Примерно через шесть танцев эта улыбка вновь появилась рядом с Гарриэт и Антуан, направляя ее шаги в вальсе, сообщил, что если в 11.30, когда танцы закончатся, она была бы так любезна отыскать маленький ресторанчик, находящийся несколькими улицами дальше, то он бы вместе с Дорис и Чарис встретился бы с нею там. Это был единственный маленький ресторан, однако очень неплохой, и владелец знает его отлично; кроме того, сам Антуан временно проживал в небольшой гостинице, прикрепленной к этому ресторану, и он получил бы огромное удовольствие предложить мадемуазель стаканчик вина. Они смогли бы там достаточно свободно побеседовать. Гарриэт согласилась с условием, что она заплатит за ужин, и таким образом незадолго до полуночи она сидела на красном плюшевом диване под рядом позолоченных зеркал за приятным маленьким ужином на иностранный лад.
Дорис, блондинке, и Чарис, брюнетке, естественно, доставляло удовольствие обсудить дела покойного мистера Алексиса. Дорис производила впечатление официальной наперсницы; она могла дать' точные сведения о сердечных делах своего покойного партнера. О да, у него имелась девушка, но несколькими неделями раньше эта связь закончилась при довольно странных обстоятельствах. Это не имело никакого отношения к миссис Велдон. ТОТ предмет, как говорится, уже имелся "про запас". Нет, это был, по-видимому, внезапный разрыв по обоюдному соглашению, и никому не показалось, что это сильно вывело их из душевного равновесия. Конечно, не Алексиса, который, хотя и выразил сожаление большее, чем обычно в подобных случаях, но, похоже, скорее обрадовался этому, как если бы он успешно завершил какой-нибудь хитроумный бизнес. А вскоре молодую леди, о которой идет речь, видели разгуливающей взад и вперед с другим мужчиной, предположительно приятелем Алексиса.
- И если вы спросите меня, - произнесла Дорис голосом коренной кокни, который прорывался через ее внешнюю нарочитую рафинированность, - то я скажу, что Алексис нарочно подтолкнул ее к тому парню, чтобы она исчезла с его пути для каких-то других его планов.
- Каких других планов?
- Точно не знаю. Но в последнее время он несколько недель незаметно к чему-то готовился. Уверена, к чему-то очень грандиозному; я почти боялась разговаривать с "его высочеством". "Увидишь, - говорил он, - только подожди немного". "Да, конечно, - сказала я. - Мне не хотелось бы вмешиваться. Ты можешь хранить свои секреты, - сказала я, - ибо я не желаю их знать". Убеждена, что он затеял какую-то игру, или еще что-нибудь. Как бы то ни было, он вел двойную игру.
"Миссис Велдон, - подумала Гарриэт, - сказала то же самое". Алексис собирался преподнести ей какую-то новость - несмотря на то, что миссис Велдон применила к этому факту свою собственную интерпретацию. Гарриэт выпустила следующий пробный шар своего расследования:
- Разрешение на брак? - сказала Чарис - О нет! Он не стал бы по этому поводу вывешивать флаги. Ему не могла нравиться мысль о женитьбе на такой отвратительной старухе. Ну, а ее это удовлетворяет. Она - покинутая… Но я считаю - подобного сорта штуки омерзительны.
- Мне жаль ее, - произнес Антуан.
- О, ты всегда жалеешь людей. А я считаю это противным! Мне кажется, что эти жирные ужасные мужчины - тоже отвратительны, они всегда тискают девушек. Если бы Грили был непорядочным, я бы давно все бросила, но он присматривает за тем, чтобы они вели себя как следует. Однако, старая женщина… - Чарис, прелестная в своей энергичной юности, выразила презрение и голосом и жестом.
- Наверное, - предположила Гарриэт, - Алексис хотел чувствовать себя надежно и устроиться в финансовом отношении.
Я имею в виду, что танцор не может продолжать танцевать всю свою жизнь, не так ли? Особенно если у него слабое здоровье.
Она произнесла это с нерешительностью, но к ее облегчению, Антуан немедленно согласился с ней.
- Вы правы. Когда мы молодые и веселые - все это очень хорошо. Но некоторое время спустя на голове появляется лысина, ноги теряют свою гибкость и - конец! Менеджер говорит: "Это хорошо, ты - отличный танцор, но мои клиентки предпочитают молодого мужчину", hein? И тогда прощай, первоклассное заведение! И мы спускаемся, как вы это говорите, вниз с холма. Скажу вам, это огромный соблазн, когда кто-то подходит и говорит: "Послушай! Ты только должен жениться на мне, а я сделаю тебя богатым и довольным жизнью". И что это значит? Каждую ночь лгать только своей жене вместо двадцати или тридцати глупых старых леди. И то и другое делается ради денег - так в чем разница?
