Глава вторая
Хозяйская собака со странным, совершенно не собачьим именем Мурка приветливо завиляла куцым хвостом, завидев Катю, открывшую скрипучую, просевшую до земли, калитку. Отношения их заладились сразу, когда Катя утром отдала этой серо-бежевой чистопородной дворняге свой недоеденный бутерброд с колбасой. И теперь всякий раз, когда она входила или выходила из дома, Мурка припадала на передние лапы и заискивающе заглядывала ей в глаза.
Катя улыбнулась и вытащила из сумки пакетик с дешевыми глазированными сырками, купленными в ближайшем магазине.
- Что, собака, будешь со мной есть? Ну, иди сюда!
Катя присела на занозистую ступеньку крыльца и потрепала Мурку по впалым бокам, к которым намертво прилепились репейники. Та моментально слизнула с Катиной ладони предложенное лакомство и уткнулась в ее колени сухим кожаным носом. Девушка погладила ее между ушами и развернула еще один сырок.
- Если не возражаешь, я тоже поем. Мне, Мурка, силы нужны, - грустно усмехнулась она.
Некоторое время они молчали, думая каждая о своем. Знойный июньский день клонился к закату. Со стороны поля тянуло сладким запахом свежескошенной травы, где-то неподалеку в высокой бледно-сиреневой мальве жужжал деловитый мохнатый шмель, какая-то большая пестрая птица уселась на заборный столб и удивленно скосила свой глаз на Катю. Девушка с наслаждением вытянула ноги и скинула с них простенькие тряпичные туфельки без каблука.
- Вот если все будет хорошо, заберу тебя с собой. Хочешь? - обратилась Катя к собаке.
Собака вздохнула и облизала голые Катины ноги.
- И я хочу. Хочу, чтобы все было хорошо. Знаешь, Мурка, я уже и забыла, как это - "хорошо". Так долго было плохо, что ты себе даже не представляешь. Одна я совсем на этом свете. И это очень страшно - быть одной. Но если все получится, то очень скоро буду не одна! Но ты не переживай, нам всем места хватит. Только вот отпустит ли тебя твоя хозяйка?
Мурка, словно поняв Катины слова, едва слышно зарычала.
- Видно, вы друг друга не очень-то любите! - засмеялась Катя. - Иначе была бы ты поупитаннее. Ладно, пойду я. Мне сегодня надо пораньше лечь, дело у меня важное завтра. Увидимся, собака!
Катя встала, отряхнула крошки, подхватила сумку и туфли, и, помахав Мурке, вошла в дом.
В своей комнате она взглянула в потрескавшееся от старости, кривобоко пристроенное на противоположной к двери стене зеркало, и оно услужливо отразило унылую картину: узкая скрипучая тахта, древний, как мамонт, тяжелый шкаф с покосившимися дверцами, шаткий столик, накрытый липкой полинявшей клеенкой, трехногий табурет и узкое окошко, занавешенное выгоревшими ситцевыми занавесками. На подоконнике - чахлая герань и растопыривший в разные стороны свои колючие мясистые лапы столетник.
Катя бросила сумку на тахту, а сама присела на табурет. Из заднего кармана джинсов она выудила потрепанный блокнотный листочек: "Сосновый", 23.06.
Да, все правильно. Надо подождать до завтра. Господи, как же медленно тянется время!.. Нагнувшись, она дотянулась до сумки и вынула оттуда маленькую серебристую флешку. Она слегка подбросила ее на ладони и недобро усмехнулась.
Теперь доказательств больше, чем достаточно. Полтора месяца она, не жалея сил и времени, собирала по крупицам информацию. Теперь пора. Пора всем платить по счетам. В последнее время ее вера в высшую силу почти совсем угасла. Подлости и предательства прощать нельзя. Никогда и никому.
- Чтоб тебя разорвало, зараза такая! - услышала Катя под окном глухой недовольный голос хозяйки дома, в котором ей удалось найти это временное пристанище.
Почти сразу после этого послышался резкий звук, и Катя услышала, как заскулила Мурка. Значит, Алевтина опять ударила несчастную собаку. Катины кулачки невольно сжались и на глаза набежали злые слезы. "Заберу Мурку с собой. Вот заберу и все. И пошла эта Алевтина к черту, даже и спрашивать у нее не буду. Все равно она ей не нужна. А мне будет нужна."
