Как выяснилось, Стамфорт читал лекцию, и мне пришлось занять место в задних рядах аудитории и ждать, пока он завершит ее. Сосредоточиться на его словах было трудно - что-то о циркуляции кроветока, если не ошибаюсь хотя не могу утверждать - настолько я был поглощен стоящей передо мной задачей. Припоминаю что, глядя на него, с хозяйским видом расхаживающего по роструму, я вспоминал, что давным-давно и мы с ним сидели на тех же местах, слушая преподавателей, которые старались вбить в наши тупые головы те же самые факты.
Когда лекция закончилась, я торопливо спустился с верхних рядов, и когда Стамфорд был уже у дверей, окликнул его.
- Боже небесный, да никак это Ватсон! - воскликнул он, делая шаг ко мне и с воодушевлением тряся мне руку. - Какие силы занесли вас в Барт в наши дни. Кажется, вы слушали мою лекцию, не так ли?
Болтая таким образом, он, взяв меня под руку, вел сквозь лабиринты переходов в его собственный кабинет, обжитое пространство которого он делил с коллегой, тоже преподавателем. Тот был значительно моложе, и меня радовала непринужденность общения Стамфорда с ним, свидетельствующая о сохранившейся у него раскованности. Годы сказались на нем самым благотворным образом, его юмор был добродушен и откровенен, как и раньше; так же осталась свойственна ему профессиональная торопливость движений, что давало ему повод подшучивать над собой.
Мы поболтали с ним какое-то время: я рассказывал ему о своей жизни, о женитьбе, случаях из практики и так далее, после чего мне пришлось ответить на ряд неизбежных вопросов о Холмсе.
- Кто мог только подумать, что вы так великолепно подойдете друг другу? - хмыкнул он, предлагая мне сигару, которую я с удовольствием закурил. - И вы... вы стали почти так же известны, как и он! Я помню ваши рассказы - "Этюд в багровых тонах", "Знак четырех", у вас истинный дар рассказчика, Ватсон, и, я бы сказал, удивительная способность придумывать названия. Но скажите мне - теперь мы совершенно одни, и я никому и не заикнусь, - неужели наш общий друг, неужели старина Холмс в самом деле делал все те штуки, которые вы описываете.
Но только правду!
Я достаточно холодно ответил, что, по моему мнению, Холмс-самый обаятельный и самый умный человек из всех, кого я встречал в жизни,
- О, конечно, конечно, - торопливо согласился Стамфорд, давая понять, что чувство такта ему не изменило. Затем он откинулся на спинку кресла. - Кто бы мог только подумать? Я хочу сказать, что всегда считал его очень умным человеком, но не имел представления... Ну, ну, ну. Наконец ему пришло в голову, что, очевидно, я пришел к нему с некоей целью, и он решил уделить ей внимание. - Могу ли я чем-нибудь помочь, старина?
Я сказал, что в самом деле может, и, собравшись, коротко описал ему историю болезни вымышленного пациен-, та, попавшего под власть кокаина, намекнув, что в последней стадии заболевания его обуревают фантазии. Я задал Стамфорду вопрос, какие шаги необходимо предпринять, чтобы излечить пациента от его пагубного пристрастия?
Стамфорд, надо отдать ему справедливость, слушал меня с неослабным вниманием, упираясь локтями в стол, он молча курил, пока я излагал детали.
- Понятно, - сказал он, когда я закончил. - Скажите мне вот что: вы имеете в виду, что пациент сам не подозревает, в каком он состоянии, - он верит, что кто-то со стороны угрожает ему? То есть он не понимает, что все его видения лишь результат воздействия препарата?
- Не совсем так. Они присутствуют и в тех случаях, когда он и не употребляет кокаин.
Стамфорд вскинул брови при этих словах и безмолвно вздохнул.
- Я буду совершенно откровенен, Ватсон. Не знаю, можем ли мы тут что-то сделать, или нет. В сущности, - поднимаясь из-за стола и подходя ко мне, сказал он, - медицина знает весьма мало об этих пагубных привычках. Тем не менее, если просмотреть работы на эту тему, станет ясно, что в ближайшем будущем такие препараты, как кокаин и опиум нельзя будет приобретать без назначения врача.
- Это вряд ли поможет мне, - с горечью ответил я. - К тому времени мой пациент, скорее всего, скончается. - В тоне голоса отразились следы терзавших меня мыслей, и он обратил на это внимание. Я позволил себе расслабиться.
Несколько секунд Стамфорд внимательно смотрел на меня, и я постарался спокойно выдержать его взгляд. Он снова сел в свое кресло.
- Не знаю, что и сказать вам, Ватсон. Если бы удалось убедить пациента... вашего пациента, что он должен полностью вверить себя вашему попечению и заботам...
- Это не удастся! - воскликнул я, невольно делая рукой, в которой держал сигару, резкий жест.
- Ну, тогда... - Он беспомощно развел руки. - Хотя, подождите - Он снова поднялся. - Есть кое-что, из чего можно извлечь пользу. Куда я это сунул?
Он начал рыться в хаосе кабинета, перекладывая кучи бумаг и поднимая облака пыли. Еще раз с болезненной остротой я вспомнил беспорядок, свойственный и жилищу Холмса на Бейкер-стрит.
- Вот он! - торжествующе воскликнул Стамфорд, снимая с верхней полки шкафа у окна экземляр "Ланцета" .
- От 10 марта, - переводя дыхание, протянул он его мне. - Уже попадался на глаза?
Я сказал, что практика еще не позволила мне заглянуть в него, но скорее всего этот выпуск ждет меня дома.,
- Возьмите его на всякий случай. - Стамфорд настоятельно стал всовывать его мне в руки. - Есть один молодой парень... скорее всего в Вене. Честно говоря, я не успел просмотреть всю статью целиком, но, кажется, ой занимается лечением пристрастия к кокаину. Имени его я не упомню, но оно приводится в статье, и, может быть, он что-то подскажет толковое. Простите, старина, но, боюсь, это все, что могу для вас сделать.
Я искренне поблагодарил его, и мы расстались, обмениваясь взаимными обещаниями когда-нибудь в ближайшем будущем пообедать, познакомить друг друга со своими женами и так далее. Никто из нас не имел ни малейших намерений выполнять эти экстравагантные обещания, и я ей всех ног понесся на вокзал Ватерлоо. Подобно Стамфорду, у меня не было никакой уверенности, что маленькая статья в "Ланцете" спасет моего друга и поможет ему выкарабкаться из той пропасти, в которую он стремительно попал. И, спеша встретить жену, меньше всего я мог предполагать, что второй раз за десять лет Стамфорду - бесценному, драгоценному Стамфорду! - удастся ответить на мольбы мои и Холмса.
3
Решение принято
- Джек, дорогой мой, что случилось? - Таковы были первые слова моей жены, когда я встретил ее поезд на Ватерлоо. Мы неизменно чувствовали духовную связь, еще с той ночи три года назад, когда впервые встретились . Нас свел воедино запутанный клубок событий, в котором нашли себе место и беглые преступники, и дикари с Андаманских островов, опустившийся отставной офицер. Великий мятеж и легендарные сокровица Акры, и тьма той ужасной ночи, когда мы стояли на нижнем этаже дома в Пондишерри-Лодж, пока Шерлок Холмс в сопровождении хозяина и Тадеуша Шолто поднимался наверх, где ему предстояло обнаружить тело несчастного Бартоломью. В этой мрачной обстановке мы еще не успели сказать друг другу ни единого слова - в сущности, мы еще даже не познакомились, - но наши руки инстинктивно нашли Друг друга. Как два испуганных ребенка, мы тем не менее пытались успокоить один другого, что и положило начало взаимной симпатии.
Это безошибочное интуитивное взаимопонимание существовало между нами вплоть до дня ее смерти. И встревоженный взгляд, когда она сошла с поезда, лишний раз подтверждал это.
- Что случилось? - повторила она.
- Ничего. Идем, я все расскажу тебе дома. Это твой багаж?
Пока мы пробивались сквозь толпу, запрудившую вокзал, лавируя между грудами чемоданов, саквояжей, носильщиков и родителей, старающихся держать при себе возбужденных отпрысков, мне удалось отвлечь ее внимание. Пробившись сквозь столпотворение, которое неизменно представлял собой вокзал Ватерлоо, мы нашли кеб и расплатились с носильщиком, успевшим водрузить наш багаж на крышу кеба.
Когда мы расположились на сиденьях и двинулись в путь, жена попыталась вернуться к своему вопросу, но я сделал вид, что не расслышал его, развлекая ее веселой болтовней. Я спросил, хорошо ли она провела время у бывших хозяев, - когда мне выпало счастье узнать ее, она занимала место гувернантки в доме миссис Форрестер.
Сначала, видя мое нежелание беседовать на волнующую ее тему, она удивилась, но поняв, что тут ничего не сделать, решила положиться на меня и охотно принялась рассказывать о своем пребывании в сельском доме Форрестеров в Гастингсе, о детях, своих бывших воспитанниках, которые теперь подросли настолько, что вполне могли обходиться без гувернантки.
- Во всяком случае, они так считают, - со смехом заметила моя жена. Мне казалось, что никогда ранее я не испытывал к ней большей любви, чем во время этой поездки. Она прекрасно понимала, что я чем-то взволнован, но, видя, что я не хочу пока говорить на эту тему, сдержала свои вопросы, продолжая шутить и смеяться всю дорогу, пока я приводил нервы в порядок, прикидывая ход будущего повествования. Она была изумительной женщиной, и вплоть до сегодняшнего дня я тяжело ощущаю ее утрату.
Обед уже ждал нас по прибытии, и мы провели время за столом в той же легкомысленной болтовне, когда каждый старался развлечь другого анекдотами и рассказами о происшествиях, что случились во время нашей разлуки. Когда трапеза приблизилась к концу, она заметила, как слегка изменилось мое настроение, и приободрила меня.
- Ладно, Джек, ты и так уже долго увиливал. Вряд ли тебя так уж интересуют подробности бытия этих ужасных мальчишек. Проводи меня в гостиную, - предложила она, поднимаясь и протягивая мне руку, которую я тут же принял. - Камин уже давно ждет, чтобы мы его разожгли. Мы поудобнее устроимся, ты можешь обзавестись, если хочешь, своей трубкой и бренди с содовой и рассказать мне, наконец, что случилось.
Я покорно, как ребенок, последовал указаниям жены, лишь отказавшись от содовой с бренди. В свое время, в начале нашего знакомства, жену удивило мое описание генерала Гордона . Последний считал смесь бренди и содовой жутким варевом. Моя жена, может быть потому, что я был ранен в Афганистане, с уважением относилась к моему решению вступить в ряды армии, но неизменно пыталась заставить меня изменить привычке, взятой у генерала Гордона. Мои возражения были тщетны. Она отдавала ему искреннюю дань уважения, и первым делом за то, что он положил конец работорговле в Китае, но никогда не теряла надежды, что в один прекрасный день я изменю своим вкусам. Этим вечером она не протестовала, когда я в соответствии со своей привычкой избавился от содовой в своем стакане.
- Итак Джек, - начала она, уютно устраиваясь на диване, набитом конским волосом, Я расположился в кресле, в котором прошедшей ночью спал Холмс. Мэри по-прежнему была в дорожном костюме из плотного твида, обшлага рукавов и воротничок его были обшиты тесьмой.
Я сделал глоток бренди, аккуратно разжег трубку и лишь затем приступил к рассказу о бедствии, которому был свидетелем.
- Бедный мистер Холмс! - воскликнула она в завершение моего повествования, возбужденно стиснув руки; она не считала нужным скрывать слезы, стоящие у нее в глазах. - Что мы можем для него сделать? Что в наших силах? - Ее готовность и горячее желание тут же броситься на помощь согрели мне сердце. Она отчетливо видела все подстерегающие нас трудности, но не собиралась уклоняться от помощи мне - в этом сказывалась ее искренняя и чистая натура.
- Я думаю, кое-что предпринять можно, - ответил я, вставая, - но это будет непросто. Холмс уже в таком состоянии, что вряд ли добровольно примет чью-то помощь, но он по-прежнему достаточно умен, чтобы его можно было обмануть.
- Значит,..
- Минутку, моя дорогая. Я хочу кое-что принести из холла.
Оставив ее, я тут же вернулся с экземпляром "Ланцета", который дал мне Стамфорд. Возвращаясь в гостиную, я прикидывал, сможет ли Мэри в случае необходимости помочь претворить в жизнь мой план. Пока я сидел на вокзале Ватерлоо, ожидая ее, и читал об австрийском специалисте, план начал смутно вкладываться у меня в голове.
Вернувшись в гостиную, я прикрыл за собой дверь и рассказал жене о встрече с© Стамфордом и какие она принесла результаты.
- Ты говоришь, что прочитал статью? - уточнила она.
- Да, и дважды, пока ждал тебя. - Пододвинув кресло, я положил открытый "Ланцет" себе на колени и стал искать нужный абзац.
- Этот доктор... а, вот он тщательно изучил действие кокаина" Первоначально, как он сам признает, пришел к ошибочному выводу, что кокам обладает чудодейственной силой воздействия, может излечить едва ли не все заболевания и положить конец алкоголизму. Но когда от привычки к нему погиб его лучший друг, он понял, какое ужасное проклятие связано с этим пристрастием.
- Погиб... - сдавленным голосом прошептала она.
Мы с ужасом посмотрели друг на друга, потому что картина гибели Холмса одновременно поразила наше воображение. У моей жены в не меньшей степени, чем у меня, были основания испытывать искреннюю благодарность Холмсу, ибо с его помощью нам удалось найти друг друга. Сглотнув комок в горле, я продолжил.
- Во всяком случае, после смерти друга этот врач, автор статьи, изменил свое, восторженное отношение к кокаину и направил всю энергию на излечение тех несчастных, кто уже не может обходиться без наркотика. Пожалуй, сейчас он знает о нем больше, чем кто-либо иной в Европе.
Мы снова обменялись взглядами.
- Ты будешь писать ему? - спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
- Нет времени. Саморазрушение Холмса зашло так далеко, что нельзя терять лишнего часа. Он силен и крепок, но даже его организм может не вынести воздействия яда которым он себя потчует. Если мы не окажем ему не мед ленную помощь, организм сдаст до того, как нам удастся восстановить мощь его мозга.
- В таком случае, что ты предлагаешь, Джек?
- Я предлагаю отправить его на континент. Я хочу предоставить этому врачу возможность заняться Холмсом и буду оказывать ему всяческую помощь, поскольку знаю Холмса. Готов отдать всю свою энергию и время, если они помогут делу.
Моя жена несколько минут сидела в глубоком раздумье. Когда она снова обратилась ко мне, практическая сторона ее натуры выразилась целым рядом деловых и точных вопросов.
- Предположим, что этому человеку не удастся оказать ему помощь - что тоща?
Я пожал плечами.
- Похоже, сегодня он единственный человек в Европе, который разбирается в этом деле. Что еще нам остается, как не использовать эту возможность?
Она кивнула.
- Но что можно сказать о самом докторе? Захочет ли он увидеться с Холмсом? Может быть, он очень занят или же, - она помедлила, - или же его услуги обходятся слишком дорого.
- Я могу более точно ответить на эти вопросы после того, как получу ответ на телеграмму, - сказал я ей.
- Ты послал телеграмму?
Я сделал это еще на вокзале, прочитав статью. В данном случае я использовал опыт Холмса, который предпочитал телеграммы всем остальным видам связи. Я невольно поежился, вспоминая, какие тексты он отправлял бедному Мориарти. Но в данном случае я действовал совершенно правильно. Ничто лучше телеграммы не могло служить моему замыслу. Что же касается телефонной связи, то, хотя в 91-м году и был проложен подводный кабель, я предпочитал не прибегать к ее услугам, разделяя недоверие Холмса к телефонам. В телеграмме, говорил Холмс, необходимо быть четким, кратким и в результате логичным. Она позволяла сразу получить такой же ответ, не тратя времени на лишние словоизлияния. Тем более что в данном случае мне не требовалось ни медицинских советов, ни долгих рассуждений, а только краткое "да" или "нет".
- Но ведь, - со вздохом откинулась на спинку дивана жена, - но ведь мы не приняли в расчет самого мистера Холмса. Ты признаешь, что никакие уловки не помогут уговорить его обратиться за помощью. Предположим, что этот врач согласится принять его в качестве пациента. Как мы доставим его на место? Из твоего рассказа я поняла, что он находился в состоянии крайней настороженности.
- Это правда, - признал я, склонив голову. - Вытащить Холмса за границу будет нелегко. Для этого у него должно сложиться впечатление, будто он отправляется туда по собственному желанию.
- И как мы сможем способствовать этому?
- Он должен будет поверить мне, когда я буду убеждать его в необходимости последовать за профессором Мориарти, - и он должен поверить, что для такого путешествия есть все основания.
Моя жена одарила меня предельно удивленным взглядом.
- Все основания? - выдохнула она.
- Да. - Я твердо выдержал ее взгляд. - Мы должны проложить ложный след, который приведет Холмса в Вену.
- Он поймет твой замысел, - тут же возразила она. - Никто лучше его не разбирается в следах.
- Вполне возможно, - возразил я, - но, с другой стороны, никто лучше меня не разбирается в Холмсе. - Я склонился к ней. - Я знаю, что пустить в ход, дабы ему показалось, что он ощущает след. Проницательность и хитрость не относятся к числу моих сильных сторон, они свойственны ему. Но я временно позаимствую его качества. Я буду думать, как он, я тщательно просмотрю все свои записи о предыдущих делах, в которых мы работали бок о бок, и ты мне поможешь, после чего, - заключил я, стараясь, чтобы в голосе было куда больше бодрости, чем я чувствовал на самом деле, - мы заставим его пойти нам навстречу. И если необходимо, - решительно добавил я, - я потрачу все деньги, что есть в моем распоряжении.
Моя жена, наклонившись, с серьезным выражением лица приложила обе ладони мне к щекам и посмотрела в глаза.
- И ты все это сделаешь - ради него?
- Я был бы последним подонком, если бы уклонился, - ответил я.
- И я помогу тебе, - просто сказала она.
- Отлично. - Я с воодушевлением сжал ее руки в своих. - Я всегда знал, что могу положиться на тебя. Но первым делом мы должны заручиться согласием доктора.