- Что вам-то за дело, кто мои друзья? - прогремел Джон таким голосом, что головы всех пассажиров повернулись к нему. - Просил я вашего совета, что ли? Или вы считаете меня таким молокососом, который не может и шагу двинуться без помочей? Говорите, когда вас спрашивают. А что касается меня, ей-богу, вам долго придется ждать моих вопросов.
И, глядя на полицейских, он вытянул шею и широко осклабился, точно оскалившая зубы собака.
Тяжеловесных добродушных полицейских ошеломило необыкновенное ожесточение, вызванное их дружеским обращением.
- Не обижайтесь, - сказал один из них. - Говорилось для вашего же добра. Ведь, по вашим собственным словам, вы новичок в долине Вермиссы.
- Да, этого места я не знаю, но мне знакомы вы и вам подобные, - с холодным бешенством произнес Мак-Мердо. - Я думаю, вы повсюду одинаковы и везде суетесь с советами, которых никто не просит.
Патрульный улыбнулся.
- Может статься, мы скоро познакомимся с вами ближе. Если не ошибаюсь, вы сорвиголова.
- Я подумал то же, - согласился его товарищ, - и сдается мне, что мы с ним скоро встретимся.
- Я вас не боюсь, не думайте этого, - произнес ирландец. - Меня зовут Джон Мак-Мердо. Слышали? И если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в Вермиссе, на улице Шеридана у Шефтера. Видите, я не прячусь от вас. Днем ли, ночью ли, я смело взгляну в лица вам подобным.
Бесстрашное заявление приезжего вызвало явное сочувствие у пассажиров. Полицейские, пожав плечами, продолжали разговор между собой. Прошло несколько минут, поезд подошел к плохо освещенному вокзалу, и пассажиры высыпали из вагонов. Вермисса составляла главный пункт на всей линии. Мак-Мердо поднял свой кожаный ручной мешок и уже двинулся в темноту, но один из шахтеров подошел к нему.
- Ей-богу, друг, вы умеете разговаривать с этими типами, - тоном уважения сказал он. - Было приятно вас слушать. Дайте-ка я возьму ваш мешок и покажу вам дорогу; мне все равно идти мимо дома Шефтера.
Они вместе спустились с платформы.
- Добрый ночи, - послышалось из толпы шахтеров. Яростный Мак-Мердо обрел известность, еще не ступив на землю Вермиссы.
Какое бы унылое впечатление не производили окрестности города, сама Вермисса была еще более мрачным местом. В долине чувствовалось, по крайней мере, известное мрачное величие; рядом с горами - этими могучими сооружениями природы виднелись следы гигантской деятельности человека - мощные тоннели и разрезы; и все это подчеркивалось громадными кострами горнов и клубами дыма. Город же являлся как бы воплощением безобразия и нищенства. Снег на широкой улице, который весь день месили башмаками и колесами, превратился в грязную полужидкую кашу. Газовые фонари тускло освещали длинные ряды деревянных домов с неуклюжими, запущенными верандами. Только ближе к центру города эту неприглядную картину скрашивали ярко освещенные витрины магазинов и пивных, окна игорных домов и притонов, в которых шахтеры спускали свой потом полученный, но не маленький заработок.
- Вот в этом доме вам доведется бывать, - сказал проводник Джона, указывая на один из баров, по солидному внешнему виду вполне достойный именоваться отелем. - Это дом рабочего союза. Хозяин тут Джек Мак-Гинти.
- Что это за человек? - спросил Мак-Мердо.
- Как! Неужели вы о нем не слыхали?
- Да ведь я же никогда не бывал в вашем городе.
- Ну, я думал, что его имя известно везде в Штатах. Оно частенько появлялось в газетах.
- По какому поводу?
- Ясно, по поводу разных громких дел… - шахтер понизил голос.
- Да каких дел?
- Чудак вы, мистер, говоря без обиды. Только об одного рода делах услышите вы у нас - о делах Чистильщиков.
- Да, помнится, я что-то читал о Чистильщиках. Это шайка убийц. Так?
- Тише, тише, если вам дорога жизнь, - испуганно прошептал шахтер. Он огляделся и, остановившись, с упреком и удивлением посмотрел на своего спутника. - Если вы будете на улице открыто говорить таким образом, недолго вам оставаться в живых. Иные теряли жизнь из-за меньшего.
- Но я ничего не знаю о них, я повторяю только то, что читал.
- Не стану уверять вас, что вы читали неправду! - Рабочий нервно оглядывался в темноту. - Если убивать - значит совершать убийство, то убийств здесь хватает. Только смотрите, не произносите имени Мак-Гинти в связи с преступлениями; не такой он человек, чтобы пропустить это мимо ушей. Впрочем, вот дом, который вам нужен. Видите, он немножко в стороне. Скоро вы узнаете, что старый Джейкоб Шефтер - самый честный человек в городе.
- Благодарю, - сказал Мак-Мердо и, пожав руку своему новому знакомому, подошел к дому и громко постучал во входную дверь. Дверь открылась и перед ним предстало существо, какое он меньше всего ожидал здесь увидеть.
Это была молодая и необыкновенно красивая девушка, по виду немка - белокурая, с прекрасными темными глазами, цвет которых резко контрастировал с цветом ее волос. Она взглянула на Мак-Мердо в удивлении и замешательстве, и ее бледное лицо залила краска. Девушка стояла в ярком луче света в дверях дома, и ирландец мысленно сказал себе, что никогда не видывал картины прелестнее, она казалась тем поразительней, чем печальнее и безобразней было обрамление. Она была словно прелестная фиалка, выросшая на одной из груд шлака. Он некоторое время смотрел на нее, не решаясь вымолвить слово. Молчание прервала девушка.
- Я думала, это отец, - сказала она с приятным легким немецким акцентом. - Вы хотите его видеть? Он в городе, и я жду его каждую минуту.
Мак-Мердо продолжал смотреть на нее, не скрывая восхищения. Под пристальным взглядом незнакомого человека она опустила веки.
- Ничего, мисс, - наконец сказал Джон. - Я не тороплюсь. Мне посоветовали ваш дом, и я думаю, что он мне подойдет. Теперь я в этом уверен.
- Вы быстро решаете, - с улыбкой сказала она.
- Тут только слепой поступил бы иначе, - ответил Мак-Мердо.
Девушка засмеялась.
- Войдите, сэр, - сказала она. - Я мисс Этти, дочь мистера Шефтера. Моей матери нет в живых, и хозяйством заведую я. Посидите у нас в гостиной и дождитесь отца… Да вот и он! Вы можете договориться с ним.
По дорожке шел коренастый старик. В нескольких словах Мак-Мердо объяснил ему, в чем дело. Знакомый Джона, Мерфи, дал ему адрес Шефтера, получив его еще от кого-то. Старый немец согласился принять нового жильца. Приезжий не торговался и сразу принял все условия: по-видимому, он не был стеснен в средствах. За семь долларов в неделю (внесенных вперед) хозяин должен был предоставить комнату и полное содержание. Вот таким-то образом Мак-Мердо, убежавший, по его собственному признанию, от суда, поселился под крышей Шефтера. Это был первый шаг, которому предстояло повлечь за собой длинный ряд событий, закончившихся в далекой стране.
Глава 2. Мастер ложи
Где бы ни появлялся Мак-Мердо, его везде сразу замечали. Он через несколько дней уже сделался самым видным лицом в доме Шефтеров. В меблированных комнатах старого немца было еще десять или двенадцать жильцов, все рабочие шахт или заурядные приказчики из местных лавок. Когда они встречались по вечерам, Джон неизменно бросал удачную шутку, его реплики были точны, а голос - звучен. Вообще, казалось, он был прямо создан для веселой дружеской компании, от него как бы веяло магнетической силой, которая вселяла веселость в окружающих. Однако, как и тогда в вагоне, порой он мог впасть в неудержимый гнев; это заставляло товарищей по дому относиться к нему сугубо уважительно, а подчас даже и с опаской. Он не скрывал своего глубокого презрения к закону и ко всем его служителям; одних это восхищало, других приводило в трепет.
С первого дня Мак-Мердо восхищался прелестной мисс Этти, дав понять, что она покорила его сердце с первого взгляда. Медлить Джон не любил. Чуть ли не на второй день он признался ей в любви - и потом постоянно твердил красавице о своем чувстве, не обращая никакого внимания на ее ответы, которыми она старалась лишить его надежды.
- Нашелся другой? - говорил он. - Ну, тем хуже для него. Пусть остерегается. Неужели я из-за какого-то другого упущу свое счастье? Говорите "нет" сколько вам угодно, Этти, наступит день, в который вы скажете "да". Я достаточно молод, чтобы ждать.
Он был поистине опасный человек - со своими увлекательными рассказами и умением подойти к людям. Вдобавок его окружал ореол таинственности, а это обычно сперва возбуждает в женщине любопытство, а потом и любовь. А как великолепно описывал он область Мичигана, далекий красивый остров, его низкие холмы и зеленые луга, все, что отсюда, из этой мрачной, занесенной снегом долины казалось особенно прекрасным! Рассказывал Мак-Мердо и о жизни северных поселений; о проливе и мичиганских лесных лагерях; о Буффало и, наконец, о Чикаго, где он работал на заводе. В этом последнем рассказе слышался намек на что-то романтическое, на события столь странные, что говорить о них открыто нельзя. С сожалением Джон упомянул, что ему пришлось порвать прежние знакомства, покинуть все привычное и закончить свои скитания в этой безрадостной долине. Этти неизменно слушала его, затаив дыхание, и в ее темных глазах читались сострадание и жалость…
Человек образованный, Мак-Мердо вскоре получил временное место в одной конторе; ему поручили ведение книг. В конторе он был занят большую часть дня, и потому не нашел случая представиться главе местной масонской ложи. Но ему напомнили об этом упущении. Как-то вечером в комнате Джона появился его дорожный знакомый Майк Скэнлен, нервный черноглазый человечек с резкими чертами лица. Казалось, он был рад увидаться с Мак-Мердо. Выпив виски, Майк объяснил хозяину комнаты цель своего посещения.
- Я запомнил ваш адрес, Мак-Мердо, - сказал он, - и решился навестить вас, Знаете, меня крайне удивляет, что вы еще не представились Мастеру. Что помешало вам зайти к нему?
- Я искал работу… Был занят.
- Если даже у вас нет времени ни для чего другого, надо было отыскать минуту, чтобы ему представиться. Боже мой, да вы поступили прямо безумно, - не побывать в доме Союза в первое же утро после вашего приезда! Если вы обидите его… Нет, вы просто не должны делать этого!
Мак-Мердо слегка удивился.
- Я уже более двух лет принадлежу к ордену, Скэнлен, но никогда не слыхивал о подобных строгостях.
- В Чикаго, может быть, их нет.
- Да ведь здесь то же самое общество?
- Вы полагаете? - Скэнлен долгим пристальным взглядом посмотрел на Джона, и в этом взгляде было что-то зловещее.
- Разве я ошибаюсь?
- Через месяц вы мне сами скажете. Знаете, я слышал, что после того, как я вышел из вагона, вы толковали с полицейскими.
- Ого, как же вы об этом узнали?
- Тут у нас все быстро становится известно - и плохое и хорошее.
- Да, я выложил этим собакам, что я о них думаю.
- Ну, приятель, вы придетесь по сердцу нашему Мак-Гинти!
- А что, он тоже не любит полицию?
Скэнлен захохотал.
- Обожает! Но смотрите, как бы заодно с полицией он не возненавидел и вас - ежели вы к нему не явитесь. Примите дружеский совет: немедленно идите к нему в бар… Повидайтесь с ним, дружище, - еще раз сказал он напоследок и ушел.
Может быть, Мак-Мердо и не придал бы значения этому совету, но случилось так, что другая встреча в тот же вечер вынудила его отправиться к Мак-Гинти.
Неизвестно, заметил ли старый Шефтер с самого начала то внимание, которое оказывал Этти его новый жилец, или ухаживание Джона стало в последние дни слишком настойчивым, но вскоре после ухода Скэнлена он позвал молодого ирландца в свою комнату.
- Мне сдается, мистер, - сказал он без предисловий, - что вам приглянулась моя Этти. Так это или я ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - ответил Джон.