- Эй, квартирантка! Ужинать будешь? - Катя отерла с лица соленые капли.
- Нет, спасибо, Алевтина Матвеевна, я не голодна, - крикнула она, поспешно сунула флешку обратно в сумку и затолкала под стол.
Шаркающие шаги приблизились, и в дверь заглянула опухшая физиономия. Складывалось полное ощущение того, что эта непропорционально большая голова приклеена прямо к телу, минуя обязательное для всех людей звено в виде шеи. Лицо Алевтины было таким, будто его слепил из пластилина маленький ребенок, понятия не имеющий о пропорциях: большой, испещренный оспинами нос, близко посаженные мутные глазки, широкий, как пасть варана, рот, в котором прятались черные редкие зубы.
- Ты чо это, голодовку объявила? С самого утра уже здесь, а так толком и не жрамши. Копыта хочешь откинуть, девка? Или по ресторанам шастаешь?
- А у вас здесь и рестораны имеются? - удивилась Катя.
- А то! Вон у нас под боком какую санаторию отгрохали! "Сосновый", может, слыхала?
Катя вздрогнула.
- "Сосновый"?
- Угу, - согласно кивнула Алевтина, не заметив Катиной реакции, - Туда, правда, простым людям вход заказан. Рожей мы не вышли! - Алевтина скривилась. - Мы-то, наивные, поначалу даже обрадовались, что у нас под боком такая санатория нарисовалась. Может, думаем, и нам какая работа перепадет. У нас-то в поселке с этим делом не особо разбежишься. Я вот, например, всю свою жизнь полы мою, вона, руки какие, гляди!
Она продемонстрировала Кате свои широченные мозолистые ладони, с обветренной, потресканной кожей и короткими, обкусанными до мяса ногтями, никогда не знавшими маникюра.
- Сейчас аж в трех местах подвизаюсь, только денег - пшик! Так вот, пошли мы в "Сосновый" этот с бабами, ну, типа, на службу устраиваться, так нас метлой поганой погнали, как собак шелудивых! Идите, говорят, подальше, мы в ваших услугах не нуждаемся. Охранники - чисто звери! С дубинками, да при пистолетах! Говорят, что и баллончики с газом у них есть, и наручники!..
- Кто говорит? - спросила Катя.
- Дак, Степаныч, кто же еще? - Алевтина удивленно выкатила свои глаза и стала очень похожа на огромную бородавчатую жабу.
Последнюю фразу она произнесла таким тоном, будто этот самый Степаныч был, как минимум, нобелевским лауреатом, и не знать его было, по меньшей мере, неприлично.
- Степеныч - большой человек у нас в Озерском! - отвечая на немой Катин вопрос, пустилась в объяснения хозяйка. - Так вот, Степаныч - он в милиции служит - и говорит, шли бы вы, бабы, оттуда! Не связывайтесь вы с этими псами столичными! Так и сказал. А еще у них вся территория колючей проволокой оцеплена, а по ней еще и ток пущен. Во как загородились от простого-то народа, буржуи, что б им рожу разворотило!
"А вот это - сказки!" - усмехнулась про себя Катя. Сегодня днем она потихоньку обошла "Сосновый" со всех сторон. Охрана там, конечно, есть, но сидят эти "грозные стражи" только возле центрального входа. Раз в два часа один из них совершает ленивый вояж по периметру, впрочем, не особенно себя утруждая. Катя нашла, по крайней мере, три места, где можно было беспрепятственно и никем не замеченным проникнуть на территорию санатория.
Между тем, почувствовав в своей новой жиличке неплохую собеседницу, женщина бочком протиснулась в комнату и плюхнулась на тахту, которая издала громкий, словно предсмертный, хрип. Катя невольно вздрогнула, испугавшись того, что хлипкая конструкция того гляди развалится под мощным телом Алевтины.
