В ресторане у окна сидел мистер Кентон. Заметив их, он помахал им. Они присоединились к нему, и Кентон обиженно сказал:
- Не ожидал, что Карла заберут в участок. Я рассказал вам о нем просто из чувства долга.
Он уже заказал ужин. Официантка принесла меню, и Ратлидж, бегло просмотрев, сделал заказ. Пока Пирс думал над своим выбором, Ратлидж повернулся к Кентону:
- Я ничего не говорил ни инспектору Майклсону, ни Уокеру. Кто-то видел вас со мной в гостинице и доложил инспектору.
По лицу Кентона было видно, что он не поверил Ратлиджу.
- То, что случилось с инспектором Майклсоном, подтверждает, что Карл невиновен.
- Но мы пока не знаем, связаны ли между собой те убийства и нападение на инспектора.
- Любой дурак вам скажет, что не могут сразу двое убийц бегать в таком маленьком местечке, как Истфилд. Карл один из моих лучших работников. Мне надо найти ему замену, и как можно скорее, но делать этого не хочется. Я жалею, что пришел тогда к вам. Думал, вы просто зададите ему несколько вопросов, чтобы снять подозрения, даже малейшие.
Но Кентон лукавил, у Ратлиджа не сложилось такого впечатления от их разговора.
"Крепок задним умом", - прокомментировал Хэмиш.
- Я просто сказал, что он мой лучший работник. Я знаю его с детства и просто не могу представить убийцей.
Ратлидж подумал, что причина не в этом. Кентон приходил из-за собственной неуверенности в Карле, даже страха, что, если убийца окажется его работником, да еще тем, к которому он питает личную симпатию, его обвинят в укрывательстве.
- Я даже не знаю, что думать, - вздохнул Пирс. - Энтони ему доверял, и если бы Карл явился к нему тогда в цех…
Это был ход Пирса - отвлечь внимание полиции от младшего сына, Дэниела. Но пойдет ли Пирс на то, чтобы позволить пострадать невиновному? Ратлидж напомнил себе, что Пирс и сам мог напасть на Майклсона, если бы узнал, что тот уже нашел доказательство, указывающее на Дэниела.
- Зачем, скажи, Карлу искать твоего сына в пивном цехе? - нахмурился Кентон.
- Да я только сказал… - Пирс прервал фразу, потому что в этот момент ему принесли суп. Помолчав, он спросил: - А как сейчас инспектор Майклсон? Какие новости?
- Только то, что он жив и пока держится, - ответил Ратлидж и понадеялся, что это действительно так.
- Грязное дело, - продолжил Пирс. - Он еще, наверное, не смог ничего рассказать?
Вопрос казался естественным, но Ратлидж понял теперь, почему Пирс разыскал его.
- Мне сказали, что его нашли в Гастингсе. Как и молодого Хартла, - вставил Кентон. - Не понимаю, почему это не снимает обвинение с Карла.
Они проспорили все первое блюдо и продолжили за вторым. Ратлиджу это изрядно надоело.
- А когда приедет Дэниел, чтобы занять место брата? - вдруг спросил Кентон. - Ему понадобится сначала набраться опыта. Он ведь никогда не интересовался бизнесом, как Энтони, хотя, может быть, это было только на словах. Он как-то сказал мне, еще перед войной, что для него нет места на пивоварне. Чем он занимается после армии? Какие-то новые интересы?
- Когда он станет к этому готов, он получит место в моем бизнесе, - коротко ответил Пирс.
- Но ты ведь не молодеешь, - не унимался Кентон. - Я, например, думал, что оставлю свою фирму на Карла. А теперь не знаю, стоит ли. Кстати, последнее, что я слышал о Дэниеле, - он с кем-то открыл бизнес. С мужем миссис Фаррелл-Смит, кажется. Но тот внезапно умер, и из этого ничего не вышло. Кажется, лошадиные скачки?
Он специально подстрекал Пирса к ссоре, прекрасно зная, что тот не может ему ответить как следует, находясь в обществе инспектора. Кентон наверняка слышал сплетни о Дэниеле, и его выводило из себя высокомерие Пирса.
- Лошадиные скачки? - Пирс был взбешен. - Господи, да откуда ты взял эту чепуху? Они вместе учились в школе с ее мужем, он и Энтони. Что касается совместного предпринимательства, это могло быть лишь до войны, но в их возрасте рано было думать о таких делах. Миссис Фаррелл-Смит может подтвердить. Они только что поженились с мужем, а Дэниел тогда собирался учиться на юриста.
- Значит, я ошибся. - Кентон довольно улыбался. - Давайте выпьем чаю не здесь, а в салоне.
Пирс сделал знак официантке.
- Уже поздно, мне пора на пивоварню. - Он встал, пожелав всем доброй ночи.
Кентон смотрел ему вслед.
- Он такой же предприниматель, как я и как все. Но по его виду можно решить, что пивоварение позволило ему занять место наверху. Никогда не мог терпеть самодовольство.
- Вы были безжалостны, - сказал Ратлидж. - Ведь его сына убили.
- А почему он намекнул, что именно Карл пришел в пивной цех в ту ночь, когда убили Энтони? - возразил Кентон. Это глупость, будто Энтони вошел в высшее общество и вряд ли узнал бы Карла при встрече на улице. Когда его убили, Пирс захотел, чтобы сюда явился Ярд. И я верил в Ярд, о чем теперь жалею.
Ратлидж распрощался. Наступало время выходить на дежурство. Он пошел к машине взять фонарь.
Магазины закрылись уже несколько часов назад. Солнце село в тучу. Длинные тени легли на Хай-стрит, под деревьями была полная темнота. Серый кот протрусил мимо и скрылся за углом, оставив Ратлиджа в полном одиночестве. От гостиницы он направился сначала к пивоварне. Потом повернул обратно и по боковой улице пошел к латинской школе, снова развернулся, вышел на Гастингс-роуд и направился в сторону церкви. Здесь было пустынно, все его чувства были обострены, уши ловили малейший шорох.
Хэмиш сказал: "Неприятное затишье".
Верно. Теплые вечера обычно привлекали на прогулку влюбленных. Но сегодня парочки, гулявшие такими вечерами, взявшись за руки, отсутствовали, не было также видно ни шумных мужчин на дороге в паб ни сидевших на скамейке около пекарни работников за последней сигаретой. Сейчас все двери плотно закрыты, звуки отсечены, ни смеха, ни голосов. Иногда кто-то выглядывал в окно и сразу прятался, плотно задергивая занавеску.
Перед ним были церковные ворота. Он посмотрел на высокое длинное окно над входом в дом священника, в холле горел свет, мягко рассеиваясь сквозь узорчатые стекла. Ратлидж углом глаза заметил легкое движение сзади и обернулся, вглядываясь в темноту.
Это было то время ночи, когда все краски стираются. Под деревьями во дворе лежала такая густая тень, что там невозможно было что-либо разглядеть. Прямоугольники надгробий были густого серого цвета, позади них возвышался темный силуэт церкви.
Он вошел в ворота, пересек лужайку и прошел к калитке, которую использовали священники для короткой дороги в церковь. Петли слегка скрипнули, выдав его присутствие, но он не остановился. Хотелось зажечь фонарь, чтобы не наткнуться в темноте на плиты, заросшие травой. Но нельзя было себя обнаруживать, к тому же свет мешал бы ему видеть.
Он выбрал дерево для ориентира, остановился, прислушиваясь.
"Там, - сказал Хэмиш, - за углом церкви".
Глаза привыкли к темноте, и Ратлидж мог поклясться, что какая-то тень скользнула и исчезла у южного портика, используемого для укрытия от дождя при похоронах. Он двинулся туда и чуть не упал, споткнувшись. Выругался про себя, дошел до угла церкви, встал у стены, одной рукой держась за холодный камень. Самое темное место было в глубине крытой галереи. Волосы на затылке у него зашевелились.
Кто-то был там, в темноте, он понял это сразу. Но где, в галерее или сбоку от нее?
Хэмиш сказал: "Берегись!"
Ратлидж раздумывал, стоит ли идти дальше.
Его специально заманивали? Или тот, кто прятался, надеялся, что он уйдет, чтобы самому потом исчезнуть?
Ратлидж продолжил движение, держась за стену, и был уже на полпути к портику, когда услышал слабый скрип двери, как будто кто-то вошел в церковь.
Но он не был уверен. Во всяком случае, тот, кто притаился в темноте, ждет и не уходит, инспектор это чувствовал.
- Я знаю, что вы здесь, - сказал он в темноту, - выходите.
Тишина.
И вдруг кто-то выбежал из портика. Явственно прозвучали шаги по мощенной камнем дорожке, потом скрип гравия. Человек убежал, потом вернулся? Ловушка. И очень умелая. Для него? Для Уокера? Знает ли этот таинственный преследователь, кто за ним самим ведет охоту?
Ратлидж вглядывался в темноту, все еще держась рукой за стену. Ноги утонули в густой траве. И грешники и святые все хотели бы лежать здесь, поблизости от церковной стены. Он сделал шаг в сторону и снова споткнулся о камень. Его, кажется, услышали - тень выскользнула из темноты портика и исчезла в направлении апсиды. Ратлидж продолжал осторожно двигаться, пока не приблизился к выступу, за которым был портик. Обогнул выступ и, выставив руку перед собой, вошел в тень крытой галереи. Пройдя ее, двинулся в сторону апсиды.
Но теперь он ясно чувствовал, что там уже никого нет. Пока он обследовал портик, лиса обманула охотника и пропала в темноте.
Ратлидж обошел вокруг церкви, вернулся к калитке в церковной стене, заметив, что она широко распахнута, хотя он оставил ее прикрытой.
Он закрыл ее, снова пересек лужайку, но след был потерян.
Куда он убежал? Вверх, по Гастингс-роуд, или вниз, в город? Теперь все равно не угадать. Тем более что он имел преимущество во времени. Хоть и небольшое, но достаточное для того, чтобы спрятаться в одной из боковых улиц или притаиться в темном подъезде.
Почему этот человек бродил ночью? Способность красться в темноте настораживала.
Ратлидж пошел обратно к гостинице, пытаясь вспомнить малейшие детали, которые помогли бы узнать темную фигуру, замеченную им у церкви. Высокий, в этом он был уверен, быстрый и ловкий, как зверь, который прекрасно видит в темноте. Судя по всему, церковный двор был хорошо ему знаком.
Вдруг где-то недалеко, позади себя, Ратлидж услышал звук заводимого автомобиля. Он обернулся, но ничего не увидел, даже мимолетного света фар. Он ждал, но машина не проехала в его сторону. Значит, автомобиль с погашенными фарами направился к Гастингсу.
Не было и речи о том, чтобы его догнать. Пока он возьмет свою машину, оставленную около гостиницы, тот человек будет уже далеко и скоро растворится на оживленных улицах большого города.
Ратлидж пошел будить констебля Уокера. Тот вышел из дверей дежурной комнаты, широко зевая, без мундира, в одной рубашке.
- Я здесь. Что случилось? Я только что уснул.
- Кто-то был на церковном дворе.
Ратлидж кратко рассказал все, что с ним случилось. С Уокера сразу слетели остатки сна.
- Сейчас, только накину мундир.
Констебль исчез за дверью и вскоре вернулся полностью одетым, в руке он держал фонарь.
Они обыскали вдвоем весь церковный двор, даже зашли в церковь. Там свет их фонариков стал слабым, рассеялся в просторном здании с высоким куполом. Ряды скамей тонули в темноте, отбрасывая длинные тени. Их шаги по каменным плитам пола отдавались гулким эхом, пока они шли к кафедре, возвышавшейся впереди, как нос корабля-призрака. Но никаких признаков того, что сюда кто-то вторгался, они не обнаружили. На хорах тоже было пусто.
Они не нашли мертвого тела ни в густой траве у церкви, ни среди надгробий. На поиски ушел добрый час.
- Он вас заметил, - сказал Уокер. - И вероятно, это спасло чью-то жизнь. Но кто это был, если Карл Хопкинс сидит в подвале в Гастингсе?
- Мы этого не знаем. - Ратлидж взглянул на дом священника, когда они проходили мимо.
- Этот свет на лестнице, он всегда горит?
- Нет. - Уокер повернулся к Ратлиджу, и тревога отразилась на его лице, бледном в свете луны. - Вы думаете, что он приходил убить викария? О господи!
Они поспешили к дому.
Уокер подбежал первым и кулаком стал стучать в дверь.
Ратлидж смотрел через высокое, освещенное окно на лестницу, но никто не появился на ней, чтобы им открыть.
- Попробуем войти.
Дверь оказалась незапертой. Ратлидж тихо выругался. Мистер Оттли слишком доверяет своей пастве и верит в неприкосновенность своего жилища или в доброту людских душ.
Ратлидж помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, громко призывая викария, пока Уокер обыскивал помещение внизу, методично обходя каждую комнату. Потом вышел снова в холл и крикнул:
- Ну что там? Его нет внизу.
- Нет и в спальне. В другой комнате тоже. Я иду на чердак.
Несмотря на фонарь, Ратлиджу пришлось потратить там немало времени. В конце концов он спустился к Уокеру.
- Его здесь нет. Где он может быть в такое время?
- У мистера Роупера. Отца Джимми Роупера. Старик тяжело переживает утрату.
Чтобы сэкономить время, они вернулись к гостинице, где Ратлидж оставил машину, и поехали на ферму Роупера.
Дом тонул в темноте, света не было даже наверху, в спальне.
- Постучать в дверь? - тихо спросил Уокер, глядя вверх, на темное окно спальни.
- Если бы Оттли был здесь, то горел бы свет. Не будем пугать старика. Викарий пошел к кому-то другому.
Они вернулись к машине.
- Не знаю, где он может быть в такое время, - с тревогой сказал Уокер, - а вдруг он тоже мертв, как вы считаете?
- Зачем кому-то убивать викария?
- Не знаю. Та машина, вы сказали, уехала в сторону Гастингса. Как вы думаете, викарий был в ней? Его тоже повезли в эти сараи на берегу? Или на обрыв?
- Не вижу смысла в таких действиях. - Ратлидж повернул обратно к Истфилду.
- Миссис Фаррелл-Смит тоже видела машину у церковных ворот. И как инспектор Майклсон разговаривал с водителем и потом с ним уехал. Может быть, викарий что-то заметил тогда? Вдруг он кого-то узнал? - заспорил Уокер.
- Если бы узнал, то вам сообщил.
- Пожалуй, - согласился Уокер.
Показался дом священника. Уокер, вглядываясь в переднее стекло, воскликнул:
- А это еще кто?
Ратлидж тоже увидел ярдах в двадцати от ворот какого-то человека. Он осветил его фарами, и Уокер закричал:
- Смотрите, это же викарий!
Ратлидж, замедлив скорость, подъехал к викарию, который смотрел на свет фар, как загипнотизированный.
- А я вас ищу, - сказал он, узнав Ратлиджа и констебля, - но мне в гостинице сказали, что вы ушли. Я вспомнил кое-что. И думаю, это важно.
Глава 17
- Нельзя так поздно ходить одному, - сказал строго Ратлидж.
- Но я не могу уклоняться от своего долга, инспектор, - ответил отец Оттли, - тем более после того, как шесть убийств произошли здесь, в Истфилде. И со мной Господь.
Раздраженный таким легкомыслием, Ратлидж хотел сказать, что Бог бережет тех, кто сам бережется. Но придержал язык.
- Давайте я провожу вас, отец Оттли, - предложил Уокер, - а мистер Ратлидж отгонит свой автомобиль к гостинице и вернется к нам. Я бы многое отдал сейчас за чашку чаю.
- Да и мне она не помешала бы, - согласился викарий.
Ратлидж подождал, пока двое мужчин вошли в дом, прежде чем сесть в машину. Через десять минут он уже стоял в кабинете викария. Здесь чувствовалось отсутствие постоянной женской руки, и он вспомнил, что викарий был вдовцом многие годы. Хотя некоторые следы женской заботы, благодаря миссис Ньюкомб, все-таки присутствовали. В тонкой вазе стоял букет роз, с едва раскрывшимися бутонами, на столе сверкал начищенный серебряный чайный сервиз.
Викарий разлил чай. Первую чашку констебль Уокер отдал Ратлиджу. Мужчины уселись на стульях, расставленных полукругом перед холодным камином, бронзовая решетка которого была начищена до блеска.
Ратлидж взял предложенный викарием ломтик кекса, испеченного миссис Ньюкомб к обеду, и спросил:
- Где вы были сегодня ночью, отец Оттли?
- Ходил проведать сестру Тео Хартла и ее мужа. Вы, наверное, считаете, как многие, что быть парализованным - означает освобождение от боли. Но это не так. Его жена должна каждый день делать ему процедуру - класть в ванну с теплой водой и растирать конечности, чтобы не было полной атрофии мышц. Сестра Кенни была ярой сторонницей непременных упражнений такого рода, чтобы восстанавливать мышцы.
Сестра Кенни - сиделка, австралийка - успешно помогала в лечении полиомиелита, применяя методы, которые не всегда соответствовали установленным медицинским правилам. Некоторые доктора писали даже отзывы в газете, осуждающие подобные попытки заменить врачебные советы, объясняя, что сестра-сиделка не имеет достаточной квалификации, чтобы заниматься подобным лечением.
- Пегги так старается, - поддержал викария констебль Уокер, - раньше ей часто помогал Тео. Поднять Уинслоу - тяжелая работа.
Ратлидж попытался вернуть их к прежней теме:
- И этот визит помог вам вспомнить что-то важное?
- Да, а именно слова Вирджила. Когда он в детстве заболел полиомиелитом, то стал молиться, чтобы умереть. Он не мог вынести мысль о том, что не сможет ходить до конца жизни. И сказал, когда я пришел его навестить, что боялся признаться в этом, потому что я, облаченный в священные одежды, имею доступ к Богу и могу попросить, чтобы он не выполнил его просьбу. Потом, когда он стал старше, он устыдился признаться в своей слабости в минуту кризиса.
Констебль поставил чашку на стол.
- Осмелюсь сказать, это было естественно для нормального парня - думать, что все кончено.
- Но почему он сейчас заговорил об этом? - спросил Ратлидж.
- Мы разговаривали о Тео, и Вирджил захотел узнать, не признавался ли Тео на исповеди, что он совершил однажды нечто ужасное, непростительный грех. Миссис Уинслоу это очень расстроило. Я сказал, что он ошибается и у Тео не было такого проступка. Тогда Вирджил сказал, что спросил из любопытства, просто так, вспомнив о своем детском прегрешении. Видите ли, Вирджилу нравится иногда шокировать людей. Он говорит ужасные вещи только затем, чтобы на него обратили внимание. Потом они жалеют и прощают его, хотя кого-то другого привлекли бы за оскорбление. Бывали случаи, когда я и сам не хотел еще больше утяжелять его ношу и прощал многое. А в результате всего этого он выходил за рамки должного поведения. Например, я чувствую свою вину, потому что вижу, как он обращается со своей женой. Она этого не заслужила.
- Но Хартл действительно признался в грехе на исповеди? И что он такого мог совершить?
- Я вспомнил об этом как раз, когда от них уходил. Меня внезапно озарило. Это было перед тем, как Хартла и всю нашу группу призывников из Истфилда отправили во Францию. Он пришел ко мне, ему надо было со мной поговорить. Он сказал, что не хочет погибнуть без покаяния и прощения.
- В чем он вам исповедался? Можете сейчас сказать?
- Думал об этом всю обратную дорогу домой. Это была исповедь, но не совсем обычная. И не уверен, что он рассказал все. Но все-таки я решил вам сказать, буквально в тот момент, когда подходил к дому и меня осветили фары вашего автомобиля, - викарий взглянул на часы на каминной полке, - оказывается, скоро утро.
- Вы уверены, что хотите рассказать нам то, в чем признался Хартл? - настаивал Ратлидж. Ему показалось, что мистер Оттли оттягивает момент как можно дольше, как будто сожалея, что вообще упомянул об этом.