От такого грубого обращения Бригитта опустила голову, и слеза скатилась по ее щеке, но она скоро оправилась от смущения.
Несколькими часами позже, когда Фурбис был уже на торгах в Кавальоне, на ферму Новый Бастид явилась Вальбро. Марго была одна. Таинственно входя в ее комнату, нищая осторожно вынула сверток, тщательно скрываемый ею под плащом, и, передавая Марго, проговорила:
- Это посылает вам Фурбис, моя красавица.
- Хорошо, - ответила Марго, - значит, он сдержал свое слово.
- Это фосфор, - продолжала Вальбро. - Он давно лежит в этой воде, так что она весьма ядовита. При любой возможности старайтесь подмешивать ее в питье и еду вашего мужа. Если же яд не подействует быстро, Фурбис пришлет вам другое средство.
- Есть яды, которые действуют немедленно, - возразила Марго. - Почему он не прислал мне такого?
- Вы слишком неосторожны, - ответила старуха. - Яд, убивающий немедленно, влечет за собой плачевные последствия… Гильотина ведь тоже убивает немедленно…
И, рассмеявшись над своей чудовищной шуткой, Вальбро ушла, простившись с Марго.
Склянка с фосфором осталась у Марго, причем Вальбро, отдавая флакон с ядом, предупредила, что если она по неосторожности разобьет сосуд, то фосфор может воспламениться, и Марго боялась прикоснуться к нему. Она подолгу рассматривала его по вечерам, если же ей случалось уходить из своей комнаты, она всегда тщательно запирала ее на ключ. Но, как только появлялась возможность, она тотчас же начинала смотреть на роковой пузырек, заключавший в себе смерть. Однажды вечером, войдя без лампы в свою комнату, Марго увидела, что флакон был словно объят пламенем. Это явление, в сущности совершенно обыденное, но незнакомое ей, испугало ее.
- Боже! - воскликнула Марго. - Горим!
Она бросилась на лестницу и хотела уже просить о помощи, но какой-то инстинкт удержал ее. В самом деле, как объяснила бы она присутствие этого вещества в своей комнате? Она решилась сама потушить "пожар". У нее хватило смелости коснуться стекла, но оно оказалось совершенно холодным. Тогда Марго вспомнила, как они изучали это явление в монастыре, зажгла свечу, и фосфорический блеск исчез.
Вся эта сцена произвела на нее сильное впечатление. Решившись на преступление, она чувствовала тогда себя достаточно сильной, чтобы перенести все его последствия, теперь же она пала духом. Ей не было жаль своей жертвы, нет, но Вальбро напомнила ей об эшафоте, и это ее пугало. А больше всего она боялась того позора, который ожидает ее, если тайна их любви будет открыта. Она почти сожалела, что полюбила Фурбиса. Но это было лишь на мгновение: ее судьба не принадлежала ей более.
Была минута, когда она сама хотела отравиться. "Но ведь тогда все кончится для меня", - подумала Марго. Две причины удерживали ее от рокового шага. Во-первых, жертвуя собой, она боялась своей смертью опечалить любимого ею человека; во-вторых, она боялась потерять свою красоту, если смерть не наступит мгновенно.
Наконец, Марго решилась. Каждый вечер, ложась в постель, Паскуаль выпивал чашку теплого успокоительного настоя, располагавшего ко сну. Однажды вечером, в обычное время, в его комнату вошла жена с дымящейся чашкой в руках.
Лицо Марго дышало ангельской чистотой. Она приближалась медленными, но твердыми шагами.
- Пей, - сказала она мужу.
Улыбаясь, он взял чашку и опустошил ее, не переводя дух.
- Однако это питье сегодня еще противнее, чем в предыдущие дни, - заметил он ей, возвращая чашку. - Я не стану пить его больше.
- Но доктор велел тебе еще несколько дней принимать это лекарство.
Паскуаль тяжело вздохнул и проговорил:
- Когда же, наконец, я избавлюсь от этих лекарств?
Придвинувшись к жене, он хотел было обнять ее.
- Ах! - вскрикнула она с нескрываемым ужасом. - Оставь меня.