- Не боись! - засмеялась та и тут же зашлась сиплым кашлем. - Этой кушетке уже скоро полвека. Раньше, когда мой Васька еще жив был, мы вдвоем на ней спали. И не только спали, - хитро подмигнула Алевтина. - Так ей хоть бы хны! О, как раньше вещи делали, на века, не то, что сейчас. Я, кстати, в милиции тоже убираюсь, со Степанычем кажный день вижусь.
- Убираю, - машинально поправила Катя, глядя в мутное оконце.
Закатное солнце отливало тревожным багрянцем. На сердце залегла тоска и какое-то странное, необъяснимое предчувствие беды.
- Во-во! Так вот он рассказывал, будто в этом "Сосновом" вся прислуга с Москвы. Будто у нас здесь не люди! - она презрительно хмыкнула. - Мы-то, поди, не хуже ихнего умеем вениками да тряпками махать! Ан нет! Подавай им столичных, едреный корень! А между прочим, Валька Замощина - это соседка моя - так кашеварит, пальчики оближешь! Вот давеча отмечали ейный день рожденья, так она холодца наварила, винегрет настругала, огурчики-помидорчики соленые открыла! Ни в каком ресторане так не нажресси, как у Вальки!
- Не нажрешься, - эхом повторила Катя, думая о своем.
- Так ты, это, ужинать-то будешь? У меня в холодильнике еще целая тарелка того холодца. Пойдем, а? С хренком, с горчичкой, да под стопочку! - она довольно хохотнула.
- Что? - рассеянно переспросила Катя.
- Эй, - Алевтина привстала и озабоченно заглянула ей в лицо, - Ты, девка, как? Что-то бледная, как кефир вчерашний!
- Спасибо, у меня все хорошо, - Катя через силу улыбнулась, - Алевтина Матвеевна, я, правда, совершенно не голодна. Я что-то устала сегодня, хочу пораньше спать лечь.
- Ну, гляди, твое дело. А я, пожалуй, пойду, схарчу чего-нибудь, тем более, что Валька мне еще и винегрету отсыпала, - и Алевтина, тяжело поднявшись на своих толстых отекших ногах, зашагала на кухню.
"Раз у тебя все так шоколадно, что ж ты собаку свою голодом моришь? За что бьешь ее, безответную, глупую, преданную? Ведь несмотря на все, она тебя, дуру, любит! Ты просто не понимаешь, как это важно, чтобы тебя хоть кто-нибудь любил! Большинство людей не понимает, какая это роскошь - когда тебя любят, когда ты нужен, когда ты не один!" - с горечью подумала про себя Катя.
Глава третья
Мама и папа попали в аварию, когда возвращались с дачи. Огромный груженый лесовоз перевернулся и в буквальном смысле раздавил старенькие отцовские "Жигули", как яичную скорлупу. Похоронив родителей, девочки - шестнадцатилетняя Наташа и девятнадцатилетняя Катя - потихоньку привыкали жить одни, никакой родни у них больше не осталось. Чтобы поначалу хоть как-то свести концы с концами, пришлось разменять старую родительскую "распашонку" на однокомнатную квартиру на окраине и комнату, которую тут же и продали. Катя устроилась на полставки в свой институт лаборанткой. Не Бог весть, какие деньги, но хотя бы получалось не так часто пропускать лекции. Однако от того, что постоянно приходилось иметь дело с реактивами и химикатами, приступы астмы теперь стали чаще и проходили тяжелее. Катя изо всех сил скрывала свою болезнь, страшась потерять и этот заработок.
В последнее время, приходя с работы поздно вечером, Катя слышала, что Наташа потихоньку плачет, закрывшись в своей комнате. Однако она настолько уставала, что на выяснение причин этих слез у нее просто не оставалось никаких сил. "Скучает сестренка, по папе с мамой. Что ж, в таком случае, ей лучше побыть одной. Захочет поделиться - сама придет" - так думала Катя до поры до времени, пока однажды в ее комнату не вошла заплаканная Наташа. Она присела рядом на диван и обняла Катю своими тоненькими ручками-плеточками.
Они с самого детства не были похожи друг на друга. Наташа росла настоящей красавицей, худенькой, почти прозрачной, напоминая изящную фарфоровую статуэтку, а Катюша явно пошла в отцовскую породу: ширококостная, полноватая, с простым, невыразительным, каким-то крестьянским лицом. Но, несмотря на столь явное внешнее несходство, они были самыми близкими подругами.