- Ну, так я вам скажу, что свататься вам к ней не стоит. Вы опоздали.
- Она мне говорила.
- И не обманула вас; а фамилию другого вы знаете?
- Я спрашивал - она отказалась ее сообщить.
- Должно быть, она не хотела вас испугать.
- Испугать? - Мак-Мердо так весь и загорелся.
- Да, да, дружище. И вовсе не стыдно бояться Теда Болдуина.
- А кто он такой, черт возьми?
- Он начальник Чистильщиков.
- Опять Чистильщики! О них только и говорят здесь и всегда шепотом. Чего собственно, вы все боитесь? Кто эти Чистильщики?
Шефтер инстинктивно понизил голос, как и все здесь, кто заговаривал на эту тему:
- Чистильщики - старинный масонский орден.
Молодой человек широко открыл глаза.
- Да ведь я и сам масон!
- Вы?! Зная это, я ни за что не принял бы вас к себе в дом, хоть бы вы предложили мне сто долларов в неделю.
- Почему вы так не любите орден? Это общество составилось во имя дел милосердия и добра.
- Может быть где-нибудь, но не у нас.
- А здесь?
- Это общество убийц.
Мак-Мердо недоверчиво засмеялся.
- Где доказательства? - спросил он.
- Где доказательства? А разве вам мало пятидесяти убитых? Что вы скажете о Мильмене, Ван-Шорсте, о семье Пикльсон, о старом мистере Айме, о маленьком Билле Джемсе и других? Доказательства! Будто в долине найдется хоть кто-нибудь, мужчина или женщина, кто не знал бы доказательств!
- Это простые сплетни, я требую фактов, - сказал Мак-Мердо.
- Прожив в нашем городе подольше, вы получите достаточно фактов. Впрочем, я и забыл: вы тоже из них и скоро станете таким же, как и прочие. Прошу поискать себе другое помещение, мистер, я не стану держать вас у себя, уже и то достаточно плохо, что один из этих господ приходит к нам ухаживать за Этти, и я не смею выгнать его. А уж среди своих жильцов я их видеть не желаю. Нет, нет: следующую ночь вы должны провести уже под другой крышей.
Над Мак-Мердо был произнесен приговор: его не только изгоняли из удобной комнаты, но и отдаляли от девушки, которую он страстно полюбил. Выйдя от старика, он застал Этти в гостиной и рассказал ей обо всем.
- Я бы не так уж огорчился, будь дело только в комнате, - сказал он, - но, право, Этти, хотя я и знаю вас всего неделю, а жить без вас не могу!
- Ах, молчите, мистер Мак-Мердо, не говорите так, - прервала его Этти. - Ведь я говорила вам, что вы опоздали. У вас на дороге стоит другой; правда я не обещала ему выйти за него, но и сделаться невестой кого-нибудь другого теперь не могу.
- А явись я раньше? Мог бы я надеяться?
Этти закрыла лицо руками.
- Бог видит, как я хотела бы этого… - прошептала она, заливаясь слезами.
Мак-Мердо опустился перед ней на колени.
- Ради бога, Этти, пусть так и будет, - произнес он. - Неужели из-за полуобещания вы погубите свое и мое счастье? Слушайтесь своего сердца: оно правдивее слов, сказанных в минуту, когда вы сами не знали, что говорите.
Его сильные смуглые пальцы сжали белые руки Этти.
- Скажите, что вы будете моей женой - и мы вместе пойдем навстречу судьбе.
- Мы уедем отсюда?
- Нет, мы здесь останемся.
- Почему бы нам не уехать?
- Я не могу уехать, Этти.
- Почему же?
- Я никогда не смогу нести голову прямо, если буду знать, что меня выгнали отсюда. Кроме того, чего же нам бояться? Разве мы не свободные люди в свободной стране? Если мы любим друг друга, кто осмелится встать между нами?
- Вы не знаете, Джон… Вы пробыли здесь слишком короткое время… Вы не знаете этого Болдуина, этого Мак-Гинти с его Чистильщиками.
- И не знаю и не боюсь их, и даже не верю в них, - ответил Мак-Мердо. - Я жил среди грубых людей, моя дорогая, и никогда никого не боялся; напротив, кончалось тем, что окружающие начинали бояться меня. Но скажите: если Чистильщики, как говорит ваш отец, совершили в долине Вермиссы одно преступление за другим и если все знают их имена, почему никто не предал преступников правосудию? Скажите, Этти?
- Никто не решается выступить против них свидетелем. Всякий, кто осмелится дать неблагоприятное для них показание, не проживет и месяца… Кроме того, всегда найдется кто-нибудь из шайки, кто под присягой покажет, будто во время совершения преступления обвиняемый был в противоположной части долины. Я думала, что газеты Штатов пишут об этом ужасном обществе.
- Я, правда, читал кое-что о Чистильщиках, но думал, что все это выдумки. Может быть, Этти, у них есть причины поступать так, как они поступают; может быть их обижают, и они не в состоянии защититься другим путем?
- О, Джон, замолчите. Именно такие слова я слышу от другого…
- От Болдуина? Да?
- Да, и потому я презираю его. О, Джон, теперь я могу сказать вам правду: я всем сердцем ненавижу его и в то же время боюсь. Боюсь за себя, а, главное, за отца. Я знаю, если мне вздумается высказать ему мои истинные чувства, на нас обрушится беда. Вот почему мне пришлось отделаться от него полуобещанием: в этом заключалась наша последняя надежда. Но если бы вы согласились бежать со мной, Джон, мы взяли бы с собой отца и зажили бы где-нибудь вдали от власти страшной шайки.
На лице Мак-Мердо снова обрисовалась борьба, и снова оно окаменело.
- Ничего дурного не случится с вами, Этти, ни с вашим отцом. Что же до этих страшных людей… Наступит время, и вы поймете, что я не лучше самого дурного из них.
- Нет, нет, Джон. Я всегда буду доверять вам.
Мак-Мердо с горечью засмеялся.
- Боже мой, как вы мало обо мне знаете! Вы, с вашей невинной душой, не подозреваете, что во мне происходит… Ого, что это за гость?
Дверь резко распахнулась, и в комнату развязно, с видом хозяина, вошел красивый молодой человек, приблизительно одних лет с Мак-Мердо, схожий с ним ростом и фигурой. Из-под его широкополой фетровой шляпы, которую он не потрудился снять, виднелось лицо со свирепыми, властными глазами и орлиным носом.
Смущенная и испуганная, Этти вскочила со стула.
- Я рада видеть вас, мистер Болдуин, - сказала она. - Вы пришли раньше, чем я думала. Пожалуйста, садитесь.
Упершись руками в бока, Болдуин стоял и смотрел на Джона.
- Кто это? - коротко спросил он.
- Мой друг, мистер Болдуин, наш новый жилец. Мистер Мак-Мердо, позвольте представить вас мистеру Болдуину.
Молодые люди мрачно поклонились друг другу.
- Полагаю, мисс Этти сообщила вам, как у нас с нею обстоят дела? - спросил Болдуин.
- Насколько я понял, вас с нею ничего не связывает.
- Да? Ну, теперь вы можете узнать другое. Я говорю вам, что эта молодая леди - моя невеста, и что вам недурно прогуляться, так как вечер очень хорош.
- Благодарю вас, я не расположен гулять.
- Нет? - свирепые глаза Болдуина загорелись гневом. - Может вы расположены подраться, мистер жилец?
- Очень, - воскликнул Мак-Мердо, поднимаясь. - Вы не могли сказать мне ничего более приятного.
- Ради бога, Джон, ради бога, - задыхаясь, произнесла бедная растерявшаяся Этти. - О, Джон, Джон, он сделает с тобой что-нибудь ужасное.
- Ага, он для вас "Джон"? - зарычал Болдуин. - Дело дошло до имени?
- Ах, Тед, будьте благоразумны! Ради меня, Тед, если вы когда-нибудь меня любили, будьте великодушны и не мстите.
- Мне кажется, Этти, если вы оставите нас вдвоем, мы покончим дело, - спокойно произнес Мак-Мердо. - Или, может, вам, мистер Болдуин, угодно прогуляться со мной по улице? Отличная погода, и за первым поворотом есть удобный пустырь.