Впрочем, когда Феллоус освободился, что случилось почти за год до её брата, который к тому времени считался настоящим рецидивистом, девушка уже имела возможность ему помочь. Она получила работу у Терстонов, поэтому обратилась к миссис Терстон, рассказала ей всю правду и убедила её взять Феллоуса на должность шофёра. Почти уже три года, уверяла она нас, он был "чист как стёклышко", радовался работе и откладывал на будущее.
- До тех пор, конечно, пока вновь не появился ваш брат?
- Это не имело никакого значения. Мой брат не сделал ничего плохого, поскольку его здесь не было.
- Я могу поверить в одного исправившегося преступника, - заметил Сэм Уильямс, - но два - это слишком.
- Тем не менее, это так, - сказала Энид. - Мой брат...
- … стал уважаемым швейцаром в местном отеле.
- Да. Он встал на честный путь. А почему нет? У него есть приличная работа. Двадцать пять шиллингов в неделю, а сверх этого чаевые. Эту работу нашла для него миссис Терстон, и она знала о нём всё. Спросите сержанта, как он себя ведёт.
- До сих пор никаких жалоб, - признал Биф.
- Тогда интересно, почему Феллоус не сказал, что Майлз - ваш брат.
- А вы его спрашивали? Почему он должен говорить вам о том, о чём его не спрашивают? Это не в его характере. Он предпочитает сказать слишком мало, чем слишком много.
Вскоре рассказ Энид подошёл к концу. Они с Феллоусом решили пожениться и начать работать в небольшом собственном отеле или ресторанчике. Это всегда было её мечтой. И каждый из них откладывал часть денег. Конечно, было ещё это завещание миссис Терстон, но лично она не обращала на него внимания. Да ведь миссис Терстон могла прожить ещё тридцать лет. А Энид не собиралась провести все эти годы, оставаясь прислугой. Это не для неё.
Тут мои подозрения к другим людям, которые могли быть связаны с убийством Мэри Терстон, отступили на второй план и сосредоточились на этом трио. Казалось уж слишком большим совпадением, что двое мужчин и женщина - все вышедшие более или менее из преступных слоёв общества - оказались в одном месте и абсолютно не были связаны с преступлением.
Конечно, я всё ещё не понимал, как они могли его совершить, но чувствовал, что один или двое, а может быть, и все трое, так или иначе виновны. И не отрицаю, что мне было жаль. Мне бы хотелось, чтобы история, рассказанная девушкой, оказалась правдой. Все они вынуждены были бороться за существование. Мне приоткрылась лишь часть грустной картины: тоскливая работа девушки по дому в качестве прислуги - в том возрасте, когда она должна была посещать школу. Годы недоедания и сверхурочной работы. А для мужчин - одиночество и нервное перенапряжение в жизни, избранной, вероятно, наполовину от отчаяния и лишь наполовину по склонности.
Но в Энид была та твёрдость, а в Феллоусе та свирепость, которые, казалось, доказывали их способность к любому жестокому действию, если бы насилие могло оказаться для них полезным. И хотя я всё ещё не допускал мысли, что кто-либо из них так ужасно воспользовался ножом, я больше не чувствовал, что они совсем уж не причастны хотя бы к части этого преступления.
Внезапно я почувствовал отвращение ко всему делу. Это постоянное выслеживание преступника казалось отвратительным. Лорд Саймон, мягко потягивая бренди, очевидно, полагал, что всё это не более, чем захватывающая шахматная партия, "занятие от скуки", и на мгновение он потерял для меня всё своё очарование. И блестящий маленький Пико, чьи добрые чувства были более очевидными, - он также не мог не наслаждаться собственными действиями, и это тоже раздражало меня. Конечно, я никогда не слышал, чтобы отец Смит действительно передал человека в руки закона, но даже это говорило не совсем в его пользу: у преступников, которых он разоблачал, обычно был шанс совершить самоубийство, прежде чем священник делал свои открытия достоянием гласности.