- Что, родная, плохо тебе без мамы с папой? - ласково спросила Катя, погладив сестренку по голове, и поправив шелковый платочек на шее.
Этот платок, принадлежавший когда-то их маме, Наташа в последнее время носила постоянно.
- Ничего, прорвемся! Тебе сейчас главное школу закончить. Потом в институт поступишь. Ты, кстати, уже думала, куда хочешь пойти учиться? Может, в медицинский попробуешь? Ты же всегда биологию любила, да и вообще, врач в семье это всегда хорошо. Ну, что скажешь?
И тут новый приступ безудержного плача сотряс плечи Наташи. Катя даже испугалась - она никогда, даже сразу после смерти родителей, не видела сестру в таком отчаянии.
- Господи, Наташенька, что с тобой? Милая моя, что происходит? - с тревогой спросила она.
- Катюша, мне рожать скоро, - еле слышно произнесла она. - Что мне теперь делать?
Кате на секунду показалось, что она ослышалась. Она во все глаза смотрела на сестру. Ну, да, она в последнее время немного поправилась, а чего еще ждать, если питаются они хлебом да макаронами. Но чтобы рожать?!
- Ты уверена? - недоверчиво спросила Катя. - Может, это ошибка какая-нибудь?
- Нет никакой ошибки. У меня уже шесть месяцев.
- Сколько-сколько?! - оторопела она, - Но ведь у тебя почти не видно живота! Как такое может быть?
Наташа кивнула:
- Врач говорит, что так бывает, да и ребенок у меня не крупный. Я сама не сразу поняла, в чем дело, но когда все подтвердилось, аборт было делать поздно, тем более, в больнице сказали, что у меня какие-то проблемы по женской части, и я, возможно, вообще больше никогда не смогу родить.
- Почему же ты так долго молчала? Ты мне что, не доверяешь?
- Что ты! - испуганно отозвалась Наташа, - Просто не хотела тебя волновать, у тебя и так столько проблем, а тут и я еще на твою голову! Кстати, как твои приступы? Все так же тяжело?
- Ерунда, - привычно отмахнулась Катя, - Не бери в голову. Тебе сейчас о другом надо думать.
- Катюша, что же мне теперь делать? Аборт нельзя…
Катя улыбнулась и крепко прижала к себе сестру.
- Значит, будешь рожать! Что ты, маленькая, ребеночек это ведь такое счастье! Сама подумай, будет у тебя доченька или сыночек, такие же красивые, как и ты. Подумать только, ты - мама! А я - тетя! Радость-то какая! - счастливо засмеялась Катя.
Наташа подняла на Катю заплаканные глаза. Сейчас, за стеклянным пологом слез, они казались почти прозрачными.
- Ты правда так думаешь? - несмело спросила она. - Я ведь думала, ты будешь сердиться на меня.
- Глупая, - ласково проговорила Катя, промокая ее лицо платком. - Конечно, шестнадцать лет, это несколько рановато, но раз уж так произошло, то будет нас теперь побольше на этом свете. А когда свадьба? Кто отец-то?
- Нет у нас никакого отца, - мрачно отозвалась Наташа.
- Не поняла, как это - отца нет? - оторопела Катя. - Так не бывает.
Наташа упрямо молчала, только худенькие кулачки сжались так, что побелели косточки.
- Подожди, давай разберемся. Ты говорила ему о том, что ждешь ребенка? Наташ, я задала вопрос! - она слегка тряхнула сестру за плечи, пытаясь вывести из ступора.
- Говорила, Катюш, только это все бесполезно.
- Почему? Он отказался признать ребенка?
- Отказался. Я ему совсем не нужна.
- А кто он? Я его знаю? Он вместе с тобой в школе учится?
Наташа покачала головой.
