Хэмиш не давал ему покоя, это было связано, как всегда, с очередным стрессом. Ратлидж поехал домой, собрал чемодан, положив туда вместе с одеждой набор для бритья и еще кое-что.
Он приехал к дому Мередит Ченнинг на пять минут раньше назначенного срока.
Она была готова. Дверь сразу открыли, он вошел, поздоровался, взял у нее чемодан и отнес к машине, положив в багажник рядом со своим.
- Иен… - начала она, но передумала, только покачала головой. Он открыл для нее дверцу, и она села впереди, на место рядом с водителем.
Они в молчании пересекли Лондон и скоро выехали на дорогу в направлении Дувра. Прибыли прямо к отплытию, даже раньше, так что у Ратлиджа оставалось время позвонить сержанту Беллу.
- Этот пес очень беспокоится. Повел его на прогулку, на берег, он все нюхал воздух, пытаясь уловить знакомые запахи, и рвался к каждому встречному. Ничего нового о миссис Саммерс? - спросил Белл.
- К сожалению, нет.
- Ну что ж, присмотрю за ним пока.
Паром отплыл вовремя. Мередит оставалась внизу, а Ратлидж поднялся наверх и, держась за перила, глядел, как пенится след от винта за кормой.
Когда-то он поклялся, что его нога больше не ступит на землю Франции. А сейчас возвращается, и даже не по полицейским делам, а чтобы поддержать друга.
Друга.
Он отогнал от себя мысли о Мередит и стал обдумывать содержание письма, неожиданно полученного Камминсом.
Что за человек был убитый, если на его столе лежал артефакт - кремневый нож? Чем он занимался? Историк, школьный учитель, путешественник, эксперт по древнему оружию, геолог или собиратель редкостей?
Понадобится жизнь, чтобы отыскать и опросить всех таких людей. Школьный учитель… Может быть, тот самый, который привел так называемых друидов в Стонхендж на летнее солнцестояние?
Но Камминс сказал, что он вне подозрений. Но где он учительствовал? И были ли там другие учителя из этой школы? Опрашивал ли их Камминс? Ведь тогда у него еще не было находки, обнаруженной Ратлиджем, того кремневого ножа. Камминс не знал точно, какое орудие было использовано.
Такие дела редко раскрываются, слишком много времени проходит. Прошлое не всегда выдает убийц.
Он стал прогуливаться по палубе, глядя на белые скалы отдалявшегося английского берега и темную громаду замка на вершине высокого холма. Франция все еще была за дымкой горизонта. Ветер бил в лицо, но он был теплым и приносил соленые брызги. Ратлидж наблюдал за действиями команды, управлявшей паромом, не переставая размышлять. Если убийца считал, что жертва заслужила свою смерть, что убитый мог сделать?
Вспомнилось его лицо на фотографии. Он выглядел куда более интеллигентно и, разумеется, принадлежал к более привилегированному классу, чем Харви Уилер, о котором шла речь.
Был лишь короткий отрезок времени, когда тело могли привезти в Стонхендж или привели туда жертву, чтобы там убить. Ведь это была самая короткая ночь в году. К тому же ситуацию усложняли новоявленные друиды, совершавшие обряд встречи светила.
Убийца мог находиться уже там, когда они прибыли. Наверное, тело положили на камень, когда стало совсем темно. Движение около жертвенного камня могло привлечь внимание группы. Но знал ли убийца о друидах? Или тело положили туда в надежде, что несколько дней его никто не заметит.
Тот, кто написал письмо Камминсу, не упоминал о друидах.
Но друиды распевали там гимны, пили свой мед, может быть, так и было задумано, чтобы отвлечь их внимание от того, что происходило поблизости.
Надо написать Камминсу о своих размышлениях, дать повод для нового взгляда на ход расследования.
Показались берега Франции.
Кто-то остановился рядом, он повернул голову и увидел Мередит Ченнинг. Глядя на приближавшуюся сушу, она сказала:
- Наверное, я не должна была приезжать сюда. Внутренний голос твердил, что это не Марк. И тебя не надо было впутывать. Но почему-то меня охватил страх. Глупо и трусливо с моей стороны так себя вести.
Ее плечо касалось его плеча, ее неуверенность нуждалась в ободрении.
- Не беспокойся, я только рад, что вы меня позвали. - Что было правдой.
- Я не могла одна ехать во Францию, не могла пойти в Ярд, чтобы спросить, где ты можешь быть, - продолжала Мередит.
- Но как ты узнала, где меня найти?
- Я давно знала, где ты живешь. Просто не было случая зайти. До прошлой ночи.
Они помолчали. Он видел, что она дрожит, может быть от ветра, а может быть, это была нервная дрожь. Не выдержав, он обнял ее за плечи, и она тут же прильнула и оставалась так, пока дрожь не прошла.
Когда паром причалил, они прошли необходимые формальности, сели в машину и поехали, взяв направление на север, к Бельгии. Молчание было тягостным для обоих. Чтобы его прервать, Ратлидж рассказал о Саммерсе.
- Я не успел взять убийцу, он скрылся во Франции на этой неделе.
Ратлидж упомянул и собаку, и шторм, о котором говорили французские таможенники.
- Думаешь, бедняжке было плохо, потому что укачало? - спросила Мередит. - Или этот человек дал ей что-то такое, что вызвало ее состояние, чтобы она ничего не смогла сказать на границе?
- Конечно, он заставил ее принять под видом лекарства сильное средство, а потом объяснил это морской болезнью, - ответил Ратлидж. - Не понимаю, как он объяснил ей отсутствие собаки, когда они приплыли, видимо, ей было так плохо, что она не могла устроить ему сцену. Но зачем было избавляться от собаки, если не было намерения устранить и ее хозяйку?
Он остановился, пропуская колонну верующих, которые несли маленькую статую святого, обвитую цветами. Они направлялись в церковь, которая виднелась неподалеку на холме.
Его вдруг осенило, что Саммерс мог оставить больную жену в одном из многочисленных монастырей, поручив заботам монахинь за некоторую плату и пообещав вернуться. Стоило над этим подумать.
Они ехали теперь по дороге, где во время войны сошлись наступавшие немецкие войска и небольшая британская армия, пытавшаяся остановить их. Развалины домов, разрушенные церковные башни сопровождали их на всем пути следования. Здесь шли ожесточенные бои, и земля все еще была перекопана и изрыта траншеями и воронками. Хотя города и деревни отстраивались, и жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло. Его не покидало напряжение, более того - оно все возрастало, память рисовала картины четырех лет, проведенных здесь, которые он надеялся забыть. Наконец наступили благословленные сумерки и прикрыли следы войны.
Ратлидж остановился около бельгийской границы в недавно отремонтированном пансионе, там они переночевали. Пища не отвечала французским стандартам, но это было не важно - у обоих отсутствовал аппетит. Он проводил Мередит до ее номера и пожелал спокойной ночи. Подождал, пока она заперлась изнутри, и пошел к себе, но не лег, а сел у окна.
На следующее утро они пересекли границу и добрались до Брюгге, потом нашли дорогу в старый город, расположенный внутри кольца каналов. В южной части, на одной из боковых улиц, стоял большой старинный дом, переоборудованный в госпиталь, в котором находились несчастные жертвы войны.
Высокое обширное здание, наверное, когда-то принадлежало богатому торговцу. На нем тоже были видны следы войны - на фасаде дыры от снарядов, в нише у входа - статуя без головы. Кто-то покрасил дверь свежей краской поверх потрескавшегося дерева, чтобы обновить ее.
Ратлидж потянулся к латунной ручке, но Мередит остановила его:
- Иен, я должна справиться одна. Подождешь меня?
Он согласился и вернулся в машину. Она решительно повернула ручку и вошла.
Прошел час. Потом второй. Ратлидж походил около машины. Хэмиш болтал без умолку. Наконец она показалась. Ее лицо было таким бледным, что он бросился к ней и поддержал. Ее красивой шляпы не было, она ее где-то оставила.
- Все так плохо?
- Хуже, чем я ожидала. О, Иен, видел бы ты его. Он лежит и смотрит пустым взглядом в никуда. Его лицо так изуродовано, что я едва его узнала.
Они стояли на тротуаре, прохожие, обходя, смотрели на них с любопытством. Он усадил ее в машину.
Когда он сел рядом, она сказала:
- Говорят, здесь где-то поблизости есть церковь. Можем мы туда зайти?
Недалеко от церкви, окаймленной рядами деревьев, жили в белых домиках сестры-бенедиктинки. Три монахини сидели на скамье, греясь на солнце, на коленях у них лежали утыканные иголками подушки, они плели тонкие летящие кружева, в проворных пальцах мелькали коклюшки. Мередит купила небольшую косынку, чтобы покрыть волосы.
Узкая высокая колокольня церкви изрядно возвышалась над этой частью города, и Ратлидж подумал, что она была идеальной целью для наводки немецкой артиллерии.
В одном из приделов находилась небольшая, но прекрасная, из белого мрамора, статуя Девы. Он узнал Мадонну с Младенцем работы Микеланджело. Она сидела с Младенцем на коленях, и на ее губах была нежная улыбка. Крестный отец Ратлиджа, архитектор Дэвид Тревор, путешествовал по Европе молодым человеком и рассказывал об этой статуе. Такая же статуя находилась в Риме, в соборе Святого Петра, но ее лицо было скорбным и полным печали. Ратлидж стоял, глядя на лицо Мадонны, пока Мередит, преклонив колени около алтаря, молилась, может быть, просила дать ей сил для предстоявших испытаний.
Хэмиш не умолкал в его голове с тех пор, как Мередит оказалась у дверей его квартиры в Лондоне. Непрерывный поток трудноразличимых слов, полных мрачного отчаяния, отзывались в сердце Ратлиджа болью. "Фиона… Ты забрал мое счастье, и я заберу твое". Ратлидж пытался забыть свое отчаяние, когда Джин ушла из его жизни в 1919-м, он больше не хотел повторения. Он не хотел больше ничего подобного.
Он смотрел на Мередит. О чем она думает. В любом случае у нее есть шанс искупить вину перед мужем. Но сможет ли она, хочет ли, чтобы он был ее мужем.
Она встала с колен и подошла. Слез уже не было, появилась решимость, которая напугала Ратлиджа.
- А теперь отведи меня обратно в госпиталь.
Путь был такой короткий, что не было времени для серьезных разговоров, оба молчали, а когда подошли к госпиталю, она попросила его вынуть ее чемодан из багажника и отнести до двери.
- Они сказали, что помогут мне найти комнату недалеко от госпиталя и я смогу его навещать каждый день.
Он повиновался, понимая, что его уже вычеркнули из жизни.
Когда он принес и со стуком поставил чемодан на мраморную ступеньку, она сказала:
- Мне очень жаль. Но я не могу поступить иначе. - Голос был спокоен, но в нем слышались с трудом удерживаемые рыдания.
- Исполнять долг - нелегкая участь.
- Я не знаю, сколько ему осталось. Месяцы. Годы. Но я закрою свой дом в Лондоне и перееду сюда.
- Мередит…
- Я хотела бы встретить не его, а тебя, тогда не пришлось бы выходить замуж без любви. - Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. - Прощай, Иен.
Дверь открылась, как будто там уже ждали миссис Ченнинг. Она вошла, и дверь снова закрылась.
Он еще постоял некоторое время, как будто надеясь, что она передумает, потом пошел к машине.
Франция была недалеко, в нескольких милях пути. Он помнил, где умер Хэмиш. Сейчас его служебный револьвер лежал в чемодане. Пора покончить со всем этим.