Разумеется, я хотел, чтобы бедная Мэри Терстон была отомщена. Но когда я увидел, что детективы, аппетиты которых, казалось, уже разгорелись для перекрёстного допроса, собираются наброситься на эту красивую девушку, моё удовольствие от расследование испарилось, и мне захотелось покинуть их и выйти на свежий воздух. Но, конечно же, любопытство одержало верх, поэтому я взял другой бокал виски с содовой и откинулся на стуле, чтобы послушать, какие вопросы они зададут Энид теперь, когда подошли к подробностям её передвижений вчера вечером.
ГЛАВА 16
К нашему удивлению, в этот момент сержант Биф изъявил внезапное желание задать вопрос.
- Вы могли бы сказать мне, - тяжеловесно начал он, - кто из дам и джентльменов, ночевавших в доме, разводил вчера вечером огонь в своей комнате?
Но тут на помощь пришёл Уильямс.
- Слушайте, Биф, - сказал он, - в то время как у этих джентльменом есть важные вопросы, думаю, не стоит тратить время на пустые разговоры.
Один или двое из нас присоединились к просьбе, чтобы Биф не задерживал настоящего перекрёстного допроса, и, пробормотав что-то о том, что "у него имеется довольно неплохая идея", сержант снова затих.
- Видели вчера своего брата? - спросил лорд Саймон, неутомимо возглавляя допрос.
- Нет. Абсолютно.
- Но у него ведь был свободный день.
- Разве?
- А как вы сами провели этот день?
Энид заколебалась, и у меня появилось нехорошее предчувствие - она собирается солгать.
- Ну, - сказала она наконец, - в ночь накануне я легла поздно - зачиталась. И не детективным романом, - едко добавила она. - Поэтому вчера днём я чувствовала себя сонной и пошла после обеда вздремнуть.
- Когда вы в тот день впервые увидели Феллоуса?
- Только прямо перед обедом. - И вновь я был уверен, что она солгала.
- У него было что-нибудь важное, чтобы вам сообщить?
- Ничего особенного.
- Ничего про крысоловку?
- О, но в этом не было ничего особенного. Всякий раз, когда миссис Терстон хотела поговорить с ним, она упоминала о крысах.
- Значит, это - установленный факт. Феллоус упоминал об этом вчера вечером?
- Да. Он мне сказал.
- Вы возражали?
- Возражала?
- Да, Энид. Каким бы это не казалось вам невероятным, я произнёс именно "возражали". Конечно, с моей стороны это очень грубо, но я только задался вопросом, не будет ли невеста возражать против того, что её жених вызван в комнату леди в одиннадцать часов или около того, чтобы "поговорить".
Энид немного покраснела, но лишь сказала:
- Он вполне может позаботиться о себе сам. Я никогда за него не волнуюсь.
- Убеждён, очень разумное отношение.
- Ну, в этом не было ничего такого. Вы же знаете, какой она была. Она была немного неравнодушна к нему и всё. Меня это не волновало.
- Вы, случайно, не знаете, как миссис Терстон провела день пятницы?
- Она поднялась к себе, как она говорила, для "сиесты". Не знаю, сколько времени она пробыла в своей комнате.
- Это был её постоянный распорядок?
- Довольно постоянный, да.
- У неё была сиеста в четверг?
- Да. Но не долго. Она заказала автомобиль на два тридцать.
- И выезжала?
- Да.
- Вы знаете, куда?
- Откуда мне знать? Её возил шофёр.
- Понимаю. Давайте тогда вернёмся ко вчерашнему дню, к пятнице.
- Да?
- Вы заходили к комнату миссис Терстон, когда она переодевалась к обеду?
- Нет. Я не камеристка.
- Когда вы заходили туда в последний раз?
- Это было вскоре после обеда. Я зашла, чтобы убрать её вещи. Она имела обыкновение разбрасывать их по всей комнате, когда переодевалась.
- А вы заметили тогда, было ли в порядке освещение в комнате?
