– Но зачем же, - продолжила она, - вам, принадлежащей к великому английскому среднему классу, стоять за поддержание системы, враждебной не только бедным, но и тем, кто равен вам?
Слушатели чувствовали, что положение обострялось. Никто никогда не припирал к стенке миссис Дюмареск, и дамы посчитали жену нового жильца дерзкой и неблаговоспитанной. Сама она, однако, не испытывая никакой неловкости, была всего лишь заинтересована и увлечена разговором.
Миссис Дюмареск кисло улыбнулась.
– Едва ли я имею право претендовать на принадлежность к тому, что вы называете "великим английским средним классом", - сказала она. - Я вращалась в совсем иной сфере.
– Но не считаете же вы, - не унималась жена нового жильца, - что принадлежите к рабочему классу? Это было бы нелепо. Вы слишком скромны. Что это вы, в самом деле? Ваши родственники могут стоять в одном ряду с людьми, принадлежащими к свободным профессиям! Мой муж родом из Нортхэмптона, и я много слышала о вашем брате как об одном из самых состоятельных людей во всем городе. Он все еще продолжает содержать свою ссудную кассу? Поговаривали о том, что он хотел ее бросить, когда его избрали мэром.
После этих слов миссис Дюмареск приобрела такой вид, будто ее ударили. Она то бледнела, то краснела. Наконец, оправившись, она через силу улыбнулась ничего не замечавшей и не понимавшей жене нового жильца.
– Вы, кажется, не поняли значения моих слов, - сказала почтенная дама. - Итак, ваш муж знает Нортхэмптон? Оживленный городок, не правда ли? Да, у моего брата есть там… хм… хм… некоторые предприятия, кое-какие торговые дома, доставшиеся ему в наследство от… от одного богатого родственника. Заметив, что это приносит выгоду, он разрешил их поддерживать. Теперь многие не чуждаются торговли, не то что в дни моей молодости! Такой демократический век, не правда ли?
– Что вы, а я-то думала, что основателем предприятия был ваш отец! - проговорила жена нового жильца, но миссис Дюмареск уже начала рассказывать миссис Уайтли что-то о благотворительном базаре, где она была в то утро и который открыла ее королевское высочество герцогиня Йоркская.
Наступило неловкое молчание. Авторитет миссис Дюмареск сильно пошатнулся. Потом вдруг все заговорили разом, а медицинская дама подумала, что обязательно как-нибудь расспросит жену нового жильца и выведает у нее все, что ей известно о семье миссис Дюмареск, которая не раз выводила ее из себя своим высокомерием.
XVI
Сенсационное известие в газете "Стар"
Закончив обедать, дамы, как обычно, вереницей проплыли наверх, и тут новый удар обрушился на бедную Прюденс. На улице внезапно началась суматоха: дюжина мальчишек - разносчиков газет - сновали взад-вперед по улице Биконсфильд и орали во все горло самыми оглушительными голосами:
– Экстренное известие! Ужасный случай! Возмутительные подробности!
Дамы, столпившись у окна, вслушивались и пытались понять причину волнения. Майор Джонс вышел на улицу, купил номер "Стар" и любезно принес его дамам в гостиную.
– Ну, майор, в чем же дело? - набросилась на него миниатюрная миссис Уайтли, как только он показался на пороге.
– Ужасное преступление! Возмутительный случай эксплуатации детей! - воскликнул майор. - Где-то в Ист-Энде нашли пятнадцать грудных детей, пребывавших в самом бедственном положении - в грязи и без присмотра.
– А я-то думала - убийство, - проговорила несколько разочарованно медицинская дама.
– О, но ведь это нисколько не лучше! Прочтите, пожалуйста! - крикнули в один голос мисс Бельчер, миссис Уайтли и миссис Уилькокс, только что закончившая разливать чай.
Протерев очки шелковым платком, майор Джонс надел их и, разместившись под газовым рожком, принялся монотонно читать статью газеты "Стар":
– "Ужасный случай эксплуатации детей! Возмутительные подробности! Пятнадцать беспомощных младенцев, обреченных на страдание и голодную смерть! Помогите разыскать и привлечь к ответу бесчеловечных родителей!
