- Конечно.
- Сначала все в Париже потешались, а потом все-таки нашлось трагическое объяснение. Гм!.. Не нравится мне этот блуждающий огонек… А вам, Жюв?
- О, мне…
Жюв опять изобразил равнодушие, недоумение.
- Любопытно, - сказал он. - Любопытно - и только…
Он ничего не добавил, и оба замолчали, погрузившись в раздумье.
И тут в наступившей тишине раздался робкий стук в дверь, а затем она открылась, вошел старый слуга и доложил Жюву, что какой-то господин делает с ним поговорить.
- Что за господин? - спросил Жюв. - Кто именно? Он назвался?
- Вот его карточка.
Жюв бросил взгляд на визитную карточку и тотчас же сказал:
- Черт возьми, известное имя… Ну, Фандор, встряхнись, выйди в столовую, а я приму этого посетителя… Знаешь, кто это?
Фандор покачал головой.
- Нет, не знаю и знать не хочу, - заявил он.
- Однако, каким образом этот субъект узнал, где вы живете? Вы, значит, теперь принимаете на дому?
Жюв, в свою очередь, повернулся к слуге.
- Скажите, Жан, - спросил он. - Что сообщил вам этот господин? Как он узнал мой адрес?
- Он мне сказал, - ответил старик Жан, - что он пошел в префектуру, чтобы повидать вас, и после долгих переговоров добился наконец вашего адреса.
- Значит, у него дело к полиции?
- По всей вероятности, месье… Он мне сказал: "Передайте месье Жюву, что я хотел бы его повидать по важному и срочному делу".
- Хорошо, пусть войдет.
Слуга удалился, и Фандор тоже собрался было выйти, но полицейский окликнул его:
- Останься, - сказал он, - если это дело касается полиции, ты лишним не будешь, а к тому же на этого типа стоит посмотреть - это господин Шаплар, богач Шаплар, миллионер Шаплар, директор "Пари-Галери".
Жюв едва успел договорить, как старик слуга уже ввел знаменитого коммерсанта. И действительно, это был г-н Шаплар.
- Сударь, - начал он, садясь на стул, указанный ему Жювом, - мне надо поговорить с вами о невероятном, даже страшном деле, и желательно наедине.
Но Жюв и глазом не моргнул.
- Говорите же, сударь, - ответил он, - и позвольте представить вам моего друга, Жерома Фандора, это - мое второе "я", и вы можете довериться ему точно так же, как мне.
Г-н Шаплар прервал его взмахом руки.
- Достаточно! - заявил он. - Я счастлив, что нахожусь в обществе короля сыщиков, знаменитого, несравненного Жюва, и не менее польщен знакомством с журналистом Жеромом Фандором, чье имя мне, безусловно, знакомо, ибо вряд ли найдется человек, кому оно неизвестно.
Журналист поблагодарил его улыбкой, а Жюв принялся заводить часы, что всегда было у него признаком растущего раздражения.
- Ну что ж, вот мы и перезнакомились, - заявил он, не скрывая своей неприязни к комплиментам и пустой трате времени, - теперь можем и поговорить. Я вас слушаю: чему обязан честью вашего визита?
И тут Жюву показалось, что г-н Шаплар не решается ответить на его точный вопрос. Миллионер прикрыл глаза, глубоко задумался, потом, неожиданно, заявил:
- Господин Жюв, я не сумасшедший…
- Вот как? - отозвался полицейский, весьма удивленный подобным вступлением.
- Я не сошел с ума, - продолжал тот, - нет, не сошел, и в то же время в пережил кошмар, необъяснимую галлюцинацию… вы ведь знаете, сударь, кто я такой?
Жюв улыбнулся.
- Отлично знаю, - сказал он. - Мне, как и всем моим коллегам в Сюртэ, хорошо известен директор "Пари-Галери".
- Так вот, сударь, что со мной приключилось: три дня тому назад я сообщил моим служащим, что уезжаю на двое суток в свое поместье в Фонтенбло и поэтому в магазин не приду, стало быть, сообщил в понедельник вечером, что во вторник меня не будет… Вы меня слушаете?
- Конечно.
- Во вторник утром, господин Жюв, я действительно находился в одном из моих владений, в Фонтенбло. Я затеял там кое-какие переделки в доме и в саду и переписал вот сюда счет, представленный мне управляющим; вот, прошу взглянуть…
Жюв бросил рассеянный взгляд на документ, который г-н Шаплар вынул из бумажника и протянул ему.
- И что же? - спросил полицейский.
- А вот что, сударь: во вторник, слышите?.. В тот самый вторник, когда я был в Фонтенбло, я находился в то же самое время, в тот же самый час, в "Пари-Галери".
На этот раз Жюв растерялся.
- Что такое? - воскликнул он. - О чем вы говорите? Вы были в одно и то же время и в Фонтенбло, и в "Пари-Галери"?
- Да, сударь.
- Но это невозможно.
- Да, невозможно, но это было так.
- Действительно?
- Хотите доказательство?
Г-н Шаплар снова вытащил бумажник, вынул из него второй листок и протянул Жюву.
- Смотрите, - сказал он, - только что я показывал вам счет, переписанный мною в Фонтенбло, во вторник днем, а вот письмо, написанное мною же также во вторник днем, в "Пари-Галери". Итак, я был в Фонтенбло и тогда же был в "Пари-Галери".
На этот раз Жюв был ошарашен; он рассматривал оба документа, сравнивая подписи и не знал, что сказать. Фандор инстинктивно подошел ближе и теперь стоял позади г-на Шаплара.
- Это еще что такое? - резко спросил он. - Что за глупости вы говорите, сударь? Если вы были в Фонтенбло, значит, вы не были в "Пари-Галери".
Жюв, более сдержанный, чем Фандор, уточнил:
- Вы, по всей вероятности, ошиблись… Письмо вы, должно быть, написали в понедельник вечером и спутали понедельник со вторником.
Г-н Шаплар в отчаянии пожал плечами, опустился в кресло и возразил:
- Нет, нет и нет! Господин Жюв, я говорю с полной уверенностью, у меня есть доказательства, что я был в Фонтебло и тогда же - в "Пари-Галери".
К так как Жюв и Фандор отмалчивались, г-н Шаплар продолжал, все больше волнуясь:
- Я могу, к тому же, еще уточнить все сказанное. Вот каким образом я убедился, что был одновременно и там, и там: сегодня утром я пришел в "Пари-Галери", уверенный, что меня ждет вдвое больше дел, как это всегда бывает, если отсутствуешь целые сутки. И вот - ничего подобного. Сперва я удивился, потом подумал, что заведующие отделами сами справились с работой, и вызвал их к себе.
- И что же?
- А вот что, господин Жюв, слушайте меня внимательно: они мне сказали, что я вчера приходил… работал… распоряжался… подписывал письма и даже принимал посетителей!
И г-н Шаплар закончил дрожащим голосом:
- О, когда я это узнал, когда понял, что вчера приходил туда, я решил, что схожу с ума!
Доведя до конца этот невероятный рассказ, несчастный директор "Пари-Галери" вскочил с кресла, схватил Жюва за руки и воскликнул, сжимая их изо всех сил:
- Послушайте, господин Жюв, вы единственный человек на свете, способный разгадать эту тайну… ужасающуюся тайну… умоляю вас, обещайте, что займетесь этим…
Жюв осторожно высвободил руки.
- Право слово, - начал он, - по вашему рассказу дело и впрямь представляется загадочным и любопытным, но все же…
- Что все же, господин Жюв?
- Возможно, тут напрашивается очень простое объяснение.
- Какое же?
После минутного молчания Жюв набросал несколько строк на листке бумаги.
- Давайте рассуждать логично. Вас вчера видели в вашем магазине. Отлично. Кто именно?
- Мои сотрудники, слуги… Человек двадцать…
- И все они вас узнали?
- Все узнали!
- Превосходно… Чем вы занимались, придя в магазин?
- Я вам уже говорил, обычной работой. Подписывал письма, отдавал распоряжения, решал спорные вопросы…
- Удачно решали?
- Очень удачно. - Немного помолчав, г-н Шаплар продолжал. - Исключительно удачно. Например, я подписал одно соглашение, чрезвычайно для меня выгодное, которое я уж и не надеялся заключить.
На этот раз Жюв был изумлен.
- Ого! - сказал он. - Вот это уж совсем поразительно, ибо из этого вытекает, что тот, кто выдавал себя за вас - а это единственное, что можно предположить - это человек способный, на редкость способный. Как я понимаю, далеко не просто подменить вот так, с ходу, директора такого предприятия?
Жюв снова замолчал. Г-н Шаплар опять схватил его за руку.
- Нет, нет! - закричал он. - Вы неверно рассуждаете, господин Жюв! Вы, значит, сейчас решили, что кто-то явился вместе меня в "Пари-Галери", пока я был в Фонтенбло? Так ведь, не правда ли?
- Ну, как же еще?
- Так вот, этого не могло быть!
- Однако…
- Нет сударь! Нет, не могло этого быть! Вот вам еще доказательство: сегодня утром я обнаружил в моем бюваре письмо, сугубо личное письмо, написанное одной из моих продавщиц, молодой девушкой по имени Раймонда, за которой я ухаживаю… это письмо л сегодня утром прочитал впервые, а отдала мне его, как я понимаю, сама Раймонда во вторник вечером, то есть тогда, когда я был в Фонтенбло. Господин Жюв, послушайте, я повторю: я, по всей видимости, принял мадемуазель Раймонду, когда она принесла мне это письмо… распечатал его… прочитал в ее присутствии…
и, должно быть, хотел… в общем, я беседовал с этой девушкой!
- Каков же ваш вывод?
- Ну, совершенно ясно, если кто-то другой был на моем месте, девушка бы заметила?
Жюв снова встал.
- Гм, сударь! - сказал он. - Это не обязательно… подумайте все же: если мое предположение о подмене соответствует действительности, то это означает, что этот человек был так искусно загримирован, что сумел провести ваших служащих, кассиров, в общем, весь магазин "Пари-Галери". Что же удивительного, если эта девушка, Раймонда, как и все остальные, приняла его за вас?
- Ну… потому что… словом…
Жюв резко прервал его:
- Нет, - сказал он, - не спорьте, сударь! Вы не знаете, как искусно могут гримироваться субъекты такого рода, как превосходно владеют иные из них даром перевоплощения! Но вы утверждаете, что никто не мог занять ваше место? Тогда как же вы объясните все это приключение?
- Увы! Просто ничего не понимаю!
- Однако вам должно быть ясно, сударь, что тогда придется допустить дьявольские козни…
Г-н Шаплар ответил ему с таким отчаянием, что Жюв, несмотря ни на что, не мог сдержать улыбку.
- Черт возьми! - сказал он, - не надо так волноваться. Я повторяю, нет сомнения в том, что вы оказались жертвой ловкого мошенника, вот и все! Кто-то разобрался в ваших делах, занял ваше место, сыграл вашу роль… Другого быть не может… К тому же…
- Что к тому же, господин Жюв?
- Вы не поговорили нынче утром с этой девушкой, Раймондой? Не расспросили ее?
- Нет. Она не пришла на работу, не появилась… И вот именно…
Жюв немного помолчал, потом заявил:
- Право, господин Шаплар, история конечно курьезная, надо признаться, но в общем-то не трагическая, ничего страшного с вами не случилось в результате этого… раздвоения. Однако не могу не согласиться, вас не зря мучает эта загадка… Так вот, можете рассчитывать на меня, завтра я непременно зайду к вам, мы вместе проведем небольшое расследование и уж наверняка докопаемся до истины.
Прошло около двух часов после ухода г-на Шаплара, а Жюв и Фандор все еще обсуждали дело, которое привело к ним директора "Пари-Галери". Мнения их разошлись.
Молодой и пылкий журналист был захвачен этой историей. Она казалась ему невероятной, загадочной. Жюв рассуждал спокойнее и видел в ней всего лишь банальное происшествие.
Поэтому на все возражения Фандора Жюв упрямо отвечал:
- Совершенно неважно! Совсем неинтересно! Ты все увлекаешься, увлекаешься… Спрашивается, почему? А хочешь, я тебе скажу, как все обстоит на самом деле? Все это чистейшая выдумка господина Шаплара. Шаплар лжет… С какой целью? Не знаю, думаю, что с какой-то личной целью. Прежде всего, в деле замешана женщина, эта продавщица. Гм! Когда замешана женщина, надо всегда быть начеку.
Жюв уже чуть ли не в десятой раз повторял это скептическое рассуждение, как вдруг раздался телефонный звонок. Он подошел к аппарату.
- Алло! Алло!
Выслушав ответ, он побледнел и сказал:
- Положитесь на меня… Да, положитесь на меня.
Фандор ничего не понял, не догадался о причине звонка.
- Кто это звонил, черт бы его побрал? - спросил он.
Жюв в эту минуту повесил трубку. Он был очень взволнован и ответил Фандору без обиняков:
- Знаешь, малыш, плохо дело, я свалял дурака, история Шаплара очень серьезна.
- Почему, Жюв?
- Потому что он только что сообщил мне по телефону, что сверился с кассирами и обнаружил, что незнакомец, подменивший его во вторник вечером, похитил у него пятьсот тысяч франков.
- Здорово!
- Это бы еще ничего, а вот девица Раймонда, продавщица, за которой он ухаживал, исчезла из дому…
- Ах, дьявольщина!
Жюв, чрезвычайно взволнованный, продолжал:
- Кто-то, подменив Шаплара, забирает пятьсот тысяч франков, похищает девушку… Фандор, Фандор!.. Мне страшно!
Фандору пришла та же мысль, что и Жюву. Он тоже побледнел и, кусая губы до крови, ответил:
- Жюв! Жюв! Это никто иной, как ОН, ОН! Но это же безумие!
Жюв, помрачнев, прервал его:
- Молчи, Фандор. Там, где замешан ОН, нет места безумию. Ах, скорее бы настало завтра!
- Завтра, почему?
- Чтобы обследовать "Пари-Галери".
- Неужели вы не поедете туда сейчас же?
- Нет, боюсь привлечь внимание.
И не добавив более ни слова, Жюв и Фандор одновременно, как бы поневоле, подошли друг к другу и крепко, быстро обнялись.
- Жюв!
- Фандор!
- Если бы мы догадались раньше…
- Ах, если бы мы догадались!
Только что маленькая гостиная казалась светлой, приветливой. Но когда Жюв и Фандор произнесли эти слова, даже не уточняя их смысла, в комнате, казалось, потемнело и воздух сгустился, как перед грозой.
И даже сам Жюв, всегда спокойный Жюв, заметил это:
- Неужели я ошибаюсь? Нет, черт подери, нет - запахло порохом!
Глава 4
ДЕВСТВЕННИЦА И ДЕВКА
- Значит, Пантера, заметано? Все поняла? Без промаха сработаешь? Да ты, может, накирялась?
- Я же сказала, что нет.
- У меня с такими бабами, как ты, всегда сердце не на месте. Вот ведь беда, вечно ты трясешься, вечно воешь, того гляди - сдрейфишь.
- Да нет, что ты, Фонарь!
- Да нет, да нет, затвердила одно, думаешь, со мной пройдет. Ей-богу, Пантера, как посмотрю на твою рожу, сразу слинять хочется. Ладно, сматываюсь, приглядывай за предметом…
- А ты куда, Фонарь?
- К хозяину Клада.
- А кто такой?
- Кто такой? Так я тебе и сказал, у тебя, известное дело, язык без костей… Нет, ей-богу, ты меня еще не знаешь, Пантера… И вообще хватит, с концами, ничего я больше тебе не скажу… Дай-ка мой картуз…
- Ты не поздно вернешься, Фонарь?
- Когда вернусь, тогда и вернусь.
- А мне, значит, сидеть дома?
- Сиди, нагуливай жирок.
Так беседовал Фонарь со своей любовницей Пантерой в убогой комнатенке, грязной, нищенской, захламленной, какую только и встретишь в вонючих трущобах. Из зарешеченного окошка в стене с трудом, как бы нехотя, пробивался дневной свет, и все же его было достаточно, чтобы увидеть всю отвратительную уродливость этого жилья.