- Горела только настольная лампа. Большой свет не работал.
- Это было, скажем, около десяти часов?
- Да.
- А предыдущим вечером свет работал?
- Да, думаю, да.
- Что вы сделали, когда обнаружили, что лампочка отсутствует?
- Пошла к мистеру Столлу, и попросила у него. Он сказал, что занят, и я должна поискать её сама.
- И вы нашли?
- Нет. Почему я должна это делать? Это его обязанность, а не моя. Он хранит все запасы. Поэтому я подумала, что, если миссис Терстон спросит об этом, то я скажу ей всё как есть.
- А она спросила об этом?
- Когда?
- Когда пошла ложиться спать. Кухарка сказала нам, что вы пошли вслед за нею.
- Да, но я не входила в её комнату.
- Почему?
Энид напустила на себя торжественный вид и сделала паузу:
- Когда миссис Терстон дошла до своей комнаты, я следовала почти сразу за ней. Я увидела, как она открыла дверь и пошла, чтобы включить верхний свет. Затем я услышала, как она сказала: "Что вы здесь делаете?" И я остановилась, где стояла.
- Какой у неё был голос, когда она задала этот занятный вопрос?
- Она казалась немного удивлённой.
- Миссис Терстон знала, что вы были позади неё?
- Не думаю, что она это поняла. Или, во всяком случае, обнаружив кого-то в своей комнате, она сильно отвлеклась, чтобы это заметить.
- Вы слышали какой-нибудь ответ?
- Нет.
- Тогда вы подождали, чтобы увидеть, кто вышел?
- Нет, я этого не сделала! - Впервые Энид казалась рассерженной. - Это не моё дело, кто там был. Это мог быть любой из джентльменов. Я не знаю.
- Однако вы уверены, что это не был Феллоус?
- Это был не он, потому что в этот момент он шёл в свою спальню и прошёл мимо меня на площадке лестницы.
- Что вы делали затем?
- Начала подготовку спален. Разборка постелей и прочее. Я вошла в комнату мистера Таунсенда, затем мистера Уильямса.
- Мистера Норриса?
- Нет. Я видела, как он вошёл в свою комнату, когда входила в комнату мистера Уильямса. Мистер Норрис возвращался из ванной. Я была у доктора Терстона, когда услышала крики.
Лорд Саймон откинулся на стуле, поглаживая свой длинный подбородок. Внезапно он наклонился вперёд:
- Послушайте, Энид. Вы - свидетель, наиболее близко стоящий к тайне всего этого преступления. Нам нужна правда. Теперь скажите мне честно, кто был в комнате миссис Терстон, когда она вошла туда прошлым вечером?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
- Хоть режьте меня на куски, не знаю, милорд.
- И не знаете, кто вынул лампочку из патрона?
- Нет.
В этот момент нас внезапно и довольно грубо прервали. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался невысокий брюнет с нездоровым цветом щёк и горящими карими глазами - типичный житель Средиземноморья. Небольшие чёрные усики окончательно придавали ему вид бродяги, бандита или экзотического дикаря. Он подошёл прямо к Энид, и его чистая английская речь даже стала для меня некоторой неожиданностью.
- Ничего им не говори, - посоветовал он ей, - пока не наймёшь адвоката. Они задавали тебе вопросы? Не следует отвечать. Они не могут заставить тебя отвечать.
Казалось, Энид была не особенно благодарна за такое вмешательство.
- Мне нечего скрывать или стыдиться, - сказала она.
- Не в этом дело. Они любого впутают в свои грязные преступления. Повторяю, ничего им не говори.
Лорд Саймон холодно оглядел вновь прибывшего:
- Мистер Майлз, полагаю?
- Да, - признался тот.
- Хорошо, что вы к нам заглянули. Может быть, сможете нам помочь. Думаю, что вы услышали о нашем небольшом собрании от моего слуги, Баттерфилда?
Как бы в ответ на эту фразу в комнату вошёл сам Баттерфилд.