Глава 22
Ратлидж пересек границу Франции и вскоре оказался на дороге с глубокой колеей, которая проходила через заброшенную сельскую местность и вела к реке Сомме, где когда-то пролегали германские позиции. Израненная, изрытая земля уже начала зарастать травой, пробивались свежие побеги, покров восстанавливался. Природа находила свои методы лечения шрамов войны. По этой дороге не так давно маршировали солдаты, чтобы убить других солдат. Вокруг простиралась выжженная, изрытая воронками и траншеями пустыня, где никто не хотел жить, где было убито столько людей.
Их трудно винить. Если и существуют призраки погибших, они именно здесь, да и мало что может уродиться на этой пропитанной кровью почве, которая истощена войной.
Он снова оказался в местах, где воевал. Вот тот участок, где погибли его товарищи в ту ужасную ночь. Его нелегко теперь узнать - дожди размыли стенки окопов, они исчезли, осыпались, прошло время, и все кажется просто кошмарным сном - тела погибших, дымящиеся воронки, сгоревшие танки… Он остановил машину и вышел. Стоял, вслушиваясь в тишину. Здесь когда-то раздавались крики, стоны, свист снарядов и частый стук пулеметных очередей, а сверху рев моторов пикирующих самолетов. Все осталось в прошлом - тишину нарушал сейчас лишь легкий шум ветра над унылым пейзажем.
Он все еще мог назвать имена людей, которых повел здесь на смерть. Он как слепой двинулся вперед, видя перед собой их лица, чувствуя, как напряжение сковало плечи и спину, голова кружилась. И вскоре нашел место, которое искал. Он всегда хорошо умел ориентироваться и знал точно, что это произошло здесь.
Взглянув вниз, он вдруг увидел шнурок от ботинка, выглядывавший из молодой травы. Сколько раз приходилось ему видеть ботинок или часть ноги в солдатском ботинке - все, что осталось от человека, который только что стоял на этом месте, жил, дышал. Ратлидж слышал, что окрестные фермеры до сих пор откапывают и хоронят погибших, вернее, то, что от них осталось, после того как они столько времени пролежали в жару и дождь или припорошенные снегом.
Револьвер тяжело оттягивал внутренний карман, он был смазан и заряжен. Промаха не будет. И вдруг он понял, что Хэмиш молчит с тех пор, как он вышел из машины, как будто замер в ожидании.
Он вынул револьвер, тяжелая надежность оружия успокаивала.
Наклонил голову, поднял руку к виску, закрыл глаза и вдруг мысленно увидел шнурок от ботинка. Прибавится еще одно тело к тысячам и тысячам полегших в эту землю, а выстрел кощунственно разбудит мирную тишину. Он еще постоял, повернулся, и сев в машину, поехал обратно.
Глава 23
Переправившись через Ла-Манш обратно в Дувр, Ратлидж забрал свой автомобиль и выстроился в очередь на пограничный контроль. Приготовил свое удостоверение, но его попросили отъехать в сторону, и он нетерпеливо ждал, пока пройдет вся очередь.
К нему подошел констебль из полиции Дувра:
- Мистер Ратлидж? Сэр, прошу вас, пройдите за мной.
Он тут же вспомнил свою малоприятную встречу с кентской полицией и, насторожившись, последовал за констеблем.
В одном из помещений пристани, куда его привели, он увидел сержанта Белла. Тот взглянул на Ратлиджа и улыбнулся:
- Да, это он, все в порядке. - Потом, повернувшись к Ратлиджу, объяснил: - Вы сами предупредили полицию, чтобы следили за всеми, кто приплывет из Франции под любым именем из вашего перечня. Когда появилась в списках пассажиров ваша фамилия, мы не знали, кто прибудет под ней. За мной послали констебля, потому что я знал вас в лицо.
- Молодцы, хорошая работа, - похвалил полицейских Ратлидж.
По крайней мере, хоть кто-то обратил внимание на его просьбу. Пока они с Беллом шли к автомобилю, Ратлидж спросил:
- Как поживает Маффин?
- Маффин? - Белл поморщился. - Глупая кличка для пса, но он вполне ей соответствует и отзывается на нее. Все еще разыскивает кого-то, стоит вывести его на прогулку. И спит около двери, как будто ждет, что в любой момент в дверь постучат. Жаль его. Он очень привязан к бывшей хозяйке. Хотя мы с ним поладили, его сердце принадлежит не мне.
- Подвезти вас? - спросил Ратлидж.
- Хорошо бы, спасибо, сэр. Как все прошло во Франции, поездка была удачной?
Белл считал, что инспектор отправился во Францию со служебным заданием. Ратлидж понял это и коротко ответил:
- Нет.
- И куда вы теперь?
- В Суссекс. Надо взглянуть, как дела в Истфилде и Гастингсе. Потом снова в Лондон. - Проезжая по дороге вдоль берега, он спросил: - Вы хорошо знаете это побережье, Белл. Куда бы вы причалили, если бы захотели остаться незамеченным?
- Есть тысячи бухточек и заливчиков по всей береговой линии от шотландской границы до Уэльса. Достаточно лишь иметь суденышко, достаточно крепкое, чтобы можно было пересечь пролив, чем оно меньше, тем лучше, плюс знание, куда ты направляешься. Но сомневаюсь, что ваш человек знает хорошо берега. В таком случае он должен просить кого-то из французов его переправить. Во время войны мы опасались немецких шпионов, которые проникали подобным способом в Англию, оставаясь незамеченными под покровом ночи, особенно в тумане. Несмотря на то что берега охранялись тогда очень тщательно, невозможно было уследить, где высадился шпион, если судно смогло проскользнуть мимо моряков.
- Значит, наш человек, может быть, снова в Англии.
- Весьма вероятно, если хотите знать мое мнение.
Ратлидж высадил Белла у гостиницы и поехал дальше в направлении Гастингса. Теперь вдоль дороги пошли болота, в них иногда вклинивались кучки домов, редкие деревни. Он миновал Уинчелси, крохотный Димчерч и заехал в деревню с церковью Святой Марии на болотах, стоявшую на отшибе. Церковь была пуста. Больше он не останавливался, повернул в глубь материка и доехал до Истфилда.
Констебль Уокер, увидев его, облегченно вздохнул:
- Рад видеть вас, сэр. Констебля Петти отозвали. Сказали, что Томми Саммерс покинул страну.
- Да, он переправился через канал во Францию на пароме. Но надолго ли? Возможно, он снова в Суссексе.
- Проклятье. - Уокер покачал головой. - Никогда бы не подумал, что этот парень способен перехитрить полицию. Как ловко он все проделал. Просто в голове не укладывается.
- Он очень долго вынашивал свою месть. Мы столкнулись с тщательно запланированным и обдуманным преступлением. Он понимал, насколько оно рискованно, и разработал план мести до мельчайших деталей.
- Так должен я просить вернуть нам констебля Петти? Лишняя пара глаз не помешает, вдруг Саммерс снова вернулся и уже где-то здесь подкарауливает очередную жертву.
- Если повезет, мы успеем его взять до того, как он снова нападет, - хмуро сказал Ратлидж.
Вот только где его искать?
Он поехал в гостиницу и, оказавшись в своем номере, стал нетерпеливо расхаживать взад-вперед, стараясь предугадать действия Саммерса.
- Если бы я был Томми Саммерсом, что бы сделал я на его месте? - громко спросил он.
Хэмиш молчал.
Может быть, спрятался бы в маленьком домике, где жил, работая садовником в школе? Но там, вероятно, уже живет другой человек, который его заменил.
И все-таки стоило попробовать.
Ратлидж покинул гостиницу и пошел к школе. Школьные владения были обширны, они захватывали часть луга на окраине Истфилда. Кроме главного входа в школе была боковая дверь для торговцев. Сзади находился двор, в него выходила дверь кухни. Обогнув школьное здание, он увидел сарай и пристройки, еще дальше располагалась небольшая оранжерея и огороженный фруктовый сад со зрелыми плодами - персиками и яблоками. Он открыл калитку и оказался перед небольшим домиком, казавшимся необитаемым. Тем не менее Ратлидж подошел к двери и постучал.