- Этого я не знаю, сэр, - ответил водитель, утирая кровь, - но сообщение такое, и вы хорошо сделаете, если примете его во внимание, сэр. Это я вам говорю для вашей пользы. Хозяин не любит, когда суют нос в его дела.
- А кто он, этот хозяин? - спросил я.
- Ну, сэр, вы бы лучше не задавали таких вопросов, Сынок, поди скажи Берту, что здесь мы дело покончили. Будем грузить лошадь.
Сынок поднялся со стоном и пошел к двери, все еще держась руками за низ живота. Он что-то прокричал сквозь дверное окно.
- Стойте спокойно, мистер Йорк, и вам никто не повредит, - сказал водитель с неослабевающей вежливостью. Он утер и осмотрел платок - не идет ли еще кровь из носу. Кровь шла. Я внял его совету и стоял неподвижно. Он отворил дверь и вылез из фургона. Сынок и я молча обменивались взглядами.
Потом послышался шум отодвигаемых болтов и задвижек, и боковая стенка фургона откинулась, образуя скат. Пятый человек, Берт, провел лошадь по скату и привязал ее в ближайшем отсеке. Водитель снова поднял борт и закрепил его.
Я использовал этот короткий промежуток времени, пока в фургон проникал дневной свет, чтобы повернуть, насколько мог, голову и получше разглядеть Чубчика. Я увидел то, что, впрочем, и ожидал, но это только усилило мое изумление.
Водитель влез в кабину, хлопнул дверцей и завел мотор.
Берт сказал:
- Тащите его к выходу.
Меня не нужно было просить.
Фургон двинулся. Берт открыл дверь. Чубчик и его приятель отпустили мои руки, и Берт толкнул меня в спину. Я оказался на земле в тот момент, когда набиравший скорость фургон съехал с обочины на пустынную дорогу. Мне помогла профессиональная хватка падать с лошади. Инстинктивно я упал набок и перекатился.
Я сидел на земле и смотрел вслед все набиравшему скорость фургону. Номерной знак был забит дорожной пылью, но я сумел все же разглядеть буквы - АРХ.
"Лотос" так и стоял на обочине. Я поднялся с земли, отряхнулся и пошел к своей машине. Я собирался нагнать фургон и проследить, куда он направится. Но предусмотрительный водитель фургона принял меры, чтобы я не мог этого сделать. Мотор "лотоса" не заводился. Я поднял капот, чтобы посмотреть, что он там Наломал. Три свечи из четырех были вывинчены и лежали аккуратный рядком на крышке блока цилиндров. Понадобилось десять минут, чтобы поставить их на место, уж очень у меня дрожали руки.
Пришлось отказаться от надежды догнать фургон или хотя бы кого-нибудь, кто видел, куда он скрылся. Я сел в машину и застегнул воротник сорочки. Галстук пропал.
Я взял автомобильный справочник и отыскал в нем буквы АРХ. Насколько можно было доверять справочнику, лошадиный фургон был зарегистрирован в Западном Суссексе. Если только номерной знак не фальшивый, при желании можно было разыскать владельца фургона. Минут пятнадцать я сидел и думал, потом завел мотор и поехал обратно в Мейденхед.
Город сиял огнями, хотя магазины были уже закрыты. Дверь полицейского участка была раскрыта настежь. Я вошел и спросил инспектора Лоджа.
- Его еще нет, - сказал полицейский у стола в углу, взглянув на часы. Было половина седьмого, - Но он должен быть с минуты на минуту. Подождите его, сэр.
- Вы говорите, еще нет? Вы хотите сказать, что он только сейчас начинает работу?
- Да, сэр. Он сегодня в ночной смене. По субботам вечера бывают трудные, - добавил он, улыбаясь. - Танцевальные площадки, рестораны, автомобильные аварии. - Я улыбнулся ему в ответ, сел на скамью и стал ждать. Через пять минут Додж вошел, быстро снимая на ходу пальто.
- Добрый вечер, Смолл, что нового? - спросил он полисмена.
- Тут вас дожидается джентльмен, - сказал Смолл, указывая на меня. - Он ждет всего пять минут. Лодж обернулся. Я встал.
- Добрый вечер, - сказал я.
- Добрый вечер, мистер Йорк. - Лодж пристально посмотрел на меня, но не выказал никакого удивления. Взгляд Лоджа задержался на воротнике моей сорочки, и его брови чуть заметно поднялись. Но он сказал только:
- Чем могу быть полезен?
- Вы очень заняты? - спросил я. - Если у вас есть время, я хотел бы вам рассказать… как я потерял галстук. - Посреди фразы я вдруг замялся, не решаясь сказать прямо, что меня избили. Так что Смолл окинул меня удивленным взглядом, явно подумав, что я спятил, если пришел в полицию, чтобы рассказывать инспектору, как я потерял свой галстук.
Но Лодж, умевший понимать с полуслова, сказал:
- Входите в мой кабинет, мистер Йорк. - Он прошел вперед, повесил на крючок шляпу и пальто и зажег газовую горелку, но ее раскаленные прутья не сделали более уютной эту суровую, наполненную папками комнату.
Лодж уселся за свой опрятный стол, а я, как и в прошлый раз, сел напротив. Он предложил мне сигарету и поднес зажигалку. Успокоительный дым проник мне в легкие, и я подумал: с чего же мне начать?
Я сказал:
- Есть у вас что-нибудь новее с позавчерашнего дня по делу майора Дэвидсона?
- Нет, боюсь, ничего. Теперь это для нас дело не срочное. Вчера мы обсудили его на совещании и консультировались с вашим старшим распорядителем. Есть решение следственного суда, и вашу историю считают плодом юного разгоряченного воображения. Никто, кроме вас, не видел проволоки. Желобки на столбе препятствия могли быть от проволоки, а могли быть и не от проволоки, а когда они появились, вообще не известно. Я так понял, что это довольно распространенная практика у служителей ипподрома - в промежутках между скачками натягивать проволоку между столбами, чтобы всякого рода любители из публики не прыгали через препятствия и не портили березовых брусков. - Он помолчал, а затем продолжал:
- Сэр Кресвелл сказал, что, по мнению некоторых членов Национального комитета конного спорта, с которыми ой беседовал, вы просто ошиблись. Если вы и видели проволоку, она, конечно, использовалась кем-нибудь из служителей ипподрома именно в этих целях.
- Они расспрашивали этого служителя? - спросил я. Додж вздохнул.
- Старший служитель сказал, что не оставлял проволоки на скаковой дорожке, но один из людей, состоящих у него в штате, очень стар и голова у него путаная, так что он не уверен, не оставил ли тот по забывчивости.
Мы смотрели друг на друга в мрачном молчании.
- Ну а сами вы что думаете? - спросил я наконец. Лодж сказал:
- Я верю, что вы видели проволоку и что майор Дэвидсон был с ее помощью сброшен на землю" Есть один факт, который я лично считаю настолько важным, что он дает мне основания верить вам. Служитель, назвавшийся Томасом Куком, не пришел получать деньги за два дня работы. Мой опыт показывает, что у рабочего человека должны быть веские основания, чтобы пренебречь конвертом с получкой. - Он желчно улыбнулся.
- Я могу вам дать еще один факт в доказательство того, что падение майора Дэвидсона не было несчастным случаем, - сказал я, - но тут вы опять должны поверить мне на слово, потому что доказательств у меня нет.
- Говорите.
- Кто-то очень уж постарался подсказать мне, чтобы я не задавал неловких вопросов об этом деле. - Я рассказал ему историю с фургоном и добавил:
- Ну, как здесь насчет плодов юношеского разгоряченного воображения?
- Когда это все случилось? - спросил Лодж.
- Примерно час тому назад.
- А что вы делали с тех пор, пока не пришли сюда?
- Думал, - ответил я, раздавливая окурок сигареты.
- О, - сказал Лодж, - а вы подумали о неправдоподобности некоторых деталей в вашей истории? Они не понравятся моему начальнику, если я доложу их.
- Ну так не докладывайте, - сказал я, улыбаясь. - Но я полагаю, что самая вопиющая неправдоподобность, - это то, что пять человек, одна лошадь и лошадиный фургон были посланы для того, чтобы передать мне сообщение, которое можно было просто послать по почте.
- Это определенно указывает на организацию необычайных масштабов, - сказал Лодж с оттенком иронии.
- Ну уж не меньше десяти человек, - сказал я. - Парочку из них, очень может быть, вы найдете в больнице. Лодж выпрямился на своем стуле.
- Что вы имеете в виду? Откуда вы это знаете?
- Пять человек, остановивших меня сегодня, - это все шоферы такси. Из Лондона или из Брайтона, не знаю, откуда именно. Три дня тому назад я видел их в Пламптоне, когда они зверски дрались с соперниками.
- Что?! - воскликнул Лодж. Потом он сказал:
- Да, я видел об этом статью в газете. Вы уверены, что они из тех?
- Уверен, - сказал я. - В Пламитоне Сынок тоже был с ножом, но его прижимал к земле грузный такой мужчина, так что у него не было возможности пустить свой нож в ход. Но его лицо я запомнил совершенно точно. Чубчика тоже ни с кем не спутаешь - у него такая характерная челка. И остальные трое были в той группе в Пламптоне. Я ждал там одного приятеля, чтобы подвезти его в своей машине, и у меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть этих шоферов после того, как их разняли. У Берта, человека, который водил лошадь, и сейчас синяк под глазом, а тот, что держал мою правую руку, не знаю, как его зовут, у него на лбу кусок лейкопластыря. Но почему они на свободе? Я думал, их отправят в тюрьму за нарушение общественного порядка.
- Может быть, выпустили под залог или они отделались штрафом. Я не знаю, я не видел отчета, - сказал Лодж. - Ну так зачем, по вашему мнению, послали такую кучу людей, чтобы передать вам сообщение?
- Если вдуматься, конечно, очень лестно для меня, что послали сразу пятерых. - Я усмехнулся. - Может быть, у таксистов сейчас безработица и им больше нечем заняться. А может быть, как сказал тот водитель, это нужно было, чтобы все это как следует до меня дошло.
- А вот это наводит меня на мысль еще об одной неправдоподобности, - сказал Лодж. - Вам к груди приставлен нож, а вы кидаетесь вперед. Как это? Ведь это явно лезть на рожон!
- Я бы не рискнул, если б он держал его острием чуть-чуть выше. Но он держал его против грудинной кости. Нужен молоток, чтобы пробить ее ножом. Я рассчитал, что скорее выбью нож, чем напорюсь на него. Так и вышло.
- И нож не оставил следа?
- Царапина, - сказал я.
- Давайте посмотрим, - сказал Лодж, вставая и обходя стол.
Я расстегнул сорочку - вторую и третью пуговицы. Как раз там у меня на коже остался неглубокий порез примерно в дюйм длиной. Он уже подсох, и вокруг натруди остались ржавые следы крови. Сорожка была испачкана в нескольких местах. Пустяк. Я почти не чувствовал боли.
Лодж опять уселся. Я застегнул сорочку.
- Ну, - сказал он, покусывая кончик карандаша, - какие вопросы вы задавали по поводу майора Дэвидсона и кому?
- Вот это действительно самое странное во, всем этом деле, - сказал я. - Я почти ничего ни у кого не спрашивал. И мне, безусловно, никто ничего толком не сказал.
- Но вы кого-то задели за живое, - сказал Лодж. Он достал из ящика лист бумаги. - Назовите мне имена всех, с кем вы говорили об этой проволоке.
- С вами, - быстро ответил я. - И с миссис Дэвидсон. И все слышали, как я говорил во время следствия, как я нашел эту проволоку.
- Но я заметил, что пресса явно обошла вниманием материалы следствия. А о проволоке даже не было упомянуто, - сказал Лодж. - И ни у кого, кто видел вас на допросе, не могло создаться впечатление, что вы решили - кровь из носу! - распутать это дело. Вы приняли заключение следователя очень спокойно и ничем не выразили, что не согласны с ним.
- Спасибо, что вы предупредили меня заранее, чего мне ждать, - сказал я.