- Что такое? Ты боишься меня? - удивился он. - Но ведь я так тебя люблю! Ты так хороша, моя Марго…
Между тем Марго попыталась поскорее уйти от него.
- Не уходи, - тихо увещевал ее муж, - именем ребенка, которого ты носишь под сердцем, прошу тебя, не уходи!
Марго была беременна уже несколько недель и из благоразумия вынуждена была известить его об этом. Вот это-то чувство в настоящее время и заставило ее покинуть мужа.
- Если не умрет он, то умру я, - сказала она себе, оставшись одна.
В течение пятнадцати дней Марго подливала Паскуалю в настой фосфорную воду, но Фурбис ошибся, понадеявшись на действие яда. Известно, что фосфор не растворяется в холодной воде. В этом случае вода лишь принимает вкус и запах фосфора, но действие яда оказывается столь слабым, что он лишь немного расстраивает желудок, как и произошло в настоящем случае. Здоровье несчастного Паскуаля снова пошатнулось, но не было ни одного серьезного симптома, который бы предвещал близкую его кончину. Марго была просто в отчаянии, что так долго не наступает желаемая развязка. К большому ее огорчению, Фурбис еще реже стал бывать на ферме. Правда, время от времени он приходил навестить Паскуаля и, когда тот упрекал его за редкие посещения, всегда объяснял их чрезмерной занятостью. Однажды Вальбро сказала Фурбису:
- Прислушайся к моим советам: где хочешь бывай, только не на ферме. Делай вид, что ты занят делами. По возможности чаще бывай в отъезде. Лишь в таком случае никто не посмеет обвинить тебя в смерти Паскуаля, если это случится.
Фурбис следовал ее советам, и Марго почти не встречалась с ним днем. Ночью же он приходил к ней иногда, да и то ненадолго. Марго невыносимо страдала от этих разлук, вызванных благоразумием: предоставленная самой себе, обремененная страшной обязанностью убить своего мужа, она не встречала вокруг себя никого, кто мог бы ободрить ее своими советами, и ей казалось, что Фурбис недостаточно помогает ей в исполнении этого чудовищного предприятия. Хоть он и присылал ей письма через Вальбро, которые она, по его приказанию, сжигала немедленно по прочтении, они не могли заменить ей присутствия Фурбиса. Поставленная в такое положение, Марго серьезно огорчалась. Свои письма она пересылала через Вальбро или Мулине; Фурбис, отдавая приказания уничтожать свои письма, сам, напротив, тщательно сберегал на всякий случай послания Марго.
"Милый мой супруг, - писала Марго (с этого времени она не называла его другим именем), - я начинаю беспокоиться. Я вижу, что действие яда слишком медленно, хотя действие первой бутылки, кажется, было сильнее последующих. Я не забыла ни одного из твоих советов, но, увы, не могу дождаться развязки. Что мне делать? Приказывай, я все исполню. Я решилась, и ничто не остановит меня теперь".
Фурбис постоянно побуждал ее закончить дело скорее, на что она отвечала ему:
"Я нахожусь все в том же положении. Я делаю все что могу, но ускорить смерть Паскуаля невозможно. Я в отчаянии. Ты не выходишь у меня из головы. Сегодня ночью я видела во сне, что ты обнимал меня. Мне в самом деле хотелось бы поскорее броситься в твои объятия и стать, наконец, твоей женой. Если бы ты хотел помочь мне, нашим мучениям скоро пришел бы конец. Мужчины обладают большим присутствием духа, чем женщины, и тебе ничего бы не стоило покончить с ним одним ударом".
Не так рассуждал Фурбис: он боялся быть замешанным в это дело и отказывался от использования сильных средств.
- Если не действует фосфорная вода, то употреби сам фосфор, - посоветовал он однажды ночью Марго.