- Нет, он намного старше меня. Мы познакомились на прошлом дне рождения Ольги Малининой, моей одноклассницы. Это приятель Виталика, ее брата. Катюш, знаешь, сначала все было так красиво! Ну, там, цветы, подарки, театры, выставки. Мне тогда ужасно стыдно было тебе признаться, потому что мама с папой только погибли, а я, как дура, счастливая ходила. Он говорил, что любит меня, и как только я закончу школу, мы сразу же поженимся, - Наташа грустно усмехнулась. - Ну а когда я поняла, что жду ребенка, он даже разговаривать со мной не захотел, а его мать еще и пригрозила, что если еще раз увидит меня рядом с сыном, то ее связей хватит на то, чтобы испортить жизнь не только мне, но и моим близким. Она сказала, что у него есть невеста, девушка, которую он любит. Короче, выгнали меня, как паршивую дворняжку. Дали мне денег на аборт, приказали немедленно прервать беременность. Вот такая сказка, сестренка, только конец в ней невеселый.
- Понятно. Значит, они богатые, эти твои несостоявшиеся родственники? - недобро усмехнулась Катя.
- Богатые, - эхом отозвалась Наташа. - Только мне не нужны были их деньги, Катюш, мне только жаль, что ребеночек без отца расти будет.
- Наташка, как ты не понимаешь, этого твоего бывшего на самом деле судить должны, ты ведь несовершеннолетняя! Именно поэтому его мамаша так и засуетилась, побоялась, что ты заявление напишешь. Ну и сволочи! Говори сейчас же, как его зовут!
Наташа упрямо помотала головой и на ее фарфоровом личике отразилась такая решимость, что Катя поняла - от сестры она ничего не добьется.
- Но почему? - уже мягче спросила она.
- Катюш, я их боюсь, - она повела плечами, как в ознобе, - Мне кажется, что его мать не шутила. Поверь мне - это страшные люди.
- Вот еще, придумала! Еще не хватало, чтобы они тебя запугивали!
- Знаешь, я сначала очень расстроилась, когда мне врачи сказали, что беременность прерывать нельзя, а потом…
- Что потом?
Наташа слабо улыбнулась.
- Катюш, я его уже люблю, - она двумя руками обняла свой слегка округлившийся живот. - Знаешь, он так забавно двигается! Я ему уже сказки на ночь рассказываю, песенки пою. А если они узнают, что я оставила ребенка, то они ведь отберут его у меня! Я как подумаю об этом, мне так страшно становится!
- Что за глупости! Ты ведь сама говоришь, что им этот малыш не нужен. Ладно, Наташка, значит, сами справимся. И родим, и вырастим, и воспитаем, да так, чтобы он даже отдаленно не напоминал своего папашу. И хватит реветь и нервничать, тебе сейчас надо о здоровье думать, и не только о своем. Я ясно выражаюсь? - строго проговорила Катя.
- Сестренка, я тебя так люблю, ты себе даже и не представляешь, - кинулась ей на шею Наташа. - Спасибо тебе за все!
После этого разговора у Катюши Беловой словно второе дыхание открылось, жизнь наполнилась новым смыслом. Только бы у Наташи все было хорошо! Бог с ней со школой, можно закончить экстерном, тем более, что сестра девочка очень умненькая и способная. А с малышом она, Катя, поможет. Деньги - тоже не проблема. В крайнем случае, можно будет бросить учебу в институте и устроиться на полную ставку. А когда малыш немного подрастет, она накопит денег и они втроем поедут на море. Катя была готова работать день и ночь, только чтобы сестра и ее ребенок были здоровы и счастливы. И не нужно им никакого папаши.
Но, тем не менее, она не поленилась и выяснила, кто же все-таки является отцом ее еще не родившегося племянника или племянницы. Это было не так уж и сложно - просто пара ничего не значащих фраз в разговоре с Олей Малининой.
Наблюдая, как он вместе со своей спутницей садится в сверкающую полированными боками "Инфинити", Катя презрительно усмехнулась. Красивый, высокий, одетый в модные шмотки, он не внушал ей ничего, кроме брезгливости и отвращения. Просто не укладывалось в голове, кем надо быть, чтобы с такой легкостью отказаться от собственного ребенка?! Разве можно променять этого маленького родного человечка, который тебя любит не за деньги, не за успех, не за красоту, а просто потому, что ты есть, на богатство и престиж?!