II
Я завел "паккард" в открытые ворота своего дома и подогнал его к гаражу. Рядом с домом стояла машина Джона Реника.
При виде этого "бьюика" у меня оборвалось сердце. Я не имел никаких контактов с Реником с тех пор, как он встретил меня у ворот тюрьмы несколько недель назад, и я совсем забыл о нем.
Что он здесь делает?
Я начал лихорадочно соображать. Наверное, Нина сказала ему, что я получил работу по контролю уличного движения. Если ему взбредет в голову проверить, так ли это, он может легко вывести меня на чистую воду. Теперь, когда я готовил это мнимое похищение, меньше всего мне хотелось встречаться с человеком, который связан с полицией.
Кроме того, меня мучили угрызения совести. Я не должен был допускать, чтобы Одетта затащила меня в постель. Теперь я был уверен, что она сделала это лишь затем, чтобы показать мне свою власть над мужчинами и свое презрение к ним. Наша короткая близость - если можно назвать это близостью - была взрывом секса, не более того. Она сразу ускользнула от меня и быстро оделась впотьмах, напевая себе под нос джазовый мотивчик и полностью игнорируя мое присутствие.
- Увидимся послезавтра вечером, - сказала она из темноты. - Чао!
Я лежал на кровати с чувством стыда, досады и отвращения к ней, пока не услышал, как захлопнулась дверь бунгало. Тогда я встал, выключил магнитофон, снял пленку и уложил ее в коробку. Потом принял душ, вышел в гостиную и одним махом выпил две порции неразбавленного виски. Но ни душ, ни виски не помогли мне избавиться от ощущения грязного осадка или заглушить чувство вины перед Ниной, которая с утра до вечера вертелась как белка в колесе, чтобы заработать нам на жизнь.
Я медленно прошел по дорожке, ведущей от гаража к дому, достал свой ключ и открыл переднюю дверь. Стрелки на часах в холле показывали десять минут двенадцатого. Из гостиной я услышал голос Реника и неожиданный смех Нины.
Я в нерешительности остановился.
Мы с Реником были близкими друзьями в течение двадцати лет. Мы вместе ходили в школу. Он был хорошим и добросовестным полицейским, теперь он получил престижную и высокооплачиваемую должность следователя по особо важным делам в окружной прокуратуре. Если этот план похищения провалится, Реник первым включится в расследование, а он свое дело знает, недаром его считают одним из самых способных и дельных следователей. Когда я работал в газете, у меня была возможность убедиться в этом на личном опыте. Если он возьмется за расследование, я могу попасть в беду.
Я взял себя в руки, прошел через холл и толкнул дверь в гостиную.
Нина трудилась над большой садовой вазой, которая стояла на ее рабочем столе. Реник смотрел на нее, откинувшись на спинку кресла и попыхивая сигаретой.
Едва увидев меня, она бросила кисточку, подбежала ко мне, обняла за шею и поцеловала в губы. У меня сжалось сердце. Я еще помнил жаркие необузданные ласки Одетты. Я мягко отстранил ее, обняв одной рукой, и заставил себя улыбнуться поднявшемуся на ноги Ренику.
- Привет, Джон! - сказал я, протягивая ему руку. - Совсем нас забыл.
Полицейский всегда остается полицейским. Судя по его цепкому, настороженному взгляду, он знал, что я на мели. Он пожал мне руку, и улыбка у него была такая же натянутая, как у меня.
- Не моя вина, Гарри, - сказал он. - Целый месяц я просидел в Вашингтоне, только что вернулся. Как твои дела? Я слышал, ты нашел работу.
- Если называть это работой. Но лучше, чем ничего.
Я опустился в кресло. Нина присела на ручку кресла, не выпуская моей руки. Реник вернулся на свое место. Он по-прежнему буравил меня испытующим взглядом.
- Слушай, Гарри, - сказал он, - так дальше нельзя. Тебе надо устраиваться на постоянную работу. Возможно, я смогу договориться насчет тебя с Мидоузом, если хочешь?
Я уставился на него.
- Мидоуз? О чем договориться?
- Это мой шеф, - сказал Реник. - Я уже говорил ему о тебе. Ему нужен сотрудник по связям с прессой. Ты как нельзя лучше подходишь для этой работы.