Сегодня в суде на Ароу-стрит в присутствии сэра Джона Дженкинса слушалось дело пятидесятилетней Сары Анны Браун, проживающей в Пломмерс-коттедж, 42. Сара Браун, известная также под именами Тузихи, Саль - Сонные Капли, Амели Томпкинс, Мэри Энн Мартин, миссис Фрей, была привлечена к ответственности за буйство в пьяном виде и оскорбление полиции.
Констебль Брэди рассказал, что, стоя на своем посту на Пит-стрит вчера вечером, он увидел подсудимую в центре шумной толпы оборванцев, отплясывавших у дверей трактира "Виноградная кисть", откуда их только что выгнали. На руках у миссис Браун был ребенок болезненного вида. Когда полицейский попросил ее удалиться, она, употребляя весьма непристойные выражения, расцарапала ему лицо и запустила в него младенцем. Ребенок получил сильные ушибы. Затем хулиганка бросилась на землю и начала брыкаться. Она так буянила, что понадобились четыре человека, чтобы отвести ее в участок. Доктор, осмотрев ребенка, заключил, что тот страдает от недоедания и недостатка ухода. Несчастную малютку сразу же отдали в руки Общества защиты детей, а один из его членов отправился по адресу, где находилась квартира подсудимой.
Оказалось, что в этой квартире, или, лучше сказать, грязной лачуге, проживало никак не меньше четырнадцати нигде не прописанных грудных детей. Все они пребывали в ужасном состоянии - грязные, голодные, полуголые. На все заведение имелась только одна бутылочка, и та наполовину была наполнена кислым молоком. Двое детей постарше глодали корку черствого хлеба. Множество закладных на разные предметы детской одежды, помеченные недавними числами, указывают на то, что госпожа Браун ими спекулировала. Похоже, она уже несколько лет промышляла тем, что брала на воспитание новорожденных детей. На полу большой комнаты был разостлан отвратительный грязный матрац. Дом не отапливался и не освещался. Несчастных маленьких страдальцев сразу же поместили в работный дом Святого Марка. Там их накормили и подвергли медицинскому осмотру. Четверо из них едва ли останутся в живых.
Подсудимая, по-видимому, еще не совсем протрезвевшая, долго и бессвязно говорила о каком-то ребенке, перечеркнутом чеке и какой-то леди, но ее прервал судья. По его словам, это одно из самых неслыханных дел, с какими ему когда-либо приходилось сталкиваться.
Мистер Рамсден попросил, чтобы подсудимую вызвали вторично, так как необходимо было произвести следствие по этому делу. Подсудимой также вменяли в вину то, что она, не имея официального разрешения, взяла на воспитание пятнадцать младенцев младше двух лет.
Приняв это во внимание, судья отложил разбирательство дела до восемнадцатого числа. Полиция обнаружила в квартире подсудимой несколько адресов и имен, по которым, вероятно, можно разыскать родителей несчастных крошек. Инспектор Джон Дженкинс, занимающийся расследованием, выразил надежду на то, что благодаря широкому общественному резонансу в суд в качестве свидетелей явятся все те, у кого есть что сообщить".
Когда майор Джонс закончил читать, в комнате вдруг поднялась суматоха: мисс Прюденс Семафор упала в обморок.
XVII
Сыщик
Жизнь в пансионе делает людей закоренелыми эгоистами. "Каждый за себя, и Бог за всех" - вот их девиз. В тех местах, где люди постоянно приезжают и уезжают, мелькают, будто водоросли в волнах прилива, глубокие привязанности и интересы редки. Но даже в пансионах мужчины иногда проявляют внимание, а женщины - сострадание, а особенно если кто-то заболевает. Медицинская дама и миссис Дюмареск бросились на помощь Прюденс, когда она, потеряв сознание, скатилась с дивана. Мисс Семафор перенесли в ее комнату. Нюхательная соль, водка, разбавленная водой (из личных запасов майора Джонса), жженые перья и прочие неприятные, но действенные средства применялись к ней до тех пор, пока она наконец не открыла глаза.
– Где это я? Что со мной? - произнесла она с трудом.
Но, прежде чем кто-либо успел ей ответить, память, очевидно, вернулась к Прюденс: у нее началась страшная истерика.
– Ну что вы! Что вы! - успокаивала ее миссис Дюмареск.
– Не надо с ней так, не то ей станет еще хуже, - строго заметила мисс Лорд. - Ну, мисс Семафор, - продолжала она резко, - довольно. Сейчас же перестаньте смеяться и плакать, не то я опрокину на вас ведро холодной воды.
Она, очевидно, действительно имела такое намерение, и Прюденс, издав несколько судорожных всхлипываний, затихла. Хотя приступы истерики потом возобновлялись, но их каждый раз пресекали. Наконец, мисс Семафор раздели, уложили в постель, укрыли одеялом и оставили тихонько плачущей; вскоре она заснула от утомления.
На следующее утро Прюденс чувствовала себя так дурно, что не смогла встать. Маниакальное беспокойство, которое заставляло ее встать и действовать, найти потерянную сестру и бежать из Лондона, переросло в лихорадку. Мисс Лорд, к великой досаде больной, разместилась в ее комнате. Ни под каким предлогом медицинская дама не позволяла ей подняться. Читать газеты или писать письма - все это было строго запрещено. Прюденс, не обладавшая ни физической силой, ни твердостью характера, не могла противиться ей. Она лишь плакала, тяжело вздыхала и заламывала себе руки, глотая противные микстуры, приготовленные мисс Лорд.
Лихорадка между тем прогрессировала такими темпами, что медицинская дама посоветовала пригласить доктора Криди, лечившего семейство Семафор. Не спросив Прюденс, послали за доктором. Это был маленький, толстый, лысый, скупой на слова человечек. Он счел болезнь Прюденс весьма серьезной. Выйдя из комнаты, он сообщил докторше и миссис Дюмареск, что больная, очевидно, страдает от последствий какого-то потрясения, и спросил, где ее сестра. Миссис Дюмареск сказала ему, что мисс Семафор перебралась поближе к морю и перед этим сама болела какой-то таинственной и серьезной болезнью.
– Мне кажется, ей следует написать, - сказал доктор, - пугать ее, конечно, не надо, но уведомить обо всем стоит. Она поможет нам успокоить ее. Мисс Прюденс, похоже, что-то тяготит, и пока мы не устраним причины ее беспокойства, лекарства будут бесполезны.
– Но ведь мы не знаем адреса мисс Августы Семафор, доктор, - проговорила миссис Дюмареск. - От нее, кажется, вчера было письмо. Но мисс Прюденс Семафор никому не сказала, куда она уехала.
– Вероятно, наша больная даст вам адрес, если вы у нее спросите, - заключил доктор.
Прописав успокоительное питье и курс лечения, которому медицинская дама обещала следовать, мистер Криди взял шляпу и уехал.
Миссис Дюмареск, как и мисс Лорд, любила все, что могло придать ей значение. Едва доктор Криди уехал, она подошла к постели Прюденс и сладким голосом сказала:
– Мне кажется, милая мисс Семафор, что ваша сестра будет беспокоиться, не получая от вас известий. Доктор, знаете ли, говорит, что вам еще как минимум пару дней нельзя будет ничего делать. Я забыла, куда, вы говорили, она уехала? Можете дать мне ее адрес, и я с большим удовольствием сообщу ей все наши новости.
К великому ужасу миссис Дюмареск, после этих безобидных слов у Прюденс снова случился припадок. Он был так силен, что к постели мисс Семафор тут же прибежала медицинская дама. Безо всяких церемоний - хорошие манеры никогда не были ее сильной стороной - она вытолкала в коридор почтенную дипломатку и оставила ее там в горьких раздумьях о том, что с тех пор, как жена нового жильца обнаружила знакомство с ее семьей, мисс Лорд стала куда менее обходительна. Минут через двадцать докторша вернулась к ней и резко спросила:
– Что вы ей такого наговорили? Почему она опять так взбудоражена?
– Да ничего. Я и сама понять не могу. Я всего лишь спросила адрес ее сестры, чтобы написать ей. Вы ведь слышали, доктор сказал, что ей нужно дать знать о болезни мисс Семафор.
– Послушайте! - воскликнула мисс Лорд. - Это опять все та же тайна - тайна, которая, я уверена, и стала причиной ее болезни! Вам не следовало с ней заговаривать, ведь она пребывает в таком возбужденном состоянии! Хотелось бы все же узнать, в чем тут дело. Мне кажется, это все взаимосвязано.
– О, я не думаю, чтобы это касалось ее сестры, - возразила обиженно миссис Дюмареск. - Что это вы? Она упала в обморок вчера вечером, когда никто и не думал говорить о ее сестре. Мне показалось, что на нее подействовала статья, которую читал майор Джонс.
– Сообщение о женщине, промышлявшей детьми? Помилуйте, да какое же это может иметь отношение к ней? Это ее не касается.
– Признаться, я и сама толком не понимаю, как это возможно, но все же мне кажется, что тут есть какая-то связь. Вы видели, какое у нее было лицо, когда он начал читать? Нет? А я видела - на нем отразился дикий ужас. Я обдумала все обстоятельства и кое-что сопоставила. Помните ту странную женщину, которая приходила в пансион в среду перед обедом? Я ясно слышала, как она говорила что-то о чеке и о том, что привезет назад какого-то ребенка. Я, как вы помните, случайно оказалась на лестнице - поднималась наверх и остановилась, чтобы завязать шнурок.
– О, но это же нелепость, - сказала медицинская дама. - Мисс Семафор - порядочная женщина. Она не могла иметь дел с такой публикой. Помилуйте, я ведь тоже была тогда на лестнице, но не слышала ничего подобного. Конечно, о чеке что-то говорилось, но о ребенке - ровным счетом ничего.
– Уж извините, - колко заметила миссис Дюмареск, - может, у вас не такой тонкий слух, как у меня. Я точно слышала: эта женщина грозилась принести какого-то младенца назад, если мисс Семафор не выполнит ее условия.
– Они занимаются благотворительностью, - рассуждала мисс Лорд, - возможно, дают деньги на какой-нибудь приют или богадельню, и это была просто пьяная нищенка, которой они помогают, - вот и все.
– Может быть, - сказала миссис Дюмареск и многозначительно прибавила: - Поживем - увидим. Я уверена, что она расстроена таинственной болезнью сестры.
– А я уверена, что она расстроена появлением этой женщины и что все как-то связано с делом, о котором пишут в газетах. У меня есть чутье на такие вещи.
– Смотрите, как бы оно не подвело вас, - парировала докторша.
Миссис Дюмареск опять с горечью заметила, что ее приятельница стала менее почтительна с тех пор, как жена нового жильца так неожиданно заговорила о ее брате.
Каковы бы ни были причины болезни мисс Семафор, не подлежало сомнению, что, после того как миссис Дюмареск задала свой неосмотрительный вопрос, состояние Прюденс ухудшилось. Лихорадка, крайняя возбужденность, беспокойство, склонность к бреду - все это проявилось вновь, и только приняв успокоительное, больная погрузилась в тревожный сон. Сидя рядом с ней, мисс Лорд услышала легкий стук в дверь. Это была горничная Мэри.
– Извините, госпожа, - сказала она, - там какой-то джентльмен в передней спрашивает мисс Прюденс Семафор.
– Что ему от нее нужно? - с удивлением спросила мисс Лорд. - Вы передали ему, что она больна?
– Я не знаю, зачем он пожаловал. Я сказала ему, что мисс Семафор больна, но он говорит, что ему все равно нужно ее видеть.
– Я спущусь к нему, - с достоинством произнесла медицинская дама и пошла вниз.
– Сэр, мисс Семафор очень больна, и ее нельзя беспокоить! - начала она. - Если вы хотите ей что-то передать, то я к вашим услугам. Но, прежде чем начать заниматься делами, она должна поправиться.
– Я из Скотленд-Ярда, - почтительно произнес полицейский. - Дело касается исключительно мисс Семафор. Я задержу ее ненадолго, но мне непременно надо ее видеть.