Через несколько дней она написала ему:
"Добрый супруг мой! Я сделала то, что ты советовал. На первый раз я положила два кусочка фосфора в яичницу, но из этого ничего не вышло. На следующий день я положила четыре. Он заметил, что яичница пахнет серой, однако съел ее, и я не заметила особенного действия. Я не знаю, чем объяснить все это. Если бы ты помог мне, мы скорее бы достигли желаемых результатов. Я крайне несчастна. У меня нет возможности видеть тебя и говорить с тобой без опасения. В это воскресенье я собираюсь на обедню в Горде: это единственная наша возможность встретиться. Я нахожусь в постоянном волнении. Мрачные предчувствия мучают меня. В настоящую минуту, когда я пишу тебе это письмо, тоска гложет меня, и только твое присутствие могло бы развеять мои мрачные мысли".
Так прошло несколько недель. Однажды в воскресенье, при выходе из церкви, Фурбис незаметно передал Марго белый кристаллический порошок. Он велел ей растворить его в стакане воды. Это была сулема. Но Паскуаль продолжал жить, не ослабевая особенно, что заставляло сомневаться в действенности средств, которыми пытались загнать его в могилу. Марго, страстно желавшая поскорее избавиться от мужа, стала сама готовить ему обеды и однажды положила яд в его суп. Но едва Паскуаль взял ложку в рот, как тотчас же все выплюнул.
- В супе купорос, - заявил он.
Он не стал есть его и отдал собаке. Та понюхала и отошла прочь, не попробовав.
Тогда Фурбис прислал Марго два грамма опиума, который он испытал сначала на своей лошади. Марго несколько раз давала его мужу, но действие яда было ничтожно.
Таким образом, преступные замыслы этих негодяев не удавались, отчасти по их неопытности, отчасти потому, что вовремя были замечены самим Паскуалем. Сначала они верили в действие фосфорного раствора, но убедились в его бесполезности. Потом стали употреблять чистый фосфор, но пища, в которую его клали, опять-таки не приносила никакого вреда, кроме разве того, что издавала отвратительный запах. Наконец, они решились использовать опиум, но, не обладая умением приготовить его, не достигли никаких результатов. Лишь сулема могла произвести желанный эффект, но и ее присутствие было обнаружено.
Фурбис недоумевал, к какому средству еще прибегнуть. Он не знал никаких других ядов, кроме тех, что использовал при лечении лошадей. Что до Марго, то хотя она несколько и упала духом, но тем не менее продолжала свое дело: Паскуаль постоянно принимал яд. Его постель, его одежда, платки, белье, его пища, напитки - решительно все было пропитано губительными парами. У несчастного распухло, наконец, горло из-за отравленного воздуха, и уже три месяца он страдал от тяжкого расстройства своего здоровья. Он снова исхудал и стал таким же слабым, как и в предыдущем году.
- Вы заметили, как изменился хозяин? - спросил однажды Мулине у Марго.
- Да, прежняя болезнь снова мучает его, - ответила она.
Столь быстрая перемена была замечена всеми в деревне, но никто не мог понять настоящей причины. Однажды в Новый Бастид приехал Фредерик Борель и ужаснулся страдальческому выражению лица Паскуаля.
- У меня там, - пожаловался ему несчастный, указывая на грудь, - как будто все горит. Марго оказывает мне самую безграничную заботу, доктора окружают меня. Но никто не может ничего понять в моей болезни, тем не менее я чувствую, что она убьет меня, если не остановить ее развитие.
Фредерик был тронут этими словами. Страсть к наживе не лишила его чувствительности, и он отправился к Марго, чтобы узнать от нее подробности ужасной болезни Паскуаля. Он застал молодую женщину одну в глухой аллее сада: она сидела, закрыв лицо руками, терзаемая жестокой печалью, и объяснила причину своего огорчения тем зрелищем, которому Борель только что был свидетелем.
Сказав это, она не смогла удержаться от слез.
- Не отчаивайся, Марго, - утешал ее Фредерик, - это ничего не значит. Твой муж еще поправится.
На следующий день Марго написала длинное письмо Фурбису, которое заканчивалось следующими словами:
"…Когда меня видят с заплаканными глазами и утешают обычно: "Не плачь, это ничего не значит", - я слышу это "ничего не значит" и начинаю плакать еще сильнее…"
Глава XIII
Время шло, желудок Паскуаля болел все сильнее. Ни один орган его тела не остался здоровым. Его глаза снова потеряли прежний блеск, щеки - румянец, и напрасно доктора искали название таинственной болезни, перед которой их знания оказались бессильными.
Никто из свидетелей этой ужасной драмы не подозревал ее настоящей причины. Наиболее заинтересованный в смерти Паскуаля Фредерик Борель, наследником имущества которого он мог бы стать, приезжал в Новый Бастид несколько раз на неделе. Казалось, он интересовался состоянием здоровья своего кузена, но на самом деле надеялся, что ему удастся заручиться хоть каким-нибудь доказательством недостойной связи Марго с Фурбисом. Он первым узнал о ее существовании, и именно ему они были обязаны тем, что повсюду говорили об их преступных отношениях. Сам Фурбис очень редко появлялся на ферме, а Марго оказывала еще большее внимание своему мужу, чем до его болезни: ей во что бы то ни стало надо было сохранить его доверие. Что касается Мулине, то напрасно Фредерик старался выпытать у него хоть слово - тот не сообщил ему ничего.
Так совершалось преступление, хотя и медленно, но вполне действенно, и, когда Марго во время редких свиданий упрекала Фурбиса, что он не хочет помочь ей, тот отвечал:
- Напрасно ты огорчаешься. Чем дольше это длится, тем лучше для нас: скорее поверят, что он умер своей смертью.
Тем не менее она употребляла все усилия, чтобы заставить Фурбиса убить Паскуаля, утопив или просто раздавив его экипажем.
- Это бесполезно, - отвечал он уверенно, - в этом случае мы рискуем попасться. Я избавлюсь от своей жены, а ты старайся избавиться от мужа. Я достал тебе яд, и этого уже достаточно с моей стороны.
- Но мы не можем более продолжать такую жизнь, - говорила тихо Марго, - так мы окончательно потеряем наши добрые имена, а это очень важно для меня.
Несмотря, однако, на кажущееся равнодушие, которое Фурбис пытался сохранить, чтобы не принять на себя чрезмерной ответственности за смерть Паскуаля, он, так же как и его сообщница, начинал терять терпение. Две причины побуждали его к развязке: во-первых, его любовь к Марго, во-вторых, нужда в деньгах. Чтобы не дать пищу терзавшему его нетерпению, Фурбис решил отравить Бригитту.
Однажды, когда они обедали вместе, Бригитта на минуту вышла из-за стола. В одно мгновение он влил в только что наполненный ею вином стакан несколько капель фосфорного раствора, который перед тем уже давал Паскуалю. Бригитта вернулась, держа на руках старшего из двоих детей.
- Мама, пить, - произнес бедный ребенок.
Бригитта дала ему свой стакан.
Ребенок коснулся было его губами, но Фурбис, следивший за каждым движением жены, поспешно произнес:
- Не пей, голубчик, - и, так как при этом Бригитта с удивлением посмотрела на мужа, тотчас прибавил: - Не стоит давать ребенку вино.
В ту же минуту он налил воды в свой стакан и подал его сыну. Бригитта тем временем стала пить из своего стакана, но едва успела она отведать напиток, как тотчас отняла его от своих губ.
- Какая гадость! - воскликнула она.
Фурбис побледнел, пробормотав что-то в растерянности, Бригитта же вскрикнула:
- Негодяй! Это яд!
В порыве гнева она разбила стакан и бросилась бежать, испустив ужасный вопль.
Фурбис погнался за ней и силой вернул назад.
- Ты с ума сошла. Где ты увидела яд?
- Там, там, - ответила она, указывая на разбитый стакан.
- Замолчи, безумная! - возразил он. - Если бы кто-нибудь услышал твои слова, меня бы арестовали. Там столько же яду, сколько в твоих руках. Ты с ума сошла…
Бригитта не посмела возражать, несмотря на то что была убеждена в справедливости своего подозрения. Она ушла к себе в комнату, прильнула к изголовью детской кроватки и долго-долго плакала.
