пробормотала Джейн. - Я его не видела.
- Очень здорово поставлено, и кто-то проконсультировал их насчет технической стороны дела, но вообще-то ситуация очень надуманная. Я пойду пока посмотрю… - Он вышел в операционную, продолжая что-то говорить, а немного спустя позвал старшую сестру, которая последовала за ним.
- Джейн, - тихо произнес Филлипс.
- Да?
- Это… это очень странная штука.
- Может быть, рука Немезиды, - проговорила Джейн Харден.
- Что вы хотите этим сказать?
- Нет, ничего, - сказала она устало. - Только все очень напоминает греческую трагедию, правда? "Рок отдает в наши руки врага". Мистер Томс посчитал бы эту ситуацию надуманной.
Филлипс медленно вымыл руки в тазу с дистиллированной водой.
- Ведь я ничего не знал про эту его болезнь, - сказал он. - Я только что приехал из клиники Святого Иуды и чисто случайно оказался в тот момент на месте. Попытался было избежать этой операции, но его жена настояла, чтобы оперировал я. Видимо, она не имеет ни малейшего понятия, что мы… поссорились.
- Она вряд ли могла знать, почему вы поссорились с ним…
- Я бы что угодно отдал, лишь бы в этом не участвовать… что угодно.
- И я тоже. Как, по-вашему, я должна себя чувствовать?
Филлипс выжал воду из перчаток и повернулся к ней, держа руки перед собой на весу. Выглядел он комично и немного жалко.
- Джейн, - прошептал он, - вы не измените своего решения? Я так вас люблю.
- Нет, - ответила она. - Нет. Я презираю его. Я не желаю больше его видеть, но, пока он жив, я не могу выйти за вас замуж.
- Не понимаю я вас, - тяжело сказал он.
- Я сама себя не понимаю, - отозвалась Джейн, - так как же вы меня поймете?
- Я буду снова и снова… просить вас выйти за меня замуж.
- Ничего не получится. Понимаю, я выгляжу странной, но пока он жив… я его раба.
- Это безумие - после того, как он обошелся с вами. Он бросил вас, Джейн.
Она резко рассмеялась:
- О, да. Все вполне соответствует викторианским традициям. Я - "падшая женщина", сами знаете!
- Что ж, пусть будет согласно викторианским традициям, тогда дайте мне "сделать вас порядочной женщиной".
- Послушайте, - вдруг сказала Джейн, - постараюсь быть честной с вами. Я хочу сказать, что попробую объяснить вещи необъяснимые и весьма унизительные. Я сказала ему, что хочу быть сама себе хозяйкой, испытать все, что возможно, и все такое прочее. Я обманула себя саму, да и его тоже. В глубине души я знала, что я просто дурочка, которая потеряла и голову, и сердце. Потом, когда все было кончено, я поняла, как мало это значило для него и как много для меня. Я знала, что мне следовало бы поддержать правила игры, пожать ему руку и остаться друзьями, и все такое. Так вот… я не смогла. Моя гордость хотела поступить именно так, но я сама - не смогла. Это все очень банально и грустно. Я, как говорится, люблю и ненавижу его в одно и то же время. Мне хотелось удержать его рядом с собой, я знала, что у меня нет никаких шансов, и мне хотелось сделать ему больно. Я так и сказала ему об этом в письме. Это кошмар, и он по-прежнему продолжается. Ну вот! Не нужно снова возвращаться к этой теме. Оставьте меня в покое, чтобы я, как могу, справилась с этим.
- Я могу чем-нибудь помочь?
- Нет. Тише: кто-то идет.
Вернулись Томс и Робертс и принялись мыться. Потом Робертс отправился давать наркоз. Филлипс стоял и смотрел на своего ассистента.
- И какой конец был у пьесы? - вдруг спросил он.
- Что-что? А-а-а… Вы о том разговоре… Пьеса оставляет зрителя в неведении. Вам предлагается самому угадать, умер ли пациент под наркозом или хирург его прикончил. Собственно говоря, при таких обстоятельствах никто не мог бы с уверенностью сказать, что именно произошло. А что, вы хотите попробовать этот метод на нашем министре внутренних дел? Я думал, вы с ним в приятельских отношениях.
Маска на лице Филлипса сморщилась, словно он улыбался под ней.
- Учитывая все обстоятельства, - проговорил он, - мне кажется, это искушение.
Он услышал за спиной какой-то шорох и, обернувшись, увидел, что сиделка Бэнкс неотрывно смотрит на него от дверей операционной. За ее спиной появилась сестра Мэриголд и, сказав ледяным тоном: "Позвольте, сиделка…", прошла в дверь.
- Сестра, - отрывисто сказал Филлипс, - я, как всегда, сделал укол гиосцина. Если обнаружим перитонит, в чем я не сомневаюсь, нужно будет сделать вливание сыворотки.
- Разумеется, я помню про гиосцин, сэр Джон. Я поставила аптечный раствор на столик, но видела, что вы приготовили свой.
- Да, аптечный раствор нам не понадобится. Я всегда пользуюсь собственными препаратами, чтобы быть уверенным в правильной дозировке. Мы все готовы?
Он направился в операционную.
- По-моему, - сказала сестра Мэриголд, - для простых смертных и аптечный раствор хорош.
- Предосторожность никогда не помешает, сестра, - добродушно уверил ее Томс. - Гиосцин - щекотливая штука, знаете ли.
В предоперационную просочилась тошнотворная вонь эфира.
- Должна сказать, что не совсем понимаю, почему сэр Джон так любит давать гиосцин.
- Это экономит наркоз, к тому же после операции притупляется боль. Я и сам им пользуюсь, - важно добавил Томс.
- Какова обычная доза, сэр? - вдруг спросила сиделка Бэнкс.
- От одной до двух сотых грана, сиделка.
- Так мало!