– Это невозможно, - стояла на своем медицинская дама. - Доктор бы этого не позволил. У нее жар, она очень возбуждена, и ей только что дали снотворное, так что ее теперь не стоит тревожить. Но что же вам от нее нужно?
– Она должна дать показания по одному делу.
Мисс Лорд тут же пришел на память разговор с миссис Дюмареск. "Боже, неужели она была права?" - проговорила про себя медицинская дама. Толком не понимая, что говорит, мисс Лорд вдруг выпалила с самоуверенным видом:
– Это по делу о детском приюте?
– Да, - ответил незнакомец.
– Господи! - воскликнула медицинская дама и тяжело опустилась на стул в передней. - Кто бы мог подумать? При чем же тут она?
Полицейский из Скотленд-Ярда уже раскаялся, что сказал "да", и ответил:
– Я, право, ничего не могу вам об этом сообщить, дело касается только мисс Семафор.
– Но она не может вас видеть. Я ухаживаю за ней и не должна этого допускать. Не могли бы вы зайти как-нибудь потом?
Незнакомец колебался.
– Пожалуй, придется, - наконец проговорил он. - Как вы думаете, когда она сможет меня принять?
– Если ночь пройдет спокойно и завтра ее ничем не потревожат, то, может быть, она вас примет послезавтра, но я не обещаю.
– Хорошо, - согласился полицейский, - послезавтра я снова наведаюсь.
Медицинская дама опровергла утверждение, что крупные тела двигаются медленно: спеша в комнату миссис Дюмареск, она побила все рекорды. Постучав в дверь и едва услышав "войдите!", мисс Лорд бросилась внутрь.
– Вы, кажется, правы! - закричала она.
– Что вы такое говорите? В чем?
– В этом деле о детском приюте! Сыщик, сыщик… - Она остановилась, чтобы насладиться выражением ужаса, запечатлевшемся на лице миссис Дюмареск. - Сыщик из Скотленд-Ярда только что спрашивал мисс Семафор. Я сообщила ему, что она больна, и поинтересовалась, что ему нужно. Он сказал, что она должна дать показания по одному делу, и, когда я спросила: "Это по делу о детском приюте?" - он ответил: "Да".
– Я так и знала! - воскликнула миссис Дюмареск с жаром и всплеснула руками. - Знала с той самой минуты, как увидала ее виноватое и испуганное лицо. О, подумать только, что я живу в одном доме с такой женщиной! Того и гляди, адрес попадет в газеты, и тогда что с нами станет? Если мои друзья узнают, я погибла!
Дамы стояли и в недоумении смотрели друг на друга.
– Лучшее, что мы можем сделать, - нашлась мисс Лорд, - это пойти к миссис Уилькокс, рассказать ей о наших подозрениях и потребовать, чтобы эту особу удалили, как только она немного поправится.
– Боюсь, что это произойдет не ранее чем через два дня, - сказала мисс Лорд. - Лучше ничего не говорить Прюденс о сыщике, она от этого еще сильнее разволнуется. У нее и так случился рецидив, но в наших интересах ускорить ее выздоровление.
– Мое положение невыносимо! - воскликнула миссис Дюмареск. - Каково это - быть знакомой с такой публикой? Что скажут мои друзья!
– Что скажут наши друзья! - резко оборвала ее причитания медицинская дама. - Мы все в одинаковом положении. Скандал будет ужасный, и хуже всего то, что это не конец. Помяните мое слово, это только цветочки! У меня с самого начала были подозрения, но я добра от природы и не могла заставить себя поверить им. С каждым днем, однако, истина открывается все больше и больше. Женщина, которая так долго водила нас за нос, женщина, которая ввела в заблуждение меня, которая в худшем случае казалась мне безвредной дурой, все это время имела дела с полицией, преступлениями и детскими приютами! Такая женщина способна на все!
– Значит, вы думаете, это она? - затаив дыхание, спросила миссис Дюмареск.
– Я пока ничего не думаю, - ответила медицинская дама. - Сначала я наведу справки, разведаю кое-что, и, если мои худшие опасения оправдаются, сегодня же вечером я все открою миссис Уилькокс и предоставлю право действовать ей. Хорошо, если окажется, что мисс Семафор виновата только в незаконном содержании детского приюта!