Оставшись один в нижней комнате, Фурбис обдумывал, как бы избавиться от подозрений Бригитты. Вскоре, позвав ее к себе, он проговорил угрожающим голосом:
- Горе тебе, если ты осмелишься сказать хоть слово о том, что случилось!
Бригитта не ответила, но с этого дня стала невольно обращать внимание на все, что ей приходилось пить или есть. Повсюду она видела отраву и боялась за детей еще больше, чем за себя.
Что касается Фурбиса, то он тщательно обдумывал последствия, какие могли возникнуть из-за случившегося. Если его жена узнала о наличии фосфора в стакане, то разве Паскуаль не мог тоже догадаться об этом? Достаточно малейшей неосторожности, и все откроется. Марго придется также объясняться перед своим мужем, как он объяснялся со своей женой.
В этот же вечер Фурбис отправился в Новый Бастид. Предупрежденная им, Марго дожидалась его в своей комнате. Он рассказал ей, что случилось днем, и сообщил о своих опасениях.
- А я разве не говорила тебе, - воскликнула Марго, - что было бы благоразумнее покончить с ним сразу? Из-за того что мы не можем достать более сильного яда, тебе приходится рисковать собой. Но ведь ты силен, а одна мысль о любви ко мне, к нашему ребенку должна приумножать твои силы. Мой муж так слаб, что убить его не составит большого труда, опасное состояние его здоровья всем объяснит причину его смерти.
И вслед за тем Марго сообщила ему свой новый план, к исполнению которого Фурбис приступил со следующего дня.
Были первые числа декабря. Солнце ярко светило на чистом небе, придавая природе праздничный вид, несмотря на то что воздух был довольно свеж. Фурбис приехал в Новый Бастид рано утром. Паскуаль уже давно не видал его и очень обрадовался появлению друга.
- Вы совсем меня бросили, Фурбис, - обратился он к торговцу, - неужели потому что я болен?
- Я вас не бросил, и доказательством тому служит мое присутствие здесь, - ответил Фурбис. - Я собираюсь в Кавальон. Погода стоит прекрасная, не хотите ли отправиться вместе со мной? Мы можем позавтракать по дороге.
Предложение это очень понравилось фермеру. Прошло несколько недель, как он стал выходить на прогулку, и то лишь на короткое время. Кроме чтения, у него не было других развлечений, но и тут он вынужден был вскоре оставлять книги, поскольку глаза его быстро уставали. Паскуаль спросил взглядом свою жену.
- Ты так слаб, мой друг, - промолвила Марго.
- Прогулка укрепит его, - заметил Фурбис. - И если он ослаб, то это оттого что сидит взаперти. Ему необходим воздух, поверьте мне. Посмо`трите, каким молодцом я возвращу его вам.
- Да, он прав, - весело сказал фермер, вставая с места.
Марго больше не возражала. Она помогла мужу одеться и укутала его в широкий плащ. Опираясь на руку Фурбиса, Паскуаль тихо спустился с лестницы и уселся в повозку. Поцеловав Марго, оказавшую ему и на этот раз чрезвычайное внимание, Паскуаль вскоре ехал по дороге в Кавальон. Фурбис был прав: воздух произвел на больного благотворное действие, и, когда оставалось уже недалеко до Кавальона, Паскуаль предложил Фурбису позавтракать.
- В таком случае здесь и остановимся, - сказал торговец.
У городских ворот была небольшая гостиница, хозяин которой слыл хорошим поваром. Фурбис часто бывал здесь в торговые дни, сюда-то он и завез свою жертву. Оба они расположились в отдельной комнате. По их приказанию в камин было добавлено дров, и скоро Фурбис и Паскуаль уже ели прекрасно приготовленный завтрак, состоявший из дичи, приправленной крепким соусом, причем подано было несколько бутылок вина "Шато", лучшего в стране. Паскуаль, и без того очень слабый, а за последнее время совершенно отвыкший от подобных завтраков, после часа, проведенного за столом, охмелел уже до такой степени, что не понимал ничего вокруг себя.
"Вот и прекрасно", - подумал Фурбис, слушая несвязную речь фермера.