Список, составленный Лоджем, выглядел явно куцым на большом листе бумаги.
- Кто-нибудь еще? - спросил он.
- О… одна приятельница… некая мисс Эллери Пенн. Я сказал ей вчера вечером.
- Приятельница? - переспросил он грубовато.
- Да, - сказал я. Он записал и ее.
- Еще кто-нибудь?
- Нет.
- А почему нет? - спросил он, отодвигая лист.
- Я считал, что вам и сэру Кресвеллу нужно свободное поле действий. Я думал, что могу спутать вам карты, если начну задавать чересчур много вопросов. Ну чтобы люди не насторожились, отвечая на вопросы, что-то в этом роде. Но, судя по всему - вы же сами говорите, что бросаете это дело, - я, кажется, мог действовать свободно. - Я говорил с некоторой горечью.
Лодж внимательно посмотрел на меня.
- Вам неприятно, что вас считают юным и чересчур горячим, - сказал он.
- Двадцать четыре года - это уже; не юность, - сказал я. - Помнится, был премьер-министр, который в этом возрасте управлял Англией. И неплохо управлял.
- Это к делу не относится, вы отлично понимаете, - сказал он.
Я усмехнулся.
Лодж сказал:
- Что вы теперь думаете делать?
- Поеду домой, - ответил я, взглянув на часы.
- Нет, я по поводу майора Давидсона.
- Задайте вопрос полегче, - ответил я быстро.
- Несмотря на предупреждение?
- Именно по этой причине, - сказал я. - Самый факт, что пять человек были посланы запугать меня, показывает, сколько тут кроется. Билл Дэвидсон был хорошим другом, вы знаете. Я не могу смиренно позволить тому, кто был причиной его смерти - кто бы он ни был, - остаться безнаказанным. - Я подумал секунду. - Прежде всего я разыщу владельца тех такси, которые водят Чубчик и компания.
- Ну что же, неофициально я желаю вам удачи, Но будьте осторожны, - сказал Лодж.
- Конечно, - сказал я, вставая. Лодж проводил меня до самой двери на улицу и пожал мне руку.
- Держите меня в курсе, - сказал он, - Хорошо.
Он дружески помахал мне и занялся делами.
Я возобновил свое прерванное путешествие в Котсуолд. Плечи у меня отчаянно болели, но, пока я сосредоточивался мыслями на истории с Биллом, я забывал об этой боли.
Я понял вдруг, что и "несчастный случай" с Биллом, и моя история с этим фургоном, взятые вместе, могли навести меня на след того, кто все это замыслил. Было вполне логично предположить, что это был один и тот же человек. Оба покушения были чересчур сложны, чересчур тщательно разработаны, притом что всего этого можно было добиться гораздо проще. В моем сознании возникли слова "окольный путь", и я копался в памяти, стараясь доискаться, откуда они взялись. В конце концов я вспомнил угрожающее письмо, которое получил Джо Наитвич с опозданием на десять дней. Но потом я решил, что тревоги Джо никак де связаны со смертью Билла.
И нападение на Билла и предупреждение, полученное мной, решил я, были выполнены более жестоко, чем они били задуманы. Билл погиб в какой-то мере от случайности, а со мной обошлись бы менее жестоко, не пытайся я бежать. Я пришел к выводу, что мне надо искать человека с богатой фантазией, человека, который собирался быть жестоким только до известных пределов и у которого маленькие петарды благодаря своей сложности взрывались с большей силой, чем это было задумано.
И меня утешала мысль, что мой противник не обладает сверхчеловеческим умом. Он мог делать ошибки. И пока самой большой его ошибкой, подумал я, было то, что оно такими трудами передал мне предупреждение, единственным результатом которого было мое решение действовать еще энергичнее.
Два дня я ничего не предпринимал. Невредно было сделать вид, что предупреждение подействовало.
Я играл с детьми в покер и проигрывал Генри, потому что был занят мыслями о делах его отца.
- Ты совсем не думаешь, как ходишь, Аллан, - сказал Генри с насмешливым сочувствием, Отняв у меня десять фишек, когда у него на руках были только две пары.
- По-моему, он влюбился, - сказала Полли, глядя на меня оценивающим взглядом. - Этого еще не хватало!
- Тьфу! - сказал Генри, тасуя карты.
- Что такое "влюбиться"? - спросил Уильям, который, к большому неудовольствию Генри, играл "в блошки" своими фишками.
- Всякие охи-вздохи, - сказал Генри. - Поцелуи и прочая ерунда.
- Значит, мама в меня влюбилась, - сказал Уильям.
- Не будь дураком, - сказала Полли с высоты своих одиннадцати лет. - Любовь - это когда свадьба, невеста, конфетти и все такое.
- Ну, Аллан, - сказал Генри оскорбительным тоном, - живо кончай со своей любовью, а то у тебя не останется ни одной фишки.
Уильям взял свои карты. У него широко раскрылись глаза и рот. Это означало, что у него по меньшей мере два туза. Тузы были единственными картами, с которыми он начинал торговаться. Я видел, как Генри искоса взглянул на него и снова стал смотреть в свои карты. Он сбросил и прикупил, три карты и, когда до него дошла очередь, сделал пас. Я перевернул его карты лицом - у него были две дамы и две десятки. Генри был реалистом. Он знал, когда надо сдаваться. И Уильям, прыгавший от восторга, выиграл всего лишь четыре фишки, когда на руках у него было три туза и пара пятерок.
Не в первый раз я подумал о причудах наследственности. Билл был дружелюбный человек, настоящий мужчина со множеством достоинств. Сцилла очень подходила к нему, она была любящая, добрая женщина. Но ни один из них не был одарен чрезмерным интеллектом, и тем не менее наградили своего старшего сына исключительным, острым умом.
И мог ли я предположить, снимая карты для Полли и выравнивая стопку фишек для Уильяма, что Генри уже хранил в своем проницательном Девятилетнем мозгу ключ к разгадке гибели его отца?
Он сам этого не знал.
Глава 6Челтенхэмский национальный фестиваль конного спорта открывался во вторник второго марта.
Предстояли три дня скачек высшего класса, и в конюшни собрали воедино лучших в мире скаковых лошадей. Их перевозили из Ирландии на пароходах и на самолетах; здесь были отливающие золотом гнедые скакуны, получившие уже кучи призов и кубков по ту сторону Ирландского моря.
В Достершире скапливались фургоны, перевозившие лошадей из Шотландии, из Кента, из Девоншира, отовсюду. Они везли победителей Большого Национального приза, чемпионов по взятию препятствий, мастеров гандикапа, блистательных скакунов: это была элита скаковых лошадей.
Рассчитывав на четыре большие скачки в течение трех отведенных на это дней, сюда устремились все жокеи-любители, которые могли выпросить, одолжить или купить на это время скаковую лошадь. Скакать в Челтенхэме было великой честью, а выиграть - незабываемым в жизни событием. Жокеи-любители ждали этого фестиваля со страстным нетерпением.
И только Аллан Йорк не испытывал этого страстного нетерпения, когда ставил свой "лотос" на стоянку. Я не мог бы этого объяснить, и сам, но почему-то, вдруг ни шум собирающейся толпы, ни полные ожидания лица, ни бодрящий холодок солнечного мартовского утра, ни перспектива скакать на трех хороших лошадях - абсолютно ничто меня не трогало.
У главных ворот я нашел продавца газет, с которым разговаривал тогда в Пламптоне. Это был коротенький, плотный кокни с большими усами и веселым нравом. Он увидел, как я вхожу, и протянул мне газету.
- Привет, мистер Йорк, - сказал он. - Нравится вам ваша сегодняшняя лошадка?
- Можете поставить на нее какую-нибудь мелочь, но не последнюю рубашку. Надо принять в расчет ирландца, - Ну, вы его сделаете, будьте спокойны! Я подождал, пока он продаст газету пожилому человеку с огромным полевым биноклем. Потом я спросил:
- Вы помните драку таксистов в Пламптоне?
- Разве такое забудешь? - Он просиял.
- Вы мне сказали, что одна группа была из Лондона, другая из Брайтона.