- Ты так думаешь? А вот у меня на этот счет другое мнение. После всего, что со мной произошло по милости этих подонков, я не стал бы работать в городской администрации ни за какие деньги.
Нина сжала мне руку.
- Ради бога, будь благоразумен, Гарри, - сказал Реник. - Старая шайка разбежалась. Тебе выпала редкая возможность. Мы пока еще не знаем, какую там установят зарплату, но это будут хорошие деньги. Мидоузу известны все обстоятельства твоего дела и твоя репутация газетчика. Если нам дадут ставку, а мы почти не сомневаемся, что дадут, это место за тобой.
У меня мелькнула мысль, что надо воспользоваться шансом, плюнуть на эту аферу с похищением и устроиться на солидную работу. Но тогда мне не видать пятидесяти тысяч, а при таких деньгах я буду сам себе хозяин.
- Я подумаю об этом. Может, старая шайка и разбежалась, но я пока еще не горю желанием работать на городскую администрацию. Во всяком случае, я подумаю.
- Разве ты не считаешь, что надо соглашаться? - спросила Нина с тревогой в голосе. - Это работа, которая тебе нравится, и ты…
- Я сказал, что подумаю, и хватит об этом.
- Ну что ж, хорошо, - сказал Реник с разочарованным видом. - Конечно, ставку пока еще не дали, но если мы этого добьемся, надо будет сразу принимать решение. Есть уже другие претенденты на это место.
- Они всегда есть, - сказал я. - Спасибо за предложение, Джон. Я дам тебе знать.
Он слегка пожал плечами, затем поднялся на ноги.
- Ладно. Я просто заглянул, чтобы сообщить тебе об этом. Ну, я пойду, звони мне.
Когда он ушел, Нина сказала:
- Гарри, ты ведь не откажешься от этого предложения, правда? Пойми…
- Я подумаю. Давай-ка ложиться спать.
Она положила ладонь мне на руку и сказала:
- Я хочу, чтобы ты занял эту должность, если ее утвердят. Ну, продержимся мы еще какое-то время, а дальше что? Ты должен иметь постоянную работу.
- Может, я все-таки сам буду распоряжаться своей жизнью? Я же сказал, что подумаю, и не надо меня подгонять.
Я пошел в спальню, положил записанную пленку в ящик стола, разделся и лег в постель. Было слышно, как Нина прибиралась на кухне.
Я еще раз сопоставил предложение Реника и пятьдесят тысяч долларов, обещанных Реей. Может, это место еще и не проклюнется. А может, с похищением выйдет осечка. Надо подождать, а там видно будет. При везении можно ухватить и то и другое.
Вошла Нина. Я притворился спящим и украдкой наблюдал, как она раздевается. Она легла рядом со мной и погасила свет. Когда она прижалась ко мне, я отодвинулся. Принять ее доверчивую ласку было выше моих сил, таким я чувствовал себя мерзавцем.
На следующий день, в четверг, Нине понадобился автомобиль, чтобы отвезти свой товар в магазин. Заняться было мне нечем, я слонялся из угла в угол и все время думал об Одетте.
К тому времени чувство вины притупилось. Накануне вечером, возвращаясь с пляжа, я говорил себе, что при следующей встрече с Одеттой ничего подобного не повторится, что это было первый и последний раз. Но наутро, когда я изнывал от безделья, мысли мои приняли другой оборот. Семь бед - один ответ, рассуждал я. Останавливаться надо было в самом начале, а уж если это произошло, то второй раз ничего не изменит, а Нины от этого не убудет. Я даже начал воображать, что примитивные ласки Одетты доставили мне наслаждение, и с каждым часом все нетерпеливее ждал завтрашнего вечера.
Позже я сходил в банк и положил на хранение вторую пленку, затем поехал на пляж и провел там остаток дня. Пока я купался и загорал, Одетта все больше овладевала моими мыслями.
На следующее утро, когда мы заканчивали завтрак, Нина спросила:
- Ты что-нибудь решил насчет предложения Джона?
- Пока еще нет, но я над ним думаю. - Я не выдержал его пристального взгляда и отвел глаза.