- Наверное, мы все придем к этому, - с гримаской сказала Чарис - Только, как говорил Алексис, ты считаешь, что здесь нужно чуть побольше поэзии. Весь этот вздор насчет его благородного происхождения и погибшей судьбы - когда выходила какая-нибудь подобная история, он был просто помешан на них. Совсем как герой романа, по его словам. Ему всегда хотелось находиться в центре внимания - мистер Поль Алексис. Вы думаете, он делал сцене одолжение, танцуя на ней? А после сказочный принц снисходит до женитьбы на старухе из-за ее денег.
- О, он не был таким скверным, - возразила Дорис - Ты не должна так говорить, дорогая. Ведь все не так просто для танцоров, для каждого из нас путь к удовольствиям подобен грязи. Несмотря на то, что они тут же готовы обмануть тебя, если ты даешь им хоть половинку шанса. Почему Алексис или любой из нас не отомстил за обиду? Так или иначе, он мертв, бедный мальчик, и тебе не следовало бы пренебрежительно отзываться о нем.
- Ах, Voila! - воскликнул Антуан. - Он мертв. А почему он мертв? Он же не перерезал себе горло pour s'amuser!
- Это другая вещь, - сказала Чарис, - которую я совершенно не могу понять. Когда я услышала это, то сказала себе: "Это не похоже на Алексиса". Он не решился бы совершить подобное. Потому что он ужасался, стоило ему порезать себе мизинец. Не надо хмуриться, дорогая. Алексис был обычный жеманник, и если бы он умер еще десяток раз, это ничего бы не изменило. Ты сама часто смеялась над ним. "Не могу взобраться на стремянку, я боюсь упасть". "Не могу пойти к зубному врачу, он может удалить мне зуб". "Не тряси меня, когда я подбриваю бороду, я могу порезать себе палец". "В самом деле, мистер Алексис, - говорила я ему. - Кто-нибудь может подумать, что вы сделаны из стекла".
- Я знаю, что думает мадемуазель, - произнес Антуан, меланхолично скривив рот. - Она думает: "Voila"! Это жиголо! Он не мужчина, он кукла, набитая опилками. Он куплен, он продан, и иногда он непривлекателен. Тогда английский мужчина говорит: "Хорошо, а что вы ожидали? Этот малый ведёт себя отвратительно: живёт на средства глупых женщин, и не играет в крикет". Иногда это очень неприятно, но он должен жить. Que voulez-vous? Се n'est pas rigolo que d'etre gigolo.
Гарриэт покраснела.
- Я так не думала, - произнесла она.
- Конечно, вы так подумали, мадемуазель, и это естественно.
- Антуан не играет в крикет, - вставила Дорис благожелательно, - но он играет в теннис и отлично плавает.
- Для меня вопрос не в этом, - сказал Антуан. - И честно, я не могу понять этого дела с перерезанным горлом. В нем нет смысла. Зачем Алексису понадобилось уходить так далеко? Он никогда не гулял, он находил прогулки для себя утомительными. Если он решил покончить с собой, он сделал бы это дома.
- И принял бы какое-нибудь снотворное, - сказала Дорис, кивнув золотистой головкой. - Я знаю это, потому что как-то он мне его показывал, когда у него был один из его приступов черной меланхолии. "Это - мой путь ухода из этого скверного мира", - сказал он, и потом много говорил о поэзии. Я сказала ему, чтобы он не делал глупостей, и, конечно, через полчаса он оправился от этого. Он был таким. Но перерезать себе горло бритвой - нет!
- Все ужасно интересно, - проговорила Гарриэт. - Кстати, - продолжила она, вспомнив свой разговор с Уимси, - у него не было какого-нибудь кожного заболевания? Я имею в виду то, что он всегда должен был носить перчатки или что-нибудь в этом роде?
- О нет, - ответил Антуан. - Танцовщик не может иметь испорченную кожу. Такого совсем не должно быть. У Алексиса были очень изящные руки. Он всегда гордился ими.
- Он говорил, что у него чрезвычайно чувствительная кожа, поэтому он не брился, - вставила Дорис.
- О да! Могу вам рассказать об этом, - снова заговорил Антуан. - Когда, примерно год назад, Алексис приехал сюда, он попросил работу. Мистер Грили сказал мне: "Посмотри его танец". Это потому, мадемуазель, что другой танцор покинул нас, все произошло внезапно, comme са, без надлежащего оповещения. Я посмотрел его танец и сказал мистеру Грили: "Это великолепно". Менеджер решил: "Отлично. Я возьму его на короткий испытательный срок, но мне не нужна борода. Леди такое не понравится. Это неслыханно, танцовщик с бородой!" Алексис сказал: "Но если я сбрею бороду, то буду выходить на сцену, застегнув все пуговицы".
- Прыщи, - предположила Гарриэт.
- Да, pardon, прыщи. Итак, танцовщик с прыщами, это, как вы понимаете, тоже неслыханно. "Хорошо, - сказал менеджер, - короткое время вы можете ходить с бородой, пока вы нас устраиваете, но если вы хотите остаться, вам придется с ней расстаться". Прекрасно, Алексис выходит и танцует, и леди наслаждаются. Борода - это настолько изысканно, так романтично, так необычно. Они проезжают огромное расстояние, на поезде, чтобы потанцевать с бородатым. Мистер Грили говорит: "Это хорошо. Я ошибался. Вы остаетесь и борода остается тоже. Боже мой! Что еще взбредет в голову этим леди? Может быть, длинные бакенбарды? Антуан, - обращается он ко мне, - отрасти длинные бакенбарды и, вероятно, ты сделаешь большие успехи?" Но я - нет! Бог не дал мне столько волос, чтобы отрастить бакенбарды.
- У Алексиса вообще имелась бритва?
- Откуда мне знать? Если он знал, что от бритья образуются прыщи, наверное, он пробовал бриться, не так ли? Но что касается бритвы, не могу сказать. Ты не знаешь, Дорис?
- Я? Я - как ты. Алексис никогда не был моим увлечением. Но я спрошу у Лейлы Гарланд. Она должна знать.
- Sa martresse, - объяснил Антуан. - Да, спроси у нее, Дорис. Потому что, несомненно, это - весьма важно. Я не подумал об этом, mon dieu!
- Вы рассказали мне массу интересных вещей, - проговорила Гарриэт. - Я вам очень признательна. И буду еще больше обязана, если вы забудете, о чем вас спрашивали, потому что, газетные репортеры… и так далее…
- О! - воскликнул Антуан. - Послушайте, мадемуазель, не надо думать, что, поскольку мы куклы и нас купили и продали, то у нас нет глаз и ушей. Этот джентльмен, что приходил сегодня утром - вы думаете, мы не знаем - кто он? Это - лорд Питер, весьма знаменитый и он не приходил сюда по пустякам, нет? И не из-за пустяков он разговаривает с нами и задает вопросы. Его не интересовало, почему танцовщик-иностранец перерезал себе горло. Нет. Но в равной степени нам известно, насколько надо быть осторожными. Ma foi, если бы мы не были осторожными, мы бы не удержались на своей работе, вы понимаете? Мы рассказали вам, что нам известно, а леди, которая пишет romans-policiers, и лорд, который connaisseur тайн, проводят расследование. Это понятно.
- Верно, - произнесла Чарис - Мы не выдадим секреты. Это совсем нетрудно - поговорить с кем-нибудь. Разумеется, нам задавали вопросы полицейские, но они никогда не верят тому, что им говорят. Уверена, что они все понимают и удовлетворятся тем, что им расскажет Лейла. Эти полицейские всегда считают - если с парнем что-нибудь случается, то значит причина в девушке.
- Однако это - комплимент, - заметил Антуан.
Глава 8
Свидетельствует второй парикмахер
Суббота, 20 июня
Воскресенье, 21 июня
Уимси, умиротворенный завтраком и солнечным светом, медленно прогуливался по ровно постриженной лужайке Джордж-сквера в Стамфорде, время от времени останавливаясь, чтобы вдохнуть аромат темно-красных роз или изумиться возрастом и величиной глицинии, протянувшей кружева своих усиков вдоль серой каменной стены. Он договорился побеседовать с полковником Белфриджем в одиннадцать часов. К тому времени оба успели бы переварить свои завтраки и быть готовыми к короткому общению о чем-нибудь. Милорд ощущал внутреннюю уверенность, что он шел по стопам трудной, но приятной и дающей пищу для ума проблемы, и расследовал ее при приятных обстоятельствах. Он закурил соответствующую сезону трубку. Жизнь казалась ему прекрасной.
В пятнадцать минут двенадцатого жизнь стала менее приятной. Полковник Белфридж возмущался. Ему показалось, что не по-джентльменски допрашивать человека о парикмахере… р-р-р… о личной принадлежности туалета, и он с негодованием воспринял намек, что человек может быть замешан… р-р-р… в смерти проклятого даго… р-р-р… происшедшей на второстепенном курорте, таком, как Уилверкомб. Уимси должен стыдиться, р-р-р, гав! вмешиваясь в дело, собственно, полиции, черт побери, сэр! Если полицейские ничего не смыслят в своей собственной профессии, зачем мы платим налоги и сборы, скажите мне, сэр!
Уимси извинился за то, что побеспокоил полковника Белфриджа, и возразил, что любой может иметь хобби такого рода.
Полковник намекнул, что гольф или… р-р-р… разведение спаниелей - вот подобающее развлечение для джентльмена.
Уимси ответил, что немного занимался разведывательной работой во время войны, и приобрел вкус к занятию такого рода.
Полковник немедленно уцепился за это замечание, вторгшись в личные военные воспоминания Уимси, обнаружил множество военных случаев, общих для них обоих, и некоторое время спустя он уже спускался со своим гостем по тропинке, окаймленной по краям анютиными глазками, проходящей по его маленькому саду, чтобы показать ему помет щенков.
- Мой дорогой мальчик, - сказал полковник Белфридж. - Я буду очень счастлив помочь вам любым доступным мне путем. Вы не торопитесь, верно? Оставайтесь на ленч, и мы сможем все потом подробно обсудить. Мэйбл! - раздался его громоподобный вопль.
В дверях заднего входа появилась женщина средних лет и торопливо, вперевалку, спустилась к ним по тропинке.
- Джентльмен к ленчу! - пролаял полковник. - И перелейте в графинчик из бутылки 1904 года. Да поаккуратнее, черт побери! Интересно, - добавил он, поворачиваясь к Уимси, - вспомните ли вы малого по имени Стоке.
С огромнейшим трудом Уимси отделил память полковника от событий Великой Войны и направил его обратно к теме о бритвах. Изредка он привлекал к ним его внимание, тем не менее полковник Белфридж оказался хорошим и заслуживающим доверия свидетелем.
Он отлично помнил эти бритвы. У него было множество неприятностей с этими бритвами, р-р-р, гав! Бритвы не те, какие были во времена его молодости. Пустяки, сэр, черт побери! Сейчас вырабатывают не ту сталь. С этими проклятыми иностранцами и массовой продукцией наша промышленность летит к чертям собачьим. Он вспоминал, как во время Бурской войны…
Уимси, спустя четверть часа, напомнил о теме бритв.
- Ах, да! - произнес полковник, пригладив кончики гигантских седых усов широким дугообразным движением. - А, р-р-р, да! Разумеется, бритвы! Итак, что вы желаете узнать о них?
- Они все еще у вас, сэр?
- Нет, сэр, нет. Я избавился от них, сэр. Их участь печальна. Я говорил Эндикотту, что меня поражает, как у меня может быть такая дрянь. Каждую неделю мне нужно было вновь устанавливать их. Но со всеми ними происходила одинаковая история. Я нигде в наши дни не могу достать приличное лезвие. И мы не сможем этого сделать, сэр, не сможем, пока у нас не будет крепкого консервативного правительства - я говорю крепкое правительство, потому что у него найдутся силы защитить сталелитейную промышленность. Но сделают ли они это? Нет, черт побери, сэр, они побоятся потерять своих ничтожных избирателей. Избиратели впадают в панику! Можно ли ожидать от кучки женщин, чтобы они понимали важность железа и стали? Скажите мне, а, р-р-р-р?
Уимси спросил, что он сделал с бритвами.
- Отдал их садовнику, - ответил полковник. - Очень славный человек. Приходит дважды в неделю. Женат и имеет семью. Инвалид войны с изувеченной ногой. Помогает с собаками. Вполне приличный человек. Его зовут Саммерс.
- Когда это было, сэр?
- Что? А, вы имеете в виду, когда я отдал ему бритвы. Дайте подумать… дайте подумать. Это было после того, как Диана ощенилась еще одним щенком - почти перед ее смертью, бедная сука. А умерла она два года назад - убили - ее переехал проклятый мотоциклист. Лучшая сука, которую я когда-либо имел. Я подал за это на него в суд, заставил заплатить. Легкомысленный молодой дьявол. Не обращает ни на кого внимания. А теперь они отменили ограничение скорости…
Уимси напомнил полковнику, что они говорили о бритвах.
После дальнейшего размышления полковник свел этот факт к 1926 году. Он был уверен в этом, поскольку болел спаниель, который доставил Саммерсу значительные волнения. Полковник преподнес садовнику денежный подарок и прибавил к этому бритвы, приобретя новую пару для себя. Вследствие болезни матери в помете был только один удачный щенок - последний, и это был Стамфорд-Ройал, который оказался отличным псом. Ссылка на племенную книгу окончательно закрепила дату.
Уимси поблагодарил полковника и спросил, может ли он переговорить с Саммерсом.
Без сомнения. Сегодня у Саммерса свободный день, он живет в маленьком коттедже рядом с мостом. Уимси может отправиться туда и повидаться с ним, упомянув имя полковника. Может быть, полковнику пойти вместе с Уимси?
Лорд Питер был признателен, но умолял полковника не беспокоиться. (На самом деле он чувствовал, что Саммерс будет более разговорчивым в отсутствие полковника Белфриджа). С некоторым трудом он освободился от предложения старого солдата погостить и двинулся по живописным улочкам Стамфорда по направлению к коттеджу У моста.