Я не чувствовал, что это предположение, каким бы блестящим оно ни было, сможет помочь мне выяснить личность убийцы, и оставил отца Смита со стаканом красного вина и овсяным печеньем.
Больше из сочувствия, чем вследствие чего-либо ещё, я подошёл к старине Бифу. Расследование на данном этапе, очевидно, вызвало у него великолепный аппетит и завидную жажду. Он пытался утолить их в максимальной степени, но, хотя еда и напитки были многочисленны и разнообразны, мне казалось, что он чувствовал бы себя счастливее, сидя на своём обычном месте в баре.
- Не удивлюсь, если это расстроит желудок, - сказал он, указывая на тарелку с бисквитно-сливочным десертом, которую он приканчивал. - Обычно мой ужин - это хлеб с сыром и солёные огурцы.
- И это очень хорошо, - согласился я. - Ну, сержант, что вы думаете об этом деле?
- Думать о нём? Пустая трата времени, вот что это такое. Этим вечером у нас должен был состояться матч в дартс, - добавил он к сожалением.
- Но мы должны найти убийцу, - напомнил я ему.
- Разве я вам не говорил, что знаю, кто это? - произнёс он, становясь вишнёво-красным от раздражения. - Это же ясно как день, - добавил он.
- Тогда, почему вы не арестовываете этого мужчину или женщину без всяких задержек?
- Почему нет? Потому что эти частные детективы никак не могут заниматься собственными делами. Сунули свой нос в Скотланд Ярд! Когда я составил свой отчёт, мне приказали подождать, пока не выскажутся они. Ну, я и жду. Только мне хотелось бы, чтобы они поторопились. С этими их пасынками и колоколами, и этими "откуда раздались крики"… Да ведь они просто пытаются всё усложнить.
- Всё же я должен сказать, Биф, что мне всё это не кажется очень простым.
- Нет, сэр. Но дело ведь в том, что вы - не полицейский, не так ли?
На это тупое чванство я предпочёл не отвечать.
ГЛАВА 14
Феллоус, казалось, сильно изменился по сравнению с тем умным и воспитанным шофёром, который несколько раз встречал меня на станции. Он сел на предложенный ему стул, наклонив голову вперёд так, что, когда его глаза встречались с глазами задающего вопрос, вид у него был весьма мрачным. Он выглядел угрюмым настороженным. Я был огорчен, поскольку, так или иначе, надеялся, что Феллоус окажется невиновным, но чувствовал, что он производит на детективов плохое впечатление.
Впервые я позволил взять верх чисто психологическим или инстинктивным аспектам. Был ли Феллоус именно таким типом человека, который мог убить Мэри Терстон? Мог ли я представить его в момент убийства? Мог ли он быть убийцей по своей природе?
До этого я никогда не видел его так близко без шофёрской фуражки. Я не мог не признать, что его квадратный прямой лоб и низкая линия, от которой начинали расти густые волосы, вносили оттенок чего-то животного. И, однако, в его манерах сквозила свойственная добродушным морякам беззаботность, которая, казалось, противоречила этому. В целом, я чувствовал, что, если он всё-таки виновен, это преступление должно было быть чем-то спровоцировано. Он не мог убить из низости или жадности, если бы убил вообще.
Лорд Саймон начал вполне непринуждённо.
- Знаете типа по имени Майлз? - спросил он.
Феллоус бросил на него быстрый взгляд.
- Да, - сказал он с некоторым вызовом.
- Давно?
- Несколько лет.
- Попали из-за него в передрягу, не так ли?
- О Боже. Вы что, собираетесь ворошить это старьё? - прорычал Феллоус.
- Нет другого выхода. Жаль вытаскивать из шкафа этот чёртов скелет и всё такое. Но ничего нельзя сделать. Когда вы видели Майлза в последний раз?
- Этим утром.
- А вчера?
- Да, днём.
- Где?
Последовала длинная пауза:
- В деревне.
Было очевидно что Феллоус решил давать абсолютный минимум необходимой информации.
- Заранее договаривались?
- Нет.
- Как провели вчерашний день?
- Я должен был встретить мистера Таунсенда в пять минут шестого.
- А до этого?
- Был свободен.
- Чем занимались?
- Ездил на машине, обкатывал движок. Его недавно перебрали.
- С вами кто-нибудь был?
- Нет, - ответил Феллоус весьма решительно.
- Вы были моряком, Феллоус, не так ли? По морям - по волнам и всё такое прочее?
- Я несколько лет был на торговом судне.
- Так или иначе, довольно суровая жизнь?
Шофёр усмехнулся:
- Полагаю, вы назвали бы её довольно суровой.
- Когда-нибудь присутствовали при убийстве?
- Однажды видел мальчика, которого сожрали аллигаторы. На переправе через реку - это было на Восточном побережье.
- Ну и после такого испытания и шока вы, можно сказать, стали ужасно крутым?
- Это ваш способ повесить на меня это дело? - грубо спросил Феллоус.
- Всего лишь один из моих чертовски глупых вопросов, - сказал лорд Саймон, перекладывая ногу на ногу. - А теперь скажите мне кое-что поинтереснее. Что там было между вами и миссис Терстон?
Этот вопрос, казалось, сильно накалил атмосферу. Сэм Уильямс пристально уставился на Феллоуса, и даже сержант Биф выглядел заинтересованным.
- О, это... - уклончиво ответил Феллоус. - Ну, ничего особенного.
- Вообще ничего?
- Ну…
- Слушай, парень. Давай не будем изображать здесь скромность?
- Да просто не о чем говорить. Я думаю, что она просто что-то вообразила насчет меня.
- Но вы остались холодны как лёд?
- Что вы имеете в виду?
Сержант Биф мужественно бросил спасательный круг:
- Он интересуется, замутили вы с леди или нет?
Вопрос, казалось, привёл Феллоуса в полное замешательство, и ответ был расплывчатым.
- Не больше, чем был вынужден, - сказал он.
- Это беспокоило вас?
- Немного.
- Почему?
- Ну, доктор Терстон - хороший человек. Я не хотел ему никаких неприятностей.
В этот момент я почувствовал к Феллоусу уважение. Я словно увидел, как всё произошло. Мэри Терстон, снисходительная, глупая и привязчивая, испытала некие романтические чувства к этому красивому молодому человеку несколько пиратского вида. Конечно же, ничего серьёзного. Но ей нравилось видеть его рядом. Нравилось, когда он открывает для неё двери автомобиля и укрывает накидкой. Может быть, она дарила ему всякие мелочи и ожидала взамен немного внимания - такого, какое выказывают молодые влюблённые. В целом, ситуация напоминала ту, когда вы видите на Майорке толстых богатых англичанок и американок, окружённых стайкой молодёжи.
- Больше ничего вас не беспокоило по этому поводу?
- Только... когда она останавливала меня, чтобы поговорить...
- Как она сделала вчера вечером?
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, что она пожаловалась на шум от крыс в яблочной комнате и велела вам поставить ловушку.
- Правильно, так и было.
- И вы её поставили?
- Да.
- Вы говорили с миссис Терстон?
- Нет.
- Почему нет?
- Потому что... когда я добрался до её двери, то услышал, что там уже кто-то с ней разговаривает.
- Кто это был?
- Не знаю. Мужчина.
- Вы расслышали какие-нибудь слова?
- Нет. Я не останавливался, чтобы подслушивать. Я прошёл наверх и поставил крысоловку.
- Во сколько это было?
- Вскоре после одиннадцати.
- Откуда вы знаете?
- Посмотрел на кухонные часы.
Было ли это результатом мысленной репетиции, честностью или гладкой ложью, я не знаю, но я заметил, что Феллоус давал свои ответы быстро и чётко. Он практически не делал пауз.
- А когда поставили ловушку?
- Пошёл в свою спальню.
- Разделись?
- Нет. Снял куртку.
- Затем?
- Затем, немного погодя, услышал крики.
- Больше ничего? Перед этим ничего?
- Нет.
- Вы ведь спортсмен, Феллоус? Гимнастика и всё такое?
- Да.
- Когда в последний раз вы были в гимнастическом зале?
- В последнюю неделю не был.
- Тогда вы не знаете, что оттуда пропали канаты?
- Нет, - ответ Феллоуса был тихим и угрюмым.
- То есть, вы не знаете больше ничего, - ничего, что вы хотели бы нам рассказать?
- Нет.
- Но, мой друг… - это был месье Амер Пико, который ворвался в разговор, не в силах больше сдерживаться. - Вы ведь не сказали нам ничего, вообще ничего, относящегося к делу. Есть много вопросов, которые, как у вас говорят, можно снять. Например, что ваша молодая леди, ваша невеста, думает о том доброжелательном внимании, которое оказывала вам мадам Терстон?
- Какая молодая леди?
- Allons, мой друг, вам не следует поднимать бурю из-за такой невинной вещи. Горничная Энид.
- Она? Я не вижу, зачем втягивать её в это дело?
- Все, tout le monde, абсолютно все, кто живёт в этом доме, уже втянуты в это дело. Что она говорила?
- Ей это не очень нравилось, - он вновь заговорил глухим голосом, без волнения, просто передавая голый факт.
- Таким образом, она знала, что что-то происходит?
- Она знала, что миссис Терстон имела обыкновение разговаривать со мной.
- А может быть, она ревновала?
- Нет. Не ревновала. Она знала, что в этом ничего нет.
- "Её рассудок знал, но сердце сомневалось". Женщины - они такие, mon ami. Вы давно знакомы с этой молодой леди? До того, как поступили в этот дом?
- Да.
Это удивило меня, хотя я едва осознавал почему. Наверное, я, не вдумываясь, посчитал, что они встретились и влюбились, когда находились на службе у Терстонов. Но, к моему восхищению, месье Пико подумал и о других возможностях.
- Прежде, чем вы познакомились с Майлзом?
- Нет, вскоре после этого.
- Bien. То есть образовалось трио.
Феллоус не отвечал.
Месье Пико, казалось, был этим раздражён, и его следующий вопрос выглядел жестом отчаяния:
- Вы вполне прилично лазаете по канату, n'est-ce pas?
Феллоус посмотрел ему прямо в лицо:
- Да.
- И вы, я полагаю, подумываете о покупке небольшого ресторанчика?
Это изумило шофёра.
- Вам-то что до этого? Разве у меня не может быть собственных дел без того, чтобы другие совали в них свой нос? Ну, предположим, что да, и что?
- А если предположить, что подумывали, тогда я хотел бы знать, откуда вы собирались взять деньги на столь интересное предприятие.
- Разве человек не может немного накопить без того, чтобы стать подозреваемым?
- Возможно. Возможно. А теперь не расскажите ли вы мне ещё кое-что очень интересное. Кто сначала поступил в услужение к доктору и миссис Терстон, вы или Энид?
- Она.
- И нашла для вас эту работу?
- Она сказала миссис Терстон, что я без работы. Хотите ещё что-нибудь узнать?
- Да. Ещё одну маленькую вещь. Маленькую, но очень важную. Вы сказали нам, что вчера днём не были нигде около дома. Вам нужно было обкатать машину после ремонта, и вы неспешно ездили по окрестностям. Это так?
- Да, я обкатывал автомобиль.
- Чтобы это доказать, не могли бы вы мне сказать что-то такое, что помогло бы установить ваше алиби? Доказать, что вас здесь не было? Может быть, вы с кем-нибудь говорили? Что-нибудь заметили?
Некоторое время Феллоус не поднимал глаз. Я задался вопросом, действительно ли он пытается найти в своей памяти нужную информацию или сомневается, стоит ли её давать. Тон месье Пико был учтив, но, пока шофёр размышлял, в комнате воцарилась такая настороженная тишина, что за этим невинным по сути вопросом почудилось что-то зловещее.
Наконец Феллоус произнёс:
- Да. Я вспомнил об одной вещи. Я заметил, что флаг на церковной башне в Мортон Скоун был приспущен.
Месье Пико подскочил.
- Вы это заметили. Это очень, очень интересно.
В этот момент вновь заговорил сержант Биф:
- Правильно, - сказал он. - Так и есть. Доктор в Мортон Скоун, который прожил там двадцать лет, умер вчера утром.
- В самом деле? Это ещё интереснее. Спасибо.
И необыкновенный маленький человечек сел, закончив свою часть допроса.
На сей раз едва ли было необходимо обращаться к отцу Смиту. Откровенно говоря, я был в нём сильно разочарован. Казалось, он потерял всякий интерес к происходящему. Конечно, я понял, что это дело сильно отличалось от тех, к которым он привык. Не было никаких высоких незнакомцев с гомеровскими бородами и чёрными плащами, никаких необычных или странно звучащих фамилий, никакого призрака, который потом оказывался не призраком, или сверхъестественных вещей, которые становились ещё более ужасными, когда оказывались естественными, никаких руин, никаких художников, никаких американцев. Однако мне казалось, что это преступление вовсе не было таким уж неинтересным. Я не понимал, почему священник выказывал такую скуку. Ибо от вороха чёрных одежд, раскинувшихся в кресле, шёл звук совершенно регулярный, отчётливо слышимый и не очень вежливый. Отец Смит храпел.
ГЛАВА 15
Если шофёр был необщителен, то девушка, которую называли его невестой, возместила это с лихвой. У неё, казалось, было много чего рассказать: как о своей и его жизни ещё до поступления в услужение к Терстонам, так и о вчерашних событиях. Лишь изредка требовалось задать вопрос, чтобы получить дополнительную информацию, безотносительно того, нужна ли она детективам или нет.
Энид была красивой девушкой. Глядя на неё сейчас, я был сердит на себя за то, что прежде был таким невнимательным. Возможно, я мог обвинить своё воспитание, но боюсь, что только сейчас подумал о ней, как о человеке. Конечно, останавливаясь в этом доме, я видел её достаточно часто. Но кроме приветливого пожелания доброго утра, когда я проходил мимо неё, я ничего не мог вспомнить.
У Энид были роскошные каштановые волосы и карие глаза с поволокой, лицо могло бы показаться несколько пресным, если бы не слегка лукавый наклон носа и живой улыбчивый рот. Она выглядела умной, темпераментной, привлекательной и при этом целеустремлённой. Это была молодая женщина, которая не остановилась бы перед крайними мерами, если бы посчитала их необходимыми. С другой стороны, она была способна на преданность. Интересное лицо и интересная личность.
История, которую она рассказала в ответ на наводящие вопросы лорда Саймона, была неожиданной. Она родилась в Сохо и была дочерью матери-гречанки и отца-англичанина. Её отец держал газетный магазинчик и немного занимался букмекерством, но однажды, когда ей было приблизительно двенадцать, он пришёл домой и сказал, что какая-то букмекерская банда жаждет его крови и что он должен исчезнуть. Она никогда не узнала, была ли та история правдой или просто поводом, чтобы оставить её мать, но, во всяком случае, он ушёл, и никто из них с тех пор его больше не видел.
Он оставил свою жену-иностранку, магазинчик, Энид и её брата, которому тогда было пятнадцать лет. Мать была совершенно неспособна содержать магазинчик, поскольку даже не умела писать по-английски. За два месяца их сбережения ушли на выплату долгов по арендной плате, и все трое вынуждены были переехать в одну комнату.
В этом месте сержант Биф вмешался, использовав своё служебное положение.
- Одну комнату? - переспросил он.
Энид шмыгнула носом.
- Поперек повесили занавеску, - пояснила она и продолжила свою историю.
По её собственным подсчётам, когда ей исполнилось по меньшей мере шестнадцать, она получила работу прислуги у одной пары, которая держала небольшую кондитерскую и табачную лавку в Баттерси. Энид покинула мать, и это было, пожалуй, типично для тех обстоятельств, в которых она родилась и выросла. Но теперь она вынуждена была признать, что больше никогда не видела своей матери и не слышала о ней. Однажды, приблизительно через месяц, девушка вернулась по тому адресу, где оставила её, но женщина-гречанка оказалась должна арендную плату за две недели и как-то ночью исчезла.
- Единственное, что я получила от этих людей в доме, - сказала Энид, - была пощёчина, когда они поняли, что я не собираюсь погасить эту арендную задолженность.
Но, по собственным словам Энид, она "блюла себя". Вскоре девушка покинула магазин в Баттерси, где очень уставала и где с ней "обращались по-свински", и нашла работу у молодой супружеской пары. С течением времени она переходила с места на место, но всегда пытаясь "подняться выше". Этим она называла не просто бóльшую заработную плату, но и работу у более образованных людей, у которых она могла научиться, как себя вести.
Её амбиции, казалось, сводились к подъёму по социальной лестнице. "Вверх" для неё означало всё большую "утончённость". И пока она говорила, я чувствовал, что она не позволяла ничему встать на её пути. На её лице появилось новое выражение, и даже голос изменился - в нём появилась твёрдость, которая удивила меня. Мне подумалось, что эта смесь английской и средиземноморской крови может оказаться очень опасной. Но я попытался отнестись к девушке непредвзято.
Её встреча с братом через пять лет после того, как они расстались, оказалась довольно драматичной. Они столкнулись в дансинге и узнали друг друга. С её братом тем вечером был Феллоус.
У брата, казалось, было много денег, но он не дал ей никаких объяснений. Он только сказал, что работает "по электричеству", и не поощрял дальнейших вопросов. Он тоже оставил мать или, скорее, она оставила его, когда у неё появилась работа на кухне греческого ресторана. Так что брат и сестра стали двумя из множества тех абсолютно свободных индивидуумов, о которых, по-видимому, каждый может услышать в радиопередачах, когда того или иного из них слёзно просят вернуться к умирающему родителю.
Тем вечером она записала для брата на листке бумаги свой адрес, но никаких известий от него или о нем не получала. Лишь несколько недель спустя зашёл Феллоус и сообщил, что её брат в тюрьме для кражу. Энид сразу поняла, что его процветание не было следствием какого-то отдельного акта, но что он был профессиональным преступником. Пока он был в тюрьме, она часто виделась с Феллоусом, и мы заключили, что между ними скоро возникло "притяжение". Он признался, что помогал её брату в нескольких "делах", но пообещал, что навсегда покончит с такой жизнью.
Однако, когда её брат вышел из тюрьмы, он и Феллоус вновь стали, как выразилась Энид, "не разлей вода", и, как следствие этой дружбы, были арестованы и получили сроки. Но, как настаивала Энид, это не было в природе Феллоуса. У её брата был сильный характер, и он просто втянул дружка в свои дела.
- Несмотря на его обещание вам? - заметил лорд Саймон.
- Но ведь тогда он был безработным, - парировала Энид.