- Пока ты думаешь, - сказала она, - я должна оплатить вот эти три счета, а у меня нет денег. - Она бросила счета на стол. - В гараже нам больше не отпускают бензин. Надо срочно уплатить за электричество, иначе мы останемся без света. Если мы не оплатим счет бакалейной лавки, они закроют нам кредит.
У меня еще оставалось шестьдесят долларов от тех ста, что я получил от Реи. По крайней мере, можно было оплатить счета за электроэнергию и продукты.
- Вот эти я оплачу, а гараж пусть подождет. У нас что, совсем нет бензина?
- Есть с полбака.
- Давай пользоваться автобусом, когда это можно.
- Завтра мне надо отвезти четыре вазы. Не повезу же я их на автобусе!
В ее голосе сквозило раздражение, которого я никогда раньше не замечал. Она смотрела на меня в упор своими агатовыми глазами, одновременно несчастными и сердитыми. Меня грызла совесть, и я тоже стал раздражительным.
- Я не говорил, что ты не должна пользоваться автомобилем. Я сказал только, что при возможности мы должны пользоваться автобусом.
- Я слышала.
- Вот и хорошо.
Она смешалась и замолчала. Я видел, что ей хотелось сказать еще что-то, но вместо этого она повернулась и вышла из комнаты.
На душе кошки скребли. Никогда еще мы не были так близки к ссоре. Я вышел из дома и повернул к автобусной остановке.
После того, как я оплатил два счета, у меня осталось пятнадцать долларов. В конце недели Билл Холден потребует плату за бунгало, но к этому времени, если дело выгорит, я буду иметь пятьдесят тысяч долларов.
Остаток дня я опять провел на пляже - купался, загорал и поглядывал на часы, считая минуты до того момента, когда Одетта поднимется по ступенькам веранды.
Как всегда, ближе к девяти пляж опустел. Я сидел на веранде, волнуясь, как школьник перед первым свиданием.
В начале десятого она вышла из темноты. Едва завидев ее, я вскочил как ужаленный, а когда она поднялась по ступенькам, схватил ее за руки и притянул к себе.
И тут произошло нечто непредвиденное. Она уперлась руками мне в грудь и оттолкнула от себя с неожиданной силой.
- Убери лапы, - сказала она ледяным голосом, проходя мимо меня в бунгало. - Когда я захочу, чтобы ты меня лапал, я скажу тебе об этом.
Меня будто холодной водой окатило. Я вдруг почувствовал опустошенность и отвращение к самому себе. Чуть помешкав, я вошел вслед за ней в бунгало и закрыл за собой дверь.
На ней были зеленовато-голубые брюки и белая блузка со складками. Черные волосы были стянуты на затылке белой лентой. Она сидела на кушетке, поджав под себя ноги, и выглядела очень пикантно.
- Никогда не спеши с выводами, мой мальчик, - сказала она с усмешкой. - Ни одну женщину нельзя принимать всерьез. Прошлый раз меня к тебе тянуло, а сегодня не тянет.
Вот когда на меня нашло прозрение. Я мог бы убить ее, мог бы овладеть ею насильно, но ее слова четко указали мне мое место. Они были как иглы, проколовшие воздушный шарик.
Я сел и дрожащей рукой зажег сигарету.
- Хорошо, что я не твой отец. Вот уж действительно бог миловал!
Она хихикнула, глубоко затянулась и выпустила дым через свои тонкие, словно выточенные ноздри.
- При чем здесь отец? Ведь ты полез в бутылку, потому что я не такая, как ты думал. Ты, видно, вообразил, что я в любой момент готова прыгнуть к тебе в постель. Все вы одинаковы, индюки несчастные, у вас только одно на уме. - Она смотрела на меня с язвительной усмешкой, приглаживая свои черные волосы. - Теперь, когда мы со всем этим разобрались, может, поговорим о деле?
Я даже не подозревал, что можно так ненавидеть кого-нибудь, как я ненавидел ее в тот момент.
Я с трудом открыл портфель и вытащил несколько листов, на которых были написаны вопросы. У меня так дрожали руки, что бумага издавала шелестящий звук.