- Я поговорил с этим человеком согласно вашим инструкциям, милорд. Я нашёл его алиби в полном порядке. Это был, как вы знаете, его свободный вечер. Он провёл его не в собственном отеле, а в гостинице "Красный лев". Он даже был партнёром полицейского сержанта в игре, известной как дартс, милорд.
- Дартс, - с отвращением повторил лорд Саймон.
- Именно так называется такого рода времяпрепровождение, милорд. Дартс. Я совершенно уверен в моей информации. В десять часов он ещё был там и разговаривал с группой людей около этого заведения, а в десять двадцать двое из них проводили его в отель. Кажется, победители в этой игре, милорд, пьют - прошу прошение за упоминание этого, милорд - пьют пиво за счёт проигравших. Этот человек и полицейский сержант были почти непобедимы и в результате дошли до весьма неустойчивых кондиций. Однако Майлза доставили в его отель, где поварёнок, который делит с ним комнату, раздел его и утверждает, что ещё до одиннадцати тот был в кровати и до утра не шевелился. А сержанта, как выяснилось, вызвали сюда.
- Если бы я знал, что вы интересуетесь передвижениями Майлза, я бы вам сам всё рассказал, - проворчал сержант Биф.
- Именно так. Таким образом, у вас есть алиби, дружище Майлз. Ну хорошо, это вещь полезная. А что вы можете нам рассказать?
- Ничего. Ни моя сестра никогда не имела к этому никакого отношения, ни Феллоус. Таким образом, вы можете прекратить их допрашивать.
- Тем не менее, следует признать довольно странным, Майлз, что вы трое с таким любопытным прошлым, оказались под рукой, когда произошло преступление.
- Не вижу, какая тут связь. С тех пор, как я освободился, на меня ничего нет. Феллоус чист в течение трёх лет. А моя сестра никогда не имела проблем с законом. Я не думаю, что это делает честь какому-нибудь детективу, - добавил он, - подозревать людей только потому, что они когда-то были в тюрьме.
- Никто и не произнёс такого слова, как подозрение, Майлз. Просто меня заинтересовало это совпадение. Знаете ли, я не большой любитель совпадений. Кто предложил ту игру в дартс?
- Я.
- Вы встретили сержанта Бифа в "Красном льве"?
- Нет. Сходил за ним домой.
- Вы пошли и вытащили его из дома, чтобы поиграть?
- Да. Что здесь такого? Он - хороший игрок. И там было два приезжих из Мортон Скоун, которые оказались отличными игроками.
- Таким образом, вы вызвали сержанта, чтобы постоять за честь деревни? Спасибо.
Месье Пико задал только один вопрос:
- Эти джентльмены из Мортон Скоун, они рассказали вам что-нибудь из того, что вы в английском языке называете болтовнёй или сплетнями? Были ли какие-либо новости из Мортон Скоун?
Майлз выглядел откровенно озадаченным:
- Нет. Ничего такого, что могу припомнить. У нас не было много времени на разговоры. Игра была напряжённой.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только нежным посапыванием отца Смита. Я рассматривал Майлза. Маленький, скользкий, довольно скрытный человек, которого, по крайней мере в психологическом отношении, я мог отнести к виновным. Я слышал о вероломстве людей смешанной крови и, глядя на него, мог поверить тому, что слышал. Его длинная желтоватая рука, лежащая на спинке стула его сестры, возможно, держала тот самый нож. И я чувствовал, что почти кошачья ловкость этого человека вполне могла бы справиться с трудностями, которые пока выглядели мистически непреодолимыми. Но его алиби, установленное Баттерфилдом, казалось совершенно безупречным, и потому ещё одним подозреваемым у меня в голове стало меньше.
- Так или иначе, - сказал он, - я не собираюсь позволять вам допрашивать мою сестру. Во всяком случае, без её адвоката. Я запрещаю её допрашивать. Это несправедливо в таком серьёзном деле, как это.
- Всё, чего мы хотим, mon ami, - произнес месье Пико, - это правду.
- Ну, вы можете узнать её и без допроса сестры. Пойдём, Энид.
Она молча поднялась, и Майлз вывел её из комнаты, бросив в дверях на нас быстрый дерзкий взгляд.
- Это не имеет никакого значения, - сказал месье Пико. - Не было ничего ещё, о чём бы она могла нам рассказать. Итак, если верить ей и её возлюбленному, вчера кто-то ждал в chambre мадам Терстон, когда она туда поднялась.
- И этот кто-то, - я посчитал необходимым высказаться, - мог быть одним из пяти. Это мог быть Норрис, Стрикленд, Столл, или викарий. Но это, возможно, был кто-то, о присутствии которого в доме мы пока не знаем.
- Или кто-то, о самом существовании которого мы не знаем, - вставил Сэм Уильямс.
- И всегда можно предположить, что Энид и Феллоус просто сочинили этого человека, - добавил месье Пико. - У нас ведь есть только слово Энид и её возлюбленного, что там кто-то был.
- Да, похоже, мы не очень-то продвинулись вперёд, не так ли? - улыбнулся лорд Саймон.
- Кто знает? - пожал плечами месье Пико. - Немного света здесь, немного света там, и скоро voila! взойдёт солнце и наступит день.
- Он наступит даже в том случае, если вы оставите это дело в покое, - проворчал сержант Биф.
- Bien, bien, мой друг Бёф. Но вспомните, как там говорится в вашей английской пословице: чем больше вы спешите, тем медленнее продвигаетесь вперёд. Итак, переходим к молодому Стрикленду.
ГЛАВА 17
Я сидел и изучал эффект, который преступление оказывает на людей и который я никогда полностью не понимал, пока просто читал об убийствах. Оказалось что подозрение, перекрёстный допрос и присутствие квалифицированных детективов оказывало на всех заинтересованных лиц довольно неожиданное действие. Эти факторы уже поломали нелепую театральную манеру дворецкого Столла, заставили обычно весёлого Феллоуса мрачно цедить односложные слова и показали Энид, как девушку с характером, которая могла рассказать историю или, по крайней мере, собственную историю.
И всё же я не был подготовлен к изменениям, произошедшим в моих товарищах - гостях этого дома - и менее всего в Дэвиде Стрикленде. Он всегда казался мне одним из немногих англичан, к которым мог бы справедливо быть применён выразительный американизм - "крутой". Даже бычья шея, загорелые щёки с заметными красными "алкогольными" прожилками, пристальные и насмешливые глаза, - всё свидетельствовало о его неуязвимости к подобным событиям. Я ожидал, что его реплики будут краткими и несколько грубоватыми, но не сомневался, что он с лёгкостью ответит на любые вопросы.
И всё же, когда Стрикленд вошёл в комнату, для меня, хорошо его знавшего, было бесспорно, что он очень нервничал. Он неловко кивнул детективам и поспешно зажёг сигарету. Была ли у него какая-либо связь с преступлением или нет - ему было, что скрывать. В этом я был уверен.
- Сожалею, что вынужден буду задать множество дурацких вопросов, - сказал лорд Саймон, и без пауз приступил к ним. - Когда-либо меняли имя?
- Менял имя? - повторил Стрикленд.
Если бы только я был способен проникать в суть вещей! Он действительно был удивлён вопросом или просто выигрывал время?
- Да. Знаете, получаете некий документ с печатью и всё такое.
- Нет. Я никогда не менял своё имя. А к чему этот вопрос?
- О, просто поинтересовался. Долго ли знакомы с Терстонами?
- Несколько лет.
- Полагаю, приезжали сюда довольно часто?
- Да. Какова цель всего этого, Плимсолл?
- Любопытство, дружище. Вам случалось оказаться на мели?
Очень холодно Стрикленд ответил:
- О, нет. Или вы хотите у меня занять?
Лорд Саймон остался совершенно невозмутим: