Саммерс оказался удобным для вопросов человеком - живым, быстрым и точным. Было весьма любезно со стороны полковника Белфриджа подарить ему бритвы. Сам он не мог пользоваться ими, предпочитая безопасный инструмент, но, разумеется, он не сказал об этом полковнику, не желая ранить его чувств. Он отдал бритвы мужу сестры, который держит в Сигемптоне парикмахерскую.
Сигемптон! Это меньше, чем пятьдесят миль от Уилверкомба! Неужели Уимси внезапно повезло с самой первой попытки? Ему пришло в голову, что надо спросить, не было ли какой-нибудь особой отметки на тех бритвах, чтобы их можно было узнать.
Да, было. Одну случайно уронили на каменный пол коттеджа, и осталась слабая, очень незначительная трещинка на слоновой кости. Вы едва ли сможете различить ее, если не вглядываться очень внимательно. Вторая бритва, как до сих пор было известно Саммерсу, совершенно целая.
Уимси поблагодарил своего собеседника и соответствующе вознаградил его. Вернулся к машине и лег на курс по направлению к югу. Он всегда считал Стамфорд прекрасным городом, а сейчас, с его серыми каменными домами и эркерными окнами, купающимися в мягком послеполуденном солнечном свете, он показался ему любимейшим драгоценным камнем в английской короне.
* * *
Эту ночь он спал в Сигемптоне и воскресным утром двинулся дальше на поиски зятя Саммерса, которого звали Мерривезером - имя, служащее добрым предзнаменованием. Заведение оказалось маленьким, по соседству с пристанью. Мистер Мерривезер жил наверху своих владений и был очень рад предоставить Уимси информацию о бритвах.
Они перешли к нему в 1927 году, и это были хорошие бритвы, несмотря на то, что с ними обращались очень дурно, они попали в его руки, уже значительно изношенными. У него до сих пор имелась одна, и служила ему добрую службу. Вероятно, его светлости будет угодно взглянуть на нее. Вот она.
Уимси с бьющимся сердцем повертел ее в руках. Это был точный дубликат бритвы, которую Гарриэт обнаружила на берегу. Он тщательно изучил ее, но не увидел на слоновой кости трещины. Но что, спросил он, немного опасаясь разочароваться, что сделал он со второй?
- А ее, мой лорд, - ответил Мерривезер, - я, к сожалению, не смогу вам показать. Если бы я знал, что она понадобится, я, конечно, никогда бы не расстался с ней. Я продал эту бритву, мой лорд, всего несколько недель назад, одному из этих бродяжничающих парней, которые приходят сюда в поисках заработка. У меня не оказалось для него работы, я говорю правду, мой лорд. Я не отдал бы ему бритву, если бы знал. Вы бы удивились количеству этих людей, которые заглядывают сюда, и половина из них искусна в парикмахерском деле не больше, чем мой кот. Чтобы познакомиться с ними, мы даем наточить несколько бритв этим людям, чтобы посмотреть, как они работают, и способ, как они точат бритву, и можно сказать, что в девяти случаях из десяти они никогда в своей жизни не натачивали бритв. Ну, и этот парень оказался такой же, как все, и я сказал ему, что он может убираться. Тогда он спросил, не продам ли я ему подержанную бритву, и я продал ему ту, чтобы избавиться от него. Он заплатил за нее и убрался прочь, и больше я его не видел.
- Как он выглядел?
- О, такой маленький крысенок. Волосы песочного цвета и очень плавные манеры. Не такой высокий, как ваша светлость, и если я правильно помню, он был немного… не уродлив, а я назвал бы его искривленным. Кажется, одно плечо у него было немного выше другого. Ничего особенного, но он произвел на меня такое впечатление. Нет, он не был увечным и выглядел вполне подвижным и быстрым в своих движениях. Отвратительный маленький чертенок с тусклыми глазами и песочного цвета ресницами, извините меня. Очень ухоженные руки - я обратил на это внимание, поскольку, когда человек просит работу в заведении такого рода, как мое, первым делом я смотрю на них. Грязные и обкусанные ногти, например, и он не задержится и на секунду. Дайте-ка я вспомню. О, да, он прекрасно говорил. Как джентльмен, очень изысканный и спокойный. Наши клиенты - иногда довольно неотесанные и не могли не обратить на его речь внимания.
- Говорил ли этот человек что-нибудь о том, где он работал раньше?
- Этого я не помню. Мне показалось, что он был без работы все время, и я не очень стремился вдаваться в подробности. Он сказал, что имел собственное дело. Многие из них так говорят - хотят, чтобы ты поверил, что у них есть собственное заведение на Бонд-стрит, и они потеряли деньги от беспрецедентной неудачи. Вам, надеюсь, известен этот сорт людей, мой лорд. Но я не уделяю много внимания такому человеку и не хочу видеть его.
- Наверное, он назвал свое имя?
- Конечно, надо подумать, но будь я проклят, если помню его. Генри! Помнишь, трусливый маленький рыжеватый парень, что приходил сюда на другой день? Как его звали? Человек, купивший у меня бритву?
Генри, молодой человек с хохолком, как у петушка, по-видимому, он снимал комнату у своего хозяина, отложил в сторону воскресную газету, которую, он делал вид, что читает.
- Ну, сейчас я уже не помню, мистер Мерривезер, - проговорил он. - Какое-то обычное имя. Браун, что ли? По-моему, Браун.
- Нет, не Браун, - возразил м-р Мерривезер, - его лицо внезапно просветлело. - Оно было Брайт, вот каким оно было. Ты не помнишь, как я тогда сказал, что он ничего не знает, вплоть до своего имени, когда выяснилось, как он точит бритвы?
- Верно, - согласился Генри. - Конечно, Брайт. А что с ним случилось? У него неприятности?
- Не удивлюсь, если они будут, - ответил Уимси.
- Полиция? - предположил Генри с сияющими глазами.
- Ну, Генри, - проговорил мистер Мерривезер. - Стал бы милорд искать его здесь, если бы был полицейским? Удивляюсь тебе. Ты никогда не преуспеешь в своей профессии, если не будешь лучше соображать.
Генри покраснел.
- Я не полицейский, - сказал Уимси, - но меня не удивило бы, если бы полиция захотела арестовать мистера Брайта в ближайшие дни. Если вы случайно снова встретите мистера Брайта, дайте мне знать в любое время. Сейчас я остановился в Уилверкомбе - в Беллевью - но в случае, если меня там не окажется, меня всегда можно найти по этому адресу.
Он протянул карточку, поблагодарил мистера Мерривезера и Генри и довольный ушел. Он чувствовал, что продвинулся вперед. Безусловно, не может быть двух белых бритв Эндикотта, с которыми одинаково плохо обращались и с одинаковой трещиной на рукоятке слоновой кости. Конечно, он напал на правильный след этой бритвы, а если это так…
Отлично, теперь надо только разыскать мистера Брайта. Бродячего парикмахера с рыжеватыми волосами и искривленным плечом найти будет не очень сложно. Но нельзя исключить тот факт, что мистер Брайт только представлялся парикмахером. В этом случае его имя почти наверняка - не Брайт.
Милорд немного поразмышлял, затем взял телефонный справочник и позвонил в Уилверкомбскую полицию.
Ему ответил суперинтендант Глейшер. Ему было интересно узнать, что Уимси проследил историю бритвы. Он лично не заметил трещины на слоновой кости, но если его светлость подождал бы минутку на линии… Алло! Это Уимси?.. Да, милорд, вы были абсолютно правы. Имеется трещина. Едва различимая, но она есть. Похоже, это действительно может помочь расследованию. Уимси заговорил снова.
- Да любыми средствами. Полиция Сигемптона должна выследить Брайта. Несомненно, окажется, что Алексис приобрел бритву Брайта, однако странно, что он не мог купить ее в Уилверкомбе, если бы она ему понадобилась. Примерно три недели назад, верно? Очень хорошо. Он посмотрел бы, что можно сделать. Он также бы выяснил, не находился ли Алексис в Сигемптоне в то время, или, как альтернатива, видели ли в Уилверкомбе Брайта. Он благодарен лорду Питеру за беспокойство, причиненное этим делом, и если его светлость надумает возвратиться в Уилверкомб, то там произошли новые события, которые могут заинтересовать его. Сейчас уже можно сказать довольно определенно, что это был случай самоубийства. Тем не менее, он должен очень внимательно рассмотреть эти материалы. Найден ли труп? Нет. Труп не прибило к берегу, и ветер по-прежнему нагоняет волны и делает невозможным предпринять какие-либо действия у Клыков.
Глава 9
Свидетельские показания "утюга"
Воскресенье, 21 июня
Гарриэт Вэйн и лорд Питер Уимси сидели бок о бок на пляже, всматриваясь в сторону "Утюга Дьявола". Свежий соленый ветер сильно дул с моря, растрепав темные волосы Гарриэт. Погода была прекрасной, но солнечные лучи лишь изредка вонзались сверкающими вспышками в беспорядочно плывущие по небесному своду облака. Море бешеными белыми бурунами разбивалось о Клыки. Было почти три часа после полудня, и отлив достигал наименьшей высоты, едва приоткрывая Утюг, и волны Атлантики с ревом пробивали обширную брешь у его подножья. У ног парочки лежала тяжелая корзина с едой, еще нераспакованная. Уимси рисовал на влажном песке схемы.
- Что необходимо нам установить, - говорил он, - это время смерти. Полиции совершенно ясно, как Алексис прибыл сюда. Есть поезд из Уилверкомба, который останавливается на полустанке Дарли по четвергам в 10.15, чтобы взять людей до Хэтбургского рынка. Алексис ехал на этом поезде и вышел на этой остановке, наверное, так ему было удобно. Он бросался в глаза своей черной бородой и элегантной одеждой. Полагаю, мы можем считать этот эпизод доказанным. Кондуктор поезда вспомнил его, а также три или четыре попутчика. Более того, его квартирная хозяйка говорит, что он ушел из дома так, чтобы вовремя поспеть к поезду, и билетный кассир в Уилверкомбе помнит его. Но, дорогая Гарриэт, еще имеется обратный билет из Уилверкомба до полустанка.
- Обратный билет? - переспросила Гарриэт.
- Обратный билет. А это, как вы метко заметили, Шерлок, похоже, вдребезги разбивает теорию о самоубийстве. То же я сказал суперинтенданту, и что же он ответил? Самоубийства, совершаемые одинокими иностранцами, бывают такими противоречивыми, что их невозможно объяснить.
- Вероятно, они такие в реальной жизни, - заметила Гарриэт задумчиво. - В книге он не стал бы замышлять самоубийство, взяв в кассе обратный билет, но в действительности - люди отличаются друг от друга. Это могло быть ошибкой, или у него просто была такая привычка, или он совсем не помышлял о самоубийстве.
- Я считал, что самым предусмотрительным малым на земле был мой друг, старший инспектор Паркер, но вы превзошли его. Привычку вы можете отбросить. Я отказываюсь верить, что наш утонченный Алексис имел привычку путешествовать к полустанку для того, чтобы, пройдя пешком четыре с половиной мили, поплакать около печальных морских волн. Тем не менее обозначим-ка обратный билет как "нечто, что требует объяснения". Отлично. Итак, больше никто не сошел на полустанке, однако там вошло довольно много людей, так что мы не знаем, что потом случилось с Алексисом; но если мы допустим, что он шел со средней скоростью три мили в час, то он не мог добраться до Утюга позднее, чем в 11.45.
- Подождите минуточку. А как же прилив и отлив? Когда был отлив в четверг?
- В час пятнадцать. Я проверил все это. В 11.45 уровень воды у подножия Утюга должен был быть около пяти футов, но скала десяти футов высоты и постепенно повышается со стороны берега. Наш друг мог подойти к скале, не замочив ног и обосноваться на ней в 11.45 или вскоре после этого.
- Хорошо. Нам известно, что он пришел в сухих ботинках, это как раз подходит. Что дальше?
- Как что? Перерезал ли он себе горло сам или это сделал кто-нибудь еще, когда он умер? Ужасно жаль, что мы упустили труп. Даже если он сейчас внезапно появится, он не сможет рассказать нам, как обстояло дело. Он, разумеется, не был окоченевшим, когда вы его увидели, а вы говорите, что не можете сказать, был ли он холодным.
- Если бы, - сказала Гарриэт, - там на скале в то время находился кусок льда, вы бы смогли вскипятить в нем яйца.
- Скучно… Подождите минуту. Кровь. А как насчет этого? Вы не обратили внимания, были плотные сгустки или что-то вроде желе из белой сыворотки в нижней части раны, или еще что-нибудь?
Гарриэт покачала головой.
- Нет. Кровь была жидкой.
- Какой?
- Жидкой. Когда я положила на нее руку, она стала влажной.
- Не может быть! Наполовину сухой… Где была кровь? Наверное, она забрызгала все вокруг.
- Не совсем точно. Большая лужа была под трупом - как будто он наклонился вперед и перерезал горло над тазом. Она скопилась в чем-то вроде ложбинки на скале.
- О, понятно. Это все объясняет. Скорей всего, ложбинка была наполнена морской водой, оставшейся после прилива, и то, что выглядело, как кровь, было смесью крови с водой. Я начинаю думать…
- Но послушайте! Возле раны кровь была совершенно жидкой. Она капала с его шеи. А когда я подняла его голову и сдвинула тело, она закапала еще сильнее. Ужасно!
- Но, моя дорогая девочка…
- Да, и слушайте дальше! Когда я попыталась снять его перчатку из тонкой кожи, она была мягкой и влажной. А его рука лежала прямо под горлом.
- Милостивый Боже! Но…
- Это была левая рука. Правая свисала со скалы, и я не могла до нее дотянуться, чтобы не перелезть через него, а это я даже не могла себе представить. Иначе я попыталась бы это сделать. Видите ли, я была удивлена, для чего ему перчатки?
- Да, да, понимаю. Но мы знаем, что ничего скверного с его руками не было. Это сейчас не имеет значения. А вот кровь… Если кровь все еще была жидкой, вы осознали, что он умер только несколько минут назад?
- О! - Гарриэт в испуге замолчала. - Какая же я дура! Я должна была понять это. А я считала, что так хорошо делаю заключения! Не мог же он какое-то время до смерти медленно истекать кровью?
- С горлом, перерезанным до шейных позвонков? Дорогая девочка, возьмите себя в руки. Слушайте. Кровь сворачивается быстро, очень быстро, разумеется, на холодной поверхности. В обычных условиях на открытом воздухе она свернется почти мгновенно. Осмелюсь сказать, что на раскаленной поверхности, как у этой скалы, которую вы так живо описали, это могло происходить намного дольше. Но не дольше, чем несколько минут. Десять - крайний предел.
- Десять минут. О, Питер!
- Да?
- Тот шум, который разбудил меня. Я подумала, что это чайка, па кричит почти как человек. Но, возможно, это был…
- Очень может быть. Когда это произошло?
- В два часа. Я посмотрела на часы. Для того, чтобы добраться до скалы, мне понадобилось не больше десяти минут. Но - послушайте!
- Да?
- А как насчет вашей теории об убийстве? Это делает ее абсолютной. Если Алексис был убит в два часа, а я была там десятью минутами позже, то что же сталось с убийцей?
Уимси внезапно вскочил, как ужаленный.
- О, черт! - воскликнул он. - Гарриэт, дорогая, милая, восхитительная Гарриэт, скажу вам, что вы ошибались. Мы не можем ошибаться насчет убийства. Ставлю свою репутацию против инспектора Уимпелти, что это не самоубийство. Мне придется уехать из страны. Я никогда больше не буду докучать вам. Мне придется уехать и охотиться на тигров в жарких тропических джунглях, и умереть, бормоча предсмертные слова распухшими почерневшими губами. Скажите, что кровь свернулась. Или, что там были следы, на которые вы не обратили внимания. Или, что на расстоянии слышимости голоса находилась лодка. Скажите же что-нибудь.
- Там была лодка, но не на расстоянии слышимости голоса, потому что я окликнула ее.
- Слава Богу, была лодка! Может быть, я еще могу оставить свои кости в старой Англии. Вы считаете, что не на расстоянии слышимости голоса, потому что вы окликнули лодку? Если в ней находился убийца, естественно, он не вернулся бы, даже если вы зазывали его сладким картофелем. Мне хочется, чтобы вы больше не доставляли мне таких потрясений. Мои нервы не такие, какими были раньше.
- Я не очень-то разбираюсь в лодках, но эту я видела довольно хорошо. Ветер дул в сторону берега, знаете ли.
- Это не имеет значения. Поскольку был сильный ветер, и он мог идти под парусами достаточно близко к берегу, то за десять минут возможно проделать довольно большой путь. Какая это была лодка?
Здесь осведомленность Гарриэт потерпела неудачу. Девушка отнесла ее к рыбацким лодкам - не потому что умела научно отличить лодку от пятиметровой яхты, а конечно, потому, что она, когда посещала берег моря, относила все суда к рыбацким лодкам до тех пор, пока ей не объяснили. Она считала, что у лодки остроконечного вида парус - или паруса - здесь она не была абсолютно уверена. Однако она была уверена, что это примерно полностью оснащенная четырехмачтовая шхуна, но, с другой стороны, любые лодки с парусами были для нее похожи друг на друга, как и для большинства людей, выросших в городе, особенно молодых женщин с литературным образованием.
- Неважно, - проговорил Уимси. - Мы сумеем должным образом проследить ее. Все лодки, слава богу, должны где-то приставать к берегу. Я только хочу узнать, какое предположительно водоизмещение у этого судна. Видите ли, если эта лодка не могла подойти прямо к скале, то парень должен был добираться до нее вплавь, а это задержало бы его на добрый отрезок времени. И с ним в лодке должен был быть кто-нибудь еще, кто, пока лодка находилась вдали от берега, следил за парусом, и все такое прочее. Я имею в виду то, что вы не можете остановить парусную лодку и выйти из нее как из автомобиля, предоставив ей самой быть готовой к старту. Вы окажетесь в весьма затруднительном положении. Но это не существенно. Почему бы убийце не иметь соучастника? Такое часто случалось прежде. Нам лучше допустить, что в маленькой лодке с небольшим водоизмещением находились по меньшей мере два человека. Они могли подвести ее поближе и один из них, очевидно, повернул ее по ветру, пока второй вброд или вплавь добирался до скалы, совершил убийство и вернулся, чтобы они потом смогли удрать, не теряя ни секунды. Видите ли, они должны в пределах десяти минут, которые прошли между криком, который вы слышали, временем вашего прибытия, успеть совершить убийство, вернуться в лодку и быстро уйти туда, где вы их увидели. Таким образом, нельзя допустить, что прошло много времени на то, чтобы подплыть к берегу, быстро все сделать, снова отойти от берега, установить парус и все остальное. Отсюда я предполагаю соучастника.
- А что насчет Клыков? - решительно спросила Гарриэт. - Я думала, что это очень опасно - подходить на лодке к берегу в таком месте.
- Это так. Ну, они, вероятно, были очень искусными моряками. И это, кроме того, что они умели грести и переходить вброд, что, возможно, и произошло на самом деле. Черт возьми! Мне кажется, нам нужно принять все это во внимание.
- А вам не кажется… - начала Гарриэт. Ей в голову пришла весьма неприятная мысль. - А вам не кажется, что убийца все время мог находиться там близи, например, плавая под водой?
- Ему бы пришлось всплывать на поверхность, чтобы набрать воздуха.
- Да, но я могла не заметить этого. Тогда я практически вообще не смотрела на море. Он мог услышать мое приближение и нырнуть вплотную к скале и переждать там, пока я спускалась в поисках бритвы. Затем он снова мог нырнуть и отплыть под водой, когда я повернулась к нему спиной. Не знаю, возможно ли это, однако надеюсь, что я ошибаюсь, ибо мне ненавистна была бы мысль о том, что он все время находился там и наблюдал за мной!