Но Фонарю и Пантере было ровным счетом наплевать на окружающую их обстановку. У него, тощего апаша, с развинченной походочкой и порочным, гнусным выражением лица, было только одно желание - поесть до отвала, одна страсть - напиться до беспамятства.
Что касается Пантеры, коротконогой, толстенькой женщины, которая, казалось, не ходила, а проскальзывала, - ей тоже хотелось только одного - бездельничать и по возможности - всегда. Поэтому, если их жилье было убогим по причине бедности, то грязным и запущенным оно было по вине хозяйки дома.
Как же познакомился Фонарь с Пантерой? Это была обычная история - связь апаша с уличной девкой. Однажды они встретились на танцульке, возле укреплений, то ли в "Голубом каштане", то ли еще где, проплясали вальс-другой, не расстались до самого утра, да так и зажили вместе.
Фонарь ничем в жизни не занимался. Он смутно помнил, что когда-то собирался стать кровельщиком, но это все ушло из памяти, осталось только воспоминание о том, как сладко спалось на шиферной или железной крыше, нагретой солнцем, обвеваемой чистым ветерком, - вот это была, по его выражению, страсть что за житуха! Но он уже давно отказался от малейшей возможности что-либо заработать честным трудом.
- Потеть, стараться, пачкать руки и подтягивать брюхо, - разглагольствовал он иногда, - нет, это не про меня писано… Шесть с полтиной франков огрести - слуга покорный, со мной этот номер не проходит, если мне уж понадобятся деньжата, я их просто возьму, это куда проще и труда не требует.
Где же Фонарь брал деньги? Уж во всяком случае, не в своем сейфе; когда он, время от времени, появлялся с туго набитым бумажником, с улыбкой на лице к с попутным ветром в парусах, по живописному выражению, бытующему в преступном мире Парижа, Пантера безошибочно угадывала, как обстоят дела.
- Откуда явился? - спрашивала она. - Фраера пришил или только наведался в карман?
Как правило, Фонарь ничего не отвечал. Он ненавидел женское любопытство и предпочитал скрывать свои дела от Пантеры. Иногда, в виде исключения, когда ему случалось выпить лишнего, он снисходил до разъяснений.
- Да, точно, и нечего тут глаза закатывать и зубами скрипеть со страху. Наведался к нему, и всё, с концами…
"Наведался, пошарил" - ни в чем другом Фонарь никогда не признавался.
Неужели этот страшный субъект ни разу не пользовался более жестокими, более беспощадными способами, чтобы раздобыть нужные деньги, не прибегая к честному труду? В этом приходится усомниться.
Фонаря слишком хорошо знали среди апашей, а такую известность приобретает только тот, кто умело работает ножом или револьвером. От одной мысли об этом Пантеру бросало в дрожь.
Сама Пантера не была такой уж дурной женщиной. Бывшая служанка, в конце концов скатившаяся на панель, обрекшая себя на все постыдные уступки, на всю позорную судьбу уличной женщины, она все же никогда не решалась на воровство… а убийство внушало ей ужас!
Тем не менее Пантера любила Фонаря.
За исключением тех дней, когда он напивался, - в таких дней было, с давних пор, шесть на неделе, так как пил он, не просыхая, - Фонарь не был слишком жесток со своей бабой.
- Ну, как сказать, - сознавалась Пантера, когда ей случалось вести откровенную беседу с соседками, - орет он на меня часто, поколачивает, конечно, время от времени, в воду за мной не бросится, но на панель насильно не гонит. В общем-то невредный малый…
И все восхищались, все понимали и всех поражало, что Фонарь и впрямь не принуждает свою сожительницу продаваться на улице. Конечно, восхищения бы поубавилось, когда бы все узнали, что Фонарь не доверяет болтливому языку Пантеры, потому и уговаривает ее почаще сидеть дома, "нагуливать жирок", по его выражению.
Фонарь только что ушел из дому. Хлопнул дверью и выкатился, ручки в брючки. Пантера услышала, как он сказал "До свидания, мадам", проходя мимо привратницы, - и вот она одна дома!
И так как одиночество было ей весьма приятно, Пантера потянулась, зевнула, обошла свою убогую комнатенку, напевая какой-то куплет, и потом произнесла вслух: