Солнца уже не было, дул холодный ветерок, море недовольно морщилось. Любители позднего купания уже все повыбирались на берег. Я присела в сторонке на еще теплый, нагревшийся за день галечник. Без особенных эмоций поглядывала на пустынный морской горизонт.
Завтра придётся отправиться в путешествие по еще горячему следу моего бухгалтера. Каждый, с кем он встретился в ювелирторге, в ресторане, в комиссионном магазине, мог иметь отношение к его, а следовательно, и моим делам. Нужно подумать и попытаться разгадать, что скрывалось за покупкой нового пиджака, если он опасался, что за ним могут следить. В пиджаке легко что-то получить, а также легко и передать. Что, кому и зачем?…
Пологие волны лениво, без плеска накатывались на берег. Пожалуй, я бы и еще посидела, но тут на пляже появилась компания с транзистором. "Девушка, почему вы одна? Вам не скучио?…" - и я ушла домой.
3
Я начала с ювелирного магазина.
У окошка приемщика стоял, растопырив локти, молодой парень в защитного цвета рубашке, из распахнутого ворота выглядывала застиранная "морская душа". Приемщик был старенький и серенький, как мышь, в потертых сатиновых нарукавниках. Он сдвинул на лоб лупу, через которую рассматривал массивный браслет в виде свернувшейся змейки с синими камешками на месте глаз.
- Из Индии? - спросил он.
- А что? - насторожился парень.
- А ничего.
Приемщик подал браслет обратно его владельцу.
- Не берете?
- Такие вещи не берем. Подарите браслет своей девушке. Она, уверен, не разберется. Вполне сойдет за золотой.
- Как?…
- Очень просто - подделка.
- Так проба же…
- И проба тоже.
Парень отодвинулся от окошечка и растерянно повертел в руках браслет. Насупился, ушел.
- Что у вас?
Я развернула бумажный пакетик и подала ему заранее снятое кольцо. Оно тут же рассыпалось в руках оценщика на отдельные звенья.
- М-м!…- протянул он.- Знакомая конструкция. Похоже - Египет?
- Не знаю. Мне его подарили.
- Что ж, нормальное золото, только низкой пробы. Высокой пробы такие кольца делать нельзя, звенья были бы мягкие, а им нужно сохранять форму. Иначе кольцо не сложишь. Я бы не советовал вам сдавать его на вес, как золото. Выгоднее сдать его на комиссию. Можно получить за него раза в полтора больше.
Я сделала вид, что колеблюсь.
- Я подумаю.
- Правильно, подумайте. Зачем в таких делах торопиться?
Пока я ничего не узнала.
- Скажите, а вы один здесь работаете?
- А вы желаете обратиться к другому оценщику?
- Нет, просто хотела узнать… Видите ли, вчера мой знакомый сдал вам золотое кольцо…
Приемщик пригляделся ко мне, еще выше сдвинул лупу на лоб.
- Скажите…- протянул он.- Какая погода у вас в Новосибирске?
- Погода? - опешила я.- Обыкновенная погода. Вчера снег шел.
- Вот он так же сказал. Вижу, удивил вас вопросом?
- Признаюсь.
- Был у меня гражданин, сдал золотое кольцо. Паспорт у него оказался с новосибирской пропиской. Я спросил, почему он не сдал кольцо у себя, он сказал, что некогда было. Фамилию его… вот фамилии у нас не принято говорить, знаете. Он, что - сдал ваше кольцо?
- Что вы, совсем нет.
- А то я подумал… Извините, что спрашиваю. Но я принял у человека золото, мне не хотелось бы услышать, что оно не его.
- Мы вместе летели самолетом,- пришлось сочинять на ходу,- он увидел мое кольцо, предложил сменять. А тут я узнаю, что кольцо он уже сдал.
- Зачем вам менять? Его кольцо - простой ширпотреб. Золото - и ничего более. А ваше - ручная работа, мастер выковывал его молоточком на наковаленке. Кольцо с сюрпризом.
Он подал мне кольцо, распавшееся на звенья и ставшее похожим на цепочку.
- Сложите, его, пожалуйста,- попросила я.- Я всегда так долго вожусь.
Несколькими точными движениями оценщик собрал все колечки в одно, я протянула руку, он таким же точным движением надел кольцо на средний палец.
- Спасибо!
- Вам очень нужны деньги?
- Нет, не особенно.
- Тогда носите его на здоровье. У вас красивые пальцы, это кольцо вполне будет на месте.
Я поблагодарила любезного приемщика. На сообщника фирмы Аллахова - Башкова он никак не походил.
Затем я посетила ЦУМ. В отделе мужской одежды у молоденьких продавщиц я узнала, что вчера работали они же. На всякий случай спросила, нет ли среди них Эмилии Щуркиной. Затем прошла в ресторан, уселась за тот же столик в углу, где сидел незадолго до меня Башков, разговорилась с официанткой, черноглазой, улыбчивой украинкой, которая одновременно работала и училась на курсах поваров.
Ничего существенного ни в ЦУМе, ни в ресторане я не узнала.
Находка ожидала меня в комиссионном магазине.
У дверей "Прием вещей на комиссию" расположилась небольшая очередь, четыре женщины с сумками и свертками, последним был мужчина, устало отдувающийся, вытирающий шею платком,- возле уличных дверей магазина стоял здоровенный полированный шифоньер, очевидно, его.
Я дождалась своей очереди и вошла.
За большим гладким, как у закройщицы, столом сидела приветливая молодая женщина, я поглядела на нее и разочарованно подумала, что "горячий" след, похоже, никуда меня не привел. Подала женщина "Паркер", назвала цену.
- Так дорого?
- Импортная,- пояснила я.- Всемирно известная фирма. С золотым пером. На любителя.
- Понимаете, я в магазине недавно. Наш главный оценщик в отпуске. Но вы подождите минутку. Он в отпуске только с сегодняшнего дня. Я ему позвоню. Он опытный товаровед и, конечно, уже встречался с подобными вещами.
Она искренне хотела мне помочь. Я присела на стул. Возле телефонного аппарата лежала затертая картонка с номерами телефонов сотрудников торгового управления и вообще нужных людей и учреждений. Она провела пальцем по номерам, повторив вслух фамилию, затем номер телефона… и пока она звонила, я повторила этот номер несколько раз, уверенная, что записывать его мне не придется.
- Это из комиссионного магазина… Владислав Витальевич… ах, его нет… будет позднее. Извините меня, пожалуйста.
Она положила трубку, повернулась ко мне. Но я уже узнала, что хотела узнать. Я поблагодарила женщину и ушла. Она не поняла, за что я ее благодарю, и несколько недоуменно и озадаченно поглядела мне вслед.
Я вышла из магазина на улицу.
"Поменьше действуйте - побольше думайте!" Я действовала целый день и решила, что настало время подумать. А где было удобнее всего думать, как не на морском берегу.
Тяжелые тучи затягивали небо, дул холодный ветер, слегка штормило. Купальщиков не было. Кое-где на берегу сидели одинокие фигуры, поглядывая на море. Я выбрала место у самой границы прибоя. Тяжелые волны накатывались на берег, с шипением гасли, оставляя на гравии чуть заметный пенистый след.
Поразмышляв пять минут, я убедилась, что мой сегодняшний успех вопросов не убавил.
Скорее, наоборот.
Когда Башков несколько дней тому назад произносил слова сожаления и раскаяния - я ему верила. Тогда он был искренним - я не ошибалась.
Я ошиблась, когда подумала, что это раскаяние будет длительным, стойким. Слишком крепко держала его липкая паутина стяжательства, привычного эгоизма, чтобы он свернул с пути - с волчьего следа, по которому шел все последние годы.
Полковник Приходько решил подождать с арестом Башкова. Теперь я понимала: полковник был куда дальновиднее, нежели я, решив, что, оставаясь пока на свободе, Башков будет нам более полезен.
И вот Башков привел меня к Щуркину…
Опасаясь слежки, Башков на всякий случай разыграл этюд с пиджаком. Чтобы иметь повод для встречи и - вероятнее всего - что-то с пиджаком передать.
Что?
Письмо? Вряд ли… Можно думать - деньги. Но зачем он вез их через всю страну, да еще с риском, что его задержат по дороге?
На этот вопрос ответа не находилось. Видимо, здесь мне придется спросить самого Башкова. Или - Щуркина…
Море равнодушно подкатывало к моим ногам волну за волной. Я огребла горсточку гравия и сердито швырнула в воду.
Что же из себя представляет Щуркин?…
4
Дома Ирина Васильевна пожаловалась, что не может купить свежей рыбы на завтрак. Что местные рыбаки обленились, предпочитают ходить за рыбой не в море, а в соседний "Гастроном", что их вполне устраивает скумбрия в томатном соусе или рыбный паштет.
Ирина Васильевна долго говорила о том, какую рыбку она едала раньше, и надоела мне несказанно.
Наконец она захватила хозяйственную сумку и ушла.
Господи! Какой простой, и бесхитростной, и бездумной может быть жизнь…
Я присела к телефону и позвонила по номеру, который узнала в комиссионном магазине. Разумеется, у меня был адрес Щуркина, но для предстоящего разговора нужна была нейтральная обстановка.
Мне ответил молодой женский голос:
- Владик! К тебе опять из комиссионки. Когда они оставят тебя в покое, человек в отпуске…
Голос не мог принадлежать Эмилии - Милочке Щуркиной, дочь позвала бы отца иначе. Вероятно, это была его жена.
"Щуркин у телефона!"
Чуть смешалась, услыхав этот спокойный бесцветный голос - будущего противника, с которым мне предстоит начать словесную пока схватку.
- Я приехала из Новосибирска. Очень нужно с вами встретиться. Не могли бы вы подойти к комиссионному магазину?
- А в чем дело?
Он чуть помедлил с вопросом, я чуть замедлила с ответом:
- Видите ли, это не телефонный разговор.
По напоминанию о Новосибирске Щуркин мог догадаться, что разговор пойдет о делах его бывшей жены. А если он, в свою очередь, ещё связан с её делами, то не может быть уверен в неуязвимости и своего положения, поэтому любая информация в этом направлении должна будет его заинтересовать.
Он же сообразительный человек и должен это понять.
На этом я и строила свой расчет. Даже при самом надёжном алиби любой преступник постоянно испытывает опасения - не осталось ли за ним каких-либо не замеченных им следов.
Щуркин мог отказаться от встречи. Сказать, что ему некогда, что он уезжает, да мало ли что можно придумать. В той игре, какую я начинала, все козыри были в его руках. И если он откажется от встречи со мной, придется мне переписывать свою роль, и новый вариант неизбежно будет хуже первого.
От его ответа зависело многое, и я невольно затаила дыханье.
- Хорошо!- услыхала я.- Приду через полчаса.
До комиссионного магазина было минут пятнадцать ходьбы, у меня оставалось время, чтобы еще раз продумать предстоящий разговор. С полковником Приходько мы сочинили только весьма приблизительную схему, дальнейшее будет зависеть от того, как поведёт себя при встрече Владислав Витальевич. А судя по всему, он не из тех людей, которых можно водить за нос или напугать.
Он, конечно, уже знает об аресте своей жены и подготовился на случай, если им заинтересуются работники ОБХСС.
Единственное, чего он не мог предусмотреть,- моего появления.
Что-то не очень спокойно я себя чувствовала. Разговор предстоял нелегкий, пожалуй, труднее, нежели в свое время с Башковым.
Возле комиссионного магазина шныряли какие-то "жучки" в потрепанных пиджаках, молодые люди в простроченных куртках и джинсах "Вранглер" или "Большой Джон".
Я разглядела Щуркина еще на другой стороне улицы. Он мало изменился с того времени, когда кто-то из его родных или знакомых нажал на спуск фотоаппарата. Пожалуй, выражение его лица стало еще более расплывчатым и скрытным. Пока он переходил улицу, я успела подумать, что в жизни он, вероятно, придерживался иных методов защиты, нежели Башков; если тот мог позволить себе риск, идти напролом, то Щуркин предпочитал прятаться в нору и действовать исподтишка, из-за угла.
И еще подумала, что ничего полезного предстоящий разговор мне не принесет.
Я пошла навстречу, пристально глядя на него.
Он заметил меня, замедлил шаги.
- Это я вам звонила,- сказала я.- Пройдемте куда-нибудь. Хотя бы на набережную.
Я пошла не оглядываясь, уверенная, что если он пришел к магазину, то пойдет и дальше за мной. Дойдя до парапета набережной, я остановилась. Слева и справа поодаль от меня сидели и стояли приезжие всех возрастов, их легко было отличить от местных жителей, которые чаще всего по-деловому торопливо проходили по набережной, даже не взглянув в сторону моря.
Он подошел и остановился рядом.
Я положила руку на парапет.
- Надеюсь, вы узнаете это кольцо?
- Нет, не узнаю.
Он ответил сразу, не приглядываясь, не задумываясь. По одному этому можно было заключить, что он врет. Я чуть подождала, торопиться мне не следовало, разведка шла на чужой территории.
Но он продолжал молчать. Говорить пришлось мне:
- А Светлана Павловна была так уверена… Она передала мне кольцо уже после ареста, ей некогда было писать записку, она сказала, что это кольцо может убедить вас, что я тот человек, которому она доверяет и которому, следовательно, можете довериться и вы…
Тут он молча глянул поверх моей головы… повернулся и ушел.
Вот так, не промолвив ни слова, просто повернулся и ушел, я услыхала четкий перестук каблуков, когда он ровным шагом переходил улицу. А я осталась у парапета набережной одна, с чужим кольцом на руке и вопросами, на которые не получила ответа. И, очевидно, не получу.
Я растерялась.
Неужто я сделала что-то не так, не так себя вела, не то сказала? Не могла его ни заинтересовать, ни обеспокоить - он просто отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи.
Нельзя было бежать за ним, напрашиваться на разговор,- тогда мое поведение выглядело бы более чем легкомысленным. В таком случае моя настойчивость наводила бы на мысль, что я мелкая шантажистка, которая хочет погреть руки, используя попавшие к ней чужие секреты и чужое кольцо.
Мой личный розыск закончился ничем.
Придется обратиться за помощью к подполковнику Григорьеву; это значило проявить полную свою несостоятельность, неумение вести подобные дела. Да и подполковник Григорьев мало чем мог здесь мне помочь.
В отчаянии я поглядела в одну сторону, в другую… и увидела Ирину Васильевну.
Она шла по набережной с кошелкой, сквозь петли которой поблёскивало тусклое серебро рыбьей чешуи. Рысьи её глазки тут же заметили меня. Вероятно, она разглядела меня даже раньше, нежели я её.
- Гуляете, Евгения Сергеевна? Это хорошо. С молодыми людьми разговариваете… Это кто же там, уж не Владислав ли Витальевич?
- Не знаю… подошел, спросил, который час. Ваш знакомый?
- Знакомый, как же. Встречались. Раньше-то чаще встречались, это сейчас я стала старая да увечная, никому не нужна… Деловой был мужчина, Владислав Витальевич, деловой. Значит, который час, спросил? Так, так… А я вот свежей рыбки купила, сподобилась. Вы когда-нибудь свежую скумбрию кушали? Ну где там, чего я спрашиваю, она же в вашей Сибири не водится. К ужину не опаздывайте. Попробуете, что такое наша черноморская скумбрия.
Ирина Васильевна просеменила мимо.
Владислав Витальевич был уже на другой стороне улицы. Но вот он замедлил шаги, оглянулся вслед моей хозяйке. И только здесь я догадалась наконец, почему он ушел.
Я тут была ни при чем.
Когда Ирина Васильевна скрылась за углом, он повернулся и пошел обратно ко мне. Видимо, он тоже не возражал против конспирации. Если он желает прятаться, значит, у него есть причины на это…
Я уже не смотрела на него, как будто меня ничуть не обеспокоил его уход. Присела на парапет в рассеянной позе скучающей женщины, которая приехала на юг развлечься, оставив дома все правила хорошего тона, и ничуть не будет возражать против новых знакомств.
И тут же немедленно возле меня остановился некто, кругленький, вертлявый, с маленьким ротиком и в кремовых брючках, он уже готовился произнести первую дежурную фразу, но я побоялась, что он спугнет осторожного Владислава Витальевича, и сказала с прохладной выразительностью:
- Проходите, пожалуйста! Если я кого и жду, то не вас.
Он захлопнул свой птичий ротик, сделал ручкой некий неопределенный жест и удалился - этакая кустарная подделка под курортного донжуана.
Владислав Витальевич подошел, пододвинулся поближе, опершись локтями на парапет, рассеянно поглядывая на море. Играть он умел, я уже начала побаиваться, как бы его игра не оказалась лучше моей…
5
- Откуда вы знаете эту женщину? - спросил он.
- Ирину Васильевну? - удивилась я.- Так она же моя хозяйка. Я у нее живу.
- Вы знали ее раньше?
- Откуда? Меня привез к ней шофер, прямо из Адлера. Похоже, он всегда поставляет ей клиентов. Она вам чем-то не нравится?
- Сплетница! - сказал он.- Так с чем вы прибыли ко мне от Светланы Павловны?
Ага, значит, мою причастность к Светлане Павловне он все-таки признал.
- Ни с чем,- спокойно возразила я.- Будет вернее, если вы спросите: зачем?
Он чуть взглянул на меня.
- Хорошо. Зачем?
- Думаю, вам уже известно, что с ней случилось.
Моя пауза здесь была естественна, однако он промолчал, предоставляя мне самой отвечать на мои вопросы… Какому святому молились раньше русские моряки, отправляясь в трудное плаванье? Приходилось принять его молчание за утверждающий ответ.
- Она…
И вдруг он перебил меня:
- Можете не продолжать. Я догадываюсь. Я ее предупреждал.
- Она рассчитывает на вашу помощь.
- Вот как? Мы расстались со Светланой Павловной столько лет назад. Я переехал сюда. С тех пор мы ни разу, понимаете, ни разу с ней не встречались.
Это "ни разу!", да еще повторенное дважды, мне уже понравилось.
- У меня здесь семья, Светлана Павловна это знает. Чем я могу отсюда ей помочь, на что она надеется, вы не расскажете подробнее?
Ага! Значит, кое-что его все-таки беспокоит…
Я начала свой рассказ с правды, назвав себя, свое место работы товароведа, перешла на полуправду и закончила настоящей выдумкой, которую мы отработали с полковником Приходько. Собственно, автором выдумки была Светлана Павловна, мы с полковником только чуть-чуть подправили изложение, чтобы оно годилось и для нас. Это был не бог весть какой надежный ход - история с подкупом следователя, но другого повода для обращения к Щуркину у нас не было. "Если он про вас еще ничего не знает,- заключил полковник,- то это сойдет. Ну, а если знает…"
Владислав Витальевич спокойно выслушал меня, поглядывая то на ненастное невыразительное небо, то на такое же море.
- Сколько же она обещала следователю?
Кажется, поверил! Для меня деталь с подкупом следователя казалась самой ненадежной, и тем не менее она сработала и у Аллаховой, и здесь, у Щуркина. Воистину был прав Борис Борисович, что психология у этих людей работает по другой программе…
- Десять тысяч,- сказала я.
- Так много?
- Ну, знаете, дело идет о ее судьбе. Здесь не приходится торговаться, лучше передать, чем недодать.
- И она считает, что я смогу достать десять тысяч рублей?
- Она надеется.
- Почему она не поищет их у своих знакомых?
- Арестовали всех ее знакомых. Даже бывшего бухгалтера Торга и того забрали.