- Я буду задавать вопросы, - сказал я, с трудом владея голосом, - ты будешь отвечать.
- Не надо огорчаться, мой мальчик. Тебе очень хорошо платят.
- Заткнись! - огрызнулся я. - Оставь при себе свои дурацкие замечания! - Затем я начал обстреливать ее вопросами. Почему она поехала в "Пиратское гнездо"? Что она может рассказать о комнате, где ее держали взаперти? Может ли она описать женщину, которая приносила ей еду? Видела ли она на ферме еще кого-нибудь, кроме этой женщины?
На эти и на все другие вопросы она отвечала без запинки. Я гонял ее больше двух часов, и за все это время она ни разу не замешкалась и не ошиблась.
Наконец я сказал:
- Достаточно. Но учти - никакой отсебятины. И не забывай насчет ловушек.
Губы ее дрогнули в насмешливой улыбке.
- Я не забуду насчет ловушек… Гарри.
Я поднялся на ноги.
- Ну, хорошо, будем считать, что мы готовы к субботе. Я подъеду к "Пиратскому гнезду" в девять пятнадцать. Ты знаешь, что надо делать.
Она спустила ноги на пол и встала.
- Да, я знаю, что делать.
Мы посмотрели друг на друга, затем выражение ее лица смягчилось, и она с улыбкой двинулась ко мне. В глазах у нее плясали те самые зеленые огоньки.
- Бедный мальчик, - сказала она. - Потрогай меня, если хочешь. Я вовсе не против.
Когда она подошла достаточно близко, я влепил ей такую пощечину, что голова у нее дернулась вбок, потом еще одну.
Она отступила на шаг, прижав ладони к запылавшим щекам, и уставилась на меня сверкающим взглядом своих голубовато-серых глаз.
- Ах ты мразь! - сказала она, срываясь на крик. - Я тебе это припомню. Подлая тварь!
- Убирайся, - заорал я, - пока еще раз не схлопотала!
Она пошла к двери, вертя своим аккуратным задом, но перед тем, как выйти, остановилась и посмотрела на меня.
- Хорошо, что я не твоя жена, - сказала она. - Вот уж действительно бог миловал! - Она неожиданно хихикнула, затем выскочила на пляж, залитый лунным светом, и стремглав бросилась бежать по твердому сырому песку.
Я чувствовал себя таким подонком, что впору было повеситься.
Глава пятая
I
Когда я проснулся субботним утром, пасмурное небо предвещало дождь. Я нервничал и не находил себе места. Чем больше я думал об этом деле, тем меньше оно мне нравилось. Только мысль о деньгах помогала мне сохранить присутствие духа.
- Сегодня вечером учет движения проводится последний раз, - сказал я Нине, когда она готовила завтрак. - Так что вернусь поздно.
Она с тревогой взглянула на меня.
- А ты сегодня увидишься с Джоном?
- Я увижусь с ним в понедельник. Если бы он имел для меня какие-нибудь новости, он позвонил бы.
Немного помолчав, она спросила:
- Ты намерен занять это место, Гарри?
- Думаю, что да. Многое зависит от того, сколько будут платить.
- Джон сказал, что зарплата будет хорошая. - Она улыбнулась. - Я так рада. Право же, ты мне не нравился последнее время.
- Я сам себе не нравился, - сказал я небрежным тоном. - Вечером я возьму машину. Похоже, будет дождь.
- Бензина совсем мало, Гарри.
- Ничего, достану.
Позже я отправился на пляж. Не успел я надеть плавки, как в дверях бунгало появился Билли Холден.
- Здравствуйте, мистер Барбер. Вы оставляете за собой бунгало на следующую неделю?
- Видимо, да. Может, и не на всю неделю, но до четверга точно.
- А за эту неделю вы не хотели бы заплатить?
- Я заплачу завтра. Забыл бумажник дома.
- Хорошо, мистер Барбер, завтра так завтра.
Я взглянул на низкое свинцовое небо.
- Похоже, будет дождь. Пойду поплаваю, пока не начался.
Холден сказал, что можно не спешить, но он ошибся. Не успел я вылезти из воды, как хлынул дождь. Я укрылся в бунгало и устроился в кресле с книжкой в руках. На пляже не было ни души, и это меня устраивало. Я надеялся, что дождь зарядил на весь день.
Около часа дня я пошел в ресторан, в пустом зале съел гамбургер и выпил бутылку пива, затем вернулся в бунгало. Еще за дверью я услышал телефон. Звонила Рея.
- У вас все готово? - спросила она. В ее голосе звучали тревожные нотки.
- У меня готово, я могу начинать. Теперь все зависит от Одетты.
- На нее можете положиться.
- Ну что ж, отлично. Тогда в восемь сорок пять я начинаю действовать.
- Я позвоню вам завтра в одиннадцать.
- Мне нужны деньги, чтобы заплатить за это бунгало. Пожалуй, вам лучше приехать сюда завтра утром. Я буду здесь.
- Хорошо, - сказала она и повесила трубку.
Остаток дня я провел в бунгало. Дождь барабанил по крыше. Море сделалось сизым. Я пытался читать, но не мог сосредоточиться. Тогда я встал и начал ходить из угла в угол, выкуривая одну сигарету за другой и поминутно поглядывая на часы. Время тянулось бесконечно долго.
Когда стрелки моих часов доползли наконец до восьми тридцати, я вышел из бунгало и побежал по сырому песку к "паккарду". Дождь перешел в изморось. Я доехал до центральной улицы Палм-Сити, прошел через водяную пыль в аптеку и закрылся в телефонной кабинке. Когда я набрал номер Мальру, было без четверти девять.
Ответили почти мгновенно.
- Резиденция мистера Мальру, - сказал голос с английским акцентом. - Простите, кто говорит?
- Попросите к телефону мисс Мальру, - сказал я. - Это Джерри Уильямс.
- Подождите минуточку, мистер Уильямс. Я узнаю, дома ли мисс Мальру.
Я ждал, затаив дыхание, после долгой паузы я услышал бодрый голос Одетты:
- Алло?
- Нас никто не слышит?
- Нет, можешь говорить. Привет, Гарри! - В ее голосе появилась нежность. - А знаешь, ты оригинал. Ты первый мужчина, который не побоялся меня ударить.
- Знаю. Смотри, как бы я снова тебя не ударил. Значит, я подъеду к "Пиратскому гнезду" через двадцать минут. "Паккард" я поставлю в конце стоянки справа. Платье будет лежать на заднем сиденье. Ты ничего не забыла?
- Я все помню.
- Тогда шевелись. Жду тебя на стоянке. - Я повесил трубку.
До "Пиратского гнезда" я домчался за пятнадцать минут. На стоянке было большое скопление машин, но мне удалось поставить свой "паккард" именно так, как я условился с Одеттой. Стоянка не обслуживалась, и это меня устраивало. Кто-то пел, подыгрывая себе на концертино. Через окна бара я видел, что там полно народу.
Я сидел в "паккарде" и напряженно ждал. Каждый раз, когда на стоянку вкатывался автомобиль, у меня замирало сердце. Наконец, в девять двадцать пять белый "ТР-3" плавно завернул в ворота и затормозил метрах в двадцати от моего "паккарда". Одетта вышла из машины и посмотрела в мою сторону. Она была в белом дождевике поверх ярко-красного платья.
Я высунулся из "паккарда" и помахал ей рукой. Дождь вновь усилился. Она махнула мне в ответ, затем быстро пошла к бару и скрылась за его дверью.
Я вылез из "паккарда" и подошел к ее машине. На сиденье для пассажира лежал чемодан. Взглянув по сторонам и убедившись, что никто за мной не наблюдает, я перенес чемодан в "паккард".
Через окна бара я видел, как Одетта подошла к бармену и что-то ему сказала. Бармен замотал головой, она отошла от стойки, и я потерял ее из виду.
Я взглянул на часы. Самолет на Лос-Анджелес вылетает в десять тридцать. Времени у нас хоть отбавляй. Билет для нее на имя Энн Харкурт я заказал по телефону, и она получит его прямо в аэропорту. Я позвонил также в Лос-Анджелес и забронировал для нее номер в маленькой гостинице, где я однажды останавливался, тихой и удаленной от центра города. Я был уверен, что там ей ничего не грозит.